Марина Индиви
Возлюбленная Верховного Бестиара
Но знал ли? Знал ли он ее вообще когда-нибудь, или Алина, образ которой он для себя создал, никогда не существовала? Та, которая была хрупкой и нежной. Та, что всегда выбирала говорить правду. Та, которая никогда не играла и не могла смириться со злом и несправедливостью.
В стоявшей перед ним женщине ничего этого не было: хитрая и расчетливая, родившая дочь от того, кого, как она говорила, ненавидела всей душой. Как можно было настолько в ней ошибаться? Как можно, несмотря на все это ее хотеть? Хотеть до одури, до темной яростной пелены Бездны перед глазами.
Несмотря на всю ложь, фальшь и лицемерие.
Несмотря на то, что она ему сказала при расставании.
Несмотря на то, как себя рядом с ним вела. Заносчиво, надменно, холодно.
Вот и сейчас ее взгляд стал ледяным, она крепче прижала к себе ребенка.
– По делам, – поправила она. – По просьбе папы, снежинка.
От этого «папы» внутри Богдана проснулся зверь. Он сам не знал, что с ним происходит: ведь об игрушке Верховного Южной Лазовии говорили, и довольно часто. Он знал, что Алина родила от Михаила. Знал, что она принимает участие в его политических переговорах, что она соблазняет мужчин, чтобы вытащить из них тайны. Для него. Для Михаила. Ради него.
– По приказу, – холодно напомнил он. Чтобы не забывалась. – Твоей дочери пора знать, что особого выбора у тебя нет. И никогда не было.
Ух, как сверкнули ее глаза. На миг показалось, она на него сейчас набросится, но Богдан просто прошел мимо. Мстительного удовлетворения не было, была ярость. Горячая, пульсирующая в висках, кровь казалась раскаленной. Даже странно, как при всем при этом сердце в груди ощущалось осколком льда, готовым вот-вот треснуть.
Зачем он согласился остаться? Ради чего?
Он ехал не примирения искать с Михаилом, а временного решения сложившейся политической ситуации. Уж тем более он приехал не затем, чтобы забирать Алину с собой, но стоило увидеть ее – нежные губы, знакомый профиль, стоило лишь на миг вспомнить, каково это было, касаться губами ее кожи, впитывать дрожь хрупкого тела, находясь в ней, и разум просто отключился. Слова сорвались с губ сами собой.
Тогда он думал, лишь для того, чтобы ее унизить: он думал, что Михаил откажет. Но Михаил согласился, и сейчас Богдан понимал, как никогда ясно, почему. Дядя хотел, чтобы Алина оказалась рядом с ним. Чтобы докладывала ему обо всем, что происходит в Северной Лазовии, в его доме, в его окружении.
А она согласилась.
Потому что у нее не было выбора? Или же потому, что привыкла так жить. Исполнять его приказы. Соблазнять, добывать для него информацию, ложиться в постель с мужчинами по прихоти Михаила.
В покои, которые ему отвели, Богдан буквально ворвался. Ярость бурлила в крови вместе с осколками Бездны, бурлила, требовала выхода. Из груди вырвалось рычание, сквозь ладони плеснула сила. Поток прокатился по комнате, сметая все на своем пути, перекрытия для балдахина не выдержали, надломились и с грохотом обрушились на пол. Похороненные под тяжелой тканью, накрыли осколки зеркала.
Спустя мгновение в покои ворвался Евгений и остальные сопровождающие.
– Все в порядке, – сказал Богдан коротко. – Позовите кого-нибудь, пусть здесь приберут.
Горничные пришли почти сразу, низко поклонились, следом пришли слуги, которые занялись ремонтом. Все это время Богдан стоял в комнате, сцепив руки за спиной. Глядя в окно и думая исключительно о том, что ему делать с Алиной.
Отказаться? Оставить ее Михаилу?
Это было бы правильно. Это было самое лучшее решение, но что-то внутри ядовито царапало, если не сказать полосовало когтями при этой мысли. Что-то знакомое, давно забытое… не имеющее право на существование. Что-то совершенно лишнее по отношению к такой женщине, как она.
О нет, он не будет от нее отказываться, он ее заберет. Пусть Михаил считает, что у него есть глаза и уши в его доме, в его стране, пусть расслабится. Пусть допускает ошибки.
Что же касается Алины… она еще пожалеет, что вздумала играть с ним в игры.
Глава 4
Алина
Еще вчера я и представить не могла, что снова увижусь с Богданом. Сегодня утром проснулась, полностью собранная в дорогу. Сундуки и чемоданы стояли у стен, поверх громоздились шляпные коробки. Разумеется, здесь были не только мои вещи, но и Снежаны, но меня собирали так, будто назад не ждали. Возможно, так оно и было, и я бы этому совершенно не удивилась. За время знакомства с Михаилом я прекрасно поняла, что он принесет в жертву кого угодно, если ему это будет выгодно, и каждый его поступок был подтверждением моим словам. Иначе бы он не отпустил Снежану со мной так легко, и именно по этой причине я не готова была оставить ее с ним. Там, где есть мой заклятый враг, Катерина, считающая, что я забрала у нее мужа.
Если бы она знала все, должно быть, долго смеялась бы. Но об этом не знал никто. Кроме меня.
– Доброе утро! Мы собрали вам завтрак в дорогу, – поклонившись, служанки расступились, чтобы я могла пройти.
– То есть как завтрак? Я думала, мы с дочерью позавтракаем здесь.
Женщины переглянулись.
– Нет, вы выезжаете немедля, – произнесла та, что старше. Мне кажется, она даже слегка побледнела. – Таков приказ Верховного… потому что Вер… кавальер Велимирский не готов оставаться здесь на завтрак.
Служанки не знали, как назвать Богдана, поскольку в Северной Лазовии Верховным был он. А здесь – Михаил, и как бы не оплошать, сказав что-то не то. Хотя мне сейчас было наплевать и на дядю, и на племянника.
– Кавальер Велимирский может и не готов, – холодно произнесла я, – но моя дочь не будет есть в карете.
– Но Верховный…
– Так и передайте Верховному. Скажите, что я не готова кормить его дочь на бегу, на лету, как угодно.
Теперь уже побледнели обе: кажется, они поняли, что кому-то из них придется сообщить об этом Михаилу.
– Но…
– Никаких но, – коротко отозвалась я. – Распорядитесь подать нам завтрак к ней в комнату. Немедленно.
Подхватила юбки и прошла мимо них к дочери.
Ее спальня была напротив, соединенная общей гостиной, чтобы мы обе могли беспрепятственно попасть друг к другу в любой момент. Снежана уже тоже была одета, я предупредила Зарину, чтобы собрала ее пораньше. Увидев меня, она потерла кулаками глаза – не выспалась. В отличие от меня дочь любила поспать подольше, в то время как я просыпалась с пением птиц, она могла валяться и до обеда, если ее не поднять.
– Мама, а почему дядя такой злой? – спросила она, широко зевнув.
Не стоило труда понять, о ком она говорит, ну а я не нашлась сказать ничего другого, кроме как:
– У него тяжелый характер.
– Нам точно надо к нему ехать?
Встреча с Богданом произвела на Снежану неизгладимое впечатление. Конечно, моя малышка мало что понимала в нашем противостоянии, но чувствовать искрящее между нами напряжение она могла. Она с детства чувствовала отношение ко мне, и к тем, кто смотрел на меня свысока или с ненавистью, тоже относилась недружелюбно.
– Да, Снежинка.
– Хочешь, я плюну ему за шиворот?
– Это кто тебя такому научил?!
У Зарины заалели щеки, но и без того становилось понятно, кто. Снежана росла без друзей, Михаил запрещал ей общаться с детьми прислуги, а с детьми аристократии она не общалась по понятной причине. Пожалуй, он мог бы надавить и заставить общество ее признать, но его полностью устраивало положение дел. Впрочем, как и меня. Следить за тем, чтобы Снежану не обидели науськанные матерями (подругами Катерины) дети было бы гораздо сложнее.
Почему-то именно сейчас, в этот момент я задумалась об этом с совершенно иной точки зрения. Да, я проводила с ней очень много времени, мы вместе играли, были счастливы, но дочери, должно быть, не хватало общения со сверстниками. Если может не хватать того, чего ты и вовсе не знала.
– Простите, – пробормотала няня, заправляя густые черные вихры, выбившиеся из косы, за уши. Несмотря на смуглую кожу, она краснела все сильнее и сильнее. – Я просто говорила с подружкой… про ее кавалера, что плюнуть бы ему за шиворот после всего, а Снежана услышала.
Несмотря на ситуацию, мне почему-то стало смешно. Так смешно, что я с трудом сдержала улыбку, а вот в голос веселье все равно прорвалось. К счастью, ни Снежана, ни Зарина этого не заметили.
– Никому мы за шиворот плевать не будем. – Справившись с первым желанием рассмеяться, я добавила в голос чуть-чуть строгих нот: – Так не поступают воспитанные девочки.
– А как поступают? – задрав голову, поинтересовалась дочь.
– Ты о чем?
– Ну как поступают воспитанные девочки с невоспитанными мальчиками?
Вопрос поставил меня в тупик, поскольку дверь в спальню моей дочери распахнулась, явив всем «злого дядю». То есть Богдана. Я первая поняла, насколько он зол, потому что именно это спокойное, безгранично спокойное выражение его лица, запечатленное как слепок маски, я помнила хорошо. Бьющаяся в его глазах Бездна, чью силу я ощутила еще с порога, ни мне, ни Снежане не могла причинить вреда. А вот Зарина пошатнулась сразу, ее лицо мгновенно утратило краски.
Внутренняя магия уже давно не давала мне воспринимать Бездну, как что-то чужеродное, поэтому лишь по состоянию служанки я поняла, насколько он в бешенстве.
– Собирайся, – жестко произнес он. – Мы выезжаем сейчас и ни минутой позже.
Какое счастье, что вчера мне не пришлось присутствовать на ужине «в его честь». Михаил, по всей видимости, счел гораздо более важным мои сборы и не стал меня выдергивать, я же провела приятный вечер с дочерью. Вместо того, чтобы тратить его на пустые разговоры и общение с теми, с кем даже за одним столом сидеть не хочется.
– Не смею задерживать, – вскинув голову, произнесла я. – Что касается нас, я уже сказала служанкам, повторю и тебе…
– Да-да, дочь Михаила не будет есть в дороге, – произнес он, словно выплюнул. Снежана даже съежилась под его взглядом. – Но я выезжаю сейчас, и вы вместе со мной. Не захотите завтракать в дороге, будете есть в Талминбурге. Не заставляй меня повторять, Алина.
