Наталья Юрьевна Гори
Внутри себя маяк
Глава 3. Это розыгрыш?
Эти многочисленные звонки не дали мне впасть в яму отчаяния и гнева на саму себя. Но я чувствовала себя разбито. Нет, я не поехала к своей бабулечке лечиться от болезни «кто неудачник, я неудачник». Я съехала из общаги. Съехала к Машке, пока не окажусь в ощущении: мне не стыдно, что я свободная безработная женщина без кола, без двора, с раненной, но уже не кровоточащей гордостью. Вот тогда не стыдно и на мёд с блинами приехать в свой «центр реабилитации». Месяц я жила у Машки на содержании. Она меня отпаивала, подкармливала и давала заряд бодрости. Мне практически полегчало и всё улеглось. Осадочек осел и его никто не баламутил.
И одним июньским днём, когда я попивала кофе в парке и кормила стаю голубей кусочками отщепленного хлеба, раздаётся звонок. На экране высвечивается: АДМИНИСТРАЦИЯ. Я смотрю на экран с недоверием. На второй линии у меня начинает звонить Маша, на третьей линии Максим. И … я отвечаю на звонок администрации. И… меня просят вернуться обратно на работу, на ту же должность с оплатой аванса и премией в конце месяца. Понимаете, да. Подкуп чистой воды. Просят не торопиться с ответом. До конца месяца есть время подумать. И того они мне дали неделю на размышления.
Потом я говорю с радостной Машей. Которая меня поздравляет и говорит: вот видишь, таких работников как ты хрен найдёшь. Смеётся. Потом Макс, который тоже очень рад, передаёт от остальных коллег привет, и ждёт меня на работе, подплясывая и вытанцовывая словами.
А что я? Я разливаю на себя остатки кофе. Забываю про хлеб и благополучно оставляю его на лавке. Стремительно иду, нет скорее бегу сначала на автобус, потом такси и я у Кости. Простите, вы же не знакомы.
Приехала я к всезнающему Костику. Как он выглядел? Худощавый, волосы сбиты в дреды. Он с ними уже лет 5 ходит. Тонкие черты лица. Из одежды его можно увидеть в рваных джинсах и в хлопковой рубахе нараспашку. Он и сам всегда нараспашку: открытый, скромный, весёлый. А забыла, с небольшой бородкой. Костик любит медитировать. До этого занимался капоэйрой. Практикует гадания на таро. Разные благовония, свечи кругом. Из пищевых предпочтений: почти полный переход на вегетарианство. Не пьёт алкоголь совсем. Любит мир и людей. Вселенная ему отвечает тем же. Как он докатился до такой жизни? Этот вопрос очень распространён при первых шагах на сближение с Костиком. Ведь он мог стать выпускником Оксфорда. И преподавать у нас на родине в престижном вузе.
Сколько сил было потрачено, чтобы туда поступить… Костика с рождения учили английскому и русскому. Он, как сейчас модно говорить, билингва от рождения. Ему даже сны снились на английском. Уровень знания: ушло в подсознание! Он проводил каникулы в старших классах в семьях Англии по обмену. Он показывал блестящие результаты в языке. Учился в гимназии с уклоном на иностранные языки, где дополнительным языком был китайский. Кто не знает: документы об окончании пусть и выдающейся гимназии нашей родины в Оксфорде считают пылью и не действительными. По этому, Костик два года проучился на курсе A-levels, который является обязательным для поступления выпускников английских школ в университеты и колледжи. Что-то вроде наших 10 и 11 классов. Существовали и существуют данные курсы в Москве. Туда отправили жить и учиться нашего Костика после 9 класса. Дальше он подал документы в Оксфордский колледж в направлении социологии, философии … точно название факультета не вспомню. Костик о тех временах вспоминать не любит: он очень переживал, что не поступит и не оправдает ожиданий своих родителей. Переживал, что все старания окажутся напрасными. Тогда у него началась сильнейшая язва желудка, желчные приступы. Вся еда из него выходила. Он провалялся месяц в больнице. И к концу лечения пришло письмо, что его взяли. Слава Кришне!
Как и всегда, мечта сбывается, но оказывается: она имеет совсем иное лицо и характер, чем мы себе представляли. Прожил Костик в Оксфордском городке год и сбежал. Учёба, на уровне. Разнокалиберность молодёжи – максимальная. Множество национальностей в одном месте – это было интересно первые полгода. А потом, как говорит Костик, наступил мрак. В чём он был, его мрак? Никто понять не может. Но он оттуда уехал и в 19 лет впервые набрался храбрости и высказал родителям свое мнение. Категоричное. Бескомпромиссное. Мнение. И всё. На нём как бы поставили крест и стали налегать на младшего брата. Тот кстати закончил Бирмингемский университет медицинский факультет, направление стоматологии и является у нас востребованным специалистом люкс класса. Простые смертные у него не лечатся.
Так Костик был снят с олимпа из ранга богов, в ранг простых смертных, как Геракл, или Иисус. Чёрт его разберёт. Но скорее Иисус, который выбрал сам этот путь… познания простых людей. Так и Костик, ходит по миру в поисках истины и себя самого. Он кстати закончил у нас магистратуру в направлении философии. Защитил диссертацию. Получил диплом. И дальше пошёл в свободное плаванье. Родители ему помогают материально: оплачивают квартиру. Всё остальное в его власти.
К слову, парень интуитивный и душевный. Поэтому я и решила, что он мне поможет разобраться в личных терзаниях. Костика напутствия и виденье мира всегда в самую точку!
Костик был сегодня не в настроении, как и любой человек нашего земного шара, он стремился к своей истине и не всегда мог найти нужную дорогу. Так он примерно отвечал, если кто-то задавал вопрос: что не так, что случилось и прочее. То есть о себе он никогда не распространялся. То, что было внутри него, там и оставалось. Это он объяснял тем, что: делиться с кем-то тем, что внутри, означает выливать на другого чашу твоих чаяний и мук. Это неверно и бессмысленно. Другой уйдет в недоумение и возможно не поймёт тебя. А непонимание твоего пространства, это как предательство. Зачем мне подвергать себя постоянному предательству? А другого пытке и борьбе с моим пониманием и осознанием? Борьба должна происходить внутри нас. Снаружи ей места нет.
– Привет, Костик.
– Заходи и ничего не говори, сразу садись за столик в зале. Села?
– Ага.
– Сейчас иду. Видишь зажигалку? …зажги свечу на столе и одну палочку, у которой красный стержень. (Это он про благовония)
– Вижу. Сейчас сделаю…
– И так.
Костик сел передо мной на пол, на мягкую подушечку. Я сидела зеркально, напротив него. Он раскладывал карты. Внимательно смотрел в них. Убирал и снова делал свой таинственный расклад. Потом по его лицу пробежала сильная эмоция, но он её спрятал снова в себя. Это можно было только почувствовать. Мне стало не по себе. И я уже была напугана его молчанием и таинственной эмоцией. Ещё минута и я заговорю. Но мне не пришлось. Заговорил Костик. Ура.
– Вера. Я не знаю с чего начать. Но могу сказать одно. Что ничего тебе не скажу.
– Что? Костя… ты меня сейчас очень пугаешь. Я тут сижу вся на иголках, готова волосы на голове рвать, а ты собрался говорить о том, что говорить не будешь? Это как?
– Вера, сегодня не мой день. Карты передают моё настроение. Ты тут совсем не причём.
– А что мне делать? – Почти плача спросила я, – я запуталась, понимаешь, Кость. И чувствую, что стою на рубеже. Передо мной камень: направо пойдёшь… налево… прямо и назад… понимаешь? А я не хочу никуда идти.
– Не иди. – Ответил Костик, смотря мне в глаза и следя за каждым моим словом и жестом.
Его взгляд меня пугал, он будто смотрел внутрь и, чтобы ты не говорила, он видел истинную причину и видел подлинного тебя, со всеми страхами. Я как будто стояла перед ним в полной наготе, …но не телесной, а душевной.
– А так можно? Не идти?
– Можно. В этом положении я нахожусь уже пять лет.
– И…? Если я не могу так стоять? Мне хочется, но я не могу…
– Тогда иди.
– Но куда? Ты понимаешь дорог так много. Я боюсь сделать выбор.
– Ты? Боишься?
– Костик, ты знаешь, я беру всю ответственность за свой выбор, я отвечаю за всё, что со мной происходит. И если что-то идёт не так, значит, в этом есть моя вина, и я это признаю. Но…
– Понимание своей ответственности, что оно тебе даёт? – Костя поднёс руку к лицу и подставил кулак под подбородок. Как будто он старичок, которому тяжело нести груз своих знаний в переполненной тяжёлой голове.
– Чувство понимания, и…
– Нет. Что тебе даёт понимание ответственности?
– Власть. Ощущение, что я управляю своей жизнью.
– Ты считаешь, что можешь подчинять себе время? Ты можешь подчинить других людей? Обстоятельства?
– Нет, наверное. Не так глобально. Но я могу на них влиять и изменять. Я же могу сейчас быстро тебе всё выложить, и ты можешь сделать свой секундный анализ. И я пойду, получив ответ и сэкономив неделю терзаний. Ни это ли управление временем? Тобой, в какой-то степени. И в итоге обстоятельствами?
– С учётом того, что мы сами создаём всё вокруг себя. Это более чем возможно. Ладно… выкладывай, что у тебя.
Ушла я от Костика с полной уверенностью в завтрашнем дне. Пониманием происходящего и себя самой. Он должен брать деньги за свой труд. Умиляюсь своему настроению. Как же все-таки важно, когда есть такие интуитивные и чуткие люди рядом, которые могут посмотреть на всё со стороны, с холодным умом и горячим сердцем, рассказать тебе что, зачем и почему. Ясен день, когда в тебе всё ясно, чёрен он, когда в тебе темно.
Ох, и самое интересное то, что всё, о чем он говорил, было во мне спрятано за потаенными углами секретными дверями с замороченными замками. Нагромождено предубеждениями и страхами, но всё это было во мне, со мной. Как сложно прийти к себе настоящему к той сущности, которая таится и прячется внутри нас.
Мне иногда страшно от самой себя. Чувствую, будто во мне таится вселенское зло. Бывает, я ненавижу весь мир. Ненавижу слепоту и пороки потребительства во всех его проявлениях: шопоголизм, обжорство, алкоголизм из основного. И самое увлекательное, что этим всем болела и я. Серьёзно. Ведь я не говорю о насилии, о расовой дискриминации, о политике… Я говорю, о проблемах, которые меня саму тревожат. И так у всех и всегда. Что на языке, то и в голове.
Если на языке сплетни о других, то в голове зависть и страхи, что-то сделать самой. Если на языке мировые проблемы, значит это уход от своих реальных проблем. Если на языке шмотки, значит это уход от душевной пустоты. Если на языке разговоры о смысле жизни, значит на душе поиски истины, перемены, либо уход от реальности в мечты. Если на языке разговоры о чужих проблемах, это нежелание взглянуть и увидеть свои и начать решать их. Если на языке кто-то другой, разложенный по полочкам, то в душе вы не можете собрать себя в целое. Если попросили вас, разложить себя, то человек пытается увидеть или достать то, чего он сам боится увидеть в себе, но о чём он непременно знает.
Так было сегодня, я попросила Костика сделать мою «распаковку», чтобы взглянуть правде в глаза, и он открыл и откопал то, что таилось во мне. Маленького хрупкого ребёнка, который, боится всего мира. Не видит ни в ком и ни в чём поддержки (из-за потери родителей). Хочет сделать мир более понятным и честным. Сеять это понятное и честное в других. Вселять в других ответственность. Этим меня сверх наградили мои покойные Ма и Па.
Маша ждала меня с шампанским и роллами. Встретила меня с треском, откупорив крышку бутылки и звеня бокалом, из которого рекой лилась пена. Стакан будто загнанный конь вставал на дыбы и то и дело подлетал, изрыгая из себя пену.
– Пью за твоё возвращение и за тебя, моя хорошая. – Маша залпом осушила бокал и наполнила его новой пеной.
– Машка…
– Молчи и не слова. Я тебе говорила, что всё наладится, и они одумаются. Такую акулу выперли, а теперь не могут отбиться от клиентских акул. – Вот и второй выпит, пена снова заискрилась в стакане.
– Маша, у тебя язык уже заплетается… Вы что там, на работе, тоже без гульбария не обошлись?
– Верунь, все пили за твоё возвращение. Даже наше административное звено пропустило бокальчик по такому случаю. Представляешь…
– Маша, я представляю, как обрадуется слоник твоему состоянию, когда заедет за тобой…
– Слонёнок мой. Точно. Мы же сегодня чилим в клубе.
– В душ и помалкивать. Потом часовой сон и кофе. Вперёд…
– Верунь, ты хуже матери. Но зато всегда права. Бесспорно, мне нужна ванна.
Слегка пошатываясь и один разок споткнувшись, Маша добралась до ванной. Из ванны доносились ругательства по поводу трусиков, которые запутались или зацепились за палец ноги, и не давали Машке покоя. Они не хотели отпускать свою хозяйку в ванну, и лежать на полу в компании платья, которое вечно их скрывало от посторонних глаз. Машка издала блаженный вздох и погрузилась в ванну. Потом к ней подоспел бодрящий кофе.
– Верунь, ты просто фея. Миллион поцелуев и слов благодарностей.
– Маш, это ещё кто кому обязан.
– Так, я тебя тут держу, ни чтобы за мной присматривали. Это я за тобой присматриваю, поняла? – с хохотом произнесла она.
– Поняла, поняла. А чего вода еле тёплая?
– Так быстрее приходишь в чувство. – Она отпила кофе и опрокинула голову назад, волосы свисали с края ванны и проходились небольшим дождиком по холодной напольной плитке.
– Так можно всё здоровье в ванне оставить. Не пойдёт! Вылезай. Или добавь воды потеплее.
– Ага, – Машка хлебнула ещё кофе и включила кран с горячей водой. – Мамочка, проваливай. Дальше я сама.
Мне почему-то стало душно и тревожно. Кажется, нужно пройтись. На улице жара немного спала. Вечерело. Ветер дразнил прохожих, давая надежду на прохладу и оповещая всех о уже наступающей ночи. Здесь лучше. Взглядом я провожала незнакомцев: люди проходят спеша по своим делам. Все такие разные: начиная от гардероба и стиля, заканчивая возрастом и внешней привлекательностью. Модная молодежь, равнодушные старички.
Солнца уже не видно, оно с головой укрылось. Только розовая дымка повисла над линией горизонта. Сумерки спускаются и как туман, поглощают поля, дома, деревья и всё что лежит где-то там, где облака встречаются с землёй.
Глава 4. Вера.
Утро. Солнечные лучи пробиваются сквозь окно и настойчиво пытаются добудиться всех, кто спит в этой комнате. Я ещё посплю, мне не нужно на работу. Буди кого-нибудь из пчелиного роя. Оставь трутня в покое. Мёд явно ещё не готов: кофе не пахнет, значит, Маша ещё спит. Боже, моя голова, как камень. Это же Машка пила вчера шампанское, почему головная боль досталась мне? Пытаюсь открыть глаза. Тяжело. Вторая попытка, открыла. Но что-то больно всё как-то. Господи, да кто включил это Солнце, выключите. Начинаю фокусировать взгляд, смотрю и не могу собрать себя до кучи. Но тут что-то меня настораживает. Я не могу увидеть ничего кроме окна и света.
Делаю усилие. Голова раскалывается, и снова закрываю глаза. Ко мне подходит кто-то. Вижу только силуэт. Потом этот некто отходит, и солнечные лучи снова на меня бросаются. Знаете, когда дети тебя ждут весь день, ты приходишь с работы, и вся свора на тебя налетает и обнимает, что кости хрустят. Вот примерно так же. Невыносимо приятно. Как бы ты рад этому вниманию, но как бы устал до изнеможения. Я рада солнцу, но как будто вся без сил. Странновато.
Ещё немного и приходит ещё кто-то. Ничего не могу понять. Все смешалось в голове и не получается настроить свои мысли. И я знаю точно, что проснулась. Чертовщина.
Разные силуэты то приходят, то отходят. Не могу сообразить, что вообще тут происходит. Эй, люди. Но почему я не могу поговорить с ними? Это кошмар мне сниться, не иначе. Только во сне так бывает, когда тебе страшно, и ты хочешь кричать и не можешь… дурацкий кошмарный сон.
Проходит какое-то время. Открыв глаза, я замечаю, что солнце не бьёт мне нагло в глаза и жалюзи на окнах прикрыты. Глаза начинают фокусироваться на предметах вокруг, и я вижу себя. Но… что это со мной? Руки не поднять, ноги тоже, могу сжимать слегка пальцы и шевелить пальцами на ногах. Встать? Нет… поднять голову… не могу. Да, что же здесь происходит?
Пытаюсь осмотреться… вижу какие-то аппараты. Телевизор. Палата. Я в палате. Я в больнице. Заходит женщина. Мне удаётся увидеть её лицо. Это врач или медсестра. Она что-то говорит. Я нечерта не слышу. И сказать об этом не могу. Я закрываю глаза и пытаюсь вспомнить, что со мной было. Как я здесь очутилась. Не выходит.
Проходит ещё какое-то время. Солнце светит с новой силой. Я слышу какие-то шорохи и отдалённую речь. Как будто кто-то говорит за дверью. В палате никого. Приоткрывается дверь и входит мужчина с девочкой и врач. Уж очень серьёзный у него вид. Борода профессорская. Не человек, а скала. Широкие скулы и уверенность в каждом жесте. Другой мужчина на его фоне кажется коротышкой, но в сравнение с девочкой среднего роста. Зачем я об этом думаю? Чушь какая-то. Пытаюсь осмотреться… в палате никого не могу увидеть. Голову повернуть не получается, но судя по всему, я здесь одна.
– Доброе утро, Вера. – Обращается ко мне врач-скала.
– … – я в ответ могу только моргнуть ему.
– Вера, привет. – Говорит мне незнакомый мужчина и смущённо улыбается.
– Папа, а что у мамы с головой? Папочка, ей больно? – обращается девочка, судя по словам к своему отцу.
– Вера, вы в больнице. Вы начали приходить в себя. Мы сделаем всё возможное, чтобы поставить вас на ноги. А сейчас отдыхайте.
Проходит ещё какое-то время. Солнце успокаивается. И будто уходит в сторону, чтобы посмотреть на всё происходящее. Мне кажется, что только его я и знаю, и помню. Подходит опять кто-то. Незнакомец с нежностью берёт меня за руку, пальцы касаются так осторожно и мягко всей ладошки, легонько её сжимают и снова отпускают. Я смотрю на него с недоумением. Он робко улыбается. Потом провал.
Какой-то мужчина поправляет цветы в вазе. Большой букет ромашек. Такие они милые. Снова провал. Передо мной на столе завядшие цветы. Откуда они здесь взялись? В комнате сумрачно. Я не могу встать. Пытаюсь повернуть голову, у меня немного это выходит. Пытаюсь приподнять голову, на сантиметр буквально, тоже получается. Пробую ладошку приподнять.
–Уррра…
Кто это сказал? Осмотрелась? Сделала всё, то же самое. Повороты головы, подъем, ладошка.
–Уррра…
Это я сказала. Я говорю. А ну-ка ещё раз.
– Уррра…
Провал. Опять мужчина. Ходит из угла в угол. Мечется, как лисица в клетке зоопарка. Зрелище не из приятных. Что он здесь ходит. Впервые его вижу. И не похож на врача или это медбрат?
– Тыы кккттоо?
Услышав слова и выйдя из замкнутого круга своих мыслей, он резко останавливается и смотрит на меня с удивлением, уголки губ приподнимаются и лёгкая улыбка задерживается ненадолго на лице незнакомца, вытаскивая его из внутренних терзаний наружу.
– Тыы кккттооо? – повторяю я вопрос. Да, выходит не очень чётко, но выходит же. Он что глухой? Я так стараюсь, а он глаза выпучил и баста.
– Вера, врачи были правы. Ты заговорила. Это чудо, Вера. – Лис из клетки бросился ко мне и держал за руку.
Почему ему так радостно и даже доставляет счастье, что я говорю? Мы знакомы? Заходит врач. Точно врач – уверенная походка, решительный вид и великанский рост. Какой он высокий!? Может он мне скажет что происходит?!
– Прошу вас выйти. Посещение закончено. У вашей жены сейчас будет массаж. Мы с завтрашнего дня переводим её в отделение реабилитации. Наши опасения позади. Сейчас перед нами вопрос восстановительных процессов мозга и физиотерапия всего тела. Только от вашей поддержки будет зависеть, как быстро Вера поправиться. Прошу вас сейчас зайти к Ольге Михайловне. И каждый раз после посещения заходить к ней на консультации. Будет нелегко. Но от нашего совместного труда и правильных действий будет зависеть многое. В палату зашла женщина. Врач великан и мужчина вышли.
Про кого они сейчас говорили? В палате только я? И я не замужем… Видимо он всё-таки медбрат. У медбратов тоже могут быть больные жёны. Но странное совпадение: его жену тоже зовут Вера.
Провал. Я в другой палате. Женщина массажист уходит. Ко мне подходит врач-великан. Я его уже видела.
– Вера, здравствуйте. Вы в больнице. Вы это понимаете?
– Ддаа. – невнятно ответила я, врачу-великану.
– Вы сейчас начали курс реабилитации. Вам придётся потрудиться. Будет всё болеть, ничего сразу не получится. Считайте, что вы сейчас заново родились и вам нужно учиться всему: как держать ложку, как сидеть, как ходить. Понимаете?
– Ддаа. Но ччтто сссо ммнннойй? – я говорю, как на замедленном кадре. Но говорю! Хотя бы так.
– Вы попали в аварию, и чудом остались в живых. У вас была тяжёлая черепно-мозговая травма. Вы впали в кому. И сейчас постепенно возвращаетесь в сознательное состояние. Из-за того что вы пробыли в коме около трёх недель, ваш организм ослаб. Сейчас мы будем восстанавливать все мышечные процессы. Вам нужно будет потрудиться.
Потом врач вышел. После пришла Ольга… не помню отчества и начала со мной заниматься, обычно так обучают малышей: показывают разные карточки с буквами и цифрами и спрашивают: это что за буква? Это что за цифра? Потом животные, предметы, времена года. Загадки… от простого к сложному. Мне было не по себе, когда я не могла решить пример 3+9. Или когда я путала названия предметов, а порой вообще не могла вспомнить. Со стулом у меня прям парадокс какой-то был. Сегодня помню, завтра снова забываю. Иногда было очень досадно, злилась на себя. Опускала руки. Чёртов стул. Злилась. И продолжала вспоминать и запоминать всё заново.
Занятия на специальном тренажёре, где тебя буквально привинчивают, и ты пытаешься идти – ад адский. Но когда я видела людей, которые скручены в знак вопроса и не держат головы. Или у которых множество травм. Или как одна женщина, пожилая, вытирает постоянно слюну, которая неконтролируемо течёт из-за рта сына, а сыну за сорок. Я будто оживала и становилась благодарной, что меня уберегли от участи несчастного парализованного мужчины и ещё более несчастной матери.
У меня наметился прогресс, и я смогла медленно и осторожно топать без опоры, неплохо держалась на воде (упражнения в бассейне были у меня в топе). Я быстро освоилась с набором текста. Медбрат, Даня, мне принёс планшет, где мне Ольга Михайловна рекомендовала записывать события минувшего дня: что у меня сегодня лучше вышло, чего я хочу достичь в ближайшее время. Вишлист желаний на завтра. Это помогало мне осознавать: помню ли я вчерашние события. Плюс умение ставить цели на ближайшее будущее – в моём положении это важно.
А вот письмо, работа с написанием букв, было каторгой для меня. Ещё большей, чем в первом классе школы. Тогда у меня получалось лучше. Это очень задевало меня. И бесило. Иногда я впадала в истерику и скидывала стакан с карандашами и ручками на пол. Лист рвала на части и со скоростью черепахи мчалась к двери кабинета, со словами: «К чччёрттуу эттто писссьмооо!» Останавливалась у двери, со словами «Отткрроййттее этттуу прооклляттуую двееррь».
Дверь была тяжеленная и туго открывалась. Поэтому моя беспомощная истерика заканчивалась беспомощной просьбой: о помощи… Я вся была мало функциональной улиточкой. Но улиточкой, которая смогла из камня превратиться в движущийся объект. Это же, сколько ступеней эволюции я пережила. Миллионы лет. Не иначе!
Ко мне постоянно ходил санитар. Приносил новые цветы. Улыбался и был участливым к моей проблеме. Приводил свою дочку – Сонечку, и они желали мне выздоровления. Это было так мило. Я совершенно забыла про Машку и про работу. На время реабилитации мне запретили заниматься всем посторонним. Только занятия и процедуры связанные с реабилитацией. Но месяц первого этапа реабилитации подходил к концу. И мне разрешили поехать домой на неделю или дней десять.
Я боялась показаться бабулечке в таком виде и состоянии. Совершенно не знала, куда мне поехать. Думала, обратно к Маше? Но было как-то неудобно. И совсем не тянуло. Она меня ни разу не навестила в больнице. Вот тебе и подруга. Я со смешенными чувствами ждала этого дня, не зная, куда себя деть. Докатилась…
Ко дню выписки врач, Олег Сергеевич, сказал, что у меня состоится важный разговор, и от его исхода будет точно известно, покину я больницу на этот недельный отпуск и пройду социализацию в кругу родных (в каком кругу, я не поняла) или останусь здесь.
День икс настал. Я сидела в палате. Ко мне пришёл санитар с цветами. Забыла вам рассказать, его звали Даней. Пришёл вместе с Сонечкой. Мне было неловко, незнакомые люди и столько внимания, заботы, нежности, в общем, я даже была смущена. Хотя это качество мне не свойственно. Я не интересовалась, как его жена. Возможно, ему было больно об этом говорить. Он сам не начинал этот разговор. А у меня нет привычки, лезть к людям в душу. Иногда я думала, что он как бы ассоциирует меня со своей женой, и хочет, чтобы через доброе отношение ко мне… его любимой стало легче. Вроде кармической взятки.
Когда я его увидела или лучше, когда на раз двадцатый запомнила, что он это он – Даня-санитар. К сведению: у меня были проблемы первые дней десять после спячки, проблемы с кратковременной памятью. Я не могла запомнить ни людей, ни что мне говорили. Поэтому врач из-за дня в день в течение недели говорил мне одно и то же. Но, что удивительно, это то, что я не паниковала и с живым интересом наблюдала за ними и за происходящим. Сразу поняла, что я в больнице, и приняла это. Олег Сергеевич объяснил, что у людей обычно идёт отрицание, и они не могут поверить, что это случилось с ними. С такими пациентами сложнее. Они отрицают действительность. А чтобы начать идти на поправку нужно принять, смириться и идти дальше.
Вернёмся к первому впечатлению о Дане. Некрасивый, совершенно не в моём вкусе, робкий, аккуратный и слишком трогательный. Слизняк какой-то не по внешности, а по характеру. Не в смысле скользкий, а какой-то нежный и ускользающий. Иногда в разговоре с врачом, он становился настоящим мужиком, спорил. Однажды он выходил из кабинета психолога-терапевта таким злым и взбешённым. (Я думала, он таким не бывает). В тот момент, когда он меня увидел по коридору, я ползла на каторгу по письму и математике к той же Ольге Михайловне. Он вдруг как будто отпустил весь свой гнев и стал покорным. Улыбнулся и пожелал удачи. А, знаете, на кого он похож? На Питера Паркера из фильма 2002 года, где его играл Тоби Магуайр. Вот очень похожи характером. Внешне нет. Даня другой.
Вот он стоит. Подарил мне цветы.
– Даня, да зачем. Я жже вамм чужая. – У меня почти закончилось это своеобразное заикание. Но бывает, проскальзывает, когда я волнуюсь.
– Вера. Вы нам не чужая. Сонечка можешь говорить.
– Тётя Вера, вы моя мама. Моя любимая мамочка. – С этими словами девочка подошла и обняла меня. Она и раньше меня обнимала.
– Вера, мы женаты.
Я смотрела на девочку, потом на санитара. Потом снова на санитара и девочку.
– Этого не можжет быть.
– Мы женаты почти шесть лет. Через год после свадьбы у нас родилась Сонечка. Мы венчались и крестили Соню одновременно. Ты в декрете не могла усидеть и устроилась на работу в ветеринарную клинику на четыре часа. Я как раз это время проводил с Сонечкой. Потом уходил в ночное дежурство. Где работал охранником в торговом центре и параллельно мог заниматься в сфере IT, проектирование сайтов на заказ. Мы мечтали купить дом в другом регионе, где климат более мягкий и тёплый. Мы…
– Мы женаты. – Округлив глаза, повторила я.
– Да.
– У нас есть дочь.
– Да. Врач запретил мне об этом говорить. Мы ждали, пока ты вспомнишь. Вспомнишь нас. Но наступила часть временной социализации и нам разрешили сообщить тебе эту новость.
– Новость.
– Да.
Вокруг всё будто упало и померкло в один миг. Чёрная штора. Будто меня завернули или окружили чёрным полотном, и лишь в дырочку, проеденную молью, я вдруг увидела лучик света.
Я замужем. У меня есть дочь. Я этого не помню. Как можно не помнить, что у тебя есть дочь? Мрак. И я не помню шесть лет… Боже шесть лет жизни. Чёрт. Похоже, всё хуже, чем я думала…
– Папочка, мама нас не вспомнила.
Девочка не выдержала первой. Она горько заплакала и прижалась к отцу.
– Мама смотрит на меня как на чужую, папочка. Она больше нас не любит. – Соня продолжала плакать.
В этот момент мне захотелось выброситься в окно. Меня будто вскрыли на живую. Мужик, хер с ним, не маленький переживёт. Но так обидеть ребёнка… Я не могу. У меня внутри всё сжалось. Я своих родителей даже не видела. А вдруг я бы встретилась с мамой, которую любила и ждала. А она меня не признаёт и не помнит. Это разбило бы мне сердце. Получается, она меня отвергает. Отвергает мою любовь, Боже… так, и утопиться недолго и мир возненавидеть. Мама это же опора и доверие к миру. Это любовь и всепрощение. Господи – это весь мир. Нет. С ребёнком я не могу так поступить. Если бы не Соня, я послала бы санитара к чертям.
– Я еддду с вами.
