Марина Колесова
Хозяйка Сумрака
Глава 3
Они остановились перед воротами его загородной резиденции. Охрана быстро распахнула створки, пропуская их.
– Надо бы автоматические ворота поставить, но руки всё не доходят, – пробормотал Влад, припарковывая джип у дома.
Затем быстро вышел, обогнул его и, распахнув дверку, подал Алекто руку. Обернувшись, кинул ключи, подошедшему охраннику и, бросив ему: «Машину в гараж, сегодня больше никуда не поеду», под руку подвел Алекто к дверям трехэтажного каменного дома, построенного в вычурно-фантазийном стиле.
– Милости прошу, домой, сударыня. Отныне это Ваш дом, и Вы в нём хозяйка.
Алекто, никак не прокомментировав его слова, шагнула внутрь.
Дом был великолепен. Изысканные пролеты арок первого этажа притягивали взор. Главным акцентом интерьера была мраморная лестница в глубине высокого на два этажа вестибюля. Её широкие ступени, ведущие на балюстраду второго этажа, придавали солидность и внушительность всему облику дома.
Центральная часть балюстрады открывала вид на большой зал для приёма гостей, а боковые части терялись в глубине дома длинными коридорами.
– Пойдем, я покажу тебе дом, – Влад осторожно обнял её за талию.
Алекто непроизвольно поморщилась, но руку его не отвела.
В это время на балюстраду выбежала красивая зеленоглазая девочка лет тринадцати с ассиметричной стрижкой и серьгой в одном ухе.
– Папочка, привет! – прощебетала она, а потом, смерив Алекто оценивающим взглядом, – заинтересовано наклонила голову набок и спросила: – Это ты с кем?
– Теперь это твоя мать, – безапелляционным тоном проговорил Влад, крепче прижимая Алекто к себе.
– Ты шутишь, я надеюсь? – девочка удивленно распахнула свои большие и выразительные глаза.
– Нет, не шучу, Лиза. И требую, чтобы ты именно так обращалась к моей жене.
– Пап, у тебя крыша не поехала часом? – девочка покрутила пальцем у виска.
– Лиза! – резко начал Влад, но в это время в глубине дома зазвонил телефон, и девочка стремительно убежала по коридору.
– Алечка, не обращай внимания, – Влад развернул Алекто к себе и заглянул в глаза. – Я гарантирую, Лиза будет относиться к тебе с уважением, да и Сашка тоже.
– Я так понимаю, у тебя есть дети, даже двое… интересно… – Алекто усмехнулась.
– Да. Лиза ей скоро тринадцать будет и Сашка, ему восемнадцать исполнилось.
– Восемнадцать? – Алекто удивленно приподняла бровь. – А сколько тогда тебе?
– Мне тридцать два. Не удивляйся, Сашка – приемный сын… сын моей жены от первого брака, но он считает меня отцом, вернее он знает, что я не родной отец, но все равно считает отцом.. привык считать… черт, не знаю как сказать.
– Так у тебя и жена есть?
– Нет, жена умерла уже лет пять тому назад… Лизе ещё и восьми не было…
– И ты не женился больше?
– Нет. До встречи с тобой мне это было ни к чему.
– Сын здесь? – поинтересовалась Алекто, проигнорировав его комментарий.
– Должен быть здесь. Скорее всего, в своей мастерской. Он рисовать любит. Я ему нижний этаж правого крыла отдал под мастерскую…
– Пойдем, познакомь нас. С дочерью твоей, как я понимаю, мы познакомились… Только пожалуйста не надо требовать, чтобы твои дети называли меня матерью, это излишне.
– Нет, Аля! – в глазах Влада сверкнула решимость. – Они оба будут называть тебя именно так! Я не потерплю в моём доме другого отношения к моей жене.
– Я не твоя жена.
– Для меня ты – жена, если согласилась жить со мной, и другого отношения к тебе в этом доме не будет!
– Влад, я не хочу этого!
– Ты хочешь, чтобы я избавился от детей? – на его скулах заходили желваки.
– Я разве сказала это? – удивленно осведомилась она.
– Если дети останутся в этом доме, обращаться они к тебе будут именно так.
– Как надо понимать твои слова? Ты угрожаешь мне тем, что можешь выгнать собственных детей, если я не соглашусь, или что?
– Аля, ты понимаешь… – Влад судорожно сглотнул. – Я конечно дорожу отношениями с детьми… но… но если ты… если ты не хочешь жить с ними… не хочешь, чтобы у нас была семья, чтобы они относились к тебе как к матери… то, конечно… дети уедут. Лизу можно отправить в пансион за границей, а Сашка взрослый уже… Я ещё по дороге всё обдумал. Ты должна понять, я не могу позволить тебе уйти или кому-то в этом доме относиться к тебе не так, как положено, относиться к моей жене…
– Зачем ты всё так усложняешь?
– Я хочу, чтобы у нас была настоящая семья, поэтому всё будет именно так, как я сказал! – Влад больно схватил её за плечо.
И Алекто вдруг поняла, что не хочет настаивать на своём решении, чтобы вновь не сломить его. Таким он ей нравился больше. Гораздо больше.
– Хорошо, пусть зовут матерью, – она глубоко вздохнула и отвела взгляд. – Хотя что-то мне подсказывает, вряд ли они по доброй воле согласятся на это…
– Я заставлю!
– Дело твоё. Заставляй, если хочешь… я не стану вмешиваться.
– Спасибо, Аля, – Влад разжал руку и осторожно погладил по плечу. – Я это… не больно тебя схватил? Я не рассчитал что-то… ты не сердись…
Войдя в мастерскую, они увидели юношу, стоящего перед мольбертом. Его чёрные волосы были подобраны в хвост, он нервно кусал тонкие губы и вертел в руках кисточку.
– Саш, отвлекись, – окликнул его Влад, – я хочу познакомить тебя с моей женой и теперь твоей матерью.
– Здрасьте, очень приятно познакомиться, – обернувшись, юноша кивнул Алекто и вновь повернулся к мольберту.
Алекто вгляделась в картину. У юноши явно был талант. Цветопередача, ракурс, свет, мимика лица… Девушка на картине была бы очаровательной, если бы не пропорции, перспектива и явное незнание азов изображения движений человека.
– Ты давно рисуешь? – Алекто подошла ближе.
– С детства, – не оборачиваясь, ответил он.
– А где учился?
– Нигде… этому нельзя научиться, это надо чувствовать… это мой мир.
– Почему нельзя? Любой художник должен учиться, чтобы знать определенные технические приемы, хотя бы строение человека, например…
– Учат ремесленников. А я – творец!
– Ты уверен, что тебе бы это повредило?
– Безусловно. Кретины они там все. Что с них взять?
– Ты хоть раз пробовал учиться в художественной школе?
– Да даже не один раз. Много. Везде одно и тоже… с первого урока всё становилось ясно.
– Хочешь я докажу тебе, что знание азов позволяет творить лучше?
– Ну и как это можно доказать? – юноша нехотя отвернулся от мольберта и повернулся к ней.
– А вот как, – Алекто взяла из его рук кисточку, окунула её в тёмную краску на палитре и несколькими резкими мазками поменяла девушке разворот плеч, пропорции рук и обозначила перспективу на картине.
– Ты что сделала?! – парень даже задохнулся от гнева, – я три месяца на неё угробил, а ты всё испохабила! Да руки тебе оторвать и то мало будет, – он вырвал кисточку из рук Алекто.
– Ты как разговариваешь с матерью? – гаркнул на него Влад. – А ну извинись!
– Да какая она мне мать? Я вижу её первый раз! Или я теперь каждую твою шлюху должен буду матерью называть? Ты меняешь их словно перчатки, а я, значит, перед каждой прыгай?!
– Что ты себе позволяешь, щенок? – Влад ладонью наотмашь ударил сына по лицу.
Тот прижал руку к разбитым губам и, со злостью взглянув на Влада, тихо пробормотал:
– Ты не имеешь права себя так вести!
– А ты, значит, имеешь? – скулы Влада напряглись и даже подрагивали, а глаза превратились в злые щёлки.
– Я сказал, что думаю и что есть…
– Значит так… или ты сейчас же извиняешься перед моей женой сам или я тебя заставлю это сделать силой!
– Ты не имеешь права… Я уже совершеннолетний! И только попробуй мне хоть что-то сделать!
– Ах ты как заговорил… ладно… – голос Влада заледенел, – совершеннолетний, так совершеннолетний… Тогда совершеннолетний, собирай свои манатки и катись отсюда на все четыре стороны. Я даже знать не хочу больше, как тебя зовут. Денег ты ни копейки не получишь и за институт я твой платить тоже не буду. Так что сначала в коммуналку, где прописан, а оттуда в армию после грядущей сессии. Надеюсь, до этого с голоду не помрешь, если в переходах рисовать станешь. А дальше в армии тебя и накормят, и обучат, и быстро объяснят, кто какие права имеет, и где что ты рисовать будешь.
– Ты шутишь?
– Нет, мой совершеннолетний сын, не шучу! Я на редкость серьезен. Независимость надо заработать. Хочешь – флаг в руки, иди зарабатывай.
– А если я извинюсь?
Влад кивнул на Алекто, с легкой усмешкой наблюдающей за ними:
– Если она примет твои извинения, то можешь остаться. Так что постарайся извиниться так, чтобы она простила. И называть её будешь матерью. И никак иначе!
Сашка нервно сглотнул и, шагнув к девушке, которую привел отец, впервые внимательно посмотрел на неё.
Стройная, с серебристо-пепельными волосами, правильными чертами лица и голубовато-зелеными глазами. Глазами, в которых застыло спокойствие и какая-то отстранённость. Сашка ожидал увидеть в глазах так называемой матери что угодно: торжество, насмешку, ехидство, злобу, в конце концов, но только не спокойную отстранённость. Он глубоко вздохнул и, запинаясь, произнёс:
– Простите… вернее, прости… мама… я очень виноват… подобное больше не повторится… извини меня пожалуйста.
– Извинила, – односложно ответила она и, неожиданно лукаво улыбнувшись, тихо добавила: – Ты, кстати, зря так обиделся на меня из-за картины… посмотри на неё внимательно на досуге и поймешь, что зря.
– Хорошо, я посмотрю, – Сашка посчитал за благо согласиться. Не дай Бог отец опять разозлится. Давно Сашка его таким не видел. Не иначе как совсем без ума от своей новой пассии.
– Я могу попросить тебя? – отец в упор посмотрел на него.
– Да, пап, конечно.
– Поговори с Лизой и предупреди, что если гонор свой не убавит и к матери, как положено, обращаться не станет, то заставлю силой. Пусть лучше меня до этого не доводит.
– Пап, я конечно поговорю… но ты же знаешь, Лизку… – Сашка задумчив покачал головой, – ей трудно будет мамой назвать… назвать… – он замялся, подбирая слова, – нашу теперь мать так назвать… и меня она вряд ли послушает… может, ты не будешь требовать так сразу… может, ты дашь ей время хоть чуть-чуть привыкнуть… вряд ли она сразу сможет…
– Выдеру как сидорову козу, и сможет всё, – раздраженно бросил отец, и Сашка, не став больше спорить, вышел.
Поднявшись на второй этаж, он прошел к комнате Лизы и, постучав, вошёл.
Лиза сидела, забравшись с ногами, на широком подоконнике и разговаривала по телефону.
– Лиз, закругляйся, поговорить надо, – Сашка жестом подтвердил просьбу.
Лиза состроила рожицу, но разговор свернула и, выключив телефон, отложила в сторону.
– Ну что тебе?
– Отец привел в дом жену.
– Я видела это явление. У него что, совсем крыша поехала, неизвестную девку женой объявлять?
– Возможно, Лиз. Но настроен он очень решительно и требует, чтобы мы её называли матерью.
– Ага, счаззз… – Лиза саркастически хмыкнула, – только шнурки поглажу и сразу назову.
– Лиз, ты не горячись… ну что тебе стоит? В конце концов не всё ли равно как её называть… Не переломишь же язык себе, если так назовешь? Ну сделай отцу приятное.
– Сашка, ты рехнулся что ли? чтобы я матерью какую-то девку приблудную назвала? Да пошла она, знаешь куда…
– Лиз, очень похоже, что у отца это серьёзно… я его таким никогда не видел… не порть ты с ним отношения из-за ерунды… не надо в позу вставать. Кстати, если он действительно женился или женится на ней, она матерью по закону считаться будет.
– Может мачехой, но уж никак не матерью, и я скорее язык себе откушу, чем назову её так.
– Отец намерен силой тебя заставить так её называть.
– Пусть только попробует, обломается.
– Не обломается. Меня он уже заставил и на тебя наверняка управу найдет.
– Что??? – глаза Лизы распахнулись в пол-лица. – Ты её назвал матерью? Ты шутишь?
– Нет, Лиз.
– И ты согласился??? Ты что больной??!! Сашка, ты с ума сошёл? – Лиза спрыгнула с подоконника и, схватив брата за плечи, легонько тряхнула. – Как ты мог???
– Он сказал, что иначе выгонит меня, – Сашка невесело усмехнулся, – так что выбора у меня не было.
– Да я бы лучше ушла! Сама бы ушла, если б он только посмел… Сашка, ты идиот!
– Лиз, я был бы идиотом, если бы ушёл… Куда мне идти? В переходах рисовать, а потом в армию? Нет, это ты говоришь явный бред. К тому же тебе и не уйти никуда, и заставит он тебя силой, если выпендриваться и дальше будешь.
– Я лучше сбегу, чем так её звать буду!
– Куда? По вокзалам скитаться? чтобы тебя трахнули или пьяные бомжи или милиционеры?
– Дурак ты, Сашка!
– Нет, я реалист. Если нет возможности изменить ситуацию, надо поменять собственное отношение к ней. Я это давно знаю.
– Ты приспособленец, Сашка, – Лиза оттолкнула брата и шагнула в сторону.
– Ой-ой-ой… вы только посмотрите на неё… Просто мисс непреклонность и высокомерие… Посмотрю я, что ты запоешь, когда отец силой тебя заставит.
– И как же это он заставит? – она обернулась и зло посмотрела на него.
– Он сказал, что выдерет тебя как сидорову козу, если не станешь её так звать.
– Даже если выдерет, не назову!!! – в глазах Лизы засверкали слезы. – У меня была только одна мать, и она останется единственной навсегда!
– Лиз, успокойся, – Сашка, шагнул к сестре, притянул к себе и обнял. – Что ты всё так драматизируешь?
– Сашка, ты её действительно мамой назвал, да? – сестренка всхлипнула и испытующе посмотрела ему в глаза.
– Лиз, отец влюбился. И спорить с ним сейчас, себе дороже… Ну что тебе стоит пойти ему на уступки? Ведь он всё равно заставит тебя, только перед этим ещё и унизит.
– Не заставит! Он все равно ничего не добьется! Я лучше убегу и сдохну, чем так назову её! – Лиза вырвалась из объятий брата и, выскочив за дверь, побежала по коридору.
На лестнице она столкнулась с поднимающимся отцом.
– И куда же это ты так спешишь, позволь полюбопытствовать? – спросил он, жестко хватая её за плечо.
– Не твоё дело! Докладывать тебе не собираюсь! И девку твою матерью звать не буду, так и знай! – на одном дыхании выпалила она и постаралась вывернуться.
Однако вывернуться из жесткого захвата отца ей не удалось.
– Это как это дело не моё? – зло выдохнул он, притягивая её ближе к себе. – Я твой отец, я тебя пою-кормлю, а ты мне заявляешь такое. Ты отчет отдаешь в собственных словах? Или у тебя помешательство на фоне бурного гормонального всплеска и переходного возраста? Так учти, я тебе быстро мозги вправлю. Сашке уже вправил и с тобой церемониться не стану!
– Это у тебя крышу снесло, если ты только притащив любовницу в дом, её женой и нашей матерью объявляешь. Мне маму никто не заменит, так и знай!
– А она тебе мать заменять и не должна, но обращаться к ней так и вести себя с ней так, как положено с матерью, я тебя заставлю! И ты будешь это делать как миленькая!
– Не буду! Хоть убей, не буду!!!
– А это мы сейчас посмотрим, – отец грубо схватил Лизу за шиворот и потащил вверх по лестнице.
Она тут же стала брыкаться, вырываться, повалилась на ступени, а в конце, вывернувшись, сильно укусила отца за руку.
– Ах ты, мерзавка какая! – он на мгновение отдернул руку.
Этого Лизе хватило, чтобы кубарем скатиться по лестнице и, вскочив, добежать по коридору до одной из гостевых комнат. Вбежав, она захлопнула и быстро заперла дверь.
Дверь дернулась, и из-за неё раздалось грозное отцовское:
– Лиза, открой сейчас же, или я выбью дверь!
– Выбивай! – крикнула она.
– Лизка, если не откроешь сию минуту, и мне придется дверь выбивать, я отправлю тебя в психушку на пару месяцев, чтобы тебя там в чувство привели, обещаю! – отец в ярости шарахнул кулаком по двери так, что она задрожала.
Лиза затравлено оглянулась, прикидывая, что можно предпринять. Метнулась к окну. Но на окне решетка. Из комнаты не убежать, а дверь долго не выдержит. Особенно если отец догадается инструмент какой-нибудь принести. Попробовала кровать к двери придвинуть. Но кровать даже с места не сдвинулась. Громадина дубовая. Лиза в ужасе прижала руки к вискам и тут заметила тонкий декоративный шелковый шнур, удерживающий гардины у стены. Мысль пришла тут же. В любом случае она не позволит им так с собой обращаться. Она лучше умрет, чем даст себя унизить.
Она вскарабкалась на подоконник, перекинула шнур через блок крепления карниза. Сделала петлю и, накинув на шею, громко крикнула:
– Если ты выломаешь дверь, я повешусь!
– Лизка, кончай дурить! Открой дверь, и давай поговорим, – донеслось в ответ, но удары в дверь прекратились.
– Мне не о чем с тобой говорить! После того, что ты сказал мне, у меня больше нет отца! – Лиза нервно переступила ногами на подоконнике, соображая, что же дальше делать.
– Что??!! Ах ты… – громыхнуло за дверью, но голос отца вдруг резко смолк.
Лиза прислушалась и услышала приглушенный разговор, однако слов разобрать было нельзя.
А потом в комнате неожиданно появилась та девушка, которую привел отец.
Лиза могла поклясться, что дверь не открывалась, однако девушка стояла перед ней и, чуть нахмурившись и вскинув вперед правую руку, властно потребовала:
– Петлю осторожно с шеи снимай и спускайся!
Лизу стало подташнивать, закружилась голова, а рука непроизвольно потянулась к шелковому шнуру на шее. Однако, сделав над собой усилие и нервно сглотнув, она помотала головой и зло выдохнула:
– И не подумаю!
Девушка отца удивленно чуть приподняла брови, и озадаченно хмыкнула. Потом губы её сложились толи в полуусмешку, толи в полуулыбку и, помолчав немного, она совсем другим тоном продолжила:
– Не спеши совершить необдуманный поступок. Если ты сделаешь такой шаг, то лишишь себя возможности, как ощутить в полной мере радость земного существования, так и совершенствовать свою душу. Одним шагом ты лишишься всего… Снимай петлю, спускайся, и в этом случае я обещаю: твой отец не тронет тебя.
– И мне не надо будет называть Вас матерью?
– Лично мне всё равно, как ты меня будешь называть. Однако говорить что-то от имени твоего отца я не могу. При этом если сейчас ты сама спустишься, я гарантирую, что силой он тебя ни к чему принуждать не будет. Так что спускайся.
– Ага… чтобы он меня в психушку запихнул, как пообещал? Ну уж нет!
– Никуда он тебя не запихнет. Слово даю. Он сгоряча это сказал. Спускайся.
– Пообещайте мне из дома нашего уйти и больше никогда ни здесь не появляться, ни с отцом не встречаться, тогда я спущусь, – Лиза с нескрываемой злобой посмотрела на девушку.
– Именно этого я не могу пообещать. Но поверь, это не повод сделать тот шаг, что ты задумала.
– Повод! ещё какой повод! Вы отняли у меня отца и не хотите вернуть. Ну что ж будьте счастливы с ним, если сможете!
– Стой!!! Не двигайся! – грозно крикнула девушка, вновь вскидывая руку, но сделав над собой невероятное усилие, Лиза через тошноту и головокружение резко шагнула с подоконника.
Глава 4
Сумрак, серый беспросветный сумрак… Он давит так, что тяжело дышать и каждое движение даётся с трудом… Лиза оглянулась: «Где это она? Неужели за гранью жизни тоже жизнь?». И тут же испуганно сжалась.
Из сумрака на неё глядели две пары немигающих красных глаз.
Хотела убежать, метнулась вбок, но вместо этого лишь чуть сдвинулась в сторону. Сумрак поглощал, впитывал в себя движения, будто бы растворяя их. Лизе стало казаться, что она запуталась в паутине какого-то страшного сна. Только проснуться ей никак не удавалось.
Две чёрные тени с горящими злобой и алчным азартом глазами приблизились к ней.
Лиза хотела закричать, но с губ слетел лишь выдох. Сумрак и голос поглощал. Вернее только её голос, потому что приблизившиеся тени, обретя свои страшные и нечеловеческие очертания, достаточно громко лающе рассмеялись и четко произнесли: «Славная добыча». После чего набросились на неё и, схватив огромными когтистыми руками, опрокинули на землю.
Лиза зажмурилась, приготовившись к самому страшному. «Вот она истинная смерть души, наверное» – мелькнула мысль.
И в это время рядом раздалось жёсткое: «Стоять!»
Лиза приоткрыла глаза. Мерзкие чёрные существа с ужасными звериными оскаленными мордами, по которым текла голодная слюна, отстранившись, замерли и обернулись назад. Туда, откуда раздался голос. Потом поспешно отступили и, опустившись на колени, почтительно проговорили:
– Приветствуем Вас, госпожа Алекто. Да множатся в веках Ваша власть и могущество.
Лиза всмотрелась в сумрак. Чуть поодаль стояла девушка отца. Только сейчас это была уже не совсем та девушка, которая некоторое время назад уговаривала её снять петлю с шеи. Жёсткий злобный взгляд. На голове диадема из серебристого металла, в середине которой сапфировыми глазами сверкает череп. А вместо джинсов и шелковой блузки – длинное серебристо-серое платье с чёрной отделкой. Всё это до неузнаваемости преобразило ту, которую отец требовал назвать матерью.
– Что вы тут делаете? – обратилась она к склонившимся перед ней монстрам.
– Добыча, госпожа… пропащая душа… мы лишь то, что наше… не более… не гневайтесь… – проговорил один из монстров, волосатой рукой с большущими когтями указав на лежащую Лизу.
– В Сумраке всё моё, – свирепо выдохнула в ответ та, чуть приподняв в хищной улыбке губы так, что обнажился край крепких белоснежных зубов.
Монстры тут же испуганно вжались в землю:
– Мы не спорим с тем, госпожа… истинно так… Добыча Ваша, госпожа, коль она Вам по нраву…
– Тогда брысь!
Раздраженный взмах руки, и монстры тут же растворились в окружающем сумраке.
– Вставай!
Лиза увидела протянутую ей руку и, не раздумывая, схватилась. Дышать сразу стало легче, да и двигаться тоже.
– Где мы и кто эти монстры? – поднявшись, тихо спросила она, не смея взглянуть в лицо той, что протянула ей руку.
Короткий смешок и бесстрастное: «Не имеет значения».
– А что имеет? – не удержалась от вопроса Лиза.
– Только одно: хочешь ли ты вернуться или намерена остаться здесь, чтобы дождаться очередных ловцов.
– Конечно, я хочу вернуться. Очень.
Лиза была напугана и мечтала о возвращении домой. Сейчас её не страшили ни возможные побои отца, ни перспектива называть чужую женщину матерью. Это все казалось несущественным пустяком по сравнению с пугающей возможностью остаться одной в этом ужасном месте.
– И ты готова пообещать, что покоришься отцу?
– Конечно, я что угодно пообещаю… я даже Вас согласна мамой называть, лишь помогите мне вернуться, – всхлипывая, проговорила она.
Её собеседница усмехнулась, повела рукой, и перед глазами Лизы вспыхнула яркая вспышка.
Когда сознание к Лизе вернулось, оказалось, что стоит она на подоконнике с шелковым шнуром на шее. Напротив неё, у двери – девушка отца в джинсах и шелковой блузке.
Не дожидаясь никаких её слов, Лиза поспешно сняла с шеи шелковый шнур. А затем, осторожно спустилась с подоконника, шагнула к ней. Вглядываясь в её глаза, она пыталась понять: все это ей привиделось или нет.
– Молодец, что послушалась, – тихо проговорила девушка, осторожно беря её за плечо.
Лиза облегченно вздохнула – привиделось. Значит, должна запретить отцу бить её. Обещала же, если она сама спустится.
Повернув рычажок замка, они вышли. Отец моментально шагнул к ним, глаза его метали молнии. Однако его избранница не дала ему приблизиться, предостерегающе вытянув вперед руку:
– Твоей дочери необходимо отдохнуть. Она перенесла сильный стресс.
– Да я ей ещё не такой стресс устрою… – в его голосе послышалась нескрываемая угроза.
– Влад, по-моему, ты хотел, чтобы у нас с ней были отношения, как у матери с дочерью, так? – нахмурившись, осведомилась девушка отца, по прежнему не давая ему приблизиться к Лизе.
– Хотел и сейчас хочу, – тут же сбавил напор он, согласно кивая.
– Тогда за её поведение буду отвечать я, и спрашивать с неё и наказывать буду тоже я. А ты сейчас пообещаешь мне во всё это не лезть. Обещаешь?
– Хорошо. Раз ты сама хочешь за ней следить, то конечно… – отец повернулся к Лизе. – Ты слышала, что сказала мать… Я тебя лишь предупредить хочу: попытаешься ей перечить, окажешься в пансионе с самым строгим режимом или в психушке. Так и знай!
– Да, пап. Я всё поняла и не буду перечить, – Лиза судорожно сглотнула и подавленно добавила: – я согласна: и матерью её называть, и слушаться.
Отец смерил её удивленным взглядом, а потом, облегченно вздохнув, тихо проговорил:
– Я рад, что разум у тебя всё же возобладал над гонором. Я уж и не надеялся.
Девушка проводила Лизу до её комнат, затем, замерев на пороге, тихо произнесла:
– Тебе сейчас отдохнуть надо. Так что ложись спать, – после чего вышла, плотно прикрыв за собой дверь.
Лиза тяжело вздохнула. И привидится же такое. Интересно только как эта так называемая мать в комнату запертую вошла. Замки отмыкать умеет, наверное… и ещё какими-то экстрасенсорными способностями обладает. Вон и отца околдовала, и ей, чёрт знает что, внушила… Ведьма прям какая-то.
Она раздраженно хмыкнула и села на маленький пуфик перед трюмо. Потом, намочив в тонике ватный тампон, стала протирать лицо. Повседневная процедура немного успокоила и утешила её, однако через какое-то время её взгляд невзначай задержался на собственном отражении и заставил пораженно замереть. Её шею охватывала отчетливо-заметная яркая полоса.
Лиза ощупала её, потом потерла ваткой с тоником, но полоса не исчезла. Наоборот прикосновение к ней вызвало сильную боль.
– Господи! – Лиза в ужасе прижала руки к вискам. В голове заметались мысли: Неужели всё это правда? Но ведь тогда… тогда… Тогда получается, что отцовская пассия НАСТОЯЩАЯ ВЕДЬМА! Причем такая, которую боятся злобные адские существа.
Этот вывод поверг её в такой шок, что Лиза очень долгое время сидела не в силах даже пошевелиться.
Наконец она встала и решительно тряхнула волосами, проговорив вслух:
– Нет, этого не может быть! Наверное, я всего-навсего сильно затянула шнур, когда стояла…
Придя к такому выводу, Лиза направилась к двери, решив сходить на кухню, чтобы попросить у их домработницы Вали стакан тёплого молока.
Выйдя, она спустилась на первый этаж и, не дойдя до кухни, заинтересованно остановилась, прислушиваясь. Её внимание привлекли доносившиеся из-за приоткрытой двери гостиной звуки. Она подошла поближе и осторожно заглянула.
В пол-оборота к ней на диване полулежала избранница отца, а он, стоя перед ней на коленях, расстегивал её кофту, страстно шепча при этом:
– Ты чудо, моя хорошая. Я так люблю тебя… Ты свет всей моей жизни… ты сама моя жизнь… Как я раньше жил без тебя? Я не жил! Я умирал… прозябал… влачил жалкое существование… Как же я счастлив, что нашел тебя…
Расстегнув кофту, под которой не оказалось никакого нижнего белья, он принялся нежно целовать и ласкать ей грудь. Потом, чуть отстранившись, рывком сдернул с себя рубашку. По напряженным мышцам спины было заметно, что он находится в состоянии крайнего возбуждения.
– Ты сказочно хороша, моя прелесть! Я без ума от тебя, – выдохнул он, вновь прижимая её к себе. – Ты моё счастье!
Лиза не могла оторвать глаз от разворачивающейся на её глазах любовной сцены. Странно было видеть отца в таком состоянии, но ещё более странным было то, что избранница его не проявляла вовсе никаких эмоций. Чуть откинутая на подушки голова, прикрытые глаза, расслабленно лежащие руки. Она лишь позволяла себя ласкать, даже не делая попыток обнять отца или прижаться к нему. Однако, было похоже, что того это абсолютно не огорчает. Он продолжал обнимать и ласкать сам.
Вскоре вслед за рубашкой на пол полетели и остальные предметы его туалета. А с той, которую сегодня назвал женой, он, расстегнув, чуть сдернул джинсы.
То, что он стал делать дальше было покруче любого порнографического фильма, которых Лиза тайком от отца видела немало. Но даже такие изысканные ласки не смогли пробудить в его пассии ответной реакции. Она осталась холодна и неподвижна.
Лизе даже обидно стало, подумалось: «Бесчувственная селедка какая-то. И что он в ней нашёл?»
Она уже развернулась, чтобы покинуть свой наблюдательный пост у дверей, когда отец в порыве страсти громко выдохнул:
– Алечка, ты чудо!
«Алечка? – пронеслось у Лизы в голове. – Интересно, это уменьшительное от Алекто или как?».
Она вновь обернулась к дивану, и увиденное поразило её настолько, что по спине побежали мурашки.
Руки избранницы отца уже не лежали расслабленно, они вцепились в обивку дивана. При этом пальцы её неестественно расширились, удлинились, поблескивали серебристо-черной чешуей и заканчивались огромными заостренными сверкающими когтями.
Лиза испуганно зажмурилась, одновременно боясь и хоть звук проронить, и увидеть как этими когтями «госпожа Алекто», как её назвали монстры, вцепится в спину отца. Наконец она раскрыла глаза и с удивлением обнаружила, что так напугавшие её руки расслабленно покоятся на диване и ничем не отличаются от обычных ухоженных женских ручек с прекрасным маникюром.
«Или она и вправду ведьма или я схожу с ума» – подумала Лиза и, отойдя от двери, поспешила на кухню за молоком.
Следующий день для Лизы начался с неприятностей. В школе на первом же уроке учитель математики и по совместительству завуч лицея – Ольга Степановна, решила проверить у всего класса домашнее задание. Узнав, что Лиза его не выполнила, она потребовала дневник и мало того, что вкатила ей двойку, так ещё замечание на полстраницы написала и велела, чтобы завтра под этим её шедевром в обязательном порядке стояла подпись отца.
Вечером Лиза подошла к отцу, который в гостиной на первом этаже смотрел футбол по телевизору. Дождавшись рекламной паузы, она протянула дневник:
– Я получила двойку, пап. И ещё замечание. Расписаться можешь?
– Иди покажи матери, пусть она подписывает. Она в кабинете, наверху.
Лиза испуганно потупилась и едва слышно спросила:
– А ты не можешь? Учительница сказала, чтобы ты подписал.
– Мы, по-моему, вчера договорились, – отец сурово нахмурился, – что за твоим поведением следит она. Или ты забыла? Так учти, посмеешь ей перечить, накажу раз в десять сильнее. И если узнаю, что к ней не подошла, тоже. Иди!
Спорить больше Лиза не посмела и, сжав в руках дневник, вышла. Поднявшись на третий этаж, она постучала и несмело замерла у дверей кабинета.
Услышав: «да, войдите», она зашла и плотно закрыла за собой дверь.
Её так называемая мать сидела, забравшись с ногами на небольшой диванчик, стоящий в углу, и листала журнал.
– Я получила двойку и ещё замечание, – Лиза шагнула к ней ближе и протянула дневник.
– И что? – девушка непонимающе посмотрела на неё.
– Папа хочет, чтобы Вы… то есть ты… расписалась.
– Ручку со стола подай, распишусь, – девушка вновь углубилась в изучение журнала.
Лиза, взяв ручку, вместе с ней вновь протянула ей дневник.
– Где?
Лиза указала. Расписавшись, новоявленная мать вернула ей дневник и стала вновь листать журнал.
– Я могу идти? – тихо спросила её Лиза.
– Конечно. Зачем ты мне здесь? Я не звала тебя, – непонимающе повела плечом та.
Лиза вышла и увидела стоящего напротив двери отца.
