Митчелл Уилсон
Брат мой, враг мой
5
Проснувшись утром в день экзамена, Марго первым делом разожгла плиту, так что, когда пришло время идти на работу, залитую солнцем кухню наполняло уютное потрескивание пылающих дров. Повинуясь порыву, Марго оделась во все новое – от шелкового белья до недавно купленного серого платья, которое должно было вызвать восторги продавщиц.
Она сгорала от несбыточного желания оказать Кену и Дэви какую-то ощутимую помощь. Прошло много лет с тех пор, когда она могла заниматься вместе с ними; и, хотя в ней не было зависти к намного опередившим ее братьям, в такие особо ответственные дни Марго мучилась от осознания своей бесполезности. Неужели она не в состоянии сделать что-то большее, чем просто приготовить им завтрак?
Наконец она подошла к спальне мальчиков, цокая по вытертому линолеуму высокими каблуками. Открыла дверь без стука и посмотрела на младших братьев, спящих на койках по разные стороны узкой выбеленной комнаты. Марго задумалась – придет ли день, когда она сможет воспринимать их как взрослых мужчин? Для нее они по-прежнему оставались мальчишками с фермы, полудикарями, даже не подозревающими, что в их образе жизни есть что-то неправильное, и не видящими в будущем ничего лучшего, кроме как сбежать подальше от дяди Джорджа.
Они слушались ее лишь потому, что любили, но именно эта любовь со стороны обоих братьев давала Марго поддержку, в которой она так нуждалась. Ничто меньшее, чем любовь, сестру бы не удовлетворило, поскольку ее любовь к ним напополам смешивалась с обидой. Будь она одинокой в этом мире, то могла бы приходить и уходить когда вздумается и жить в свое удовольствие. Будь она одинокой – иногда снова могла бы почувствовать себя маленькой девочкой в белом шелковом пальто-эпонж, белых чулочках, туфлях и соломенной матросской шляпе с черными лентами. Это было ее самое прекрасное воспоминание детства – она в красивой одежде сидит в зеленом плюше пульмановского купе. Именно из него она вынесла самый четкий образ своих родителей. Отец – высокий розовощекий мужчина с черными усами и очень ровными зубами. И с улыбкой – полной такой любви к дочери, что ей никогда не требовалось никаких слов в доказательство. Марго помнила, как колупала пальцем набалдашник его трости в виде собачьей головы, пока отец объяснял, что с этого дня у нее будут новые платья, настоящий пони с повозкой, куклы и все что угодно, поскольку отныне он человек, который самостоятельно добился успеха в жизни. Да, господа, он тот самый человек, который теперь будет продавать всей этой железной дороге тот самый зеленый плюш, на котором они сидят. И мама тоже улыбалась – ее милая, чудесно пахнущая, красивая мама в ярко-зеленом платье с блестящими черными пуговицами спереди.
Если у Марго и была цель в жизни – то лишь возвращение к той любви и заботе, к сладкому предвкушению всех будущих чудесных событий, которые воплощались в этом единственном воспоминании. Она абсолютно не сомневалась, что рано или поздно окажется в другом поезде – в той же самой атмосфере любви и уюта. И это незабываемое путешествие – отложенное на долгие годы – продолжится, как предназначено судьбой.
На ферме она втайне негодовала, что братья даже не понимают ее рассказов о жизни, настолько отличной от той, что они знали. Они считали, что она просто выдумывает сказочные истории. Но она увлекала их за собой, разжигая в них свои собственные амбиции и амбиции своего отца – самостоятельно добиться в жизни чего-то значительного. Они делали все, что она требовала, поскольку любили ее; и благодаря этой любви также имели право на это долгое путешествие обратно к пульмановскому купе, так как обеспечивали ей первое из трех необходимых условий: любовь, удача и будущее. К этому времени образ смеющихся родителей и счастливой девочки в мягком вагоне довольно легко перетек в образ красивой женщины и двух ее импозантных успешных братьев.
Мальчики превратились в юношей, и в это утро выпускного экзамена, который на самом деле означал лишь начало этого давно запланированного путешествия, они спали под ее пристальным взглядом, и какое-то мгновение она любовалась ими – с гордостью, нежностью и абсолютной уверенностью в их силах.
– Давайте, вставайте, – сказала она наконец. – Идите и сделайте это! Мне уже пора на работу.
Кен проснулся сразу же и приподнялся на локте. Марго ощутила оценивающий взгляд, которым он всегда рассматривал ее. Она присела на край койки, легко коснулась его шероховатой небритой щеки и с улыбкой спросила:
– Неужели тут кто-то нервничает?
– Никто, кроме нас, цыплят, – откликнулся Кен. Он прижался щекой к ее руке. Марго нравилось видеть любовь в его глазах, но помимо этого она видела, что Кен беспокойно провел ночь. Он всегда начинал тревожиться об экзаменах в самую последнюю минуту, хотя никогда в этом не признался бы. – Который час?
– Пора вставать, – повторила Марго. Дэви тоже открыл глаза и смотрел в потолок, закинув голые руки за голову.
– Представляешь, а наш юный друг вчера развлекал тут даму, – сообщил Кен сестре. – Да еще и перед самым экзаменом!
– Девчонку старого Уоллиса? – спросила Марго. – Какая она из себя?
Дэви ничего не сказал, продолжая глядеть в потолок, но насторожился.
– Довольно миленькая, – сказал Кен, решив, что спрашивают его. – Но знаешь, не вполне в моем вкусе.
– Ты, может, тоже не в ее вкусе, – проворчал Дэви. Он наконец повернулся набок и оглядел сестру. Младшему брату тоже не помешало бы побриться, но ему куцая юношеская бородка придавала еще более молодой вид. – Выглядишь весьма нарядно, – заметил он.
– Я так оделась на удачу, – пояснила Марго.
Дэви расплылся в понимающей улыбке.
– Нам это не помешает.
– Да к черту эти предрассудки! – заявил Кен. Он доверительно подмигнул Марго, когда та встала. – Все пройдет как по маслу, народ, говорю же – как по маслу!
Она улыбнулась и покачала головой:
– Ты всегда так говоришь. Дэви, присматривай за этим балбесом.
– Как по маслу! – не унимался Кен.
Дэви смотрел на нее с подушки. В его глазах бегали веселые искорки понимания. И хотя Марго всегда отдавала предпочтение Кену: первому накладывала ему еду, заговаривала сперва с ним, касалась его в первую очередь, больше о нем думала и, вероятно, сильнее любила, – Дэви всегда понимал ее лучше и с полуслова.
– Ты иди, – сказал Дэви. – И не волнуйся.
Июньское утро встретило Марго великолепными красками: насыщенно-зеленой, нежно-голубой и серо-черной. Сочные цвета казались размытыми в утреннем мареве. Ветер стих, ночная свежесть постепенно сменялась жарой. От покрытых росой лужаек исходил влажный землистый запах. Даже самые невзрачные домики смотрелись живописно, будто это был тот самый день, когда можно заметить в их обветшалости красоту. За ночь через дорогу появилась новая цирковая афиша – еще один яркий мазок к картине окончательно наступившего лета.
Марго выскользнула в боковую дверь и заперла ее за собой, а затем направилась через улицу к трамвайной остановке. На тротуаре не было ни души, но только она ступила на мостовую, как стоявшая неподалеку сверкающая машина тронулась с места, словно ждала ее появления. Марго наблюдала за ней секунду или две, пока та приближалась. Затем, узнав ее, слегка улыбнулась одними глазами и отвернулась с видимым безразличием.
Автомобиль остановился прямо перед ней, и Воллрат наклонился через пассажирское сиденье открыть дверь. Он выглядел очень уверенным и солидным, однако в нем чувствовалась некая сдержанная бесшабашность.
– Я подумал, что хватит ходить вокруг да около, – заявил он. – Давай, залезай. Сегодня я представитель Уикершемской таксомоторной компании «Не подмажешь – не поедешь». Трамваи временно не ходят, поэтому компания отправила за каждым пассажиром персональный автомобиль.
– Спасибо, – вежливо ответила Марго. – Но я лучше подожду.
– Если ты не сядешь в машину, я потеряю работу. А мне нужно содержать мою вдову и сироток. Ты ведь не можешь так жестоко поступить с беззащитными созданиями, правда?
Марго тихо рассмеялась. В конце концов, она продержалась довольно долго.
– Нет, – сказала она. – На такой бесчеловечный шаг я пойти не могу.
Она села в автомобиль и едва не ахнула от удивления, оценив невероятную роскошь внутренней отделки. Машина тронулась так плавно, как Марго и не снилось.
– Меня зовут Воллрат, Дуглас Воллрат, – представился он.
– Да, я знаю, – тихо откликнулась она. – Я – Марго Мэллори. Живу на задах гаража с двумя моими братьями.
Дуглас улыбнулся:
– Отлично, отлично! Это значит, что нам не придется начинать с самого начала. Сегодня прекрасный денек, согласна?
– Да, – кивнула она. Ей нравились его непринужденные манеры и голос. – День и правда замечательный.
Марго еще удобней устроилась в роскошном кресле, чувствуя, что Дуглас очарован ее грациозными движениями. Было восхитительно сознавать, что в его глазах она прекрасна в этот момент. Она и сама чувствовала себя прекрасной.
– Мне до сих пор не верится, что ты все же села в машину, – признался он. – Что случилось? Это потому, что в город приезжает цирк, или сегодня намечается еще что-то особенное?
– Весьма особенное, и важнее, чем цирк. У мальчишек сегодня выпускной экзамен. Этого дня мы все ждали так долго, что страшно вспоминать сколько. Но сегодня он настал, и у них все пройдет хорошо. Я знаю, что так и будет.
– А я надеялся, что это имеет какое-то отношение ко мне.
– О нет. Ты тут совершенно ни при чем. Впрочем, давай скажем так, – добавила она в качестве маленькой уступки, поскольку он выглядел разочарованным. – Это особенный для меня день, и ты просто случайно оказался рядом, но пускай будет и из-за тебя в том числе. Если ты этого действительно хочешь.
– Спасибо. – Дуглас постарался произнести это небрежно, но такое вынужденное и неумелое притворство позабавило Марго еще больше. Кем бы ни был ее новый знакомый, в глубине души он оставался неуверенным юнцом, ранимым и – вспомнила она об осторожности, – возможно, жестоким.
Ветер хлестал по лобовому стеклу, не в силах до нее дотянуться, и Марго поймала себя на том, что не хочет, чтобы эта поездка заканчивалась – казалось, что машина промчится через весь город и вылетит с другой стороны на шоссе, ведущее к сияющему мегаполису с высокими шпилями. С неясной тревогой – запоздало осознав, что предает свою мечту, – Марго поняла, что такой способ путешествовать по ожидающим ее красивым городам нравится ей больше, чем «Пульман».
Она тут же взглянула на Воллрата – который, вероятно, всегда жил в таких городах, – и отметила, что он самый хорошо одетый мужчина из всех, кого она когда-либо знала. И еще одна мысль пришла ей в голову – если бы она собиралась сегодня навсегда покинуть Уикершем, то выбрала бы именно это платье, которое сейчас на ней.
Марго снова повернулась к Воллрату, не в силах противиться желанию смотреть на него – как не смогла бы устоять, если бы он вдруг полез к ней целоваться. Затем смущенно опустила взгляд на собственные руки и все оставшееся время поездки переводила дыхание, сидя с легким румянцем и выражением покорности на задумчивом лице.
6
До самого последнего момента Кен втайне надеялся, что экзамен каким-то образом вовсе отменят. В ближайшие несколько часов на карту было поставлено так много, что он избегал думать об этом – не зная, сможет ли пережить провал.
Экзамен должен был проходить в кабинете профессора Бизли, и, когда Дэви провел Кена к нужной комнате, тот почувствовал разочарование при виде двух аккуратных стопок бумаги на столе Бизли. Хорошо, что он не поделился своими чаяниями с Дэви – младший брат лишь смерил бы его мрачным полунасмешливым взглядом, но полным любви и понимания, что всегда вызывало у Кена защитную реакцию. Тем не менее Кену все равно казалось, что, если бы не Бизли, для них сделали бы исключение.
Бизли в свои тридцать шесть лет был самым молодым профессором на кафедре электротехники. Он сидел за своим столом – худой темноволосый мужчина, который, казалось, стремился съежиться как можно сильнее, чтобы избежать какого-либо контакта с внешним миром. Дэви всегда говорил, что сам Бизли, очевидно, мнит себя человеком исключительно уравновешенным, обладающим блестящим умом и ледяным обаянием. Коллеги и студенты же считали профессора чопорным, тщеславным и по-детски капризным. Тем не менее в своей области – передаче энергии на расстоянии – он был более чем сведущ. Стальные руки электрических вышек по всему континенту держали высоковольтные провода на изоляторах Бизли. Профессор гордился тем, что так рано добился успеха. Старание, с которым братья Мэллори трудились над учебой весь последний год, вызывало у него подозрение, что они могут стать известными в еще более раннем возрасте, и похоже, это его возмущало – будто собственные достижения Бизли могли рядом с этим померкнуть.
Профессор поднял взгляд от стола и мгновение помолчал – видимо, желая, чтобы они ощутили, что поблажек не будет.
– Я взял на себя смелость кое-что изменить без согласования с экзаменационной комиссией, – сообщил он своим чеканным голосом. – Первый раздел представляет собой официальную форму, утвержденную комиссией. А во втором разделе, личном моем дополнении, содержится только одна задача, но она требует совершенно оригинального подхода. Вы оба, каждый по-своему, завоевали себе хорошую репутацию в нашем университете. Я в вас верю. Сейчас половина десятого. У вас есть время до пяти. Думаю, излишне оскорблять вас напоминанием, что я полагаюсь на вашу честность.
Он резко встал и с высоко поднятой головой вышел из кабинета – словно ожидая вслед восхищенного взгляда и шепота: «Вот человек, за которым я готов в огонь и в воду!»
– Вот сукин сын! – сказал Дэви.
Кен взглянул на дверь и промолчал. Откровенная неприязнь Бизли нервировала его, и под собственным гневом он скрывал страх перед этим человеком – как перед противником, защищенным от любого оружия. У Кена было тошнотворное чувство, что его уже решили завалить, но он снял галстук и пиджак, демонстративно закатал рукава и закурил сигарету, даже не взглянув на лист с вопросами. Он очень надеялся, что Бизли откуда-то за ним наблюдает. В знак неповиновения он даже не стал вчитываться во все вопросы официального раздела, а сразу начал быстро писать ответ на первый. Дэви с улыбкой наблюдал за ним из-за стола.
– А когда ты собираешься прочитать вопрос, который является козырем Бизли?
– Когда до него дойду.
Дэви смиренно вздохнул:
– Я узнаю об этом по твоему крику.
Кен вскинул взгляд, улыбаясь озадаченному виду брата.
– Что, все так плохо?
Дэви кивнул, но тоже начал с первого вопроса.
– Убийственно, – пробормотал он.
Благодаря своей подготовке они оба уверенно справлялись с вопросами первой части задания, хотя Кен страшно переживал. Он взглянул на младшего брата в попытке угадать – уверен ли Дэви в успехе, в отличие от него. Но Дэви сосредоточенно склонился над бумагой, и по его лицу ничего нельзя было сказать – лишь сжатые губы выдавали некоторое напряжение.
От видимого спокойствия брата Кен еще больше пришел в отчаяние. Терзался ли Дэви временами, как Кен, от мысли, что они всего лишь самоучки, недостойные места в университете? Задумывался ли иногда: действительно он понимает все эти теории и уравнения или же это просто еще большая зубрежка, чем их долгая мучительная подготовка к поступлению? Кен часто себе не доверял. А Дэви знал. Дэви понимал. Дэви не сомневался.
Только в такие ответственные моменты Кен осознавал, как мало знает о том, что происходит в голове Дэви. Обычно он просто принимал Дэви как должное – как свое второе «я», дополнительную часть собственного разума, еще одну пару рук плюсом к своим. Но теперь, когда Кен был полностью предоставлен самому себе и мог рассчитывать лишь на себя и свои способности, он с тревогой думал, чего же на самом деле стоит без брата, и велика ли эта цена.
Он отбросил сомнения и вернулся к заданию. Теплое июньское утро летело быстро, воздух в кабинете постепенно синел от сигаретного дыма. Братья переговаривались друг с другом только коротко – прося передать спички, большую логарифмическую линейку или различные таблицы функций и интегралов, которыми разрешалось пользоваться на экзамене. Около двух часов дня оба закончили с первой частью и перекусили бутербродами, приготовленными Марго. А затем прочитали дополнительный раздел Бизли: всего один вопрос, но это была задача из классической электромагнитной теории, которая никогда не входила в сферу их работы.
– Боже мой! – воскликнул Кен. – Комиссия ни за что не спустит ему этого с рук!
– Хочешь поднять шум? – усмехнулся Дэви. – Мы его аспиранты, и это дает ему право делать все, что взбредет в его чертову голову. Успокойся, Кен, ты справишься.
Они оба долго перечитывали напечатанный на машинке вопрос, молча собираясь с мыслями. Расхаживали по кабинету, рассеянно стараясь не столкнуться друг с другом. Дэви первым сел и стал писать. Кен с тоской наблюдал за младшим братом – Дэви всегда намного лучше владел теорией. Наконец он тоже сел и начал составлять ответ, сосредоточенно сопя. Эх, если бы вместо пера в его руках сейчас были любимые инструменты! Эта писанина убивала его – совершенно убивала.
Они оба упорно корпели над задачей более двух часов, иногда вычеркивая целые страницы, где допустили ошибку, но когда Кен наконец отложил ручку и помассировал затекшее запястье, то увидел, что Дэви решительно смотрит на него своими бездонными глазами.
Кен горько улыбнулся:
– Боюсь, я наворотил тут невесть что.
Взгляд Дэви скользнул по его лицу.
– Дай-ка мне посмотреть твое решение, – задумчиво произнес младший брат.
Кен колебался, опасливо поглядывая на дверь.
– А ты что, так и не продвинулся? – спросил он.
– Я уже закончил, все в порядке. Дай мне свои листки, Кен. Я хочу убедиться, что никто из нас нигде не свалял дурака.
– Самого большого дурака мы сваляли, когда попали к Бизли. Он завалит нас, малыш. Господи, а ведь со следующей недели мы собирались приступить к нашей работе, и мне нужно было идти в банк за деньгами. Нельзя допустить, чтобы этот сукин сын лишил нас ученой степени!
– Дай мне свои бумаги, Кен! Так надо, – негромко скомандовал Дэви.
Он протянул руку и взял листки Кена из его влажных пальцев. И одновременно вручил Кену собственную работу, которую тот нерешительно принял. Сердце Кена бешено колотилось – он жаждал увидеть там подтверждение своих мыслей.
Как обычно, Дэви подошел к задаче чисто с теоретической точки зрения. Кен позавидовал его математическому решению, выстраивающему логический путь от изначальных условий к искомому результату. С другой стороны, Кен тоже решил задачу, придумав эксперимент, результат которого предсказал. Он нервно посматривал то на дверь, то на листок с задачей в своей руке, то на лицо Дэви, которое ни разу не дрогнуло, пока он читал решение старшего брата.
– Ну что? – нетерпеливо воскликнул Кен, когда не мог уже больше этого выносить.
Дэви рассеянно вернул листки и взял свои.
– Я не знаю, – сказал он. – Я просто не знаю. Мы решили так по-разному. Остается единственный выход.
Ловким движением Дэви быстро шагнул к книжному шкафу Бизли и пробежал пальцами по корешкам.
Кен с содроганием вскочил с места.
– Прекрати сейчас же! – отчаянно прошептал он. – Профессор может войти в любую минуту!
– До сих пор он не заходил ни разу, – возразил Дэви. Он держался спокойно. – Давай рискнем, вряд ли он заявится в ближайшее время.
Но Кен пересек кабинет и схватил Дэви за руку.
– Ты идиот! Ты вечно ноешь из-за того, что я глупо рискую, хотя ни на чем подобном меня не ловил ни разу!
Дэви высвободил руку, не оборачиваясь, и снял с полки нужный учебник.
– Вот этот риск как раз оправдан. Так что просто смирись. – Дэви обернулся с внезапной яростью. – Слушай меня! Ты что, хочешь довериться этому напыщенному болвану Бизли? Да черта с два! Наша ученая степень значит слишком многое, разрази меня гром, чтобы позволить ему спустить ее в канализацию, не использовав все возможные шансы на спасение.
– Если я не могу сдать паршивый экзамен так, как положено, то пропади все пропадом!
– Не пори чушь. – Глаза Дэви горели злостью и непреклонной волей. – Возьми себя в руки. Ты же хороший инженер и сам это знаешь. Тебе не нужно прыгать вокруг Бизли, чтобы это доказать. Если он ведет себя как круглый дурак, то с ним и нужно обращаться как с круглым дураком.
Кен со страдальческим выражением лица оглянулся на дверь. Его сердце замирало при каждом звуке в коридоре, но Дэви, сжав нервы в кулак, просматривал толстый том, пока не нашел то, что искал. Он очень внимательно прочитал четыре страницы, перечитал заново, затем захлопнул книгу и вернул на полку.
– Мы оба правы, – объявил он спокойным голосом. – Давай собираться.
Кен рухнул на стул. Страх мгновенно превратился в вихрь облегчения и восторга, охвативший его с головы до пят.
– Ты наглая скотина! – с веселым восхищением выдохнул он. – Ты не вытворял ничего подобного с тех пор, как мы сбежали от дяди Джорджа!
Дэви собирал со стола свои бумаги. Он взглянул на Кена – глаза младшего брата потемнели и поблескивали, как полночный лесной пруд, где два промокших мальчика пробирались к берегу сквозь черную воду.
– Ты бы умер от беспокойства, если бы я не проверил ответ, – пошутил Дэви, хотя до сих пор выполнял самоотверженную клятву девятилетней давности. – Я только что спас тебе жизнь, глупый осел!