Марго Лурия
Преподаватель
– Вы помирились? – дрогнул голосок – Что ж, рада за вас.
– Прости за этот фарс, он хотел извинится. – бросил профессор куда-то в сторону.
– Джейн, прости меня. – начал Уилл заученное вступление – Я виноват, очень, но Ник, он переживает. – разразившийся смех отвлёк от текста, и тот, растерявшись, напрочь забыл, что хотел сказать.
– Ты думаешь так просто всё исправить?
– Ты же любишь его. – в недоумении оправдывался парень.
Пройдясь вперёд, девушка дошла до крыльца и встала на ступеньку, дерзко озирая гостей сверху вниз:
– Когда дело доходит до извинений, все вокруг сразу становятся такими романтиками, только что-то раньше эта любовь никого не волновала.
– Это моя вина. – не унимался Уилл – Он здесь не при чём, и всю ответственность я беру на себя.
– Куда ты её собрался брать, и что скажи на милость будешь с ней делать? – топя мальчишку, Джейн больше не видела в нём того, кто заслуживал снисхождения, даже по глупости – Но за одно спасибо, – она сняла маску, что стала уже докучать в последние дни, и облегчённо вдохнула приятную прохладу – теперь мне стало легче.
Она развернулась и скрылась за дверью, не сказав ни слова, будто присутствующие не заслуживали её решений. Разобрав пакет и приготовив ужин, она улыбалась, словно то был лучший день во всей истории человечества. Огромная бездна, что затягивала в пучину депрессии, исчезла, спал тяжкий груз, казалось, даже дышать стало легче и приятнее, а еда прекрасно пахла и была в разы вкуснее.
Но быстрое облегчение скоро сменилось угрызениями, хоть сердце больше не разрывалось, билось оно не ровно, и что-то, явно застрявшее внутри, мешало забыть о происходящем и расслабиться. “Он был разбит” – подумала она.
Сомнения сокрушал чёрный взгляд, упавший на асфальт, вытесняя ликование, и вскрывшаяся правда встала поперёк горла. Ранее он не хотел её видеть и, казалось, никогда не принял бы обратно. А что теперь? Теперь её черед решать судьбу этих отношений, и почему-то такая почётная ответственность давила больше груза любых переживаний.
Закрытая дверь твёрдо обозначила намерения, и Ник, повинуясь раскладу, побрёл прочь от гнетущей тишины. Игнорируя брата, обескураженно перебирающего пальцами, он сел в машину и уехал. И снова принялся расчищать погром, выкидывая хлам и расставляя по местам полуразрушенные ценности.
На стене висела картина, что уже давно была повёрнута тыльной стороной, она пережила первый погром и осталась нетронута во второй. Что-то внутри сдерживало порыв её уничтожить, и вот вновь встретившись с ней, Ник аккуратно перевернул рамку и прошёлся взглядом по каждому сантиметру ярких красок. Изображение пылало, как в тот день, когда они его создали, и словно пахло их разгорячёнными телами. Смотреть на неё было тяжко, но повесив картину как полагается, профессор мог жить этим воспоминанием.
Весь вечер Джейн терялась в сомнениях, пока не вернулся Луи, застыв в коридоре, он рассматривал подругу словно случайно забредшего чужака. Как давно тот не видел её лица, улыбки, ведь даже ела она лишь слегка оттопырив маску.
– Не говори ни слова, – попросила девушка – любая депрессия рано или поздно заканчивается.
Но до ясности было довольно далеко, патологическое желание ощущать присутствие Ника, чувствовать его кожу и дыхание, понемногу сводило с ума. Это навязчивое желание, возникшее без ведома, мелькало в мыслях огромной неоновой табличкой, оторваться от которой никак не получалось. Казалось, весь организм стал работать отдельно от девушки и против неё.
Чтение недурной книги, сюжет которой плавно развивался и требовал внимание, перечёркивали назойливые воспоминания и бесконечные сомнения. В фильмы, которые друзья смотрели по вечерам, даже вникнуть не удавалось из-за докучливых физиономий нахальных братьев. Что говорить о времени, когда девушка оставалась одна, когда пыталась уснуть или принять ванну, когда ела или куда-то шла, перед глазами сновал чёрный взгляд и проклятое лицо.
Даже намеренное искажение произошедшего не помогало хоть минуту не думать о нём и не жалеть о сказанном. Джейн ощущала себя жалкой, но решила посетить лекцию по литературе, чтобы хоть как-то прояснить ситуацию, хотя бы для себя. Стоило ли говорить правду о своих чувствах – вопрос второстепенный, ибо речь уже шла о собственном благополучии и здравомыслии, а мучиться в догадках о разумности уже не оставалось сил.
Ник вещал что-то про аморальных героев и распри в классических текстах, его голос звучал спокойно и уверенно, а глаза смотрели сквозь людей и вещи. Он не докучал Джейн вниманием и уделял ей столько же времени сколько и всем, отчего казался отстранённым и равнодушным, словно ничего не произошло, и они были просто студенткой и преподавателем, как когда-то.
Он не смотрел долго, потому что знал, любая оплошность могла стоить ему сдержанности, которую он так старательно выстраивал. И чтобы оставаться внешне безмятежным, при необходимости сжимал в кармане пластиковый колпачок от ручки, что острыми концами колол руку, превращаясь в бесформенное нечто.
Так долго мучимая желанием увидеть его, Джейн сникла, как только поймала сосредоточенный взгляд. Больше, чем сбежать хотелось его ударить, невозмутимость неимоверно раздражала, напоминая о словах, которыми он разбрасывался в разгар своей ярости. Массовая культура создаёт ложные ожидания от отношений, ссор и примирений, и после долгих разлук всё плохое не забывается, а лишь наоборот – тяжестью сбрасывается на плечи, набрасывая оковы.
Слишком сильно сломано доверие, чтобы быть рядом как прежде, и слишком сильны были чувства, чтобы забыть о них в одночасье. Вот и весь итог, без пафоса и романтизации.
Джейн покинула лекцию, не дождавшись окончания, а Ник погрузился в работу, стараясь не отвлекаться на чувства, потому никак не отреагировал. Покинув кампус, девушка шла по дорожке в сторону дома и увидела знакомый силуэт недалеко от парковки. Отчисленный Лео Лоран ошивался возле кампуса, куда не мог попасть по распоряжению суда, и курил. Нервно переминаясь с ноги на ногу, он делал одну затяжку за другой, а когда докурил – резким движением пальца швырнул окурок на территорию, не заходя за линию, и ушёл. Студентка дождалась, когда парень исчез из поля зрения, и продолжила путь, озираясь по сторонам. Без очков она не видела выражения его лица, но резкие отрывистые телодвижения внушали животный страх.
Джейн рассказала об увиденном Луи, и тот пообещал предупредить администрацию на всякий случай.
– Не думаешь вернуться домой? – неожиданно лицо парня приобрело серьёзный оттенок, и тот, сложив пальцы домиком, сел напротив, как взрослый мужчина.
– Хочешь от меня избавиться? – разрядить обстановку не получилось даже улыбкой, и Луи продолжил.
– Нет, просто твоя мама очень переживает, звонит мне постоянно, спрашивает, как ты. Возможно, вам следует поговорить.
– Дурная идея.
– Как знаешь, ты можешь оставаться здесь, сколько угодно, но куда-то следует двигаться. – парень явно нервничал, так как выступать в роли старшего наставника возможность представлялась нечасто.
Чаще Луи был компаньоном, соратником в бедах и партнёром в весельях, и наблюдать его важным и представительным было непривычно, но напрасно, природной разумностью он обделён не был.
– Ты прав, всё это изрядно затянулось.
Поразмыслив, Джейн поняла, что слишком сильно сбилась с толку и обременяла людей вокруг, у которых тоже была своя жизнь и свои драмы. В течении пары дней она собрала вещи и переехала домой, нашла в закромах очки и, надев, будто снова стала собой.
На расспросы матери она отвечала односложно:
– Я просто запуталась. – говорила девушка, смиренно поджимая голову.
И пока женщину одолевало любопытство, брала в руки тетради, ссылаясь на учёбу, и терялась в текстурах. Компьютер, что несколько месяцев не видел хозяина, приветствуя будто прошлой жизнью, привлёк внимание к скопившейся почте. Среди прочего, отчётливо высветились письма из издательства, где они просили подтвердить встречи, договор об авторский правах, соглашение с Ником и многое другое.
На мгновение тело пробрало волнение, разрыв совершенно вырвал из реального мира, из существования, что активно продолжалось, и решений, что были приняты и забыты. Но жизнь беспрерывно следовала по курсу и позволяла, приняв многое к сведению, двигаться дальше и расти. Единственное препятствие – собственная слабость и трусость, которая шептала на ухо о несовершенстве и велела забыть о мечтах.
Джейн долго сомневалась, не теряет ли их соглашение силу при расставании, но прочитав договор, присланный издательством, убедилась, что Ник не лгал. Они не только оплатили все работы, но и покорно ждали ответа, срок которого был неограничен. Казалось, вот он шанс, о котором просил, и что ещё требовалось, чтобы сделать шаг?
– Но почему это так трудно? – вопрошала девушка куда-то в пустоту – Я же заслуживаю?
Джейн притихла, слушая тишину, словно ожидая ответа незримого спутника. Она всегда ждала похвалу или уговоры, потому что ни на что не могла решиться сама, но безмолвие сдавливало горло, а страх смеялся в лицо.
Сидя над письмом, она смеялась в ответ своей панике и дрожащими пальцами гладила клавиатуру.
– Лишь только ты один и твой замысел.
Но любопытство и трепетная любовь к своим работам победили самобичевание, и девушка ответила, назначив встречу с менеджером. Она боялась, что потеряла страсть и способность выражать себя, а потому хотела, чтобы хоть часть её увидела свет и нашла своего читателя. И пусть мир сам решает, что ему интересно, а что нет.
Издательство, исходя из заключённого соглашения, не могло раскрывать Нику детали текущего процесса, но обязано было информировать о ходе дела в отчётности, как и о любом другом проекте в его компании. Сверяя документы, он получил подтверждение о начале работы над книгой и слегка улыбнулся.
С братом профессор общался холодно, хоть тот и проявлял активность, справляясь о делах и состоянии, будто действительно хотел наладить отношения. Но Нику больше не требовалось общение с кем-либо, и он лишь позволял Уиллу изредка получать обратное внимание.
Передав информацию о бывшем студенте, Луи переполошил женскую половину преподавательского состава. Но, как и любая злободневная новость, та канула в пропасть к другим животрепещущим проблемам и благополучно была забыта. Ник, встретившись взглядом с Луи, понял, от кого тот принёс предупреждение, и еле заметно кивнув, подозвал парня в сторону:
– Что случилось? – профессор держал руки за спиной, смиряя тревогу.
– Ничего. – буркнул Луи, но, считав эмоции собеседника, продолжил сдержанно – Она просто увидела его ошивающимся возле и перепугалась, сказала, тот был дёрганным.
– Ясно.
Оба, не сговариваясь, пару дней вдумчиво осматривали территорию, как только выдавалась свободная минутка. Тревожное чувство витало вокруг как перед грозой, когда тучи сгущались, а воздух принимал тяжёлую малоподвижную форму. Но, не считая пары заблудших праздных студентов, ничего необычного не происходило, и Лео на глаза не попадался.
В один из дней, что прошёл тихо и скучно, Ник, проведя несколько лекций, возвращался к машине. Встретив Джейн в коридоре, он прошёл мимо, даже не спрашивая об её очередном отсутствии, а та, погрузившись в материалы другого предмета, не подняла головы, и вовсе не заметив преподавателя.
Переговоры с издательством шли полным ходом, но для удобства были переведены в формат переписки, и преимущества дистанционной работы натолкнули на мысль уехать. Куда, как и зачем, девушка пыталась решить, чтобы найти хоть какое-то оправдание импульсивным выходкам. Перспектива покинуть края, испитые досуха, не казалась максимализмом, а наоборот логичным развитием. Подросшее дитя должно покинуть дом, в противном случае, погрязнет в праздности и никогда не познает жизнь, об этом писали многие, и Джейн наконец поняла смысл.
Мимо пробежал девочка, лет десяти, прервав раздумья. Кажется, ребёнок одного из преподавателей, она иногда ошивалась в коридорах кампуса, пока ждала маму, и поскольку ни к кому не приставала, как, бывает, делают дети, её часто никто не замечал. Девочка останавливалась, тихо изучая предметы, не спрашивая никого об их назначении, и следовала дальше, прыгая с одной ноги на другую.
Незаметность и наблюдательность были так похожи на Джейн, и та слегка растрогалась, почувствовав одиночество девочки, которой никто не занимался, и потому приходилось развлекать себя самой.
Переключив мелодию на плеере и поправив очки, девушка прикрыла глаза, представляя жизнь, которую хотела от переезда, и слегка задремала в ожидании лекции.
Странный грохот, прозвучав где-то вдали, потерялся в голосах, многие из студентов слушали музыку, пока ждали преподавателя, а Джейн, привыкшая абстрагироваться от мира, на многие шумы зачастую не обращала внимание. Но волна вибрации как по воде пронеслась по стенам и полу, заставив открыть глаза, паника на лицах и суета побудили вынуть наушники. Залп громких звуков повторился, и те стали походить на выстрелы, отчего молодые ребята, крича и размахивая руками, словно стадо антилоп разбегались в разные стороны.
Выстрелы слышались с разных сторон, а студенты двигали неорганизованной толпой, большинство бежало к выходу, но, судя по звукам, там было страшно. Безопасных мест поблизости не наблюдалось, и Джейн ринулась вглубь коридора по пути маленькой девочки, изучая места, в которых можно было спрятаться.
Людей стало заметно меньше, под ногами трескались осколки стекла и бетона, руки тряслись от паники, а глаза ныли от напряженного исследования местности. Неожиданно, сзади по голове девушку что-то ударило, и та скатилась по стенке вниз, пытаясь ухватиться непослушными руками. В глазах потемнело, конечности онемели, а треснувшие очки разбивали мир на несколько частей.
Грохот и стоны взрывами разрушали барабанные перепонки, а темнота неустанно тянула в болото бессознательности. Тот, кто ударил девушку, темной фигурой навис над вялым телом, тыкнув оружием в плечо, он убедился, что та больше не встанет, и медленным шагом побрёл дальше, растворяясь в дыму и пыли.
Тело сопротивлялось, всё вокруг кружилось, голова раскалывалась, но Джейн, схватив резким движение очки, откинула их в сторону и попыталась встать. Звуки слились в единый гул, в коридоре стало темно и нечем дышать, красные разводы то тут, то там отдавали болью в глазах. Прижавшись к стене, девушка схватилась за голову, стараясь поймать равновесие.
Из-за угла послышался детский плач, такой тихий, но отчётливый, и инстинктивно девушка последовала к источнику шума, ломаными шагами раскачивая корпус тела. Руки, хватающиеся за стены, стали влажными от густой, липкой жижи и цепляли пыль с крошками.
Чутьё привело в небольшую аудиторию, человек на двадцать, с мольбертами и гипсовыми бюстами. У выхода стоял массивный шкаф, из-за которого осторожно выглядывал ребёнок в слезах и ссадинах на лице. Она смотрела молящим взглядом маленького оленёнка, не двигаясь с места, и всхлипывала.
Сделав шаг в сторону девочки, студентка осеклась, к кабинету приближался разъярённый голос, будто рык, и громкие, почти у самого уха, выстрелы. Съёжившись, девочка в панике закрыла уши, но Джейн, примкнув к ней, раздвинула той руки и прошептала на ухо:
– Будь тише.
После чего затолкала её в шкаф, на деревяшки и тряпки, и закрыла дверцы, отпрыгнув в середину комнаты.
На парковке кампуса днём было достаточно шумно, телефон профессора разрывался от нудных рабочих вопросов, что никак не хотелось решать. Открыв дверь автомобиля, Ник надеялся провести остаток дня в тишине и молчании, но громкий хлопок заставил невольно вздрогнуть, мгновенно порушив планы.
Те, кто был на улице, стали осматриваться, переглядываясь друг с другом и хватаясь за сердце от испуга, но, когда грохот повторился, все, кто был поблизости, принялись бежать подальше от университета.
Пригнувшись, Ник распознал в вакханалии звуков выстрелы и, бросив открытую машину, направился в глубь здания, откуда вырывалась безудержная толпа. Он разбивал заевшие двери, помогал подняться тем, кто упал, и даже сумел вырубить одного из стрелков, воспользовавшись его замешательством. Когда основная масса учеников покинула здание, профессор искал тех, кому удалось спрятаться, и выводил их, поднимал раненных и выносил на улицу, куда уже успели подъехать жандармы и скорая.
Оцепив территорию всего кампуса, полицейские начали проникать в здание, а неподалёку от летней террасы разбили пункт наблюдения с тяжёлой и крупной техникой неведомого назначения. Игнорируя просьбы остаться снаружи, Ник помогал им выводить людей, но всё никак не мог найти того, за кем вернулся, отчего подвергался немыслимой панике, взять верх которой позволить не мог.
После ввода жандармов в корпусах прекратились выстрелы, крики и скуление перетекло на улицу, оставив здание разбитым и вымершим. Кто-то из полицейских сказал Нику, что остался только один стрелок, но с ним были проблемы.
– У него заложник. – хладнокровно пронеслось в дали от осознания.
Кровь на руках стала жечь, а выводы никак не строились в голове, полной стонов и плача. Профессор покорно ждал ответов на ещё не сформированные вопросы, боясь услышать самые страшные слова.
Сотрудники в форме взламывали камеры видеонаблюдения, ибо ждать разрешения было очень долго, а администрации на местах уже не было. Справились они крайне быстро, и когда показали Нику изображение одной из аудиторий, в груди что-то резко кольнуло, отчего тот сложился пополам. Он боялся, что это была она, но так и случилось.
– Как же так…
Хруст под ногами затих, и, подняв глаза, Джейн обнаружила перед собой кудрявого юношу. Самодельная тканевая маска с кривыми символами съезжала с лица, которое она никогда раньше не видела, спустя секунду фокус в глазах перестроился, и девушка заметила ствол смотрящий прямо на неё. Находясь ещё очень близко к шкафу, она принялась медленно отстраняться от него к окну, а стрелок, не отрывая дрожащих зрачков, запер дверь в класс на щеколду.
– Не знаю, что произошло, – подрагивал женский голосок – но всё ещё можно исправить, ты не обязан делать этого.
– Она спрятала девочку в шкафу. – пояснил Нику и остальным полицейский.
– И откуда здесь ребёнок?
– Пытается его заговорить – это наш шанс.
– Да, молодец девчонка.
Падая в прострации, профессор глядел на монитор, пока жандармы искали путь к аудитории, готовясь к налёту.
– Я знаю, где это. – произнёс он и двинулся вперёд, останавливаемый несколькими офицерами – Она моя студентка! – крича, он сопротивлялся, брызгая слюнями.
– Нельзя действовать грубо, если мы напугаем его, он может выстрелить.
На поясе стрелка висели круглые предметы, а за спиной виднелось ещё одно оружие. Он смотрел обезумевшими глазами и, казалось, не знал, что делать. Достав свободной рукой из куртки рацию, он прошипел ею пару раз и бросил в сторону.
– Чёрт!
– Ты слышал сирены? – продолжила девушка, задрав подбородок, руки задранные вверх затекли и ныли, а по шее с головы что-то стекало – Скорее всего их уже задержали, и вряд ли они будут тебя покрывать. Вполне вероятно, им это будет весьма удобно, они обвинят тебя в манипуляции. За помощь и содействие им дадут послабления, а тебя ждёт ад. – она несла любой бред, что приходил в голову, лишь бы потянуть время.
– Заткнись! – парень сделал выстрел в стену и встрепенулся.
Он стёр испарину со лба и, тяжело дыша, замотал головой.
– Я могу помочь тебе. – Джейн сделала шаг к нему, но остановилась, когда тот перестал крутить головой.
– И как же? – парень смеялся, и безумие сочилось из его беглого взгляда.
– Ты можешь убить меня, но выхода отсюда не будет, а моя смерть лишь осложнит твой приговор. Но, если они не видели твоего лица, я могу поручится за тебя, сказать, что мы вместе прятались от стрелков. И тогда у тебя будет время сбежать, пока они не прочухают.
Девушка старалась выглядеть спокойно и убедительно, но тремор одолевал тело, сбивая дыхание.
– Зачем тебе помогать такому как я? – стрелок через голову стянул уже вконец спавшую маску и устремил потухший взгляд на свою заложницу.
Колени тряслись, стоять становилось всё тяжелее, голова кружилась, а мутная картинка перед глазами выглядела словно из-под воды. Джейн вглядывалась в парня, но почти ничего не видела и лишь повторяла про себя: “только не смотри на шкаф, только не смотри на шкаф”. Почему-то ей казалось, что он непременно должен был догадаться, что там кто-то есть.
Уже позабыв, какой был вопрос, девушка, сощурившись, заметила движение на двери, сопровождающееся характерным скрипом. Медленно повернувшись, щеколда остановилась вместе с дыханием, и дверь резко распахнулась, чуть не слетев с петель. Обернувшийся на звук стрелок машинально выпустил пару пуль, пока его не скрутили люди в форме.
В боку кольнуло, и от волны пронизывающей боли и тяжести Джейн упала, приземлившись в крепкие руки. Подбежав к девушке первым делом, пренебрегая указаниями сотрудников, Ник успел поймать её и повалился на пол вместе с ватным размякшим телом.
Из её затылка текла кровь, пачкая ладони профессора, что сжимал девушку трясущимися руками.
– Там в шкафу. – прошептала она из последних сил, указывая пальцем на место, где пряталась девочка.
– Я знаю.
Поначалу Джейн одолевала паника от страха потерять контроль над сознанием и умереть, но в руках Ника было тепло и спокойно, и, убедившись, что всё закончилось хорошо, она расслабилась и отключилась.
Звуки выстрелов ещё мерещились какое-то время, пока сознание выдавало рагу из перевернувшихся с ног на голову воспоминаний. Крепкие руки Ника больно заламывали запястья и держали перед дулом пистолета, пока стрелок с лицом Ника смеялся в лицо паники в ответ мольбам о пощаде. Выстрел в голову, и девушка замертво упала в объятия ревущего от горя профессора, сдавливающего бездыханное тело возлюбленной, ломая кости и разрывая одежды. Его образ одновременно пугал и защищал, но всегда присутствовал рядом при каждом событии, он был рядом при рождении и смерти, он был палачом и спасителем, а его руки, обнимая, душили, пока сознание не начало проясняться под звуки его голоса.
Заставляя щуриться, яркий свет бил в глаза сквозь закрытые веки, отчего смертельно раскалывалась голова. Разминая затёкшие пальцы на ногах, Джейн потянула носом свежий воздух и попыталась осмотреться. Лёжа на больничной кушетке в синтетическом голубом халате пациента, девушка заметила капельницу, ведущую тонкой прозрачной трубкой к правой руке, привязанной тёмными ремнями к подлокотнику.
Обстановка вокруг плыла и сливалась в одно большое пятно, а знакомый тёплый голос издали ласкал слух. Из коридора несло прохладой, потихоньку тело стало ощущать само себя и ёрзать от ноющей пристёгнутой руки с катетером.
– Не нервничай, – произнёс приятный голос, положив успокаивающую ладонь на плечо – пуля только задела корпус, оставив лишь царапину, но у тебя травма головы, так что резкие движения могут даваться тяжело.
Привыкшие к свету глаза разглядели говорившего, им оказался Уилл, в белом халате с папкой пациента в руках он осматривал капельницу, занося что-то в бумаги. Девушка пошевелила правой рукой, пытаясь освободиться, но сил не хватало.
– Это для того, чтобы ты случайно не дёрнула рукой и иглой не повредила себе что-нибудь. – пояснил мужчина, ослабляя ремни – Я отстегну, но с капельницей ещё немного придётся полежать.
Джейн уставилась на него, словно видела в первый раз, а его слова казались ей крайне абсурдными.
– Понимаю, я не тот, кого бы ты сейчас хотела видеть, но наша больница лучшая в городе, и Ник попросил, чтобы тебя вели с особой деликатностью, это я мог доверить лишь себе. – он посветил ярким фонарём в глаза и снова что-то записал.
– Надеюсь, врач из тебя лучше, чем друг или брат – донеслось от недовольной пациентки.
– Послушай, я знаю, это не моё дело, вряд ли ты когда-нибудь сможешь простить меня, докучать не стану, но Ник… – он посмотрел в сторону двери, протяжно выдохнув – я никогда не видел его таким, и очень переживаю за него.
– Что же ты за него раньше не переживал?
– Я был козлом. Это я предал его, и я из раза в раз винил его в этом. Потому что не мог принять, что Софи меня так и не полюбила. Когда ты пришла, я увидел, что он счастлив, и погряз в зависти. – Уилл присел на стул рядом и на секунду задумался – Зато ты помогла мне понять, что даже после всей грязи я всё ещё хочу быть братом для него. Надеюсь, когда-нибудь ты сможешь простить меня, и тогда я тоже попытаюсь стать счастливым.
Оставив указания по поводу покоя и предстоящих процедур, Уилл покинул палату, закрыв дверь. Комната была просторная, но второй койки не имела, красивая, чистая, с большим окном, в ней было очень комфортно и уютно, несмотря на больничный антураж.
На спинке стула висела пыльная одежда с красными пятнами, которые неприятным скрежетом отпечатались в сознании. Крики и пронзительный плач раздались в ушах словно в реальном времени, заключив остатки страха в двух тихих слезах, стекающих по бледным щекам.
Встретив брата в коридоре, доктор рассказал о состоянии девушки, назначенных лекарствах и прогнозах. Ник, просидевший несколько часов у палаты, обессиленно кивнул, стискивая телефон, что разрывался от звонков и сообщений.
– Зайдёшь к ней? – в заключение поинтересовался Уилл.
– Нет, вряд ли она захочет меня видеть.
Профессор собирался уходить, как мимо него пробежала миссис Морел, кажется, даже не заметив, и обхватила врача холодными руками, задавая миллион вопросов, а затем прошмыгнула в палату, не выслушав ответы. За женщиной следовал Луи, остановившись, тот кивнул в благодарность профессору и также скрылся за дверью.
Очевидно, Джейн была в надёжных руках, иначе и быть не могло, и Ник покинул больницу под жалобные стоны всё ещё поступающих студентов кампуса.
Вернуться домой не удалось, университет требовал участия всех, кто мог помочь в трагедии, которую никто не мог объяснить. Личности стрелков быстро установили, но старались держать в тайне как можно дольше, чтобы разобраться в причинах и не позволять самосуд семей. Окровавленные стены полуразрушенного от взрывов университета впитали жизни нескольких десятков студентов, что уже не посетят этих мест.
Ник стоял у доски своей аудитории и смотрел в пустой зал, слушая отголоски произошедшего.
– Я не думаю, что мы сможем принять столько людей, Ник – звучал в голове голос отца, когда профессор закрывал глаза, вдыхая пыль и пепел.
– Мне плевать, что ты там думаешь, просто сделай, как я прошу и всё! Это последнее, о чём я попрошу тебя!
В отличии от большинства Ник знал имена, так как общался с полицией, врачами и теми, кто опознавал тела. Он видел всех этих детей, говорил с ними, проверял их сочинения, к мыслям некоторых даже испытывал интерес, временами.
Стоя посреди руин в грязной помятой рубашке с засохшей кровью, профессор гадал, что было большей бедой: смерть невинных ребят или то, что стрелки были всегда рядом.
Профессор также знал, что в ходе допроса выжившего промелькнуло имя недавно отчисленного, Лео Лорана, который сам участия в нападении не принимал, но, судя по всему, дирижировал им на расстоянии. О причинах такой ненависти остаётся только гадать. Его вместе с выжившим стрелком посадят в тюрьму.
Врачи наказали с таким сильным сотрясением лежать в больнице пару недель, но уже через четыре дня Джейн подписала бумагу о добровольном отказе от лечения. Покой можно было соблюдать дома, а от бесконечных встреч с Уиллом голова ныла ещё сильнее. От травмы мысли путались, а его голос был так похож на голос Ника, и это раздражало. Вдобавок, риск встретить здесь всю их семью девушку немного настораживал.
Дома мама обложила заботой, спелыми фруктами и тройным беспокойством. Одна только мысль, что та могла потерять дочь как другие, мучила её днями и ночами. Пару раз Джейн даже ловила себя на мысли, что матери сейчас требовалась забота посерьёзнее чем ей самой, и, скрепя зубами, позволяла той, тараторя и бормоча, с придыханием подворачивать одеяло и готовить еду в постель.
Сон стал небывалой роскошью и посещал отнюдь не часто, а когда усталость всё же брала верх, рассудок заполоняла неведомая чушь, объединяло которую только одно – Ник. Его лицо, голос, руки, глаза в разных образах, будь то добро или зло, он был всем. Джейн смотрела фильмы, читала книги сквозь боль и запреты перенапрягаться, но ничего не помогало отвлечься, и дождавшись ухода мамы, она направилась в университет, вернее, в то, что от него осталось.
На территории не было никого, ни живой души, словно кампус умер и принялся разлагаться. Кое-где на ветру шелестела порванная лента, ограждающая небезопасную зону, где-то с разрушенных окон и стен падали осколки.
Преодолев порог воспоминаний, закружилась голова, под подошвой зашуршали камешки, а тёмные коридоры выглядели бесконечными, угрожающе сужающимися в самом конце до небывало маленьких размеров.
Вряд ли Джейн понимала, что ищет, но ноги сами привели к кабинету литературы, где она без всякого изумления встретила профессора.
Он стоял посреди аудитории в мятом сером свитере и словно упивался болью от летящих в него острых камней, бросаемых незримой публикой, что ликовала от кровожадной казни. Его руки, дрожа за спиной, скрывали напряжение, а волосы неаккуратно спадали на идеально гладкий лоб. Подняв что есть мочи подбородок, мужчина закрытыми глазами вглядывался в пустоту, казалось, ещё чуть-чуть, и он опустился бы на колени, моля незримому божеству.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил он, как ни странно, тоже не удивившись приходу студентки.
– Разве ты не знаешь, ты же привёз меня в семейную больницу. – она присела за его стол, на его кресло, и взглянула в глаза полные неподдельного траура – Я в порядке. – он сел напротив, на некогда её излюбленное место – Так странно, все вокруг скорбят по погибшим, а я думаю лишь о тебе. Забавно, как одна трагедия вытесняет другую. Или же я действительно не очень хороший человек. – невозмутимость девушки казалась такой естественной, и оттого пугающей – Я думала, ты будешь преследовать меня с цветами и шариками, караулить у дома.
– Я сделал бы всё, что в моих силах, но ты сказала – “нет”.
– Реальность скучна. – но тут, казалось, что-то перемкнуло, и девушка залилась слезами – Так надеялась, что увижу тебя и станет легче, пойму, что всё будет хорошо, но смотрю и вижу чужого человека. Чувствую, нестерпимую боль, ты выглядишь так же, как раньше, но стал другим. – она кричала так громко и надрывно – Я же просто пыталась быть хорошей, к тебе и твоему брату. Почему? Неужели, я не достойна ответной доброты, симпатии, интереса, почему так произошло?
