Ляна Зелинская
Рябиновая невеста
Она спряталась в своей комнате, заперлась и сидела на кровати, обдумывая всё, что случилось. Ярость бушевала долго и всё никак не хотела утихать. Никогда в жизни Олинн не испытывала ничего похожего на то, что полыхало у неё сейчас внутри. Как будто в венах тёк огонь, и пальцы жгло от желания схватить что-нибудь и разбить. Но вместе с этим огнём внутри неё росла какая-то несвойственная ей раньше решимость. Она посмотрела на свою ладонь и увидела, как сквозь кожу проступают контуры проклятой звезды и светятся. И чем сильнее она злилась, тем сильнее сияла звезда на её ладони.
− Что тебе нужно?! Что ты хочешь от меня?! Всё это из-за тебя! – воскликнула Олинн, вскочила и сунула руку в большой кувшин с водой.
А сама прислонилась к стене и закрыла глаза, мысленно взмолившись Луноликой, чтобы та подсказала ей, что делать дальше. Ярость постепенно утихла, и звезда перестала сиять, а Олинн, наконец, смогла мыслить как никогда здраво.
Выглянула за дверь. Её пока не заперли и не приставили к ней охрану. Это хорошо. Но даже не явно, за ней всё равно будут наблюдать, а значит, нужно вести себя, как ни в чём не бывало. Крепость полна воинов короля, они стоят на всех стенах, на воротах и во дворах, и сверху всё прекрасно просматривается. И если она придумает, как ускользнуть из Олруда, то вот как ей добраться до замка Бодвар? Можно было бы на лодке, но они все под охраной воинов-южан. А чтобы ехать вокруг через мост, нужна лошадь. А как ей вывести лошадь за ворота? С побегом Фэды было проще, тогда ещё имя Олинн что-то значило для обитателей замка. Если эйда Олинн говорила, что нужна лошадь, ей повиновались даже крестьяне с обозов, собиравшихся домой из крепости. Но сегодня уже всё иначе.
Что же, ниже по течению Эшмола есть деревня, нужно дойти до неё, а там она купит лошадь. Фэда оставила ей одно из своих украшений в порыве благодарности. Оно сгодится для оплаты.
И, хорошенько всё обдумав, Олинн вскочила и начала собираться. Взять с собой можно немного, иначе ей не донести мешок с вещами до деревни. Да и выглядеть подозрительно ей нельзя. И надо прихватить на кухне немного еды, вдруг придётся прятаться или пережидать где-то по дороге…
Но мысль о том, что нужно спуститься в кухню, всколыхнула у неё внутри волну малодушного страха. Ведь придётся видеться со всеми, кто теперь считает её опозорившей себя девкой и предательницей. Разве что рабам отца всё равно, для них захват замка – это праздник, а она спасительница.
Олинн глубоко вдохнула, намотала на голову платок, привычным жестом пристегнула малую связку ключей к поясу и, опустив голову, быстро вышла за дверь. Позор позором, но вечно прятаться нельзя. А если она не сбежит, то всё будет ещё хуже. Да и не такая уж она трусиха… Вытерпит пару плевков. Но она всё равно решила идти дальним путём, по верхним этажам замка, где нет привычной суеты слуг. Олинн поднялась на стену, чтобы не идти через двор, а уже по стене дошла до восточной башни, той, где когда-то её держали в кладовой взаперти, и стала спускаться по лестнице. На стене стояли в карауле воины-южане, но они не обратили на Олинн особого внимания. Она прошмыгнула мимо них, как мышь, и пошла дальше к саду эрля, чтобы оттуда уже спуститься вдоль стены и попасть на кухню к заднему входу, куда привозят мясо и рыбу для разделки.
Проходя мимо верхней галереи, на которой находились покои дочерей ярла, она услышала голоса мужчин и невольно остановилась, потому что в одном из них узнала голос Игвара. Он говорил с командором Бренданом Нье'Риганом. Олинн не поняла, что они обсуждали, но голоса их звучали если не рассерженно, то как-то раздражённо и озабоченно. Она замерла, прислушалась, но слов было не разобрать. И тогда Олинн на носочках подкралась ближе и прижалась к стене, прислушиваясь. Игвар, видимо, разместился в покоях Фэды, потому что голоса доносились именно из её комнаты.
− …ты думаешь, это поможет? – спрашивал Брендан.
− Не знаю… сегодня ещё подождём, − ответил Игвар устало и глухо, и что-то звякнуло, упав на каменный пол. – А я пока поеду и переверну на том болоте каждую кочку! Не могла же она исчезнуть бесследно? Если понадобится, разберу всю избушку по брёвнам. Столько времени, и всё зря! А ты следи за клятым Хейвудом, он рыскает тут, как лиса, и суёт во всё свой нос.
− Ты поедешь прямо сейчас?
− Да. Надо вернуться засветло. А завтра хотелось бы убраться отсюда, меня ждёт Гидеон. Да и времени осталось мало. Но если вдруг не успею, то заночую там. Не в первый раз.
− Скажи… А эта девчонка… Экономка…Зачем она тебе? – спросил Брендан, чуть понизив голос.
− Зачем? Ну должен же я привезти с севера какой-нибудь трофей, − ответил Игвар насмешливо. – Она меня выходила, дам ей приданое в благодарность. Будет присматривать за хозяйством.
− Для простой благодарности как-то многовато хлопот, особенно от тебя. Мог бы просто заплатить. А мог бы и не платить…
− Брендан, ты будто забыл для чего нужны женщины? – с каким-то раздражением в голосе ответил Игвар. − Её подарил мне ярл. И раз я не могу отрубить ему голову, то пусть хоть это будет для него достаточным унижением. Ты доволен?
– Ладно! Ладно! Не злись, − в голосе Брендана тоже послышалась насмешка, − хотя меня и удивил твой выбор. Кстати, Хейвуд сказал, что не прочь рассмотреть дочку ярла поближе.
− Какую ещё дочку? – спросил Игвар грозно.
− Ту, страшную. Селию. Говорит, готов жениться на ней.
− Жениться? Это с какой ещё дури?!
− Видимо, хочет править севером, − снова усмехнулся Брендан.
− В который раз он хочет чем-нибудь править?! – хмыкнул Игвар в ответ и снова что-то упало на пол. – Когда уже боги вразумят этого дурачка! Присматривай за ним и держи подальше от дочерей ярла. И вообще от всего. А ярл пусть быстрее отплывает, пока я не передумал. Идём. Надо спешить.
Олинн завернула за колонну на галерее, влезла на её основание и спряталась за уступом. Ещё в детстве они частенько прятались здесь с Харальдом и Фэдой, когда играли. И едва она проникла в своё убежище, как дверь отворилась и тут же захлопнулась. Громыхнул замок, раздались удаляющиеся шаги и голоса, и Олинн поняла, что командор и его спутник ушли. Она спрыгнула вниз и осторожно прокралась к двери. Медленно взялась за ручку и налегла плечом, но дверь была заперта. И, сама не зная зачем, движимая каким-то злорадным любопытством, Олинн отстегнула ключ от малой связки, которая была у неё с собой.
Ключи от покоев дочерей эйлин Гутхильды у неё никто не отобрал за ненадобностью. А может, никто о них просто не подумал. Видимо, командора Брендана интересовали, в первую очередь, кладовые, оружейные и входы в замок, а не спальни девочек на верхних этажах. А сам Игвар, запирая комнату, воспользовался ключами эйлин Гутхильды.
Олинн оглянулась. Здесь галерею никто не охранял. Стража стояла внизу на лестницах и вверху на стене, откуда она только что спустилась. Момент был удачный, и Олинн, будто во сне, вложила ключ в замочную скважину, повернула, толкнула дверь и медленно вошла.
Комната после бегства Фэды осталась всё в том же состоянии, разве что постель командору перестелили да убрали платья. А так, тот же столик и сундуки, и балдахин из плотной синей ткани над кроватью. Только теперь на том столике, где раньше лежали шкатулки Фэды, заколки-фибулы и гребни, сейчас были разложены свитки, стояла походная чернильница в изящной серебряной оплётке, а подле неё – связка гусиных перьев в кружке из оленьего рога. На кровати лежала чистая мужская рубаха, а рядом наручи, плащ, перемётная сума из войлока и ещё одна походная сумка, кожаная, скатанная широким валиком. А на полу валялся шлем и кольчужная сетка – какая-то часть доспеха.
Олинн подошла, с любопытством разглядывая вещи Игвара. И даже сама понять не могла, почему делает это. От них пахло приятно: лесом, можжевеловыми ягодами и сосновой живицей, и чем-то горьким, и немного дымом. И вот так ярко чувствовать запах другого человека для Олинн было странно и непривычно. Она замерла у кровати и прислушалась к себе. И, что ей тоже показалось странным, сейчас она совершенно не чувствовала никакой опасности. И даже разозлилась на себя за это.
Почему? Ведь Игвар – враг…
Но её предчувствие в этот раз молчало.
Она подумала, что, будь её воля, плеснула бы сюда горючего масла и подожгла его вещи. Хотя, конечно, вреда особого это Игвару не принесёт. Но ей просто необходимо было хоть как-то, хоть в какой-то мелочи сделать ему больно.
От услышанного разговора всё у неё внутри просто кипело.
Она – трофей?! Она нужна ему, чтобы унизить ярла?! «Для чего ещё нужны женщины?» Ну, ясно же, для чего. О, Луноликая! Да хоть бы ты обрушила на голову этого мерзавца всю свою немилость! Хоть бы Великая Эль утащила его в трясину вместе с его наглостью и южной спесью! Никогда она не будет его трофеем!
А ещё она понимала, куда и зачем уехал Игвар, и какую избушку он собрался разобрать по брёвнам. Избушку Тильды, конечно же! Он думает найти там Звезду Севера. Видимо, она очень ему нужна, раз ради этого он, переодевшись монахом, пришёл в эти болота, а когда не вышло, то и сам замок захватил. И, может быть, Олруд королю вообще без надобности, раз он сюда даже не приехал. Может, всё это нужно самому командору Гриру? Что такого в этой звезде? Может, стоит расспросить об этом Торвальда?
Но одно ясно, чтобы не стать «трофеем», ей нужно срочно бежать. В этой мысли она утвердилась окончательно. Ведь звезда на её руке, как клеймо, и если Игвар её увидит, то тогда уж он точно поймёт, что она ему соврала. И что помешает ему закинуть её на плечо и увезти, как и обещал. А там…
«Для чего ещё нужны женщины?!»
− Поищи себе других женщин, подлое чудище! – пробормотала Олинн в сердцах.
Она осторожно подошла к столику и стала рассматривать бумаги. Рядом с чернильницей лежал кофр, тот самый, в который ярл положил свитки для передачи королю. В одном он признавал Олинн своей законной дочерью, а в другом обещал ей в приданое земли от Олруда до Серебряной бухты. Она осторожно открыла кофр, развернула бумаги и убедилась, что это они и есть. И, не колеблясь ни одного мгновенья, вытащила их и сунула за пазуху, а в кофр положила другой, чистый свиток и закрыла крышку.
В конце концов, это её бумаги. Её новое имя. Она вынесла из-за него достаточно унижений. И пусть эта бумага останется у неё напоминанием о том, что ей пришлось пережить. Игвару она всё равно не нужна, раз уж он не признал в ней королевскую невесту. А вот отец признал её своей законной дочерью. В будущем это может пригодиться, ведь мало ли, как всё обернётся в Бодваре. И законная дочь ярла Олруда с приданым, пусть и только на бумаге, не то же самое, что Олинн Суонн.
Глава 16.
Олинн выскользнула из комнаты, оглянулась и быстро заперла дверь. Пристегнула ключ к связке и торопливо направилась к лестнице, прижимая руку к груди, где под рубашкой были спрятаны бумаги. К счастью, на галерее по-прежнему никого не было, и Олинн надеялась, что и до самой кухни никто не попадётся, но…
…не повезло.
Из арки лестничного прохода ей навстречу шагнул Хейвуд, тот самый коротышка в красной рубахе, разговор о котором она только что подслушала. Он неторопливо откусывал от большого яблока и, завидев Олинн, остановился, перекрывая ей проход вниз.
− Куда спешишь, красавица? – спросил он, закладывая два пальца за расшитый серебряными бляхами пояс.
− Никуда, − ответила Олинн, чуть отступая, − на кухню.
− Милорд. Называй меня, милорд, северянка, − поправил он её с важным видом.
− Иду на кухню… милорд, − эхом отозвалась Олинн.
Лицо Хейвуда вблизи показалось ей неприятным. Круглое, точно лепёшка. Маленькие глазки и нос картошкой, а верхняя губа чуть больше нижней, отчего оно выглядело надменным. Шнуровка на красной шёлковой рубахе была распущена, и в покрывавших грудь коротышки завитках чёрных волос поблёскивал висевший на цепи массивный хольмгрег. Большое золотое солнце с рубином посередине. Рубаху подпоясывал широкий ремень, но даже множество шёлковых складок не скрывало наметившийся живот, хотя Хейвуд был достаточно молод. И Олинн заметила, что руки у него светлые и не загрубевшие, как у бывалых воинов. Видимо, он не утруждал себя упражнениями с мечом и битвами. Но, помня разговор Игвара и Брендана Нье'Ригана, она подумала, что дерзить ему уж точно не стоит. Кто бы он ни был, но раз командор Грир вынужден его терпеть, хоть и называет за глаза дурачком, то это точно какой-нибудь королевский прихвостень. А от таких людей не стоит ждать ничего хорошего.
− Какие глаза! – он причмокнул и облизнулся. – А-а-а, так я тебя знаю! Это же ты – «рябинушка»? Ты − новая игрушка нашего командора, да? Любопытно! С чего это наш суровый Грир взял себе трофеем не новую лошадь или меч, а тебя? Да ещё и обещал ярлу одарить тебя приданым! – Хейвуд смачно откусил от яблока и, махнув огрызком, приказал: − Сними платок, я на тебя посмотрю.
И Олинн застыла, не зная, что делать дальше. Осадить его? Но мало ли… Ведь, если его не послушать, если нагрубить или убежать, вдруг он вздумает приставить к ней охрану? А может, и ударит. Кто знает, какой властью он наделён. А Игвар уехал из крепости. Но даже если бы он был здесь, бежать к нему и просить защиты для неё было унизительно.
− Ну, чего застыла? – спросил Хейвуд и шагнул ей навстречу. – Не глухая же. Видел, как ты венок швырнула. Видно, что горячая.
Олинн невольно попятилась, но, тем не менее, стянула платок с головы. Не стоит ему перечить, как-нибудь она отделается от этого дурачка.
Косы упали на плечи, и Хейвуд прищурился, замерев с огрызком в руке. А в её ладони огнём запульсировала звезда, будто предупреждая об опасности.
− А ты совсем недурна, − процедил Хейвуд сквозь зубы, протянул руку и двумя пальцами провёл по её волосам, ловко расплетая косу. – Даже очень недурна. И, должно быть, очень хороша в постели, раз приворожила аж самого каменного Грира? Может, и мне перепадёт немного твоей горячей ласки, а, красавица?
Он улыбнулся, обнажая мелкие, как у хорька, зубы, отшвырнул огрызок и дотронулся до локтя Олинн. А другой рукой коснулся её щеки и провёл ладонью, спускаясь на шею, а оттуда чуть ниже, желая, видимо, схватить за грудь.
И не столько это оскорбило Олинн, ведь что взять с дурачка, сколько напугало, потому что на груди под рубашкой у неё были спрятаны украденные бумаги. Мысль о том, что их могут найти и обвинить её в воровстве, мелькнула в голове вспышкой молнии. Один раз её уже обвиняли несправедливо и держали в кладовой, ну уж нет, теперь она не попадётся! Звезда на ладони кольнула, будто подталкивая, и прежде, чем рука Хейвуда успела достигнуть своей цели, Олинн подалась ему навстречу и изо всех сил ударила коленом в пах, как когда-то учил её Торвальд. Старый вояка всегда говорил, что особо горячих это быстро остужает.
Она не успела подумать ни о последствиях, ни о чём другом, и в порыве злости не сдержалась и произнесла над согнувшимся от боли Хейвудом:
− Ничего тебе не перепадёт… милорд!
А затем бросилась к лестнице и едва не скатилась по ней кубарем. Бежала, не чувствуя ног и думая, что он сейчас её догонит, и всё, пропала Олинн!
Ох, опять она вляпалась, лягушка глупая! Теперь ей точно нужно бежать из замка! И как можно скорее!
Она свернула к саду эрля и спряталась там, за большим серебряным дубом, затаившись в зарослях болотного плюща, чтобы выждать время. Если её ищут, то сейчас побегут на кухню. Может, пошлют стражу. Кто знает, на что способен этот мелкий поганец!
Но, видимо, удар был сильным, а может, Хейвуду было стыдно, но криков Олинн не услышала, и стражу никто не позвал. Она посидела некоторое время и уже собралась осторожно выбраться из укрытия, как заметила странные знаки, вырезанные на стволе старого дуба. Это были руны, но какие-то совершенно ей незнакомые. Олинн подошла, коснулась их пальцами и ощутила липкий сок – надрезы оказались совсем свежими. Подняла взгляд и чуть выше на стволе увидела ещё такие же руны, но те уже успели потемнеть и немного затянуться.
И она вспомнила, как в тот день, когда её заперли в кладовой, эрль нашёл руны на стволе дуба…
В тот день она виделась здесь с Игваром…
Может, это сделал он? Но… зачем?! И, вообще, что они означают?
Но времени искать ответы у неё не было. Олинн снова намотала на голову платок, прислушалась к звукам в замке и осторожно пробралась по лестнице вниз.
В этот раз ей повезло – на кухне оказались только бывшие рабыни ярла, которые вовсю обсуждали так неожиданно свалившуюся на них свободу. И, пока до неё никому не было дела, Олинн прихватила хлеба и мяса, несколько пирожков с ягодой, сунула всё в котомку и быстро ушла. Спустилась к конюшням и кликнула младшего конюшего. Мальчишка был немного блаженным и сторонился людей, но с лошадьми отлично ладил, и Олинн знала, что он не станет смотреть на неё осуждающе. Она дала ему сладкий пирожок, попросила разыскать Торвальда и позвать его на конюшню. А в ожидании спряталась пока между стойлами, совсем как воровка.
Ей было так стыдно… стыдно, кажется, вообще за всё. За то, что боги обделили её умом и хитростью, и что теперь все смотрят на неё, как на врага. И что именно сострадание, которого ей щедро отсыпала Луноликая при рождении, превратило её теперь в изгнанницу и беглянку в собственном доме. Хотя и дом ли это? Отец её только что проклял, а мать…
Матери она совсем не помнила.
Когда-то Олинн пыталась выяснить, откуда же она родом. Отец об этом не распространялся, а Ульре говорила, что привезли её в Олруд с юга, из очередного похода. Сам ярл как-то сказал под хмелем, что где-то за Перешейком была деревня, в которой жили вьёли, и что там была одна женщина… Сказал, красивая. А слуги болтали, будто зачаровала она ярла так, что он и жены своей не помнил. И когда шёл походом на юг, то всегда останавливался в той деревне и жил там по полгода. Но, возвращаясь однажды домой, обнаружил, что деревню сожгли южане и всех убили. Как при этом Олинн осталась жива – неизвестно. Расспрашивать об этом у воинов, которые были с ярлом в тех походах и могли знать подробности, она боялась. Ярл и сам не любил об этом говорить, и другим запретил. И никто несмел ослушаться, зная, какой тяжёлый кулак у Белого Волка.
Олинн вздохнула и обернулась, услышав шаги.
− Что же ты наделала, пичужка? – устало спросил Торвальд, когда конюший отошёл подальше.
− Ох, Торвальд! – выдохнула Олинн и закрыла лицо руками. – Лучше бы я послушала тебя там, на болотах!
В этот момент ей как никогда захотелось разрыдаться, но она лишь потёрла щёки ладонями так, будто можно было стереть стыд и неловкость, и, как могла, рассказала Торвальду свою историю. Умолчала, конечно, о многом. Например, о том, что произошло у реки, как Игвар поцеловал её и звал с собой. Но зато рассказала о звезде. Поверит Торвальд или нет, это его дело, но молчать и чувствовать вину у неё больше не было сил.
− И что, она вот просто так взяла и исчезла? – с недоверием спросил старый вояка.
− Да, вспыхнула и рассыпалась. Даже пыли не осталось. Скажи, откуда могла быть эта звезда? – спросила Олинн, закончив свой рассказ. – И как она оказалась у монаха… ну, то есть у их командора? Я видела у Фэды браслет, там такой же узор, а браслет этот был откуда-то с юга. Может, это какое-то колдовство? Была бы жива Тильда, я бы спросила у неё! А теперь не знаю, что и делать.
Торвальд поправил повязку, закрывавшую один глаз, и задумчиво погладил по шее лошадь, стоявшую рядом.
− Знаешь, я в тот год не был в походе. Лежал с раной в боку в лихорадке, а ярл ушёл без меня, – ответил он неторопливо, с трудом вспоминая давние события. – Ходили они далеко на юг, но перед этим приснился ему нехороший сон, и ярл пошёл к вёльве. Она зарезала оленя и жгла костёр, и он долго у неё пробыл. Сказал потом, что она видела в оленьих кишках и в пламени плохое предзнаменование. Что-то он говорил под хмелем: «Будет гореть вода, как сухая трава, а земля трескаться, как лёд. Но если люди попросят богов, то пошлют они им Звезду Севера. Она защитит людей и спасёт. Тот, у кого будет звезда, тот и спасётся». И вроде как вёльва подсказала ему, куда идти за этой звездой и где просить богов. В горы, по ту сторону болот. В Ир-нар-Рун. Но, может, оно и не так было, потому что у вёльвы ярл пил тот дурной напиток из грибов, а с него ещё и не такое померещится. Уж не знаю, был ли он в горах, или нет, и кого просил… Белый Волк и просить-то не умеет, ты же знаешь. Но в тот год он в походе пробыл очень долго, а вернулся оттуда с тобой и сказал, что о звезде можно больше не беспокоиться – Север под защитой. Может, тогда он её и привёз. Но больше я про это ничего не слышал, и если та звезда и была, то ярл её никому не показывал.
– А куда они ходили? Откуда её привезли? – спросила Олинн. – Как называется это место?
– Да мне все те названия, как одно, не помню уже. Давно ведь было, – отмахнулся Торвальд. – Ты лучше сама ярла спроси.
– Мне сейчас нельзя ему попадаться на глаза, – ответила Олинн, вздохнув. – Да и вообще, лучше никому не попадаться. Меня в Олруде теперь считают предательницей, а отец меня проклял. Послушай, ну хоть что-то ты знаешь о том месте?
– Могу сказать только, что это дальше на юг, за болотами и за горами Ир-нар-Руна.
Но для Олинн это ничего не значило. Она бывала только в Олруде и в Бодваре, да ещё в окрестностях замков, на болотах и в ситтах. А что находится за Перешейком, она знала только из рассказов Ульре, которая пересказывала всё, о чём слышала от хирдманов, приукрашивая на ходу собственными выдуманными подробностями.
– А моя мать? О ней ты что-нибудь знаешь? В какой деревне она жила? Сколько лет мне было, когда отец меня привёз?
– Нет, не знаю. А ты… Да мелкая ты была, но уже ходила, – ответил Торвальд. – Хотя ты всегда была невеличка.
– Ходила? – удивилась Олинн. – Почему же я ничего не помню, что было до Олруда?
– Ну кто же знает! – пожал плечами Торвальд. − Я уже стар, всё в памяти перепуталось.
Первое, что Олинн помнила из детства − комнату под крышей да немую няньку, которая поначалу за ней ухаживала. Та могла только мычать и указывать рукой, что делать. И может, и сама бы Олинн не научилась говорить при таком воспитании, но как-то в замок пришла Тильда и увидела её во дворе. Вот с того дня всё и изменилось. Олинн отдали другой няньке, той, что присматривала за детьми ярла, и комнату выделили получше каморки под крышей. Она стала играть с Харальдом и Фэдой на равных, почти как настоящая дочь ярла. И разве что эйлин Гутхильда иногда покрикивала на Олинн, но отец как-то осадил её за это. С тех пор мачеха никогда не ругала падчерицу в его присутствии. А однажды вёльва снова пришла в замок, позвала Олинн с собой и стала учить её понемногу разным премудростям: травам, знакам и голосу Великой Эль.
И вот теперь Олинн подумала, что ничего не помнить о своём раннем детстве − это странно. Как будто её прошлое кто-то отсёк, словно нить перерезал. Почему она раньше не задавалась этим вопросом? Почему подумала об этом только сейчас? Может, всё из-за тех слов, что сказал отец?
«…Она сказала, что если ты умрёшь, то я потеряю всё, что люблю. И поэтому я берёг твою жизнь. Но теперь… Раз ты взяла Звезду Севера, то я верну ей всё сполна её же монетой. Если ты не принесёшь мне перстень, то, как только наступит Йоль, теперь уже ты будешь терять всех, кого любишь. Тех, кто рядом с тобой. Как она прокляла меня, так вот теперь я возвращаю ей это проклятье и отпускаю тебя. Именем Севера…»
Её мать прокляла её отца? Но что же тогда получается? Может, и не было никаких южан, которые сожгли деревню? Может, это сделали хирдманы Белого Волка? Иначе зачем матери его проклинать?
Торвальд на её вопросы лишь плечами пожал. Может быть, и так. Белый Волк забирал, что хотел, а кто противился ему, того ждала незавидная участь. Но Олинн выслушала его рассказ и подумала, что, может, и Торвальд ей соврал обо всём. Очень уже часто ссылался на плохую память, а память у него была преотличная. Это Олинн знала точно.
– Куда же ты пойдёшь? – спросил Торвальд, узнав, что она планирует бежать из замка.
– В Бодвар, к Фэде, – ответила Олинн. – Она меня укроет, только нужно где-то взять лошадь.
– А ты не боишься бежать?
− Чего мне теперь бояться? – усмехнулась Олинн. – Всё худшее уже случилось.
− Я их видел на болотах…
− Кого?
− Гончих, − Торвальд прищурил единственный глаз.
− Гончих?! Ох, Луноликая! И какие они? – жадно спросила Олинн.
− О, Нидхёгг! Даже на смертном ложе я не забуду их чёрные пасти и зелёные глаза! – хрипло произнёс Торвальд. – Топор и меч не возьмут этих тварей, и даже твоя вёльва не смогла ничего сделать с ними!
– И они тебя не тронули?! – Олинн даже голос понизила.
− Они промчались мимо меня. Огромные, чёрные, чернее самой ночи, и сквозь шкуру у них зелёным светом просвечивали рёбра. И глаза светились в темноте, и слюна капала из пасти тоже зелёная. Храни нас всех боги от таких тварей! Я их видел вот так близко, − он протянул вперёд руку и растопырил пальцы. − И они бы меня разорвали! Но где-то на болотах затрубил рог. Они его услышали и помчались на зов.
− Рог? И кто их мог позвать?
− Да ясно, что красноволосая ведьма Гидеона. Я, пока сидел в подвале, наслушался про неё всякого. Говорили, что она пьёт кровь убитых и что во славу своего бога сжигает людей, а угли потом собирает и складывает в шкатулку.
− И ты думаешь, эти твари всё ещё там? – Олинн внутренне поёжилась. – Война же закончилась…
− Не знаю. Но клянусь всеми богами, я бы не хотел встретить их снова.
А Олинн подумала, что до замка Бодвар за день она доберётся, если на лошади. Главное, успеть до заката, ведь твари Нидельхайма боятся солнца.
− Мне нужна лошадь, − тихо произнесла Олинн. – Помоги мне выбраться из замка.
– Ладно, пичужка, помогу, – ответил Торвальд и кривовато усмехнулся. – Меня теперь приставили к кухне отвечать за выпивку. Так что завтра я погоню подводы за элем и повезу из замка пустые бочки. Воинам короля понадобится много эля, − он провёл пальцами по усам, − переоденься в мужское, посажу тебя на одну из подвод, сойдёшь за мальчишку.
