Мари Мишель
МирЭМ
– Маруся, я не возьму денег. Денис и так купит кроватку. Он собрался что-то покупать тебе, – отказалась было Марта.
– На мои деньги – кроватку. Это моя личная просьба, – серьезно повторила Маруся, а своими распоряжайтесь, как желаете.
– Не волнуйся Марусечка, сделаем в лучшем виде! – подбодрила ее улыбчивая подруга, забирая купюры.
– Спасибо!
– Да не за что! У Маши была? Ей скоро гипс снимать будут. До сих пор не вразумлю, как она умудрилась ногу сломать.
– Вчера навещала ее, Влад подбросил. Она сначала и не узнала меня. Спросила, когда успел так живот вырасти? А у нее самой лицо тусклое, под глазами круги, скисла от маяты. Ты хоть береги себя, с Денисом не спорь и не ругайся!
– Ну, Марусь, разберусь. Если каждый раз в обуви ходит, как ни в чем не, бывало, так терпения уже не хватает. Но не будем об этом… Весна нынче какая, жить хочется и воздух прозрачен! – возбужденным голосом произнесла жизнерадостная Марта.
– Точно. Надеюсь, до пасхи вернусь с сыночком.
– Безоговорочно будешь дома. Яичками домашними постукаемся.
– Отлично, прям вижу это! – улыбнулась Маруся.
– Я подготовлюсь как надо. За всеми прослежу. Ни о чем не думай.
– Давай! Напишу тебе, как что!
На следующий день Маруся, заведя Сонечку в детский сад, уехала с Владом до родильного дома. Скрепя сердцем она оставляла своих детей на попечение мужа. Старшая дочь Арина была проинструктирована ею. Забрать из садика Соню, накормить младших сестер, проследить, чтобы они вовремя легли спать. Если разбуянится Влад, собрать вещи и дружно уйти к Марте.
Марусе повезло, то ли от волнения, то ли подошел срок, в первую же ночь, ближе к пяти утра она родила мальчика, весом 3 600, ростом 52 см. На утро ей не терпелось узнать, как ее малыш. Вошедшая в небольшую, на двоих палату педиатр в белом халате, внесла на руках двух новорожденных: – Гусева?
– Тут! –отсалютовала солдатской выправкой молодая мать новорожденного.
– Забирайте сына, крупный мальчик, немного беспокойный. Следите за стулом, кормите грудью и подпишите разрешение на БЦЖ.
Колосова? – Держите! Мальчик замечательный, спокойный, – скинул немного вес, но это не страшно. Заполните справку на прививку. Маруся, подписывая бумагу, посмотрела на сына уставшими, но счастливыми глазами.
– Де, не пугайтесь так мамочка, естественным образом непременно наберет вес, вы и сама миниатюрная – засвидетельствовал детский врач, завидя Маруськин недоверчивый, потерянный взгляд. – Прикладывайте почаще к груди. Поэтапно входите в режим, вырастит богатырем!
Маруся прижала к себе сына. Обхватывая сосок, он жадно зачмокал. «Кушай милый, расти здоровым, на радость маме!» «Вот она – непогрешимая любовь!»
Совместно, бодрая молодка по палате, родившая так же этой ночью мальчика, приговаривала, поглядывая на свое чадо: «– сейчас мы позвоним папе, нашему любимому Женечке». – Алло, любимый, привет! – приложила она аппарат к уху. Мне нужно, чтобы ты привез мне кое-что. Сейчас напишу в смс и по возможности не затягивай! Передачи до шести вечера. На кого похож? На тебя! Просто копия! Такой же губастенький и пухленький. Наверное, выпишут на третьи сутки. Целую. Приедешь, покажу через окно. Пока!
Маруся набрала Владу, который не отвечал на ее звонки. На одиннадцатый раз она набрала Марте: – привет, Мартушка!
– Привет, Маруся! Ну как ты? – поинтересовалась она неунывающим тембром.
– Родила под утро мальчика три шестьсот, пятьдесят два сантиметра, правда скинул двести грамм…
– Ух ты! Да это ничего, что скинул… Радость то какая! Молодец ты! Поздравляю с рождением сына!
– Спасибо! Я тут Владу звоню, а он трубку не берет, не знаешь, все ли в порядке дома? – затревожилась Маруся.
– Что с Владом не знаю, а дочери твои у меня, – бесстрастно ответила подруга.
– А что с ним?
– Да, что может быть с ним? Начал с вечера пить, орал на всю округу, что у него сын родился. Видимо ясновидящий твой муж. Упился, наверное, спит сейчас.
– Может ты сходишь до него?
– Даже не проси этого, мы заснуть не могли под его мурлыканье.
– Денис бы сказал ему, чтобы потише себя вел.
– Денис как раз заявил, что у человека радость и не надо мешать ему веселиться. Представляешь, какая мужская солидарность. Я зла была на него! И тоже пошел, завалился спать без всякой совести. А для чего тебе Влад? Мы верная служба помощи!
– Если не трудно. И Алмаза покорми, пожалуйста!
– Да ты что, Марусик, зверюгу твою первым делом накормила. Присылай список, соберу четко.
– Хорошо, пришлю.
– Давай.
31
Весна полновластно разгулялась, раструбив о себе на зорьке, разлетаясь голосисто, заиграла она весенним дождем, просушивая землю под припекающим дневным, да щедрым солнцем.
Марусю выписали на третий день. Счастливый и трезвый Влад, вместе с дочерями явился встречать ее с новорожденным сыном.
– Кроватка готова, в избе чисто, – самоуверенно отчитался муж, в автомобиле, гордо вытянув нос.
– Мама это я убиралась, – заикнулась Арина.
– А я полы везде надраил! – замолвил за себя Влад доброе словечко.
– Вы все мои умнички, – похвалила их Маруська, мило улыбаясь, влюбленная в свою семью и жизнь. Ее любовь с рождением сына, простиралась за горизонты, лилась как неиссякаемый источник бескрайно, обогревая все живое внутренним теплом души.
В этот же день, к Марусе в гости, поздравить мамочку, зашли Марта и Денис. Денис аккуратно подсунул ей деньги: – держи и не спорь! – Это твоему сыну, моему племяннику!
– Спасибо большое! – припрятала она сразу денежный подарок.
– Такие у тебя красивые дети рождаются, Маруська! Да, что там, ты и сама красавица! – одарила ее комплиментом Марта, стоя у кроватки с младенцем.
– Марта, не смущай меня, – покраснела Маруся, – главное, чтобы здоровыми росли.
– Верно, – здоровье это самое важное. Сама то ты как себя чувствуешь?
– Супер! – резво ответила Маруся, не любившая жаловаться на здоровье. – Пойдем пить чай?!
– Идем!
За столом собрались Влад, Маруся с дочерями, Денис и Марта. Арина, быстро перекусив, убежала гулять. Янка улизнула играть в телефон, а Соня хвостиком за ней.
– Мы покурить! – вышли мужчины, пропустив пару стаканов, обмывая ножки.
Марта проследила за Денисом и зашептала, докладывая:
– Звонит мне Денис, пока ты была в родильном доме и говорит, – залезь на чердак, там, где-то красный старый пионерский флаг лежит. Как найдешь, позвони мне, – и бросил трубку. Думаю, ну придумал. «Приехал бы да сам полез на чердак». – Если бы ты видела меня, – зажигательно засмеялась Марта, – как я по лестнице взбиралась. – Маленькая Соня глядела на меня такими страдальческими глазами, что тетя Марта непременно свалится сверху. Далее перезваниваю и говорю – нашла, что делать, а он мне отвечает: – сейчас зайдет Женя, отдай ему. Приходит Женька светится весь такой, я ему вручаю флаг и говорю: – Маруська сказала, что у тебя самая красивая борода. Он задумался как-то странно и ушел…
А у Маруси при упоминании – Жени, руки тут же зашли мелкой дрожью, занездоровилось ей сразу что-то… Сидит напротив Марты полуживая и чувств своих не показывает, степенно сердцебиение приводя в порядок. Ни в коем случае не хочется ей выдавать своего волнения, на вид непринужденной остаться важно, как бы там не было.
– Пока вы тут трепитесь – вернулись мужчины, обращаясь к Марусе и Марте, – Соня в прихожей весь пол разрисовала мелками.
Маруська подскочила, бросаясь к дочери:
– Сонечка, милая, у тебя ведь доска есть, иди на ней рисуй.
– Мама, ну я хотела разукрасить пол, чтобы он был нарядным!
– Солнышко мое, доченька, ты с этим отлично справилась, но рисовать надо исключительно на доске.
– Мне скучно! – уставилась на нее дочь пронзительными угольками.
– Тогда в куколки поиграй, они уже соскучились по тебе и ждут не дождутся.
– А я хочу с братиком.
– Он подрастет немного, и ты поиграешь с ним, а пока он кроха, ему надо много спать, – обняла она свою рыжеволосую, чудесную дочь, чувствуя ее милое сопение.
Приласканная Соня запрыгала к своим куклам, а Маруся вернулась к Марте с Денисом и Владу, держащему как-то непривычно себя в руках.
– Мы выйдем, покурить, – отпросился подвыпивший Денис, с играющими, горячими глазами.
– Закурились через чур! – выдала Марта, напрягаясь плечами, начиная пылать нервно.
– Мы быстро, по последней.
– Ох, этот запах я не переношу, – подметила Мартушка, зажимая нос. – Слушай, Маруся, – заторопилась она с вопросом, сгорая от любопытства, – что хотела спросить… – Аринка мне как-то недружелюбно ляпнула, что Влад не ее отец. А я и не знала, удивилась поначалу не на шутку. А что с ее отцом случилось? Почему вы жить не стали? – норовила Марта узнать подробности давно минувшей истории из жизни подруги.
– Было по молодости и по глупости, – не распространялась особо Маруся о забытом прошлом. – Он не из местных. Поэтому я не знаю, что с ним и где он. Мне и ни к чему, да и Аринке тоже, – расходилась по ее телу слабость, невольно клонило глаза в сон.
– Что ж… она у тебя отважная, смелая, ответственная девочка, – резюмировала Марта молодую красавицу.
– Да, она такая, моя надежа, – подхватила Маруся бодряще, счастливо улыбнувшись, обрывая разговор, заслышав мужские шаги.
– Мы пойдем, – откланялась Марта, завидя Дениса и жалея Марусю, – отдыхай подруженька, приходите к нам на пасху, обещалась в гости зайти Маша.
– Придем. Спасибо что проведали!
– Не за что сестрица, – ответил Денис на пороге, – зови! – улыбнулся он, шутливо взглянув на прощание.
– Позову, – заверила его Маруся доброй улыбкой, почувствовав к вечеру усталость, после родильного дома.
32
Солнце играло на небе. То появится, то исчезнет, слезясь иногда на землю, живительной влагой. Жизнь по солнечному расписанию идет. А люди без времени и жизни не представляют, ориентируясь на стрелки вечно бегущие.
Без пятнадцати шесть, вернулся сосед со второго этажа, что живет над Машей, а ровно через десять минут соседка с третьего. Налегке вернулась молодая девчонка с четвертого, с провожающим ее молодым парнем. Между третьим и четвертым они подолгу болтают, шутят, смеются, расходятся уж, когда смеркается. Пожилая соседка с первого появляется на пороге своей квартиры очень редко, живет неприметно, но сегодня она сделала выходку в магазин. Так за месяц своего заточения в квартире с замурованной ногой в гипсе, Мария отследила расписание целого подъезда. По соседям она сверяла часы, ощущала их настроение, перепады давления, успехи и мелкие неудачи. Общаясь с ними телепатически, она переживала за них, словно кругом нее родные люди. Три раза в неделю к ней заезжал Майкл, привозил ей продукты и помогал справиться с делами. Поддерживал ее морально, рассказывая какие-нибудь курьезные случаи из своей жизни: как маленький обжог палец об утюг, а потом вздулся большой пузырь; как упал с горки и разбил нос, да так, что весь двор был в красный горошек от крови; как споткнулся на ровном месте и завалился в лужу, а потом мокрый плелся до дома, а бабушка с дедом, за место того, чтобы пожалеть, отругали его. Машка так и поняла, Майкла часто ругали и редко хвалили, поэтому он такой местами неуверенный в себе и против семьи тягаться не будет… Она замечала в его взгляде потерянность, а в ногах тихий шаг. Не выдержав натянутости, Мария задала ему прямой вопрос: – после того, как мне снимут гипс, ты уедешь в Москву?
Майк ответил, недоговаривая: – с чего ты так решила? Найду здесь работу, будем жить, если примешь меня, конечно…
– Приму, – одобряла она его решение, теряясь в ярком пламени его черных глаз. Она жила им, но предвидела, что ничего из этого не выйдет…, сам же он не кривил душой желая остаться с ней, в то время как у родителей на его счет, имелись давно другие запланированные планы.
– Майкл, – внушительно предписывала ему мама, Анастасия Терентьевна, – раз с Машей случилась беда, ты обязан ей помочь, ну, как только она выздоровеет, отправишься тут же в Москву!
– Я никуда не поеду! – противился Миша. «Посмотрим, как не поедешь» – выражал ее взгляд. И он, прикусывая губу, переставал храбриться, не смея ей перечить.
В день, когда Маше сняли гипс, она заплакала на больничной скамейке.
– Тебе больно? – сочувственно спросил Майкл.
– Совсем не чувствую кожу, как будто отмерла, – ответила она, вытирая слезы, появляющиеся из чувственных глазниц.
– Я тебя понесу, – произнес Миша и лихо подхватив своими сильными руками, он донес ее до машины. Он всплеснул мучительной внутренней неудовлетворенностью, перед неизбежной реальностью.
Она всю дорогу от поликлиники до дома, уклонялась смотреть на него через салонное зеркало, сердце безысходно жгло. «Он привезет ее и уедет. Вот и вся история…»
33
А весна в этом году распахнула свои райские двери. Зашелестела молодыми свежими листочками, проросла распустившимися цветами и где-то высоко загуляла наперегонки с белыми, рассыпчатыми тучками.
Всего за один месяц Маруся свободно скинула излишние килограммы. В зеркале на нее глядела молодая женщина, с девичьими глазами. И бела, и румяна. Молода, словно ей восемнадцать, здоровая и крепкая телом.
С приходом мая, ее муж отрекся работать, послав всех, кого помнил на куличики. Схватившись за лопату, он в темно-синей панаме целыми днями бороздил землю, окурки разбрасывая, втаптывая в грязь, а по вечерам приставал к Марусе с просьбой растереть ему спину обезболивающим бальзамом. На любые Марусины уговоры отказаться от сомнительной идеи, Владислав отвечал сухо: – делаю ради сына, ради тебя, нашей семьи. – Вот увидишь, я найду клад и тогда куплю тебе новые серьги, колечко, что захочешь то и куплю! Все равно ты не остановишь меня!
– А знаешь, что я хочу тебе сказать!? – не сдерживалась на эмоции Маруська, лицом суровым.
– Что?
– Ты сдвинулся на поиске клада, помешался! По хозяйству перестал помогать. В бане, как год не можешь починить гнилую доску! – негодующе высказалась она, мрачнев под грузом проблем.
– Да снести надо твою баню! Она и так вся прогнила! – вздыбился Влад, с пеной у рта.
– Ты – дурень! – прикрикнула она на него, заполняя свои глаза недобрым светом. – Не ты ее строил, не тебе и ломать! И вообще – эта баня, дом, сад – это все принадлежит моим родителям, прадедам. Остынь излишне тут хозяйничать! Уже наглеешь!
– О да, какие умные доводы! – слащаво произнес он, – ты забыла, что тут теперь мои дети живут! И я хочу, чтобы они жили, как у Христа за пазухой, а не горбатились всю жизнь, как я!
– И умереть с голоду, в погоне за счастьем…
– Да брось, уж! Еды полно! Одной картошки сколько уродилось! Я заколебался ее выкапывать прошлой осенью!
Маруся примолкла, оставляя бесполезные споры. Их дорога с недавних пор перестала быть как одна целая, и чтоб не видеть мужа, она уходила с детьми гулять во двор Дениса и Марты. Да и чувствовала она себя там лучше, среди ароматной зелени и пестрых цветочных клумб.
– Что он все копает? – поинтересовалась подруга у Маруси, с тревожным блеском миндалин.
– Даже не знаю, что ответить… Яму копает себе, одну краше другой. Работать бросил, одна дурь в голове.
– Достается тебе от него, – выдала Марта сопереживая.
– Ох, Мартушка… не хочу о нем говорить. И дым столбом, и котел не варит!
– Заскоки – это беда! – заключительно добавила Марта. – Посмотри Маруся, а какая погода стоит! Тишь великолепная, благодать! – перешла она на погоду, не желая накручивать подругу.
– Точно! Бесподобная в этом году весна! – подхватила Маруся, покачивая коляску с сыном.
На всю округу загрохотал голос Влада, раздиравший горло: – Маруся! Маруся! Маруся!
Маруська не торопилась на помощь, ждала в нерешимости, подходить к нему или нет, но зовущий голос не прекращался:
– Маруся! Маруся! Маруся! Пока у нее ухо не зарезало…
– Марта, я сейчас! Может он из ямы вылезти не может, пригляди за моими, – оставила она подругу приглядывать за Соней, копающуюся в песочнице и коляской.
– Что ты орешь, как резанный? – спросила она, подойдя к бурым земным раскопкам, сковавшим ее мужа.
– Мне нужен твой совет… – выбрался он из ямы, внимая жене. – Подскажи мне, по-твоему мнению, где лучше копать?
– Ты издеваешься? – вытаращила Маруся свои глаза.
– Я серьезно спрашиваю! Тебе трудно? – невозмутимым спокойствием пояснил Влад, осматривая открытую часть территории.
– Ну смотри, сейчас соображу, – подключилась Маруська к делу, – начинай слева, за смородиновыми кустами, где крапива и пырей ползучий, на благо сорняк проредишь, и иди чуть ниже к ручью. Как раз неухоженное место, глядишь ветра в поле найдешь! – буравила она его глазами, работая регулировщиком. – А по правой стороне, если мусор свой разгребешь, то от березы отсчитай десять шагов, проложи линию параллельно лесу, отсчитай десять шагов к молодым осинкам и попадешь в точку! – поглумилась она в свою очередь над ним, придумывая наобум.
– Так это получится твой огород! – нагло сорвалось у Влада, не вразумляющего шутки.
У Маруси задрожала губа и застыв в грозной позе она пресекла его побуждения с пунцовыми щеками и глазами геенны: – даже не вздумай!
– Ладно, ладно, спокойно! Сначала буду искать здесь! – ответил он наивными нотами, придуриваясь.
– И, если бы ты раздобыл металлоискатель, а так пальцем в небо!
Влад почесал голову: – отлично! Ты раньше не могла мне подать такую умную мысль? Дай денег на металлоискатель!
«Глупая, лучше бы молчала!» – закусила она губу. – Нету у меня денег, Влад! Ты целый месяц зарплату не приносишь. Жить не на что, детей кормить. Хватит уж!
– Дай мне денег, раз сказала! У тебя всегда есть. Я сколько давал тебе, когда в такси работал! Сторицей вернется, богом клянусь! Окажи содействие, – давил ее муж ей на жалость.
– Нету у меня, Влад, не-ту! – растянула она, отказывая ему.
– Я знаю, что есть! Выручи! Думаю шесть, семь тысяч хватит! И доску в бане сделаю! На руках буду носить, кофе по утрам наливать. Что скажешь, то и буду делать. Я спину уже сорвал себе. Неужели тебя меня не жалко?
– Представь себе, не жалко, – не знала уж она, как отделаться ей от него, который пристал и теперь не отстанет, пока свое не получит, как на ее счастье, долетел до них голос Марты: – Маруся, Маруся!
– Сема проснулся, мне надо идти! – отвязалась Маруська и направилась на лужайку Марты.
34
Небо опустилось низко, вспыхнув мелкими фонариками. Ночь зависла над домами фантастической черной краской, заражая крепким сном, как прописано человеку божьем рецептом, спать не менее шести часов в темное время суток. Воздух насытился травами, цветами полевыми, осинами молодыми, поспевающей клубникой.
Вымотанный Владислав, обжегшийся крапивой, беспомощно стенал, завалившись на кровать одетым, корчился от боли.
– Что там у тебя, – посочувствовала ему Маруся, заглянув к нему, уложив детей.
– Посоветовала в крапиве копать, теперь я умираю! – незамедлительно он обвинил ее в напасти, почесав голову, задирая футболку.
– Подожди умирать, кремом намажу, – оказала она ему необходимую помощь, совестливо растерев незагорелую в отличии от рук крепкую с жировой прослойкой спину.
– Мне нужен металлоискатель!
– Думай об этом сам, – отстранилась Маруська.
– Что же до тебя никак не дойдет, если я найду клад, от этого мы все будем в наваре. Заживем как люди. Машину купим. Я буду таксовать на своей тачке, а все деньги начну в семью приносить. Пораскинь уж ты мозгами наконец, мне не нужно будет платить за аренду, а это сразу тридцать тысяч дохода!
– Ничем не могу помочь, – отрезала она, уходя к детям.
– Ты сегодня не останешься? – спросил он разочарованно.
– Нет!
Целую неделю Влад продолжал выклянчивать себе на металлоискатель, пока не довел Марусю до критической точки. Не выдержав его натиска, она выдала ему шесть тысяч. Все, на что он мог рассчитывать.
– Класс! – весьма поднялось настроение у Владислава. – Клад у меня в кармане! Мой клад! Кладок – сладок! – почесывал он себе левую руку, растягиваясь в слащавой улыбке.
Наблюдая маразм у своего мужа, Маруське хотелось плакать. «Что же не живется этому человеку?!» Она мысленно просила себя не обращать на него внимания, «пусть делает, что хочет…», переключаясь внутренним взором на Женю. Год прошел, с тех пор как она живет в подвешенном состоянии, не силах что-то сделать… Жить с одним, любить другого, как наказание или божья воля? Бог испытывал ее, другого она не находила объяснения.
Женя, Женечка, Евгений. Как звучат эти два имени если поставить их тесно? «Евгений и Маруся»; «Маруся и Евгений». «Имена, как и люди, порой не подходят друг другу». «Женя и Маруся»; «Женечка-Марусечка». А идеальней всего «Евгений и Евгения».
Однажды она загулялась с Мартой до позднего вечера. Теплая и безветренная погода шептала, пели кулики и камышовки, играя музыку на заднем плане. Янка с Соней до того набегались, что еле добрались до кроватей и сразу заснули, да и Сему, насытившегося кислородом, Маруся аккуратно переложила в люльку продолжать свои баиньки.
В этот вечер Влада не было ни видно, не слышно… Маруся и не вспоминала о нем весь день, безвременно забыв, что у нее есть муж, пока из детской не вышла и не прошла на кухню, где горели свечи на столе.
– Любимая, проходи, присаживайся, – неожиданно раздался голос ее мужа из укромной темноты.
– У тебя поэтический вечер? – шуткой спросила она.
– Приятный сюрприз, – пояснил Владислав. – Угощайся, ужин подан. Отбивная с картошкой, шампанское и фрукты.
Маруся присела к столу, хлопая глазами: «она не заказывала столик». – тебе что-то надо? – осторожно спросила она. – Денег нет!
– Ну что-ты, деньги, деньги… Главное любовь, – ластился к ней муж, дыша томно, слюнявя губы.
– Секс, ты имеешь ввиду, а не любовь? – поправила его Маруся, цветущая, весенняя.
– Секс и есть любовь, – но ты называй как хочешь, но от секса я не откажусь этой ночью, – подлил он ей шампанское, ухаживая. – Давай поднимем бокалы, за нас с тобой, за то, что мы любим друг дружку, – преподнес он тост с переливающимися блеском глазами.
Маруся пригубила искрящееся вино и даже съела отбивную.
– Вкусно приготовил? – играли его нотки, как и глаза.
– Должна признать.
– Все для тебя, Марусечка, любимая. Иди ко мне целоваться, – позвал он ее к себе на колени.
– Рассказывай, что надо тебе и я пойду спать! – отрубила она, держа расстояние.
– Не так спешно, дорогая… Как что? Любви незабываемой! Лишь любящему сердцу откроется клад, так сказала Паулина. Отсюда нам с тобой надо больше проводить время наедине, предаваясь пламени и страсти и, если ты не хочешь идти ко мне на колени, я подойду сам. Меня не затруднит! – очутился он враз около Маруськи, прикладываясь к ее губам.
– Влад, спасибо за ужин, я спать, – отрезала она, собираясь удрать от собственного мужа.
– Постой бежать, не усложняй, – пробрюзжал он ей на ухо. – Решается будущее, и от тебя требуется серьезное отношение и участие. Ты просто обязана открыть любимому мужу мне вашу семейную тайну, ибо ты знаешь, где спрятан клад, а если не знаешь, напряги последние извилины, – произнес Влад, соблюдая формальности переговоров.
– Понятия не имею!
– Ладно, – схватил ее Влад и отнес отпирающуюся Марусю в их спальню.
35
Первое время Маша пребывала в счастливом расположении духа, что снова вышла на работу, в свой цветочный магазин, где понемногу отвлеклась от невыносимых размышлений о Мише. Произошло так, как она и думала, он исчез бесследно, заблокировав прежний номер. Подруги настояли доехать самой до его квартиры в Липецке. Она долго не решалась на такой шаг, пока не продиктовала себе необходимостью окончательно выяснить есть ли у нее хоть одна искра надежды или и того нет… В свой выходной, пусть и летний, но по прогнозу ветряный день, она тщательно подготовилась. Накрутила волосы, подкрасилась, оделась в песочное платье, которое шло под ее голубые глаза и села на автобус до города.
Заходя в подъезд, трехэтажного квартирного дома, Маша медленно поднялась по ступенькам на последний этаж. «Зимой она сломала тут ногу – досадные воспоминания». Сердце то замирало, то бешено стучало, пока она не оказалась перед дверью. Пора действовать! – подначивала она себя, но поразмыслив с минуту, прислушалась, есть ли кто дома? Слишком тихо было за дверью! Нажав на звонок, никто не торопился открывать. Она позвонила еще раз и разбередившись игнором, нажала повторно, а потом испугалась собственной наглости. «А если кто болеет, а она донимает своими звонками?» Сбоку защелкала и открылась дверь, из-за которой просунулась седая голова старушки:
– Чего трезвонишь? – спросила она метким, колющим голосом.
– Здравствуйте, мне Майкл нужен, – неуверенно обратилась Мария, шарахаясь от соседской бабки.
– Опоздала деточка! После того как у них умер дедушка, они все уехали в Москву! А квартира на сигнализации стоит, так что лучше уходи!
– Спасибо, всего доброго! – попрощалась Мария и осторожно спустилась вниз. «Ели ногу сломает повторно, точно с ней некому сидеть будет!» Она заплакала. На улице ее обдало холодным ветром, охлаждая последний пыл, поднимая ее волосы, растрепав укладку. Трясясь на местном автобусе, она поклялась себе неистово забыть его, вычеркивая из своей жизни былое, а на душе болото стоячее, да думы крутые, несладкие, сгущающие краски. В поселке она слабым шагом доплелась до Марты. Ей надо побыть с кем-то, кто подбодрит и обнадежит.
А Марта приняла радушно. Налила ей и себе винца:
– Нет веры мужикам, – выдала Марта и выпила залпом. – Я так скажу подруга: – они все решают за нас или не решают ничего, попусту не желая приложить элементарных усилий! «Быть или не быть!» А мы что можем? Только ждать! В лучшем случае результата, в худшем – у моря погоды! – понесло слегка Марту, философствуя.
– Какая я дура, Марта! Какая дура…, – заныла Мария, перебивая подруженьку. – В последний раз не запомнила его черты лица. А надо было не терять время и изучить каждую черточку, пересчитать каждую ресничку!
Марта посмотрела на подругу в замешательстве. «Вот так и сходят с ума!»
– Моя жизнь потеряла всякий смысл, – сокрушалась Машка. – Не могу, нет у меня жизни!
Марта подразлила: – давай подруга, соберись с мыслями! Уехал, черт с ним! Значит не стоящий он, не по фасону! Пусть катится колбаской по Большой Спасской!
– Да, да! Черт с ним, – согласилась Маша, выпивая свою порцию расслабляющей наливки.
– Хочешь, до Маруськи сходим? – предложила Марта, с нежными розовыми щечками.
– Я уже выпила, не хочу дышать на детей алкоголем.
– Тоже, верно, тогда тост!
– Наливай!
36
За целое медное лето, Влад ничего так и не нашел. Однажды пропищав металлоискателем, он откопал металлическую ржавую пластину от бывшей когда-то лопаты. Но это его не остановило… Упираясь на то, что клад далеко под землей и его не ловит обычный «искатель», укоренился мыслью, что необходимо проявить интуицию и продолжив упорно копать, чем довел Марусю до полного психического изнеможения. Не оставляя упорство наладить жизнь «золотишком», «ни в какую не бросать и не сдаваться», он каждый день поправлял свое драгоценное здоровье – пивом.
Однажды попав на Тамару Ильиничну, пронюхивающую про всех, изучающим оком местного детектива, Марусе пришлось отвечать на вопрос: – «что за ямы копает у нее Влад?»
– Нефть ищет! – отшутилась она, не желая распространяться о глупостях мужа, зная, что не стоит доверяться женщине, знающую подноготную про каждого живущего в их поселке.
– Нефть!? Надо сказать своему Аркадию, может и он поищет… Как думаешь, Маруська?
– Тетя, Тамара, думаю, не стоит овечка выделки. Наши земли богаты на урожай, тем и живем.
– Вот и я так думаю, Маруся, нечего рыть траншеи. Свое бы уберечь, да чужое нам не надо…, – подхватила она Маруськину точку зрения, прокручивая в голове свои соображения.
Август принес кратковременные обильные дожди и редко выглядывающее оранжевое солнце, холодные ночи и красные закаты. Рано облетели листья на деревьях и завяли цветы. Но ближе к обеду объявлялось смелое лето, разжигая огни солнечные, костры августовские, забрав у людей самое дорогое – тенистую прохладу.
Сема рос спокойным мальчиком, в отличии от крикливых дочерей. Да и беременность прошла легкой и незаметной, на одном дыхании. С такой беременностью, она бы еще родила двух мальчиков. И тогда бы уравнялись ее дети по три дочери и три сына… Но не от Влада… Поставив в этом щепетильном вопросе для себя строгий запрет, она контролировала ситуацию, напрочь уберегаясь от зачатия. Ничего не испытывая к своему мужу, ей с натягом приходилось создавать видимость на относительно ровное отношение к нему, чем усиление вызывала с его стороны недоверие к себе.
– Ты какая-то другая стала, я же вижу! – оговаривал он ее невольно, высматривая в Маруськиных карих глазах – измену. – Не целуешь меня, не говоришь – любимый!
– А какой я должна быть, Влад? Если ты не хочешь взяться за голову и начать работать. Дети, по-твоему, святым духом питаются? – петляла она, делая упор на текущие финансовые затруднения.
– Они питаются на детское пособие. Я лично мотался, собирал для тебя необходимые справки! – моргал он глазами на загорелом лице, потягивая лениво шеей.
– Детское пособие на детей, а значит ты с этого дня не ешь, ты не ребенок, – придиралась Маруся к словам, отсутствующе сжимая губы, затягивая потуже длинные волосы в хвост.
– Ну… ну! Я всегда даю тебе деньги, когда они есть! Дай мне последний шанс, Марусечка. Я, кажется, знаю, где нужно копать! – удерживал он Маруськино внимание.
«Господи! Я, я!» – взмолилась она про себя, нахмурившись. – Как хочешь, но на следующей неделе выходи работать, хоть куда!
– Не вопрос! Уважь меня этой ночью, и я полечу конем! – намекнул он ей на семейное ложе, лоснясь от удовольствия.
Маруся, спасовав опустила перед ним плечи, показывая телом, что как ни крути, ей придется уступить ему. И не издавая ни звука, она поддалась поцеловать себя, отправляясь потом заниматься детьми.
37
Уже не звенели жаворонки и ласточки с раздвоенным хвостиком отпели свою заздравную песню, в спешке покидая насиженные гнезда в неизвестном направлении. Загудел ветер поднимая опавшие желтые листья, расчищая для себя ветровые дороги.
Марта с Денисом собрались в торговый центр и позвали с собою Марусю. – Спасибо, что предложили, как мне очень надо, – подтвердила Маруся. – Дети повырастали за лето. Соне обувку надо, да Янке и Аринке нужны тетради, ручки.
– На сборы пятнадцать минут, – скомандовала Марта.
– Хорошо! – полетела Маруська собираться. Денег у нее было в обрез, на самое необходимое, но она обязательно перекрутится. Что-то купит сейчас, что-то потом. С годами ее мозг натренировался думать наперед.
Денис погрузил в багажник автомобиля прогулочную коляску. Сему в люльку, Соню в кресло, а сама Маруська примостилась с ними, бочком. Немного тесновато, но ничего… На машине до Липецка сорок минут, на автобусе, который редко ходит, почти час, а пешком весь день. В торговом центре они разошлись по разным сторонкам. Маруся обходила детские отделы, а Марта с Денисом по своим предпочтениям.
