Марина Колесова
Сердце ведьмы
– Чтобы знал, что я бесполезна для тебя уже. Всё! Я отдала всё, что могла, подвес твой разрушила, и теперь мне осталось лишь дождаться смерти. Поможешь быстрее с ней встретиться, буду благодарна. Захочешь развлечься и подержать ещё здесь, тоже не в претензии буду, имеешь право.
– Ты сумасшедшая дура! Никуда я тебя не отпущу, пока не восстановишь всё!
– Ты знаешь, что это бесполезно уже. Я ушла за минимум, так что бесполезно. Поэтому не напрягайся, не стоит. Хотя если для собственного успокоения хочешь попытаться прыгнуть выше головы, не смею мешать. Попрыгай.
– Ты на полном серьёзе считаешь меня такой тварью, которая сможет использовав тебя, спокойно выкинуть?
– Хранить отслужившую свой срок ветошь не имеет никакого смысла, но некоторым нравится. Если ты из таких барахольщиков и старьёвщиков, не смею мешать. Кому что…
– Сравнивать одушевлённых индивидуумов с неодушевлёнными вещами по меньшей мере некорректно! И потом я теперь несу за тебя ответственность!
– Договор связывает потенциалы, а у меня его теперь нет, мой дорогой! Так что ты свободен! Я по доброй воле отдала тебе всё, пользуйся на здоровье и не чувствуй себя обязанным. Ты ничем мне не обязан. Ни душе моей, ни той опустошённой телесной оболочке, что видишь перед собой. Ты свободен от обязательств, полон сил, и я порадуюсь, если всему этому ты найдёшь достойное применение.
– Я найду способ восстановить твой потенциал!
– Блажен, кто верует. Ищи, не смею мешать, – её губы дрогнули в саркастической улыбке. – Главное, по своей глупой привычке, не старайся отомстить, окончательно превратив остаток моих дней в ад, бестолково растратишь то, что получил, и не более того. Меня это сейчас вряд ли зацепит, и эго твоё останется неудовлетворённым.
– Вот с чего ты решила, что я могу начать мстить?
– Исходя из опыта, мой дорогой. Склероза-то пока у меня нет.
– Уела… Только глупо это. Если я такой мерзавец, каким ты меня считаешь, я порадуюсь твоему подарку и, переступив через тебя, пойду дальше.
– Именно на это я и рассчитываю.
– Идиотка! Мира, ты чёртова идиотка! – голос Альфреда сорвался на крик. – Почему ты не можешь понять и простить, наконец?
– Дорогой мой, это сделать как раз не можешь ты. Я давно простила и мне абсолютно всё равно, что ты будешь делать с моим подарком и со мной.
– Как же с тобой тяжело… Ты сводишь меня с ума.
– Да, я неудобна, но зато бескорыстна и не мстительна. Поэтому не вижу повода так психовать. Переступи и забудь.
– Да не могу я через тебя переступить, как ты не поймёшь? Ты дорога мне, и я не хочу, чтобы ты закончила этот жизненный виток, растеряв всё, что имела. Это по меньшей мере несправедливо.
– Ты хочешь справедливости? Являясь главным инквизитором, ты рассуждаешь о какой-то там справедливости? Дорогой мой, не надо демагогии, не на ту напал. Нет никакой справедливости, есть целесообразность, и я посчитала целесообразным завершить свой жизненный путь так, и не тебе со мной спорить. Всё! – она брезгливо скривилась, отталкивая его рукой.
– Хорошо, – тяжело вздохнув, он отошёл от её кровати, – хочешь моего диктата, получишь. Ты остаёшься здесь, и не реже чем раз в месяц отправляешь ко мне ворона либо со своей просьбой либо с докладом Лео, который не читаешь и его о содержании не спрашиваешь. Поняла? Исполнишь?
– Легко. Что-то ещё?
– Пока нет. Если твоё поведение будет в рамках допустимого, визитами постараюсь не тревожить.
– Рамки оговори.
– Чёрт, – Альфред нервно сжал в кулак руку, – не знаю я, что оговаривать, всё что угодно тебе позволить готов, лишь не вреди себе, очень тебя прошу.
– Поняла.
– Кстати, Диего тебе вернуть?
– Нет, не надо.
– Мира, девочка моя, я понимаю, что сейчас ты вряд ли отступишь от своей позиции, но на будущее, пожалуйста, имей в виду, я не враг тебе, и готов исполнить любую твою прихоть. И это не будет твоей капитуляцией, я не попрошу взамен ничего.
– А у меня ничего и не осталось, проси не проси, дать мне больше нечего.
– Ты ошибаешься, ты способна дарить и ласку, и любовь, и это основное, что может дать женщина. Но я не претендую на них. Я готов ждать момента, когда сама захочешь одарить ими.
– Не жди, любовь и ласка не рождаются на пепелище. Это утопия. Не обрекай себя на бесплодные ожидания. Оглянись вокруг, тебя наверняка окружает масса претенденток, способных одарить тебя ими. Обрати своё внимание на них, не надо высиживать камень вместо яйца, это глупо. Из него не вылупится ничего, даже если разверзнется твердь земная.
– А вот это решать мне, дорогая, что я буду высиживать и чего ждать, раз я связан с тобой договором.
– Я повторяю, договор связывает исключительно наши потенциалы, а у меня его уже нет, так что ты свободен, свободен, как ветер. Но если тебе этого мало, могу лично сообщить тебе, что не возражаю против любых твоих спутниц. Можешь даже ещё один договор заключить.
– Почему? Почему ты мне говоришь это, Мира? Я ведь знаю, сколь трепетно ты относишься к эксклюзивности в отношениях. Зачем эти слова?
– Трепетно я отношусь лишь к построению отношений с теми, кто мне небезразличен. Кого я воспринимаю, как своего спутника на том или ином этапе. А с тобой строить отношения я не намерена. Я освободила тебя и на этом всё. Поэтому ты свободен. Не хочу тебя связывать обязательствами из чувства благодарности. Ты ничего мне не должен.
– Хорошо. Я понял, буду иметь в виду. Спасибо, что предупредила, – хмуро процедил Альфред и, не прощаясь, быстро вышел из комнаты.
Глава 67
После отъезда Альфреда Миранда замкнулась, перестала выходить из своей комнаты и есть. Вернее, она делала вид, что ест, выкидывая при этом еду из окна в прибрежные волны, плещущиеся внизу, дабы не давать поводов Лео написать Альфреду о её голодовке.
К концу второй недели она ослабла настолько, что стоило ей подняться с кровати, и у неё начинала кружиться голова. Но, не желая это показывать, она продолжала вставать, затем приказывала принести ей еду, после чего осторожно, чтобы никто не заметил, из окна подкармливала ею прибрежных рыб и чаек.
Стив, который приносил ей еду, неоднократно справлялся о её самочувствии, но неизбежно получал уверенный и жёсткий ответ, что всё прекрасно, и его любопытство неуместно и злит её. Остальных, включая Лео, она вообще в свою комнату не допускала.
Однако, несмотря на запрет, рано утром в субботу, когда она в ожидании завтрака одетая лежала на кровати, к ней в комнату ворвался запыхавшийся Лео и сбивчиво выдохнул:
– Хозяйка, к пристани пытается пришвартоваться военный корабль, кто на борту я не знаю. Я заблокировал причал, корабль спустил шлюпку. Там больше десятка воинов. Прикажите стрелять из пушек на стене?
– Зачем? Они под флагом пиратов или воинствующего альянса? – недоумённо поинтересовалась Миранда. – Если нет, то встреть их, объясни, что хозяин замка в отъезде, ценностей нет.
– Они под флагом герцога Скиндермейнского, но не нравятся мне они. Уж больно воинственно выглядят. Не хочется мне давать им возможность беспроблемно пристать и войти в замок.
Миранда, приподнявшись на кровати, осенила его охранным знаком и натянуто улыбнувшись, проговорила:
– Храни тебя Творец, Лео. Герцог Скиндермейнский – двоюродный племянник короля, и хоть разгульный образ жизни ведёт, вряд ли разбоем промышлять станет. Да и нечего тут грабить. Поэтому не провоцируй конфликт. Всё хорошо будет, не бойся.
Лео, озабоченно хмурясь, вышел, а Миранда откинувшись обратно на подушки безразлично прикрыла глаза. Даже если это разбойники, лишь прикрывающиеся флагом герцога, и они убьют её, она будет рада подобному раскладу судьбы.
Через некоторое время она услышала в коридоре испуганные крики Люсьены, потом дверь распахнулась, и в её комнату ввалились несколько воинов, одетых в доспехи.
Ничего не спрашивая, один из них подхватил её на руки и куда-то понёс.
Краем глаза она успела заметить лежащего без движений у входа в замок Лео, порадовалась, что не увидела крови и мысленно попросила Творца помочь ему остаться в живых и не сильно пострадать.
Воин отнёс её к лодке, и обратился, к сидящему в ней пожилому воину, видимо, старшему по званию:
– Я нашёл её, командир, но, похоже, она больна, – потом указал на Люсьену, которую подвёл к ним ещё один воин, – а это, скорее всего, её служанка. Насколько я понял, она немая. Больше женщин в замке мы не обнаружили.
– Прекрасно. Давай её сюда. Пусть милорд сам разбирается, какая из них ему нужна, – проговорил тот, поднимаясь и принимая на руки даже не пытающуюся воспротивиться такому наглому похищению Миранду.
Их путешествие с Люсьеной сначала на корабле, а потом в карете, в сопровождении двух воинов, было хоть и неудобным, но недолгим.
Уже к вечеру их доставили в небольшой красивый замок, который, судя по развевающемуся над ним флагу, тоже принадлежал герцогу Скиндермейнскому.
Всё время дороги Миранда находилась в медитации и полу-отрешённом состоянии. Ей было всё равно, куда их везут и зачем, её сознание скользило по границе реальности и было готово при первой же возможности покинуть удерживающее его здесь бренное тело.
Один из сопровождающих их воинов подхватил на руки Миранду и вынес из кареты, второй вывел Люсьену, и под предводительством более старшего командира и встречающего их дворецкого они вошли в замок.
Дворецкий долго вёл их по хитросплетению коридоров и лестниц пока они не оказались в большой зале, где был в разгаре пир.
Около десятка разодетых вельмож, уже порядком навеселе, сидели за огромным столом, заставленным яствами, и весело смеясь, что-то обсуждали, прерывая дискуссию тостами и здравицами в честь хозяина дома, сидевшего во главе стола.
Мельком бросив взгляд на пирующих, Миранда порадовалась про себя, что ни с кем из них не встречалась в бытность свою герцогиней Донгвилль, а самого герцога видела, лишь когда была спутницей Вальда. С тех пор невысокий герцог сильно растолстел, и его пышная рыжеволосая шевелюра, а также густые рыжие кустистые брови, из-под которых светились алчностью и сладострастием недобро-прищуренные зеленовато-серые глаза начали придавать ему сходство с большим злым гномом. Усиливала это сходство окладистая борода, которая хоть и скрывала половину лица, но сильную отёчность и мешки под глазами, из-за постоянного пьянства, замаскировать не могла. Так что вид герцога хоть и был пропитан явным самодовольством, но свидетельствовал о нездоровье и возрастных проблемах.
Увидев вошедших, герцог поднялся из-за стола и внимательно посмотрев на неё, громогласно осведомился, та ли это обольстительница, которую он велел доставить?
Из его разговора с командиром похитивших их воинов Миранда поняла, что герцог общался с графом Диего и, исходя из его рассказа, составил о ней мнение, как о несказанной красавице, обладающей притягательной силой, против которой невозможно устоять. Поэтому сейчас, видя её, он недоумевал, что мог в ней такого притягательного разглядеть Диего, особенно учитывая её слабость и практически беспомощное состояние.
– Ваша Светлость, – оправдывался воин, – в замке больше не было никаких женщин. Это единственные, что были там. Судя по одежде, и тому, что немая другая, это и есть та, которую вы привезти велели.
– Тупицы, олухи! Неужели допросить слуг не могли? Всех вздёрнуть прикажу! – бушевал толстый коротышка герцог. – Не воины, а стадо тупых баранов! Поставь её! Что вы её держите? Она что даже стоять не может? Кого вы мне приволокли?! Какую-то умирающую падаль!
Держащий на руках Миранду воин, тем временем спустил её с рук и, обхватив за плечи, поставил перед герцогом.
Тот, подойдя к ней ближе, небрежным жестом схватил за лицо, заглянул в глаза и, скривившись, брезгливо выдохнул:
– Шваль какая-то. Что в ней мог найти Диего, если это она?
Именно в этот момент Миранду охватило чувство, что поскольку ничего в этой жизни её уже не держит, то она может не терпеть подобное унижение. Поэтому, перехватив взгляд герцога, она скривилась в ответ и с чувством громко произнесла:
– Во мне каждый видит своё отражение. Ты сам шваль, поэтому такой и меня видишь.
– Ах ты, мерзавка! – герцог наотмашь ударил её по лицу.
– Бьют женщин лишь слабаки, не способные больше ни на что, отыгрываясь так за свою слабость, – хрипло проговорила она, облизывая в кровь разбитые губы.
– Что?! Сейчас я тебе покажу, на что я способен ещё! – пьяно взревел герцог, отпихивая воина, держащего её, и заваливая на пол.
После чего начал срывать с неё одежду и расстёгиваться свой гульфик.
Миранда не сопротивлялась, на неё накатило чувство отрешённости и уверенности, что изнасиловать её не сможет никто без её на то желания.
Лёжа на полу, она краем глаза заметила рослого черноволосого мужчину, стоящего в глубине зала у стены и держащего на руках молодого кабанчика.
Почему-то мысли сами сосредоточились на нём, стало интересно, кто он и зачем держит кабанчика. Кабан явно был дикий и при этом не связан, однако в руках этого мускулистого и широкоплечего мужчины не пыталась выдираться, хотя захват его не был ни удушающим, ни лишающим его движений. Заинтересованно сконцентрировавшись, Миранда поняла, что кабанчик находится в лёгком трансе, в который принудительно введён.
Тем временем герцог попытался ею овладеть, но у него ничего не получалось. Его безвольно висящая плоть расслабленно елозила меж её ног никак не желая напрягаться. В зале послышался пьяные смешки и предложения помочь или подождать до утра, когда он немного протрезвеет, которые разозлили пьяного герцога настолько, что он вскочил и начал бить лежащую Миранду ногами.
Увидев это, стоящая невдалеке Люсьена, громко закричав, отпихнула удерживающего её воина и кинулась к Миранде, пытаясь заслонить своим телом.
Сделала она это явно зря, потому что гнев герцога тут же распространился и на неё тоже. Он крикнул, чтобы её оттащили и все желающие могли с ней развлечься на своё усмотрение, намереваясь продолжить тем временем бить Миранду.
Пьяные гости тут же накинулись на Люсьену, и Миранда с ужасом поняла, что бросившуюся ей на помощь девушку сейчас не только изнасилуют, но и, скорее всего, покалечат, а возможно, и убьют.
Она давно смирилась со своей смертью, но допустить гибель Люсьены ей не хотелось. Понимая, что сил защитить ту у неё нет, она быстро приняла единственно возможное решение и сконцентрировалась на своём желании.
В то же мгновение далеко на острове её кот, повинуясь ментальному посылу хозяйки, бесстрашно бросился со скалы вниз, отдавая свой потенциал тому, кто был в состоянии ей помочь.
Стоящий у стены черноволосый мужчина напрягся, по телу его пробежала крупная дрожь, а потом он выскользнул из залы вместе с кабанчиком, не замеченный никем, поскольку все были увлечены картиной избиения герцогом Миранды и попытками гостей повалить и сорвать всю одежду с сопротивляющейся и визжащей Люсьены.
Для Миранды тем временем ощущение реальности отступило, боль от ударов завязла в теле и больше не затрагивала сознание, которое освободившись от телесных оков, воспарило, отстранённо наблюдая за происходящим.
Люди, суетящиеся внизу, стали вызывать у неё безразличие и пренебрежение, жаль было лишь Люсьену. Поэтому вызывало досаду, что с её заданием вышедший из зала мужчина не торопился справиться.
А потом откуда-то из глубины коридоров, сразу с нескольких сторон послышались крики: «Пожар!», «Горим!», «Бегите!» «Скорее на помощь!», и гости в зале в недоумении начали оглядываться, а потом все, во главе с герцогом побежали к дверям.
Зала быстро опустела, лишь почти обнажённая Люсьена метнулась к бездыханному телу своей хозяйки.
В это время в зал решительным шагом вошёл черноволосый мужчина, оттолкнул Люсьену и приподнял тело Миранды, похлопывая по щеке.
Сознание Миранды, разгневанное тем, что он нарушает её план, метнулось обратно в тело и заставило выдохнуть непослушные, уже подёрнутые холодом смерти губы:
– Оставь меня! Девочку спаси! Только её!
– Она сама в состоянии идти, – хрипло ответил мужчина, после чего, оставив её лежать на некоторое время, шагнул к окну и сдёрнул одну за другой две гардины.
Одну бросил Люсьене, отрывисто проговорив: «Накинь на себя и башмачки свои найди и надень, идти долго надо будет», с другой шагнул к телу Миранды и, завернув в него, подхватил на руки.
Миранда попыталась вырваться, но его ментальное воздействие заблокировало сознание. Последнее, что почувствовала, как из волос падает на пол резной гребень, хранивший амулет, после чего её восприятие полностью отключилось.
Глава 68
Очнулась Миранда на кровати, завёрнутая во влажные, пахнущие травами льняные простыни. Попыталась шевельнуться, и непроизвольно застонала от боли, наполнившей разом всё тело.
– Пришла в себя? – к ней тут же склонился их спаситель, одной рукой приподнимая ей голову, а другой прижимая к губам кружку с терпко пахнущим напитком. – Вот выпей, легче будет.
Сил сопротивляться у Миранды не было, поэтому она начала послушно глотать потёкшую в рот жидкость. После этого боль действительно быстро отступила, и она смогла погрузиться в лёгкое забытьё.
***
Следующее пробуждение Миранды было уже не столь болезненным. Пошевелившись в кровати и не ощутив боли, она приподнялась и села, внимательно осматривая окружающую обстановку.
Кровать, на которой она лежала, стояла напротив камина, полного остывшей золы, сбоку от изголовья оконце, завешанное плотными льняными занавесками. Рядом с кроватью стоял небольшой стол и кресло, больше походившее на стул с подлокотниками, а чуть дальше, ближе к камину, лавка.
Хотелось пить. Увидев, что на столе стоит кувшин и кружка, Миранда потянулась к ним, не заметив при этом прислонённую к столу кочергу, зацепила её локтем, и та с грохотом упала.
На шум в комнату тут же вошёл спасший их мужчина и, приблизившись к ней, озабоченно спросил:
– Как чувствуешь себя? Что-то нужно?
– Пить хочу, – Миранда указала на кувшин.
Он молча налил в кружку отвар из кувшина, подал ей.
Жадно выпив весь терпко пахнущий и немного вяжущий на вкус напиток, Миранда повернулась к своему спасителю и достаточно раздражённым тоном спросила:
– Вот зачем ты меня оттуда вытащил? Я должна была умереть там!
– Не время тебе ещё умирать, – нахмурившись, качнул он головой.
– Не тебе это решать! – её голос сорвался на крик. – Не твой это уровень мне мешать! Твоё дело было девчонку спасти и не более того! Ты полез не в своё дело и даже не представляешь, чем можешь расплатиться за это, дурень чёртов! Я не та, кем кажусь!
– Трудно было не догадаться, кто ты такая, после того, что ты сделала со мной… Я впервые в жизни исполнял столь жёстко навязанную мне чужую волю. Ты одна из владеющих силой, и виртуозно ею воспользовалась, и хоть при смерти была, я чувствовал, что твоё время ещё не настало. Поэтому и не дал умереть. И чем за это мне придётся расплатиться, не имеет значения. Как-нибудь расплачусь, – достаточно спокойно повёл он плечами.
– Идиот… – немного снижая уровень агрессивности, проговорила она, потом глубоко вздохнув, чтобы окончательно успокоиться, продолжила: – Ладно. Звать тебя как?
– Ларсен.
– И кто ты?
– Здешний егерь. Герцог любит охоту.
– На пиру что делал? – продолжила расспрашивать его Миранда.
– Герцогу нравится самолично и достаточно мучительно прикончить дичь, перед тем как её на вертел насадят. Это одно из его развлечений, – подробно ответил Ларсен, признавая этим ответом её право на подобный допрос.
– Он не понимает, что этим портит энергетику собственной пищи?
– Он много чего не понимает, – недобрая усмешка исказила губы Ларсена. – Только кто ж ему осмелиться об этом сказать? Я, например, точно не стану, поскольку знаю, чем подобное заканчивается.
– Чем?
– Прикажет запытать или забить насмерть, а возможно, и сам руку приложит. Его Светлость ни разумностью, ни милосердием не блещет.
– Понятно… Кстати, если кто допрашивать тебя станет по поводу пожара, говори, что ушёл раньше, поскольку посчитал неэтичным наблюдать за сексуальными развлечениями герцога, стоял за дверями в ожидании вызова, тут кто-то закричал: «Пожар!», ты побежал, чтобы помочь тушить, но тушить было нечем, ты схватил гардину начал ею пытаться забить огонь, кабанчик в это время вырвался, и ты бросился его догонять. Ты его, кстати, отпустил?
– Как сказать… Я его отпустил, но только вряд ли он выжил, я к нему пылающую гардину привязал, чтобы он помог мне пожар сразу во многих местах устроить. Так что зажарился он в огне наверняка. И если его труп найдут вместе с остатками гардины, твой рассказ это неплохо обосновывает. Как думаешь, герцог поверит, что канделябр с горящими свечами упал сам?
– Тебя он в этом вряд ли обвинит. Да и не до обвинений ему скоро будет. Поверь мне. Тебе, главное, не проговориться, что за мной и Люсьеной ты возвращался. Вот если это кто-то узнает, подозрения в поджоге тебе не избежать. Поэтому не признавайся в этом ни при каких обстоятельствах.
– Понял. Я не враг себе. Левое крыло замка выгорело почти полностью, и герцог с удовольствием казнит того, кого заподозрит в поджоге.
– Вот поэтому и молчи. Можешь под давлением признаться в том, что ушёл из зала без приказа потому что кабанчик обмочился, и ты, воспользовавшись моментом, хотел себя в порядок привести, но про нас с Люсьеной даже не заикайся.
– Хорошо. Если вдруг расспрашивать кто станет, скажу всё так, как ты говоришь. Только герцог уехал сразу после пожара и никаких разбирательств не учинял. Надеюсь, и дальше не станет. Это не первый пожар в его владениях и виновных он никогда не искал. Какой дурак признается, что канделябр уронил?
– Он, может, и не станет, а вот другие станут, и скорее всего, достаточно скоро. Поэтому не расслабляйся и наше с Люсьеной присутствие в твоём доме постарайся скрыть.
– Думаешь, тебя искать станут?
– Уверена, и если найдут, то ты первый поплатишься за то, что не дал мне умереть. Поэтому убеди всех, что меня больше нет. Я очень опасная соседка и охотятся за мной многие.
– Зачем ты им?
– Убить. Я должна быть мертва.
– Насколько я понял, ты жила в полной безопасности, пока тебя не захотел поиметь наш герцог.
– Мой брат поклялся, что гарантирует мою изоляцию. Он не смог сдержать слова, меня увезли с острова, где он держал меня. Поэтому сейчас на меня начнётся охота, в которой пострадает и мой брат, которого будут вынуждать меня убить, и все, кто мне хоть как-то помогает. Поэтому не дай себя заподозрить в этом, иначе за твою жизнь я не дам и ломаного медяка.
– Хорошо, я постараюсь сделать так, чтобы тебя не нашли, но пообещай мне, что сама ты стремиться к смерти не будешь.
– Зачем тебе это?
– Считай, что я не хочу, чтобы мои уже затраченные усилия пропали зря.
– Тебе придётся потратить их на меня гораздо больше. Для всех будет лучше, если я исчезну.
– Ты связала наши жизни, я чувствую это и не хочу тебя терять.
– Я никогда не стану твоей, и при этом я буду твоей самой большой проблемой. Зачем тебе это?
– Для меня это проблемой точно не будет!
– Ты не понимаешь, на что обрекаешь себя. Твоё требование в первую очередь наложит обязательства на тебя.
– За непонимание надо платить, и я готов это сделать. Хочу, чтобы ты была рядом и за ценой не постою.
– Точно идиот, – беззлобно хмыкнула Миранда, – Ладно, хочешь, получишь. Сейчас твоё время требовать от меня расплатиться по счету. Хотя не могу не отметить, что счёт твой чрезвычайно глуп. Итак: обещаю, пока тебе не надоест, и ты будешь готов выполнять мои требования и быть рядом, не требуя от меня ничего взамен, пытаться свести счёты с жизнью я не стану. Удовлетворён?
– Да, – тут же удовлетворённо кивнул он и немного смущённо осведомился: – Скажи, как мне называть тебя?
– Хозяйкой зови.
– Ты согласна быть хозяйкой моего дома? – в его глазах сверкнуло радостное предвкушение.
– Нет! – жёстко оборвала она его. – И уже предупредила об этом. Пока ты не согласишься меня убить, я буду хозяйкой твоей жизни, и тебе придётся это принять. Правда, выход есть, прикончишь и освободишься от обязательств.
Радостное предвкушение в его глазах потухло, и он, стараясь не показать разочарования, иронично усмехнулся и, сменив обращение, проговорил:
– Не надейтесь, хозяйка. Не настолько мне обременительна ваша власть.
– Это пока. Хотя ничего тебе не мешает всё же избавиться от меня, когда окончательно тебе надоем.
– Ладно, поживём, увидим. Пока скажите, что есть будете, хозяйка. Что вам приготовить?
– Что у тебя в доме есть, то и поем, я не привередлива.
***
Несколько дней прошли для Миранды без особых потрясений. Они с Люсьеной потихоньку обживались в лесном домике егеря.
Дом состоял из двух смежных комнат, маленькой кладовки и кухни. В отдельной комнате разместилась Миранда, Ларсен перебрался в проходную, служившую раньше гостиной, а Люсьене он соорудил кровать в кладовке.
Люсьена смастерила себе и Миранде из похищенных при пожаре гардин что-то вроде платьев, для того чтобы Ларсен не привлекал внимание покупками женской одежды, и все вопросы ведения домашнего хозяйства взяла на себя.
Ларсен всё это время промышлял охотой и периодически наведывался в замок, чтобы выполнить поручения управляющего и снабдить его дичью, однако ночевать всегда приходил к ним.
В один из дней ночевать он не пришёл, а когда ближе к следующему вечеру взволнованная его долгим отсутствием Миранда пошла его искать, то обнаружила его в лесу, с трудом бредущим по направлению к их дому.
Осмотрев его и выяснив, что его сильно избили по приказу герцога, она помогла ему добраться до дома, где позвала Люсьену и, оставив его на её попечение, сама занялась сбором трав.
После этого она несколько дней вместе с Люсьеной отпаивала отварами трав и выхаживала еле живого от побоев егеря, мечущегося в бреду и постоянно повторявшего, что ничего он не сказал, и её не должны найти.
К концу недели, когда его состояние улучшилось, все раны затянулись, а лихорадка окончательно отступила, Миранда решила более подробно расспросить егеря о происшедшем.
Отправив Люсьену за водой к роднику, она села на край кровати и, положив руку ему на лоб, попросила рассказать в подробностях, что произошло.
– Вы были правы, хозяйка, вас ищут инквизиторы, причём очень высокопоставленные инквизиторы, они вместе с герцогом приезжали, – тут же начал рассказ он, – но не бойтесь, я ничего не сказал, и они уверились, что вы погибли в огне.
– Почему тебя избили?
– Герцог приказал. Он разозлился, что я упомянул, что домогался он вас. Орать стал, как я смею на него наговаривать и вообще посмел выйти без приказа из зала, и раз вышел, то с чего взял, что поиметь он вас пытался. И сразу приказал увести и наказать. Только сразу наказать меня не дал стоящий рядом инквизитор, епископ какой-то, если не ошибаюсь. Остановил и сам допрашивать стал. Очень въедливый и явно влиятельный и опасный тип, хотя достаточно молод. Вцепился в меня, словно клещ. А я сделал вид, что гнева герцога испугался и в отказ от всего пошёл, начал говорить о том, что кабанчик обмочился, я исправить всё хотел, а потом пожар, я побежал помогать тушить, и что в зале творилось ведать не ведаю, знать не знаю. Так вот он в конце тоже разозлился и хотел более жёстко допросить, но тут подошёл более старший и что-то ему сказал, и он торопиться стал, и, видимо, решил, что время со мной терять не резон, не особо много знать я могу, поэтому охранникам приказ герцога повторил, добавив, чтоб плетей не жалели для такого дурня, и возможно, если выживу, это научит меня более добросовестно к своим обязанностям относиться и быть более откровенным с представителями духовенства. Так что как-то так всё получилось.
– Жаль, что так сложилось, но главное, что выжил ты. Будем надеяться, что больше к тебе претензий никто иметь не будет.
– Да, я ещё сказать хотел… Не тот инквизитор, что меня допрашивал, а другой, который к нему подходил, мне показалось, что он вообще там самый главный, он там, на пепелище, в зале, нашёл небольшую металлическую то ли шпильку, то ли иголку какую-то, и забрал её себе. Вы там, хозяйка, ничего подобного не теряли? Уж больно долго он её рассматривал и явно важной она ему показалась. Именно после этого он к тому, который допрашивал меня, подошёл и тот торопиться стал.
– Да, моя это вещица, – согласно кивнула Миранда, – и хорошо, что он там её нашёл. Возможно, меня искать теперь перестанет и уверится, что умерла я.
– Вы знаете этих инквизиторов?
– Да, обоих, и даже лучше, чем хотелось бы, – усмехнулась она, – нам повезло, что допрашивать они тебя не стали. Вряд ли бы ты выжил после их допроса.
– Ваш брат тоже знает их? Это от них он вас на острове прятал?
– Вот зачем тебе что-то знать о моём брате? – раздражённо осведомилась она и, упёршись в него неприязненным взглядом, с напором выдохнула: – Всё! Отныне нет у меня никаких братьев, и не знаю я никаких инквизиторов! Я обычная женщина! Живу в лесу и знать ничего не знаю, ведать не ведаю! Запомнил?!
– Да, запомнил, хозяйка. Не злитесь так, – почувствовав её настрой, тут же покладисто проговорил Ларсен. – Не надо злиться, понял я всё и не посмею больше говорить на эту тему.
– Вот и молодец. На лету схватываешь. Благодарю, – она улыбнулась, отвела ладонь от его лба и, кончиками пальцев коснувшись его щеки, нежно погладила.
Как только Ларсен оправился, он вновь стал ежедневно уходить то в замок, то на охоту, возвращаясь вечерами и принося либо съестные припасы, купленные на базаре, либо пойманную дичь.
Люсьена научилась неплохо готовить, и их жизнь вновь потекла размеренной чредой дней.
