Мария Максонова
Попаданка в сильфиду
Глава 3
Никогда не любила верблюдов, одна из этих тварей плюнула мне на рубашку во время поездки в Египет. Но сейчас я обожала здоровых горбатых-волосатых скотин всеми фибрами души, потому что ехать верхом определенно приятнее, чем топать по песку своим ножками, да еще и босиком, боясь наткнуться на какую-нибудь еще более отвратительную живность.
Я сидела на верблюде внутри маленького тканевого домика, прикрывающего меня от солнца, пила воду из собственного бурдюка и вяло уже жевала какие-то орешки и засахаренные фрукты. Все же я всегда знала, что везучая.
Когда я вылетела на этих странных дикарей и грохнулась перед ними в песок, то думала, что меня ждут неприятности. Все же я голая красавица, а тут куча бородатых-волосатых мужиков. Но никто на меня не кинулся, наоборот, лопоча на непонятном языке, они принялись обо мне заботиться: дали плащ, чтобы закутаться, обработали саднящие царапины, напоили-накормили, подобрали одежду и взяли с собой. Иногда меня что-то спрашивали, но я только пожимала плечами, так как ничего не понимала.
Не знаю, куда я попала и почему, но определенно мне везло и здесь. Это точно был не ад и не рай, а скорее другой мир. Все это напоминало какую-то «фэнтезю», как поговаривал Артурчик. Книжки в ярких обложках с драконами и демонами на них, читала Катька – одна из моих ассистенток, продержавшаяся дольше других. Она всякую свободную минутку замирала, уткнувшись в текст, и была рада любой возможности рассказать очередной сюжет. Я иногда позволяла ей это, проявляя притворную заинтересованность, слушала в пол уха, листая ленту инстаграма, но кое-что все же откладывалось на подкорке.
Одно я уяснила из этих любимых Катькой сказочек: попадая в новый мир, героиня становится писаной красавицей с кучей сверхспособностей и немедленно покоряет сердце самого крутого мужика из встреченных. Конечно, она должна была столкнуться с какими-нибудь сложностями, но решала их легко и непринужденно, одной левой. Катька, имеющая большой лишний вес, прыщавую физиономию, которую прикрывала засаленными волосами, и ужасное зрение, испорченное этими самыми книжками, мечтала стать «попаданкой», а Артурчик, посмеиваясь над ней, приговаривая, что лучше бы поприседала, жиробасина. Честно говоря, я была с ним солидарна, но этими разговорами он довел до того, что она уволилась. Я даже расстроилась, потому что она прислала мне в директ сообщение, что ее «буллят», «травят» и «издеваются», а потом и вовсе раструбила об этом по интернету. Какая цаца!
При воспоминаниях об Артурчике я с хрустом раскусила очередной орешек. Вот ведь гад! Я его буквально из грязи вытащила, а он, тварина такая… Я точно помнила, что трос был прикреплен к той сбруе, что на меня нацепили. Я сама по настоянию инструктора его подергала и подписала отказ от ответственности. А потом подошел Артурчик… чем чаще я вспоминала этот момент, тем больше верила, что это сделал именно он. Но почему? Мы ведь так любили друг друга!
Мы встретились на съемках, где он был ассистентом фотографа, работающего на модный журнал. Каких нервов и денег мне стоила та статья с разворотом – отдельная песня, но мне надоело уже значиться только звездой инстаграма, хотелось выйти на более высокий уровень! И мне это удалось.
Артурчик показался мне очень хорошим услужливым мальчиком, хотя тот фотограф гонял его и в хвост, и в гриву. Потом он говорил, что влюбился в меня с первого взгляда. Он и сам был фотографом, только начинающим, и, когда его при мне уволили из журнала за то, что заботился обо мне – модели – а не исполнял приказы того «непризнанного гения», я пригласила его поработать на меня. Он всегда был таким нежным, внимательным. Приходил на съемки с моим любимым кофе, хотя я не просила. Когда было холодно, накидывал мне на плечи свой пиджак… не то чтобы у меня не было что надеть. Да даже если бы и не было, я бы сходила в ближайший магазин или отправила помощницу, чтобы она мне купила что-нибудь. Но искренняя, как мне казалось, забота симпатичного молодого парня мне нравилась.
Он красиво ухаживал, так что не стыдно было выложить фото в свой инстаграм, подкачался и изменил стрижку по моему вкусу, чтобы соответствовать. Даже завел свой блог, хоть пока еще совсем маленький. Наш роман стал отличным инфоповодом, фанатки пищали от восторга. А уж когда он сделал мне предложение на день Святого Валентина на фоне фейерверка…
Свадьба была великолепна, и я начала подумывать о детях. Все же мне уже тридцатник, пора, не девочка давно. И инфоповод классный. Правда, образовались проблемы с финансами. Нет, так-то мне мой блог приносил доход: реклама, то-се, но тратила я куда больше. Привыкла жить на широкую ногу. Да и вкладываться в рекламу надо постоянно, иначе откуда новой аудитории взяться. А тут… «мужчина должен сам содержать свою семью» – мелькнули в голове чьи-то слова, но чьи – только белый шум в ответ. Я попыталась вспомнить, но будто наткнулась на какую-то преграду.
Ладно, подумаю об этом позже. А пока нужно понять, что пошло не так в моих отношениях? Ведь я сама всегда говорила, что над отношениями нужно работать. И я никогда не позволяла себе растолстеть и расклеиться, показаться перед ним в засаленном халате и не накрашенной, так почему же со мной такое случилось?!
После свадьбы денег стало не хватать. Мы сдали мои московские квартиры: одна в центре с классическим интерьером, где я обычно жила, а вторая в Москва-Сити, там было классно снимать для блога, но не жить. И дом в Испании тоже отдали на съем. Зачем нам это жилье, решили поехать в путешествие, посмотреть мир. А дети? Детей можно и позже, нам ведь нужно сперва подзаработать.
Мне пришлось во многом себе отказывать, из-за чего случались скандалы. А потом Артурчику пришла в голову идея с курсом. Он как-то быстро нашел менеджера, тот подогнал копирайтеров, которые написали текст. Мне нужно было только его наговорить на камеру как бы от себя и открыть продажи…
Наверняка моя смерть не стала причиной остановить их, даже наоборот, с таким прогревом никакая реклама не нужна…
Вот ведь продуманный урод!..
Я путешествовала с добрыми дикарями уже три дня. Они заботились обо мне, оберегали. На ночь ставили для меня большую красивую палатку, в которой для меня отгораживалась с помощью шторы комната, а в своеобразном предбаннике у входа спал слуга. Когда мне что-то требовалось, нужно было только донести до него эту информацию: показать, что хочешь пить или есть, или что холодно – и он все сделает в рамках возможностей. Вообще, в пустыне оказалось по ночам поразительно холодно. Наверное, одна бы я и не выжила.
В общем, все это было дико и странно, но я относилась к неудобствам снисходительно. Будем считать, что это такие книжные испытания для попаданки, а потом будет любовь и процветание. Мечтала о том, как выйду замуж за какого-нибудь местного султана, как в Великолепном веке. И очень хотелось бы, чтобы Артурчик тоже попал в этот мир и увидел меня в короне, такую великолепную. А потом наши слуги зарубили бы его к чертовой матери!
Я радовала себя такими фантазиями и подбадривала на фоне ужасов окружающего мира. Никогда я не любила «дикий» отдых: в походы не ходила, даже в летний лагерь не ездила или в деревню к бабушкам, как другие дети. Я росла как маленькая принцесса и, хоть бедуины старались, меня все это напрягало. Иногда я даже позволяла себе поплакать. Слуга – сухопарый низкорослый старик с куцей козлиной бородкой и без половины зубов – гладил меня тогда по голове и спине, а потом давал что-нибудь сладкое. От стресса я, кажется, даже набрала пару лишних кило.
Когда на третий день мы остановились днем, а не ночью, я очень удивилась. Я уже привыкла к тому, что здесь есть определенный график. Если нужно сходить кое-куда, останавливают только твоего верблюда, а потом он бежит вдогонку за остальными. Ели всухомятку прямо верхом. А тут… ничего непонятно.
Но моего верблюда опустили на песок, слуга знаками показал, чтобы я спускалась. Пришлось послушаться. Окружающие тоже остановились, но не спешили разбивать лагерь и ставить палатки, как обычно по вечерам. Да и время раннее – солнце в зените.
Другой бедуин, как мне кажется, главный здесь, поманил меня в сторону. Я хмурилась, крылышки мои трепетали нервно, но пошла – куда деваться? Там перед ним слуги расстелили ковер и положили подушечку, на которую он и сел. Вторую, более плоскую, положили передо мной. Я не стала отказываться и опустилась на нее, ожидая развития событий. Начальник каравана смотрел на меня как-то пытливо, я смотрела на него. Солнце стало припекать.
Потом он достал откуда-то из складок своего явно дорогого расшитого золотом, но потрепанного в пути халата деревянную шкатулку и положил между нами.
– Мне? – спросила неуверенно. Как-то ситуация не очень располагала к подаркам.
Он что-то застрекотал на своем языке, а потом знаками показал, что да. Я открыла – на бархатной подушечке лежало золотое колье-стойка, украшенное красными камнями, напоминающими рубины. Немного вульгарно, но, будем честны, я всегда была сорокой. Вопросительно глянула на начальника, а потом все же решилась взять колье. Оказалось, что со «стойки» на грудь спускаются тонкие золотые цепочки с рубиновыми капельками. Красота. И вряд ли в этом мире придумали какие-нибудь заменители для натуральных камней, значит, и стоит эта прелесть немерено.
Приложила колье к себе, примеряя. Слуга немедленно достал откуда-то зеркало: большая тяжелая рама на длинной ручке, а само зеркальцем не больше ладони. Но мне хватило, чтобы себя разглядеть. Ох, и красотка же я стала в этом мире! Круче всех инстаграм-фильтров, а это колье отлично оттеняет новый (натуральный!) цвет моих губ.
Хотела уже защелкнуть колье на шее, но тут увидела, что начальник каравана протягивает мне какую-то исписанную незнакомыми символами бумагу. И перо.
Это что такое?
Я нахмурилась, а он продемонстрировал: внизу было два места, обведенных в прямоугольники, и на одном из них мужчина быстрым движением поставил какую-то закорючку. Наверное, свою подпись. А потом протянул документ на толстом плотном листе и перо мне.
Глава 4
Я нахмурилась. Подписывать контракт без юриста? Не понимая языка? Не на ту напал!
Если он хочет платы за свое колье, то, спасибо, не надо. Отложила украшение обратно в шкатулку, хоть и с тяжелым вздохом.
Мужчина что-то принялся объяснять на местном, потом попытался всунуть перо мне в руку и притянуть ее к документу, но тут уж я совсем разозлилась и, оттолкнув его, непонятным даже для самой себя образом взлетела в воздух. Зависла в паре метров над землей, всем своим видом демонстрируя недовольство: скрестила руки на груди и поджала губы.
Начальник каравана и выделенный мне слуга долго прыгали подо мной, наверное, уговаривали – лопотали что-то на своем. Начальник потрясал бумагой, слуга пытался приманить на сладости, но я не сдавалась. Вот еще! Они сразу должны понять, с кем имеют дело. Я им не какая-то там!
Прошло, наверное, минут пятнадцать, они успокоились. Начальник попытался меня опять уговорить, но уже с явными просительными нотками. Подумав, поддалась и все же опустилась на землю. Он что-то говорил, показывал руками на караван, на меня, себя, слугу. А потом опять поднес мне документ.
Я отрицательно покачала головой.
Он повторил свои слова более настойчиво.
Я скрестила руки на груди и решительно не была настроена поддаваться.
Неожиданно он легко махнул на меня рукой и отдал приказ остальным караванщикам. Все зашевелились-забегали. Мой слуга подошел к верблюду, сел на место погонщика и поднял его на ноги. И не подвел ко мне, а вот так и припустил вперед! И все пошли вперед, бросив меня прямо посреди пустыни. Оставив только ковер, пару подушек, неподписанный документ, колье в шкатулке и перо.
– Эй, а как же я?! – закричала я растерянно им в след.
Начальник каравана, который тоже ехал в своем маленьком тканевом домике, выглянул из него, глянул на меня вопросительно. Я обрадовалась, но он, смерив меня недовольным взглядом, махнул рукой, и его погонщик подогнал верблюда.
– Не бросайте меня здесь! – закричала я, окончательно испугавшись, и побежала следом.
Верблюд какое-то время шел вперед, но медленно. Длинный караван уже весь обогнал начальника, а его верблюд опять приостановился. Мужчина выглянул из домика и что-то спросил у меня недовольно. Я не поняла, что он говорит. Тогда он показал жестом, что хочет, чтобы я подписала документ.
Я замерла. Он прищурился, обернулся к погонщику своего верблюда…
– Ладно, я согласна! Я согласна, я подпишу! – не выдержала я. Было слишком страшно умереть одной в пустыне.
Начальник каравана выгнул бровь и скрестил руки на груди, глядя на меня испытующе, будто говоря: «ну, сказала – делай». Никто не собирался мне помогать или подносить бумагу. Пришлось самой вернуться к брошенному на песке ковру. Можно было бы ожидать, что люди вернуться тоже – если не за мной, так хоть за вещами, но караван медленно, но верно, продолжал двигаться прочь. Только его командир на своем верблюде сидел, не двигаясь.
Я подхватила с ковра перо, чернильницу и бумагу… или скорее пергамент? Свиток? Не знаю, как правильно это называлось. Подумав, захватила и шкатулку с украшением – очень уж дорогим оно выглядело. Если ковер с подушками я готова была бросить, то золотое колье оставлять было жалко.
Идти обратно не хотелось, как всегда, когда не действуешь по своей воли, а исполняешь чужие приказы. Но выхода не было. Когда я подошла к начальнику каравана, он опять жестами показал, чтобы я подписывала, глядя на меня с высоты верблюда сверху вниз. Его слуга спрыгнул на землю, помог обмакнуть перо в чернильницу и даже подставил свою спину, чтобы было удобнее писать. Но меня все равно грызло нежелание подчиняться. Я хотела знать, что здесь написано и зачем, знать, на что я соглашаюсь. Или не соглашаться.
Начальник каравана явно злился и поторапливал – его верблюды уже ушли на значительное расстояние, только мой слуга тоже притормаживал, зависнув где-то между группой и начальством. Я взглянула на своего помощника с благодарностью и, вздохнув, решилась.
«Отказываюсь!!!» – написала я размашисто, поставила кучу восклицательных знаков и дважды подчеркнула для уверенности. Если кто-то на что-то меня пытается подписать, то пусть их. Любой суд докажет, что я не поставила там свою подпись, а отказалась – вот! А то, что они не поняли – так я ведь тоже условий не поняла.
Начальник каравана приказал верблюду опуститься на песок и, неуклюже спрыгнув с него, выхватил у меня бумагу. Рассмотрел подпись, поцокивая, но явно не понимая. Потом он кивнул довольно и, свернув договор в рулон, убрал в один из бесконечных карманов в своем халате. После этого мужчина выхватил шкатулку с украшением из моих рук, вытащил его и кивнул мне. Я так предположила, что это какая-то награда, и, было, заупрямилась, но мужчина нахмурился, и я поняла, что опять попытается меня тут бросить. Наклонилась к нему и убрала волосы с шеи, позволяя надеть колье.
Как только замочек щелкнул, украшение ошейником стянуло мое горло. Я дернулась испуганно. Но все тотчас прошло, а колье будто расправилось и улеглось, так что стало вполне комфортно дышать, будто это не переплетение металла, а шелковая лента. Я удивленно потеребила пальцами золотые цепочки с капельками-рубинами, попыталась найти застежку, но…
Тут ко мне подскочил «мой» слуга. Он успел съездить назад и быстро собрать ковер и подушки, а потом подсадил меня на верблюда и поспешил за остальным караваном.
Мне осталось лишь недоумевать о том, что это такое было и не показалось ли мне.
К вечеру мы пришли в какую-то странную деревню. Глинобитные домики, чахлые деревца, покрытые слоем песка и пыли посадки на грядках. Я удивленно крутила головой, пока мы ехали по единственной улице, вдоль которой выстроились здания. Картинка словно в каких-то исторических роликах на ютубе. Мужчины в простой холщовой одежде, замотанные по глаза женщины и босоногие дети. Ветер гонит песок и перекати-поле.
Проехав через деревню, мы остановились за околицей, караванщики принялись устанавливать палатки, но также выставили несколько столов, на которых выложили какие-то товары. Я заметила рулоны ткани, ножи и другую металлическую утварь. Хотелось поглазеть, но слуга, поминутно причитая и кланяясь, позвал меня в шатер. За прошедшие дни я наконец-то выяснила, что зовут услужливого старичка «Халмир» или как-то в этом роде. По крайней мере, на это имя он откликался. Мое имя для него оказалось слишком сложным, и он называл меня «Ксания», что напоминало мне название лекарства. Но заставить его выговаривать правильно я так и не смогла, поэтому забила.
– Ксаниэ, Ксаниэ, – бормотал он, подталкивая меня в палатку, где обнаружилась огромная радость – корыто, несколько ведер воды и пара закутанных по глаза женщин, наверное, из местных, потому что других дам я в караване не видела.
Сперва Халмир пытался остаться и помогать таскать воду, но я возмущенно выставила его вон из комнаты и завесила шторой проем. Конечно, я рухнула на караван, вылетев из пустыни совершенно голая, но это не значит, что я позволю на себя пялиться.
Женщины сперва робели, но потом освоились, а, поняв, что я их не понимаю, начали переговариваться между собой. Однако, если на земле я из-за таких ситуаций нервничала и подозревала, что обслуживающий персонал может говорить что-то неприятное обо мне, то тут было видно, что дамы поражены моей внешностью. Впрочем, ведь было чему. Я заметила, с каким почтением они ко мне относятся и как трепетно касаются моих крыльев, будто для них это чудо-чудное. Впрочем, я действительно не видела здесь еще крылатых людей, так что неудивительно. Наверное, в этом захолустье я диковинка, а, может, и не только здесь.
Для мытья пришлось использовать довольно прохладную воду, но было даже приятно, все же днем в пустыне весьма жарко. Женщины сперва терли меня нерешительно, но потом, поняв, что я не собираюсь жаловаться, намыли до скрипа, как в хамаме, соскребая не только грязь, но и делая механический пилинг. Я не возражала и безумно радовалась возможности раскрыть поры и промыть волосы от песка и пыли. Хоть я и куталась в шарфы и платки, казалось, что песок везде и каждый вечер в шатре я вычесывала из волос едва ли не горстку. Тут могла помочь только вода, и это было настоящим раем.
А еще эти женщины легко и просто решили мои проблемы с одеждой. Дело в том, что караванщики выдали мне большое количество женских костюмов на восточный манер: халаты, блузки с запахом, широкие штаны. Я смогла найти вещи более-менее подходящего размера, но анатомия моя теперь отличалась от человеческой – на крылья просто так халат не натянешь. Пришлось всю верхнюю одежду надрезать на спине вертикально посередине – повезло, что крылья крепились только в одном месте к моему позвоночнику, а не как в нашем мире рисовали у ангелов крылья растущими по бокам спины. Так вот, с этим вертикальным разрезом удавалось надеть вещи, а, если пришить наверху завязочку, то еще и иметь довольно приличный вид. Старичок Халмир справился с тем, чтобы приделать пару шнурков, но на то, чтобы обработать край ткани, его не хватило, так что за время в пути, конечно, она разлохматилась.
Закутав меня в большое одеяло, женщины принесли швейные принадлежности и ленты, и всю мою одежду подшили, скрыв разошедшуюся ткань за лентами. А еще добавили пуговицы, причем, делали их сами. Я даже удивилась: женщины брали какие-то мелкие круглые косточки вроде вишневых, заматывали в кусочек подходящей ткани, обшивали и крепили к краям выреза. С другой стороны добавляли из той же ткани петельки – и вот уже халат не расходится у меня на плечах, а нормально застегивается вокруг крыльев. Чудно, но ворчать по поводу косточек я не стала – вряд ли у них тут в такой глуши есть что-то приличнее.
Когда первая партия одежды была готова, я поспешила одеться и выйти из шатра. Волосы не стала убирать под платок, потому что они еще не просохли. Мне было любопытно, зачем караван пришел в эту тьмутаракань. Я заметила, что местные, которых было легко отличить по бедной одежде, приносили к прилавкам какие-то мешки и обменивали их на те товары, которые предоставляли караванщики. Деньги, кажется, не использовались.
Заметив меня, местные замирали удивленно.
Я расправила свои крылышки, видя, что они блестят на солнце, встряхнула с кажущейся небрежностью волосами. Местные зашептались удивленно-восхищенно, прямо как мои поклонники на земле. Мне это так понравилось, что я даже чуть взлетела, не больше чем на полметра – захотелось похвастаться своими возможностями.
– Ксания! – рыкнул злобно глава каравана и что-то еще добавил, по тону напоминающее приказ.
Неожиданно мои крылья будто перестали работать, и я шлепнулась прямо на песок, больно ударившись коленом.
Что за черт?!
