Александр Матюхин
Ожившие кошмары
© Гааг М., Савощик О., Завадский В., Матюхин А., Андреева Е., Архандеев М., Голотвин Р., Рязанцев П., Гаврюшов О., Драченин А., Омельченко И., текст, 2023
© ООО «ЛитРес», 2023
Мара Гааг. «Наш дом»
Дождь лупил по крыше автомобиля и заглушал радио. Вода заливала лобовое стекло, щетки дворников метались по нему, как обезумевший метроном. Софья пыталась высмотреть за окном улицу, но не видела ничего кроме серой дождевой пелены.
– Зря вы, Софочка, сегодня надели туфли! – сказал Виталий Антонович и постучал пальцами по рулю. – Тут бы резиновые сапоги пригодились.
– Софья Андреевна! – резко поправила девушка, и добавила: – За дорогой следите, пожалуйста.
– Как скажете, Софья Андреевна, – насмешливо отозвался водитель. Софья стерпела и промолчала, но будто ненароком выдвинула вперед ноги, обутые в кофейного цвета лодочки. Они идеально подходили к бежевому костюму-двойке и французскому маникюру. Никакой дождь не заставил бы ее надеть что-то другое.
Ведь государственный служащий должен внушать доверие. Быть вежливым, улыбаться, выглядеть опрятно. Достав из сумки пудреницу, девушка придирчиво осмотрела в зеркало макияж, а потом бросила неодобрительный взгляд на своего спутника. Неряшливо одетый, вечно потеющий толстяк вроде него с такой задачей точно не справился бы. Даже жаль, что он этого не понимает и злится. Недаром ей, работающей в жилищной инспекции всего год, доверили важный проект, а его, с многолетним опытом, приставили в помощники.
Дождь ослаб, стал мельче и тише. Машина резко затормозила, переехав глубокую лужу, грязь плеснула кляксами на автомобильные стекла. Софья посмотрела в окно и вздрогнула.
Если у домов случается предсмертная агония, то этот был на последней стадии. Четыре этажа из осыпающегося кирпича, ржавые водосточные трубы, провалившаяся крыша. Щербатые стены давно потеряли нарядный красный цвет и стали грязно-бурыми. Слепо пялились в пустоту темные окна. Щерилась рваная рана кирпичной кладки, словно кто-то огромный откусил угол дома и тут же выплюнул – груда обломков тонула в кровавой луже.
– Пойдем, или будем ждать, когда дождик закончиться, Софья Андреевна? – Виталий Антонович говорил вежливо, но насмешка в голосе никуда не делась. Софья вместо ответа достала зонт и открыла автомобильную дверь.
Прежде чем зонт раскрылся, дождь успел капнуть на плечи. По костюмной ткани расплылось темное пятно. Софья недовольно поджала губы. Аккуратно, стараясь не запачкать туфли, перебралась с мокрого газона на тротуарную плитку. Выложенная перед домом дорожка вела к ступенькам с сиротливо торчащей в небо колонной – все, что осталось от красивого когда-то крыльца. На фоне архаичной подъездной арки железная дверь с домофоном казалась чужеродной деталью, как протез.
Софья набрала номер первой в списке квартиры.
– А ведь это модерн, начало двадцатого века. – Задумчиво произнес у нее за спиной Виталий Антонович. Зонта у него не было, и дождь с ветром успели беспорядочно разметать волосы, обнажив намечающуюся лысину. – Раньше весь район такой был, а сейчас один дом остался. Жаль, что не стали реставрировать. Все-таки памятник архитектуры.
– А вы в искусствоведы заделались? – девушка нахмурилась, прислушиваясь к гудкам домофона. – Может, тогда в машине подождете, полюбуетесь видом?
Еще не хватало, чтобы он ляпнул что-то такое при жильцах! Снос дома – дело решенное, и без их согласия случится. Все равно всех выселят. Но с подписанными актами процесс ускорится, не говоря уже о прибавке к зарплате, которую Софья заранее распланировала. Дать собственникам шанс уцепиться за историческую ценность здания – значит попрощаться с премией.
В домофоне щелкнуло, и надтреснутый старушечий голос произнес:
– Кто там? Кто?
– Здравствуйте! – Софья широко улыбнулась, чтобы в голосе звучала доброжелательность. – Меня зовут Кирьянова Софья Андреевна, я ваш жилищный инспектор. Откройте, пожалуйста!
– Кто? – с подозрением переспросил домофон. – Зачем пришли? Мне не надо ничего!
– Говорил же, надо было заехать в офис УК за ключом. – Тихо пробормотал Виталий Антонович.
– Мы из государственной жилищной инспекции! – терпеливо сказала Софья, продолжая улыбаться. – Приехали с хорошими новостями для жильцов дома!
– О как… инспекция! – старушка на том конце заухала, выражая то ли восторг, то ли негодование. Потом магнитный замок на двери щелкнул и разразился противным писком.
Софья победно взглянула на напарника. Тот молча открыл дверь и отошел в сторону, пропуская девушку вперед.
Нутро дома встретило затхлостью и сумраком. Плесень свила узоры на выцветшей краске стен, проросла в швах и трещинах кафеля на полу. Первый этаж пустовал уже лет пятнадцать после того, как просел фундамент, и квартиры с первой по шестую затопило грунтовыми водами из подвала. Друг напротив друга, по три в ряд, тянулись по коридору заколоченные двери с истрепанной обшивкой.
Вручив мокрый зонт Виталию Антоновичу, Софья достала из сумки увесистую папку, прижала к груди, и решительно зашагала вперед.
Каблуки гулко отстукивали каждый шаг. Звук летел вверх, разбивался о пожелтевший потолок, а потом рассыпался, резонируя со стенами. Лестница с чугунными балясинами поднималась вдоль панорамных окон массивным зигзагом. Битые стекла кое-где были заклеены газетами или забиты кусками фанеры, поэтому на высоких пролетах царил полумрак. Тяжелый табачный дух, казалось, сажей осел на перилах.
Софья едва не споткнулась – зацепилась набойкой за ступеньку. Идущий позади Виталий Антонович успел подхватить ее за локоть, а потом больно стиснул. Софья ойкнула, с негодованием обернулась.
– Осторожнее, – шепотом сказал Виталий Антонович, – не торопитесь. Здесь все на ладан дышит.
Софья демонстративно дернула плечом, отстраняясь. Уверенно шагнула на следующую ступеньку, но там и замерла.
На лестничном пролете, широко расставив лапы, стояла большая овчарка. Взъерошенная, с седыми подпалинами, она прижала уши к голове и оскалилась. Софья махнула увесистой папкой, пытаясь прогнать животное с дороги:
– Фу! Фу, пошла вон!
Собака зарычала. Софья коротко взвизгнула.
– Эй вы, там! – не выдержал Виталий Антонович. – Да, вы! Мужчина, слышите меня? Уберите собаку!
– А то что? – лениво отозвался скрытый в тени и сигаретном дыму жилец. Софья увидела только дырявые тапочки на босу ногу, и не решилась поднять глаза выше, чтобы не упустить из поля зрения овчарку.
– В ветконтроль позвоню, вот что. – Пригрозил Виталий Антонович и полез в карман за удостоверением. – Жилищная инспекция!
– Ладно, не кипешуй, инспекция. Не кусается. Так, ворчит на чужих для острастки. – Жилец выступил на свет, небрежно затушил сигарету о стену и бросил бычок на пол. Потом по-хозяйски положил руку на собачью холку и зашаркал вверх по лестнице. Овчарка покорно пошла рядом.
Софья не сдержала вздох облегчения. Дождалась, пока мужчина с собакой отойдут подальше, и только потом продолжила подъем.
– Собак боитесь? – участливо спросил Виталий Антонович, когда они вошли на второй этаж. Коридор тянулся в обе стороны от лестницы, справа заканчивался узким окном, а слева дверями в общую душевую. Под высоким потолком гудели длинные, тускло-желтые лампы.
– Неадекватов боюсь. – Буркнула Софья, остановилась перед первой дверью и нажала кнопку звонка. Потом постучала. Хозяева, если они и были внутри, не отреагировали.
– Давайте я по коридорам пройдусь, может разговорю кого. – Предложил Виталий Антонович. – Узнаю, какие квартиры жилые, какие нет, и где хозяева.
– Как хотите. – Софья перехватила папку поудобнее и отвернулась от него. – Я и одна справлюсь.
– Не сомневаюсь. – Пробормотал Виталий Антонович и побрел в сторону лестницы, чтобы подняться на следующий этаж.
Когда ссутуленная спина помощника скрылась из виду, Софье стало неуютно. Виталий Антонович раздражал, но рядом с ним было куда спокойнее. Сейчас, когда она осталась одна, сумрак длинного коридора словно сгустился, а за каждой темной дверью притаился тяжелый взгляд. По коже сразу побежали мурашки.
В следующей квартире тоже ждала тишина. У третьей не было звонка, поэтому Софья постучала кулаком, чуть громче и настойчивее, чем позволяли приличия.
Дверь открыла пенсионерка, и Софья воспряла духом. Пахнуло кислятиной, где-то в недрах квартиры забормотал телевизор. Софья быстро окинула взглядом прихожую: пожелтевшие обои с выцветшими ромбами, свалка одежды в углу, вместо двери в комнату – потертая занавеска. В пластиковый таз с треснутым краем капала с потолка желтая вода.
– Вам кого? – недоверчиво спросила хозяйка, а потом переменилась в лице: – Ой! А ты не Сонька ли Иванова? Какая цаца стала, надо же!
– Меня зовут Софья Андреевна, я ваш жилищный инспектор! – Софья улыбнулась, хотя к горлу подступила тошнота. К кислятине примешался запах испорченной еды. Похоже, у старушки сломался холодильник. – Вот мое удостоверение.
– Попутала, значит. – Старуха с любопытством вгляделась в ее лицо, игнорируя протянутый документ. – А похожа, и тоже Соня, смотри-ка!
– Вы знаете, что городская администрация построила для вас новый дом? – перевела тему Софья. – Район новостроек с парком и магазинами, в квартирах все удобства. Мы даже поможем вам с переездом.
– Да мне и тут неплохо.
– Шутите? Здесь стены рушатся, в фундаменте трещина, а в крыше дыры. Вы и сами знаете. Не нужно бояться, вас никто не обманет. Вот официальные бумаги, смотрите. Подписаны губернатором. – Софья достала из папки упакованный в файл приказ о расселении и вручила старухе.
Хозяйка беззвучно зашевелила ртом, читая строчки. Потом вернула документ Софье:
– Посмотреть-то можно сначала новую квартиру?
– Пока нет. – Осторожно ответила Софья. – Там сейчас заканчивают ремонт, а когда все акты будут подписаны, квартиры распределит между жильцами специальная комиссия.
– То есть я тебе квартиру отпишу, а ты мне неизвестно что? – старуха недобро прищурилась.
– Вы мне, то есть нам, ничего не отписываете. Этот дом снесут.
– Что, прямо вместе с нами сносить будут?
– Ну что вы, конечно же нет! Сначала вас переселят в новое жилье. Если подпишите документы сейчас, это случится совсем скоро.
Старуха пожевала губу, раздумывая. Софья, старательно скрывая радостное предвкушение, протянула ей ручку и бланк:
– Впишите здесь свою фамилию и номер квартиры. Или продиктуйте, я впишу, а вы только подпись поставите.
В квартире за спиной старухи ухнуло. Задергалась занавеска, скрывающая вход в комнату, кто-то заскулил, а потом сдавленно пискнул и умолк.
– С вами кто-то еще живет? – спросила Софья. – Или у вас собака?
– Да внуки это мои, – старуха проворно шагнула в коридор и захлопнула за собой дверь. – На выходные дочка оставила. Им у меня скучно, вот и балуются.
– Выходные? Среда же! – удивилась Софья.
– Выходные разные бывают, у кого когда. – Старуха дернула плечами, словно рассердившись, и отдала ручку с бумагой обратно Софье. – Знаете, давайте так. Пускай другие сначала подпишут. Савельевы, например, из тридцать шестой. Или Кирюша. – Она кивнула в сторону и противно захихикала. – Да, пусть Кирюшенька подпишет, а уж мы все за ним следом.
– Какой Кирюша? – Софья растерянно оглянулась и вздрогнула, когда увидела за плечом человека.
Коренастый, лохматый и скособоченный, он поймал ее взгляд и оскалил щербатый рот в улыбке:
– Здва-авствуй, Со-оничка!
Софья отшатнулась. От его застиранной футболки разило дешевым парфюмом и пригоревшим жиром. А поза и мимика сразу выдавали умственно отсталого – из тех, что кажутся безобидными, но все равно вызывают брезгливость.
– Ты пвишла ко мне! – продолжал он, коверкая слова. В уголках губ скопилась слюна и хлебные крошки. – Я давно тебя жду, я так вад!
– Подождите, а кто… – Софья повернулась к старухе, но та быстро скрылась в квартире, хлопнув дверью.
– Смотви, что у меня есть! – юродивый вытянул вперед руку и разжал пальцы с грязными обкусанными ногтями. Софья увидела подтаявшую конфету. – Хочешь?
– Нет, спасибо. – Софья шагнула назад. Отвращение спазмом скрутило желудок, и она стиснула кулаки, до боли вонзая ногти в ладони. – Вас зовут Кирилл, значит? С кем живете, с мамой?
– Не, Ки-юша один! – он сокрушенно всплеснул руками, выронил конфету, а потом наступил на нее, переминаясь с ноги на ногу. – Совсем один!
Софья нервно сглотнула:
– Из какой вы квартиры?
– А пойдем, пойдем! – Кирюша схватил ее за рукав и потянул за собой, но Софья инстинктивно вырвалась. – Пойдем, покажу!
– Мне нужно, чтобы вы подписали этот документ.
– Ховошо, ховошо, Ки-юша все сделает. Только дома, ладно? Пойдем домой.
Девушка нерешительно двинулась за ним, прижимая к груди папку как спасательный круг. Юродивый пыхтел и чесал залысину на виске. Софья заметила широкий шрам, весь в мелких царапинах и бляшках запекшейся крови. Звук скребущих по нему ногтей был таким противным, что девушка содрогнулась.
– Где вы работаете? – спросила она, чтобы отвлечься. – Или, может, пенсию получаете?
– Ки-юша не ваботает, не. Ки-юше нельзя.
– У вас инвалидность?
Юродивый засопел и ускорил шаг:
– Идем, идем! Я все покажу.
– Подождите, – она остановилась. – Я так не могу.
– Почему? – расстроился Кирюша.
– Вы не можете жить один, у вас должен быть опекун, и это он должен подписать бумаги. Так по закону положено.
Юродивый вопросительно вскинул брови и часто заморгал.
– Опекун. Тот, кто за вас отвечает. Помогает, готовит еду, оплачивает счета. Кто-то старший. Понимаете? Мне нужно с ним поговорить. Или с ней.
Юродивый нахмурился. Задвигал ртом, как будто что-то пережевывая. С двойным усердием заскреб шрам на голове. Софья не выдержала и отвернулась.
– Ну ладно, – сказал он. – Ки-юша найдет. Ты подожди только, не уходи.
– Хорошо. – С облегчением согласилась Софья.
Кирюша косолапо засеменил к лестнице, приглаживая ладонью сальные волосы. Софья шумно выдохнула, промокнула рукавом выступившие на лбу капли пота, а потом брезгливо сморщилась. За какой-то рукав хватался грязными руками этот больной, но за какой именно она не вспомнила.
Позволив себе пару минут передышки, чтобы собраться с мыслями, Софья направилась к ближайшей квартире. На стук не открыли, хотя за дверью кто-то был – девушка услышала приглушенный смех и скрип половиц.
– Откройте, пожалуйста! – громко сказала Софья и постучала снова. – Я жилищный инспектор, по поводу расселения!
Лампы на потолке загудели громче. Одновременно мигнули, а потом зашлись в припадке, моргая, как стробоскоп. Софья от неожиданности зажмурилась. Резкая череда вспышек и темноты колола глаза даже под веками. Софья прижала к лицу папку, а потом услышала звук капающей воды, не удержалась и выглянула.
Лампы по-прежнему мигали, но теперь плавно, волнами, а по коридору шла босиком женщина. Совершенно голая и очень красивая. Вода чертила дорожки на ее коже, стекая с обмотанных банным полотенцем волос. Софья замерла в смешанных чувствах, от смущения до совсем неуместной зависти идеальным формам, и не произнесла ни слова, когда незнакомка, оказавшись рядом, снисходительно улыбнулась.
«Какое бесстыдство!» – хотела сказать ей Софья, но женщина уже прошла мимо, к окну. По коридору тянулась цепочка мокрых следов.
– Софья Андреевна! – донеслось с лестницы. Запыхавшийся Виталий Антонович быстро спускался по ступенькам.
– Вы видели? – возмущение вырвалось наружу, и Софья почувствовала, как краснеет. – На этом этаже дети! А она расхаживает без одежды!
– Кто? – не понял Виталий Антонович.
– Какая-то женщина вышла голышом из душевой, полюбуйтесь! – Софья посмотрела в конец коридора, который заканчивался окном, но голой женщины там не оказалось. Мокрых следов на полу тоже, а лампы снова светили ровно и едва слышно гудели. – Только что мимо меня прошла…
– Слушайте, я на четвертом встретил жильцов, которые готовы подписать акты. – Перебил Виталий Антонович.
– Хорошо, пойдемте! – Софья шагнула вперед, но помощник ее остановил.
– Вы мне лучше дайте несколько бланков, я сам.
– Но это мое задание!
– Конечно ваше. Я не претендую на премию, честное слово. Нам главное работу сделать, правда ведь? А если вы со мной пойдете, – он замялся, – они точно не подпишут.
– Почему это?
– Потому что вы, Софья Андреевна, очень официально выглядите. Чистенькая больно. А я для них свой в доску, понимаете?
Он заглянул ей в глаза и натянуто улыбнулся.
– Я не понимаю. – Пробормотала Софья.
– Да и не надо вам ничего понимать! – Виталий Антонович ловко выхватил за край несколько листов из папки. – Обещаю, никому не скажу, что это я их уговорил. Вся слава ваша. А вы пока на третий поднимайтесь, там семейные живут. Вот с ними у вас разговор может и пойдет.
– Ладно. – Софья огляделась, все еще не понимая, куда исчезла голая женщина. Вошла в одну из квартир? Она снова повернулась к Виталию Антоновичу, но его уже не было рядом, а с лестницы доносился звук торопливых шагов. Софья двинулась следом.
Одной ступеньки не хватало. Сквозь прореху виднелся нижний пролет, весь в табачном дыму, как в тумане. Софья осторожно перешагнула дыру и поднялась выше.
Третий этаж оказался близнецом второго. Тот же длинный тамбур с наглухо закрытыми дверями, те же тускло мигающие лампы. Выцветший рисунок линолеума, брошенного поверх растрескавшегося паркета, показался Софье знакомым. Она несколько секунд разглядывала его, а когда подняла глаза, увидела посреди пустого коридора девочку на трехколесном велосипеде.
Заметив Софью, девочка развернулась и покатила в обратную сторону. Маленькие колеса подпрыгивали на слежавшихся складках линолеума, кисточки на руле болтались из стороны в сторону.
– Эй, погоди! – Софья окликнула ребенка и поспешила за удаляющимся велосипедом. – Ты из какой квартиры? Где твоя мама?
Девочка молча крутила педали, потом свернула в сторону. Софья последовала за ней.
Открывшееся взгляду помещение было темным. Вдоль стены тянулся ряд одинаковых газовых плит, судя по слою грязи и пыли – давно не работающих. На некоторые кто-то сверху приспособил квадратные электрические плитки, на других громоздились старые кастрюли и ведра. В углу из стены торчала труба, заменяющая кран, и вода из нее монотонно капала в ржавую мойку. Свет на потолке не работал, окно наполовину завесили одеялом. Только влажное белье на растянутых от стены к стене веревках говорило о том, что это место обитаемо.
Трехколесный велосипед забуксовал на разбитом кафеле и остановился. Девочка соскочила с сиденья, проворно нырнула под мокрую простыню, из-за которой тут же выглянуло бледное женское лицо.
– Здравствуйте! – Софья нервно сглотнула и постаралась улыбнуться. – Я жилищный инспектор. Это ваша дочь?
Женщина кивнула. Вышла вперед, придерживая рукой большой живот. Девочка жалась к ее ногам и смотрела на Софью с недоверием.
– Вижу, у вас скоро еще один ребенок будет, – сказала Софья и улыбнулась. – Знаете, у меня отличные новости. От администрации вам дают двухкомнатную квартиру, в новом доме со всеми удобствами. Как раз успеете переехать к рождению малыша. Нужно только подписать бумаги.
– Какие бумаги? – тихо спросила женщина. Голос у нее был испуганный.
– Акт о расселении из аварийного жилья. Это просто формальность, дом все равно снесут, а новая квартира вам положена по закону. Вот, – Софья достала документ и ручку, шагнула вперед, но женщина попятилась, – поставьте фамилию, номер квартиры и подпись. Вы ведь здесь прописаны?
Женщина кивнула, но брать в руки бумагу не спешила.
– Вы ведь сами знаете, что детям здесь не место! Чем скорее подпишите акт, тем быстрее получите новую квартиру.
Женщина нервно заморгала и снова шагнула назад, упершись затылком в мокрую простыню.
– Почему вы сомневаетесь? Хотите, чтобы ребенок родился тут? – Софья в недоумении окинула взглядом кухню. – Вам нужно скорее отсюда уехать!
Женщина всхлипнула и вытерла нос ладонью:
– Уехать?
– Да! Подальше от этой разрухи и нищеты, в нормальный дом, где есть горячая вода, газ и стабильное электричество! – Софья снова протянула ей ручку и бланк. – Подписывайте скорее!
Женщина нерешительно взяла. Пальцы у нее дрожали.
– Здесь. – Софья указала на место для подписи.
– Мам, не надо, пойдем домой! – жалобно захныкала девочка. Мать бросила на нее рассеянный взгляд, а потом быстро, размашисто поставила подпись на документе.
– Поздравляю! – Софья аккуратно забрала бланк и широко улыбнулась. – Теперь вы…
Она не договорила. Над головой заскрежетало, резко хлопнуло. Посыпалась грязно-серая пыль и душно пахнуло плесенью. Софья едва успела отскочить – большой кусок штукатурки с грохотом обвалился прямо под ноги, и кухня утонула в мутной взвеси.
Софья слышала, как женщина всхлипывает, но не видела ни ее, ни девочку.
– Вы в порядке? Не поранились? Эй, кто-нибудь, на помощь! Здесь потолок обваливается!
Из коридора донеслись топот и ругань. Хлопнула гулко дверь, а потом кто-то с силой схватил Софью за шиворот и выволок из кухни. Сквозь пелену висящей в воздухе пыли она успела разглядеть только клетчатую рубашку в масляных пятнах и грубые руки с ободранными костяшками.
– Они там… – начала говорить она, но мужчина резко вытолкнул ее в коридор.
– Оставь нас в покое! Убирайся!
– Я пытаюсь помочь! – Софья шагнула вперед, чтобы вернуться – женщина в кухне громко плакала – но мужчина преградил ей дорогу.
– Вон! – рявкнул он ей в лицо, обдав перегаром. Глаза у него были красные, в сетке полопавшихся сосудов. Неопрятная щетина топорщилась, как иглы. – Пошла отсюда, пока цела! Ты только хуже делаешь, не поняла еще?
Софья не выдержала и побежала к лестнице, на ходу доставая из сумки мобильный. Руки мелко тряслись.
Телефон не работал. Ни связи, ни интернета. Софья остановилась отдышаться перед подъемом на четвертый этаж. Еще раз попыталась позвонить, но на дисплее ярко высветилась надпись «только экстренный вызов». Девушка подняла его выше, потрясла, но в ответ телефон мигнул и отключился. Похоже, разрядился аккумулятор.
Звуки за спиной затихли, и когда Софья обернулась, никого не увидела. На линолеум оседала штукатурка. Трехколесный велосипед, накренившись, одиноко стоял посреди коридора.
«Наверняка с ними все в порядке. Я свое дело сделала, одна подпись у меня уже есть», – успокоила себя Софья. Непослушными пальцами убрала телефон, уложила подписанный бланк в прозрачный файл и закрепила в папке. Наклонилась, чтобы стряхнуть с туфель грязно-желтую пыль, а когда выпрямилась – встретилась глазами с собакой.
Овчарка зарычала. Шерсть на загривке встала дыбом. Софья попятилась. Беспомощно огляделась, ища взглядом хозяина, человека с сигаретой, но на лестничной площадке возник юродивый Кирюша.
– Ни твогай Соничку! – сердито казал он. Потом опустился на четвереньки, резво подполз к собаке и укусил ее за ухо.
Овчарка взвизгнула, рванулась в коридор, едва не задев в прыжке Софью. Перепуганная девушка вжалась в стену.
– Ни бо-ойся! – ласково протянул Кирюша. – Ки-юша защитит!
– Вы видели моего напарника? – голос у Софьи сорвался. – Мне нужно подняться к нему на четвертый этаж.
– Да, да, видел! – согласно закивал юродивый. – Пойдем, пвовожу!
Со странной для своего неказистого тела проворностью он поднялся на ноги, развернулся и запрыгал вверх по ступенькам. Софья пошла за ним, на всякий случай держась на расстоянии.
Последний этаж выглядел чище и светлее, но почему-то необитаемее предыдущих. Облезлый дощатый пол скрипел под ногами, у всех дверей была одинаковая, потрепанная сыростью и временем дерматиновая обивка. У облезлой стены сутулился советский шифоньер с обвисшими на петлях дверцами. Ровно гудели лампы дневного света, и только одна, у входа в темную душевую, ритмично мигала.
– Виталий Антонович! – негромко позвала Софья. Пустой коридор, словно истосковавшись по человеческому голосу, подхватил звук и эхом разнес под потолком.
– Сюда, пойдем! – Кирюша распахнул одну из дверей и выжидательно замер. Софья вытянула голову, прислушиваясь. Внутри звучали голоса.
– Пойдем! – повторил юродивый и вошел в квартиру, оставив дверь нараспашку. Софья поежилась. Перехватила папку с документами и заслонилась ею, как щитом.
– Виталий Антонович, вы здесь? – позвала она снова.
Вместо ответа из квартиры донесся смех. И характерный звук, как будто ударились друг о друга наполненные стаканы. Софья напрягла слух и нахмурилась. Один из голосов, похоже, принадлежал ее напарнику.
– Свой в доску, значит! – сердито пробормотала она и шагнула в квартиру.
Комнату от маленькой прихожей отгораживала вьетнамская штора с нитями из крупных деревянных бусин. Когда Софья отвела их в сторону, чтобы войти, бусины глухо застучали, и голоса в комнате тут же смолкли. А потом радио на стене хрипло отсчитало десять минут седьмого. Поймав странное дежавю, Софья остановилась.
Открывшаяся взгляду комната была слишком маленькой для трех кроватей: две были сдвинуты вместе, третья стояла вплотную к стене. У входа ютился пожелтевший холодильник «Бирюса», под окном стоял раскладной стол. Судя по всему, его использовали и как обеденный, и как письменный – с одного края лежали конфеты и тарелка с остатками еды, с другого стопка школьных тетрадей.
А с самодельного стеллажа пялились на Софью пластиковыми глазами мягкие игрушки. Тянула вверх руки в беззвучной мольбе криво остриженная Барби. Резиновые зайцы и медведи соседствовали с советским хрусталем и детскими рисунками. Сухие листья, горстка камешков, крысиный череп и вороньи перья. Резинка для волос с аляповатым розовым бантиком, синяя бейсболка, грязные детские варежки. Венчал этот жутковатый музей сдувшийся с одного бока мяч – одиноко лежал на верхней полке, отчего казался искореженной головой мебельного монстра.
Юродивый стоял посреди комнаты и улыбался:
– Тебе нвавится, Соничка? Я все собвал, все сбевег, что нашел!
– Здесь никого нет? Это было радио? – Софья подалась назад, задевая нитяные шторы. Одна бусина толкнула ее в висок, другая запуталась в волосах, а деревянный перестук остальных снова вогнал в оцепенение. Как завороженная, Софья не могла отвести глаз от стеллажа.
– Ты помнишь свои игвушки? – Кирюша осторожно, двумя пальцами, взял с полки куклу Барби. Протянул Софье и захихикал, брызгая слюной. – Мы с тобой в павикмахевскую игвали! Твоя мама так вугалась!
– Это не мои игрушки. – Софья почувствовала, как кровь отливает от лица и немеют ноги. – Я не понимаю, о чем вы говорите.
– А вот этого квысюка дохлого мы с тобой в подвале нашли, – продолжал Кирюша. Куклу он бережно посадил на место, и теперь ласково, как живого, гладил крысиный череп. – Я его сохванил, видишь?
Тошнота подкатила к горлу и привела Софью в чувство.
– Мне надо идти. – Пробормотала она и вырвалась из объятий нитяной шторы. Между деревянными бусинами остались несколько выдранных из прически волос.
– Подожди, Соничка, ну подожди-и-и… – жалобно протянул юродивый, но Софья уже выбежала в коридор.
Со стороны душевой кто-то шлепал мокрыми ногами по полу. Девушка обернулась, но никого не увидела. Только влажные следы поблескивали на полу в желтом свете.
– Виталий Антонович! – крикнула Софья.
Потолочные лампы разом мигнули и погасли. Звук босых шагов приближался. На кухне капала вода из трубы в мойку, кто-то захохотал, и снова зазвенели стаканы.
– Соничка, не уходи! Пожалуйста, не бвосай меня снова! – заныл за спиной Кирюша.
– Я кому сказал убираться отсюда! – мужчина в клетчатой рубашке возник из ниоткуда, замахнулся на девушку кулаком. – Дура! Это все из-за тебя!
Софья завизжала. Бросилась к лестнице и побежала вниз по ступенькам. Черт с ней, с премией! Больше всего ей захотелось оказаться снаружи, на улице. Сесть в машину, уехать и никогда не видеть этот дом и этих людей.
Но на последнем лестничном пролете ее снова поджидала овчарка. При виде оскаленной морды Софья вскрикнула, шагнула назад. Каблук зацепился и застрял между ступенями. Девушка дернулась, лодыжку свело судорогой. Собака зарычала громче, но не приблизилась. Как будто не хотела нападать, просто не пускала дальше.
Софья вылезла из туфель и на цыпочках попятилась в коридор. Овчарка не преследовала, разлеглась на лестнице.
Старуха открыла раньше, чем Софья занесла руку, чтобы постучать. Окинула девушку взглядом и удивленно ухнула.
– Помогите, пожалуйста! – у Софьи дрожал голос. – У вас же есть телефон? Мой не работает. Там собака, я не могу найти напарника. А этот сумасшедший что-то от меня хочет! Что-то говорит про какую-то Соничку, кажется, он решил, что это я…
– Да ты не части́, не части́! – старуха впустила ее в прихожую и с любопытством оглядела. – А чего босая, где твои туфельки?
Софья потеряла самообладание и разрыдалась. От пережитого страха знобило.
– Хорош хныкать! – пенсионерка со вздохом подняла с пола серую шаль и накинула девушке на плечи. – Уймись, Соня. Ты вроде выросла, а все такая же плакса.
– Говорю же, я жилищный инспектор! – вскрикнула Софья. – Вы не можете меня знать, я здесь никогда раньше не была!
– Правда, что ли? – старуха прищурилась. – Ну пошли, разберемся.
Она бесцеремонно подхватила девушку за локоть и поволокла обратно к лестнице.
– Вы нам поможете? Виталий Антонович где-то на четвертом, но не отзывается. Вдруг его чем-то напоили? – У Софьи заледенели ступни, зубы застучали от холода. Как будто температура в доме резко опустилась, и теперь каждое слово вылетало изо рта вместе с облачком пара. – Может, вызвать полицию? Вы видели, тут голая женщина ходит? Здесь что, бордель? А на кухне потолок обвалился, прямо на беременную с дочкой!
– А что ж ты им не помогла-то? – добродушно спросила старуха.
– Я хотела, но этот человек меня схватил, кричал, чтобы я убиралась! Наверное, ее муж. – Софью все сильнее била дрожь, она едва выговаривала слова. От застывших слез перед глазами плыло и мерцало. – А потом хотел меня ударить, я испугалась… Пожалуйста, позвоните в полицию, пусть они скорее приедут…
– Надо будет, позвоним. Ты не переживай.
Старуха встала у лестницы, с силой толкнула Софью на ступени. А потом посмотрела наверх и громко крикнула:
– Кирюша! Кирюш! А точно твоя Сонька-то? Забери, а то себе оставлю!
Софью окатило волной ужаса. Не чувствуя ног, она рванулась вниз, но собака сидела на прежнем месте, рядом с брошенными туфлями. Хозяин, худой мужчина в трениках и тапочках на босу ногу, спокойно курил, облокотившись о перила.
– Уберите собаку! – дрожащим голосом попросила Софья. – Дайте мне пройти!
– Куда торопишься, инспекция? – мужчина ласково потрепал по голове рычащую овчарку и недобро улыбнулся Софье. – Мужика своего забыла, или тут бросить хочешь?
– А Ки-юша нашел! – торжествующе провозгласил Кирюша с верхней площадки, и Софья подняла глаза. Юродивый спускался, толкая перед собой Виталия Антоновича. У того было красное, покрытое испариной лицо, взгляд беспокойно шарил вокруг, а ноги заплетались. – Нашел, Соничка! Ты ведь его искала, да?
