Макс Архандеев
Р.И.Т.У.А.Л.
Знали бы вы, какое я тогда дикое желание смыться испытывал. Когда ужастики смотришь, всегда так и думаешь, что на месте героя поступил бы по-другому, по нормальному, развернулся на триста шестьдесят и деру, и не было бы вообще никаких проблем. Но не тут-то было. Живет все же в человека эта тяга к неизведанному и врут те, кто говорят, что они разумные существа. Любая кошка тут намного разумнее будет, дай ей только почуять опасность, так её как ветром сдует, а человек не, пойдет дальше. До конца.
Вот и я. Вместо того, чтобы развернуться на месте и дать ходу по полной, решил заглянуть за эту самую дверь. В запретное место.
Короче. Большая холодильная комната. Всякие бутылки и колбы. Ну типичная лаборатория как в обители зла. Темень, не видать ни черта. Иду по мокрому следу и выхожу к ряду холодильников поменьше, ну такие простые, как в магазинах с мороженым. Аж три штуки. Один приоткрыт.
Страшно словами не описать, но я заглядываю в тот, что приоткрыт и свечу фонариком с телефона. А его свет в полной темноте такой слабый и тусклый. Вроде очертания видно, а все в изморози, толком ничего не разобрать. Поэтому я лицо как бы прямо туда засовываю, чтобы рассмотреть, но, когда увидел чуть в штаны не наложил, ведь из холодильника на меня смотрело мое собственное лицо.
Обычно, когда видишь что-то такое нелепое, то мозг он как бы сначала пугается, но на долю секунды, а уже в следующие моменты начинает выдавать правдоподобные теории, которыми можно все это дело объяснить. Но не тут. Это было мое тело. Мой собственный я. Он, или правильнее сказать, наверное, я, покрытый корочкой льда лежал в холодильнике скрючившись, а на лице было застывшее выражение ужаса. Тут все начало уплывать, уплывать, и уплывать.
Я понял, что лежу на полу. Здесь мозг начал выдавать версии и самой правдоподобной казалось помутнение рассудка от увиденного, но, когда перед глазами замаячил огонек от фонарика напарника в затылок быстро вернулась тупая и ноющая боль.
Я в себя пытаюсь прийти, а напарник поодаль держится, видно, что не ожидал, что я сразу не отрублюсь, и боится подходить. Грозит мне резиновой палкой и несет какую-то чушь, про пришельцев и про то, как они тела захватывают. Я не помню, что ему тогда ответил, но что-то в его лице изменилось. Даже в темноте я понял, что он конкретно задумался.
Затем резкой вспышкой свет бьет по глазам и сразу гремят приводы двери морозильной комнаты. Видимо была у нее настройка, которая при отключении света открывала дверь, а при включении закрывала. Я еще до того, как прозрел от вспышки, сразу машинально двинулся в сторону звука, вытянув руку вперед, чтобы не врезаться в стену холодильной комнаты.
Но до того, как я нащупал дверь, меня, уже дважды ударившегося головой и ослепленного светом, снова огрели сначала по руке, а потом по ноге, так что я снова упал на мокрый пол и без сил остался слушать как дверь морозильной комнаты закрывается.
Дверь закрылась. Откуда-то сверху повеяло холодом. Лежи и понимаю, что потихоньку начинаю примерзать к полу, а внутри тепло, потому что подумал об Ире.
Отдышавшись, я попытался осознать свое положение, но это не понадобилось, потому что почти сразу с тем моментом, когда чувства вернулись ко мне, я услышал голоса за дверью. Голоса было всего два. Один из них бесспорно принадлежал моему напарнику, а вот второй был очень знаком, но различить кому он принадлежал не удавалось.
К моему торжеству, вскоре после того, как голоса смолкли, приводы снова пришли в движение открывая дверь холодильной комнаты. Видимо голос разума от того, второго человека победил.
Когда дверь приоткрылась настолько чтобы я мог пройти в нее, то на меня уставилось дуло черного пистолета в руках отца Иры. На его лице, как и обычно, не было ни одной эмоции. Мой напарник стоял за ним втирая ему в уши, что я пришелец.
Напарник замолчал, когда дверь полностью открылась и мы втроем так и стояли, пока отец Иры не махнул пистолетом в мою сторону, как бы подгоняя, повелительным тоном скомандовав: “заходи-заходи.”
Я сделал несколько шагов вглубь холодильника. Отец Иры прошел внутрь. Напарник, все еще боязливо держась за спиной вооруженного человека, крепко сжимал резиновую дубинку.
Стараясь держаться боком к пистолету, я понимал, что у меня все равно нет никаких шансов. Оттесняя меня в сторону отец Иры прошел к холодильникам поменьше и не отводя от меня дула пистолета краем глаза заглянул внутрь.
Когда его лицо не отразило никаких эмоций, я понял, что он в этом замешан.
После того как отец Иры увидел тело, он похвалил моего напарника, за то, что он сумел вычислить пришельца, а затем резко развернулся к нему. Выстрел оглушающим эхом разнесся по холодильной комнате.
Удивленный напарник, сначала обмяк держась за живот, а затем упал замертво.
Отец Иры повернулся ко мне. Я понял, что поэтому он и не хотел брать меня на работу. Вот о чем он говорил, когда имел ввиду, что она очень опасная. Можно случайно увидеть или услышать что-то не то. Можно даже своим видом нечаянно заставить кого-то думать, что ты видел или слышал, что не то. И тогда результат будет один.
Он не спеша подошел ко мне. Я попытался выдавить что-то из себя. Нужно было что-то сказать. Хоть что-то. Но я мог лишь молчать.
Я почувствовал, как дрожат мои губы и зажмурившись решил не смотреть на то, что сейчас произойдет. Приближающиеся шаги глухим звоном отскакивали от стен усиливая страх надвигающейся смерти. Я перестал различать шаги ли это или удары моего сердца.
Вдруг отец Иры сказал то, что я никак не ожидал от него услышать. Слова, сказанные им тогда, даже теперь иногда снятся мне в кошмарах. Отец Иры склонился надо мной и сухо произнес: “Помоги с человеком”.
Я кивнул машинально. Когда ожидаешь смерти и вдруг все переворачивается с ног на голову. Голова, знаете ли, решает, что есть второй шанс и начинает очень быстро соображать.
Отец Иры положил пистолет на стол и направился к телу. Вдвоем мы взяли моего бывшего коллегу, он подмышки я за ноги, и подошли к холодильникам. “Давай ко мне” – сказал отец Иры и одной рукой обхватив моего напарника, другой откинул крышку второго холодильника.
Только что бьющееся в бешеном ритме сердце замерло. Я перестал дышать, перестал моргать, перестал думать. Все процессы в моем организме остановились, или же наоборот ускорились настолько, что преодолели барьер человеческого восприятия остановив время вокруг. Внутри второго холодильника лежала копия отца Иры.
Уверенный, что я сделаю все как надо, и ничего не знающий о моих внутренних переживаниях, тот отец Иры, что держал на руках моего напарника, раскачивающим движением бросил тело в холодильник. А я так и остался на месте держать его ноги, отчего напарник ударился ребрами о холодильник, и выскользнув из рук упал на пол и застонал.
Отец Иры, если это вообще ее отец, очень удивился, что человек еще живой. Задумчиво почесав затылок, он начал рассуждать, что же им делать, ведь два охранника им точно ни к чему.
Тут прогремел раскат грома и на пороге холодильной комнаты разнесся яростный вой Валькирии: “Какого черта!”
Ну, она, конечно, не так сказала, вы понимаете, но вдруг среди слушающих наши истории есть дети, поэтому…
“Какого черта!” – вопит Ира, еще час назад разодетая красоткой с обложки журнала, а сейчас вся в грязи, с туфлями в руках и грязными ногами, с растрепанной прической и растекшейся тушью, в намокшим платьем, которое скомкалось и напоминало праздничный наряд болотной бомжихи.
Мы с отцом Иры, если это был еще ее отец, переглянулись и в мгновение приняли единственно верное решение: подойдя каждый к своему контейнеру, своими я называю контейнеры, где лежали наши тела, схватились за крышки и резко захлопнули их.
Отец Иры явно был не тем, за кого себя выдавал. В свою очередь, я понял, что я не тот, кем должен был бы быть, с его точки зрения. Ира, не понимающая ничего, но находящаяся на грани, увидела тело на полу и не долго раздумывая схватила пистолет.
Отец Иры начал что-то говорить, шагнув по направлению к дочери, если конечно это его дочь, но она тут же выстрелила в потолок и направила свои дрожащие руки, в нашу сторону, попеременно меняя цель с меня на своего отца и обратно.
Я увидел кольцо на пальце Иры. Кольцо, которое я должен был подарить ей. В этот самый момент я понял, как по-дурацки все вышло. Я сунул официанту хрустящую бумажку и велел принести кольцо во втором бокале. Откуда он мог знать? Я дал четкие указания, а потом выбежал из ресторана, сказав, что скоро вернусь. Конечно же она допила первый бокал и заказала второй. Официанту ничего не оставалось как отработать честно полученные деньги опустив в бокал кольцо.
Тем не менее, сейчас, кольцо было на её пальце.
Шагнув в сторону Иры, со все еще поднятыми руками, я сказал, что сам мало, что понимаю, но меня прервал очередной выстрел в потолок. Я машинально сделал шаг назад.
Ира взяла пистолет в одну руку и с животным оскалом оголяя зубы двинулась на нас. Мы с отцом Иры одновременно шагали назад.
В какой-то момент она добралась до раненого охранника на полу. Осмотрела его. Пнула босой ногой и тот мучительно застонал. Затем Ира открыла крышку холодильника. Того, в котором лежало мое тело. На лице, за исключением гнева: полный ноль, словно она в финале турнира по покеру. Затем холодильник по середине, в котором находился её батя, один в один как тот, что стоят рядом со мной. Немного сыграв челюстью, она подошла к третьему холодильнику и открыла его крышку.
Вопреки вырисовывающейся последовательности, Ира, все еще держа нас на мушке, закрыла глаза. Даже на таком расстоянии, находясь в холодильной комнате, где было, наверное, не меньше минус пятидесяти, несколько раз получив по голове и потрясённый событиями, полностью перевернувшими мое представление о мире, я услышал, как расстроена Ира. Скорее она была даже не расстроена, а разочарована. Когда она открыла глаза, тут же испаряясь и оставляя белесый след по её щеке пробежала слеза.
Она решительно вытащила пистолет в мою сторону сделала несколько уверенных шагов и не спуская с меня глаз и дула пистолета, окунула безымянный палец в рот. Стащив зубами кольцо, она выплюнула его в мою сторону и приказала немедленно рассказывать все.
Я рассказал все как есть. Все, что только, что открыл перед вами. Прямо до текущего момента как вернулся из армии. Конечно, не в такой поэтичной манере и намного более сжато, но суть она уловила. На каждом этапе я видел, как она не верит мне. Когда я закончил свой рассказ, она так и сказала мне. Прямо в лицо, ничего не стесняясь. Бросила в воздух слова: “Я тебе не верю”, словно это какой-то пустяк.
Меня тогда будто ножом полоснули. Скорее даже не ножом, а бритвой. Бывает такое, когда порежешься чем-то нереально острым, то сразу пореза не чувствуешь. Но стоит тебе подумать, как вот оно, обошлось, так сразу выступает кровь, и ты понимаешь, что серьезно ранен. С её словами было тоже самое. Прозвенев в морозном воздухе, они застыли, словно их никогда и не было, и потом внутри у меня получилась колотая рана.
Затем она взяла на мушку своего отца, если, конечно, это был её отец, и приказала рассказывать все как есть. Тот начал с того, что очень любит её и никогда не допустил бы чтобы ей причинили боль.
«Бах! Бах!» – два выстрела.
Когда звон немного осел я понял, что осматриваю себя на предмет ранений, но ничего не нахожу. Затем, конечно, я посмотрел на Иру. Она была цела, но закрыв рот ладонью испуганно смотрела на своего отца, хотя теперь мы точно знали, что никакой он ей не отец.
Скрючившись, он держал обе руки на животе и не шевелился. Когда он выпрямился мы увидели на его лице гнев. Сквозь пальцы сочилась бесцветная жидкость, отдающая голубым цветом.
Отец Иры сказал, что они живут здесь более пятисот миллионов лет и люди для них не больше, чем парящая в небе бабочка, родившаяся сегодня, чтобы сегодня же и умереть. Целые виды появляются и исчезают. Океаны высыхают превращаются в пустыни. Земля плавится в огне и в очередной раз покрывается коркой льда на многие миллионы лет, но неизменным остаются они. Они тот вид, которому принадлежит эта планета. Люди, динозавры, цветы, грибы или археи – все не больше, чем условности на пути их вида.
Говоря это, то, что ранее выглядело как отец Иры, надвигалось на неё. По мере приближения внешний вид, в который было заключено это существо, менялся. Ира испуганно закричала и начала палить в существо, которое теперь превращалось в нечто бесформенно-ползущее. Выпячивая вперед два отростка, возможно еще недавно бывшими руками и сжимающие в них глаза существо не издавало ни звука. И хотя оно двигалось чрезвычайно медленно, пули пронзая его тело, оставляли на нем бесцветно-голубые подтеки, но ни на секунду не задерживали.
Вдруг я понял кое-что. То, что было ясно как день. Я выбежал из холодильной комнаты оставив Иру наедине с тем, что еще недавно претворялось её отцом.
Добравшись до нужного шкафа, я начал хлопать себя по карманам, но вдруг понял, что я не в рабочей форме. Я вышел из себя и схватив офисный стул выбил нужную мне дверцу.
Схватив нужный пузырек, я бросился обратно к холодильнику. Ира держала обе руки на своем лице, продолжая сжимать в одной из них пистолет, но уже отчаявшись пытаться остановить с его помощью надвигающееся существо.
Я бросился к медленно ползущему сгустку слизи и открыв пузырек сыпанул из банки таблеток на его прозрачную кожу. При контакте они начали шипеть и дымить, явно причиняя существу, начавшемуся двигаться с колоссальной прытью, невероятную боль.
На наших глазах тварь начала формироваться обратно, в нечто напоминающее человека, но все еще истекающее слизью. Я высыпал еще больше таблеток, но никакой реакции не последовало, ведь тварь уже почти обратилась в отца Иры.
Двигаясь ко мне, создание расставило в стороны руки: “Что ты сделал?! Не убивай!”
Я помню, как отчетливо сказал Ире стрелять. Помню, как она встрепенулась, уловив подсказанное решение и приняв его за единственно верное, начала разряжать обойму. Помню, как высыпал таблетки в свою руку и запихнул прямо в пасть этой твари, если, конечно, это была пасть.
Существо начало разваливаться на глазах истекая бесцветно-голубой слизью через пулевые отверстия, шипя и дымя откуда-то изнутри.
Когда тварь растаяла окончательно я взглянул на Иру. Она все еще испуганно смотрела перед собой. Я сделал шаг к ней, но она, все еще глядя сквозь меня вытянула пистолет в мою сторону и нажала на спусковой крючок.
Резкий и звонкий щелчок разнесся по холодильной комнате – патроны кончились.
Я сказал ей, что все кончено и нечего бояться, но она продолжала нажимать на курок, направленного на меня пистолета.
Опустив голову, осматриваю себя на предмет ранений, и вижу отверстия. Из отверстий сочится бесцветно-голубая жидкость.
“Идиот – услышал я мысли умирающего куска слизи. – Ты и думаешь узнал, что такое любовь. Этого искал?”
Не испытывая боли, но понимая, что жить мне осталось не долго, особенно из-за моей руки, в которой застряло множество таблеток, я понял, что можно сделать. Меня было уже не спасти, но можно было спасти кое-кого еще.
Я подполз к своему холодильнику. Открыл его и отключил от питания. Затем последний раз взглянув на потрясенное лицо Иры, я упал в холодильник к своему собственному телу.
Тогда я осознал, что приснившееся в первую ночь вовсе не было не сном. Понял, что раса древних моллюсков, захватив мой биологический материал, создало мимикрирующее под меня социальное существо, скопировав все мои воспоминания. Но, то ли человеческое сознание оказалось для них слишком сложным, то ли это действительно была сила любви, но по итогу превратившийся в меня моллюск решил сделать все ради той которую я любил.
Лежа в холодильнике, я, тот я, который сейчас сидит перед вами и тот который половину этой истории провел в этом самом холодильнике, открыл глаза. На моем окоченевшем теле таял моллюск, передавая мне свои воспоминания и все чувства к моей Ире.
