Наталья Юрьевна Гори
Внутри себя маяк
– Мама, а вот смотри это бабуля Надя.
– Какая она красивая.
Светлые волосы по плечи, невысокий рост. Выразительные глаза и губы. Ни намёка на пластику. Всё так лаконично и естественно. Очень приятная женщина. И при встрече она была такая же. Миниатюрная, фигуристая – бюст и попа, всё на своих местах. Тонкая талия. Она была словно ромашка, лёгкая и белоснежная.
– Девочки, мои. Как я вас рада видеть. – Она обняла Соню и меня. – Даня, ты почему не сказал, что вы сегодня приедете?
– Я хотел позвонить, но замотался и…
– Как всегда, тебе не до мамочки. Можешь не продолжать. – Как она его отшила, интересно. – Соня, девочка моя, ты знаешь, что вы удачно заехали? Сегодня в вашем клубе будет вечеринка. Все девочки и тренер собираются отмечать радужную пятницу. Это у них ежегодная акция. Если хочешь, папа мог бы тебя отвезти.
– Да, бабуля, конечно, хочу, хочу, хочу! Там же будут все мои девчонки. Я увижусь с Ирой Валерьевной. Папа повезёшь?
– Моя хорошая. Только перекуси у меня. Вы с дороги, проголодались. Пошли со мной. Дань, устрой нашей гостье экскурсию по дому. Уверена Верочке будет полезно, она должна ко всему привыкнуть заново.
На этом мы разошлись по разным частям дома. Дом был огромный. Всё по последним тенденциям дизайна. Столовая, гостиная, несколько спален. Детская комната для Сони ещё красивее, чем у нас в квартире. Мебель с вензелями. В одной из спален убирала уборщица. Одним словом дорого богато. Шикарный двор. Идеальный газон, небольшой фонтан, веранда. Я такого в жизни не видела. Было всё так идеально, что становилось немного страшновато.
– Чем говоришь, занимаются твои родители?
– Я не говорил.
– Думаю, самое время.
– У отца есть небольшой бизнес в Европе. Мама поддерживает другой бизнес здесь, который папа подарил ей. Связан бизнес отца там с грузоперевозками. Здесь это тоже перевозки, но с собственными складами сбыта товара для сети магазинов, так же для розничной торговли.
– А ты при этом всём работаешь охранником и делаешь программы в интернете?
– Охранник, это подработка. Что в этом такого? Я сижу в своём офисе и одновременно могу заниматься бизнесом. Интернет – бизнесом. Что тебя это всё время смущает? Зачем мне скрывать что-то? Ты видишь успехи моих родителей. Но это не мои успехи. Мы ведь с тобой не живём в таком доме. Мы живём по своим средствам. Я не захотел идти по стопам родителей. У меня своя дорога, цели и возможности. И…
– Дань, Соня уже ждёт в машине. Вам пора. А то опоздаете. Всё, всё. Я Верочку займу сама. Ты можешь быть спокоен. Пока…
– Верочка, не суди его строго. Он всего лишь мужчина.
Мы устроились на веранде. Вдали виднелись поля. Птичье пение не умолкало. Журчит фонтан. Свежее смузи с бананом и шпинатом. Тишь да благодать. Не дать, не взять.
– Верочка, я за тебя очень беспокоилась и сейчас, Даня сказал, что есть опасения. Но это всё неважно. Вера, послушай. Ты ни в чём не виновата. Понимаешь. Ни в чём. Я не знаю, что там Даня тебе говорит. Но знай, он сам во всём виноват. Понимаешь, Верочка. Эти мужчины, все простаки. Что им нужно? Деньга, власть и красивые женщины. Молодые глупые красивые женщины. Всё.
– Простите, Надежда. Я не совсем вас понимаю. В чём я не виновата?
– Верочка. Даня мне сказал, что у тебя провалы в памяти.
– У меня из памяти вылетело шесть лет жизни. Я бы сказала, что у меня в голове бездонная пропасть. Я не помню ни Даню, ни Соню, никого кого я узнала за эти годы, и нет даже намёка на воспоминание.
– Всё настолько плохо. Боже, Верочка, я не знала. Ты и меня совсем не помнишь?
– Нет. Но мне очень приятно с вами находится. Я чувствую, что вам можно доверять…
– Вера, извини, у меня звонок по работе. Я буквально минут на десять отойду. Давай, моя хорошая. Я быстро.
Почему Даня не сказал, что я ничего не помню и вообще не сообщил о нашем приезде. Не могу его понять. В голове просто не укладывается.
– Так. Я сегодня прям нарасхват. Верочка, я не буду тебя вводить в заблуждение. И скажу сразу, мой брак уже давно утратил ценность. И я сейчас играю в бизнес, чтобы не потерять всякий смысл моего существования вообще. Но ваш брак ещё можно спасти. А если нельзя, то самое время из этого уходить. Понимаешь? Я не хочу, чтобы ты оказалась на моём месте. Это отвратительная безрадостная жизнь. Нет, безусловно, ты и Соня, вы мои лучики тепла и настоящей любви. То ради чего я ещё чего-то там да делаю. Поэтому у меня есть хорошая сумма на счету. О ней никто не знает. Если…
– Мама, про кого там никто не знает? О чём вы тут секретничайте? – Даня неслышно вошел на веранду.
– О… вот и мой любимый сын вернулся. Сейчас принесу тебе смузи.
– Не нужно. Ты знаешь, я такую гадость не пью. Можешь сидеть и наслаждаться видами.
– Ты как всегда подкрался незаметно. От тебя ничего нельзя скрыть, милый.
– Я, надеюсь, ты не сильно вдалась в воспоминания.
– Не настолько, чтобы тебя это могло беспокоить. Милый, ты у меня такой внимательный. Верочка, ты знаешь, что он мне на день рождение купил шикарный автомобиль. Я не буду хвастаться маркой. Но я всё время отказывала себе в покупке: водить я не люблю, а водителя порядочного сейчас тяжело найти. Не так ли, Даня? Вот стоит теперь в гараже эта глыба.
– Мама. Я сказал, что решу этот вопрос.
– Да, Дань. Только он тяжело решаем. Верочка, а Даня тебе говорил, что он хочет переехать в другой город, а возможно и сменить страну?
Передо мной явно разыгрывалась ссора и не договоры. Надежда, пыталась поднять что-то из глубин. Но Даня все вопросы сводил на нет. И снова вопросов у меня собралось больше чем ответов. Видимо отношения у них в семье натянутые. Да и в нашей семье не всё так сказочно.
– Ещё не успел.
– Верочка, Даня всё всегда успевает. Только не для близких. С ними он крайне невнимателен.
– Мама, ты как обычно решила найти самое неподходящее время для выяснения отношений.
– У тебя не для чего нет времени. Ты всегда ускользаешь, дорогой. Простите, Верочка, у меня снова звонок. Я вас покину.
– Вы с мамой часто… – я пыталась начать разговор, устав, от пустого молчания.
– Что она тебе наплела? Знай… она страшно на меня обижено. Папы нет. И всю обиду и злость она срывает на мне. Потому что, как она выражается, я такой же мерзкий неблагодарный…
– Лицемерный и гадкий… – добавила Надежда, выходя на веранду, и тут же снова удалилась, её телефон не умолкал. (Соня была права).
– Вера, может, мы уедем? Завтра я приеду за Соней.
– Зачем? Я хочу ещё пообщаться с твоей мамой. Мне кажется, она просто за тобой скучает.
– Я не хочу здесь оставаться. Могу тебя оставить. Но боюсь, она сейчас наговорит много лишнего. Давай в другой раз. Когда она поостынет!? Приедем, и вы поговорите.
– Даня, как скажешь. Соня не обидеться, что родители уехали без неё?
– Она сегодня останется у подруги в гостях. О ней можно не волноваться.
– В пять лет у подруги в гостях?
– Да. Если ей захочется домой. Мама её заберёт.
В обратный путь нас провожал закат. Солнце уже спряталось за горизонтом, медленно спускались сумерки, укутывая всё вокруг мягкой дымкой снотворного эфира. Я уснула. К вечеру меня грузом накрывала титаническая усталость. Всё тело уставало, мозг выключался по щелчку, я уходила в глубокое забытье ночного или вечернего сна. Чаще мне ничего не снилось.
Этой ночью мне приснилась Надежда в образе Белоснежки, за ней бежал волк. Было не ясно, играет ли она с ним или спасается бегством. Лес был дремучим. Она всё бежала и бежала. В какой-то момент она остановилась. Волк остановился на расстоянии. И потом опять побежала. Этот сон меня вымотал. Бесконечное бегство. Я проснулась разбитой. Мы как раз подъезжали к дому. Была ещё ночь. Мы поднялись домой и я снова уснула. Мне ничего не снилось, я прибывала во власти мрака.
Я решила вернуться на работу в ветеринарную клинику. Даня сначала был против. Потом смирился. «Попробуй, но ты ещё находишься на лечении. И в течение года будешь проходить ежемесячные обследования. Потом раз в полгода, затем раз в год». Я кивнула.
Мне не хотелось сидеть дома, где я себя чувствую как взаперти. Гуляя во дворе, ко мне прилипала Рината. Как назло из-за дня в день она гуляла со своим сыном на площадке, каждый раз ругала его за любое неверное движение. Слушать её истории было невыносимо. Мы уходили с Соней в соседний двор. Но и там она нас находила. Последней каплей был её душевный монолог о том, какой Даня замечательный и как она тепло к нему относиться, он отвечает тем же. (Если она успевает рассказать сотню историй, идя рядом и провожая его до подъезда как собачка, а он отвечает тем же: слушает её бред, молча, то да, сама участливость). На этом я обрезала разговор и сказала, что не желаю это слушать и спросила её, не думает ли она, что мне эта чушь будет неприятна? На что она, с широко открытыми глазами, поморгав, сказала, что я бесчувственная тварь и удалилась. Прекрасно. После этого постоянное сверление меня глазами во дворе, ну как-то вообще не вдохновляло. Я ей ещё раз подошла и объяснила всё и рассказала, что о ней думаю. После этого, увидев меня, Рината уходила в другой двор. Зерно ответственности в ней заработало. Даже на сына стала орать в два раза меньше. Моя миссия выполнена.
Соня стала посещать сад. А я привыкать к новой работе: Марина и Ярик, из клиники, привыкали ко мне новой. Поначалу мне было сложно, практики не хватало. Но я быстро начала вспоминать, постоянные клиенты-животные меня помнили: мопс Федя, с компульсивным перееданием, Мейн-кун Муссолини с депрессией – эти из сложных товарищей, периодически появлялся ши-тцу Груфи и шпиц Боня, но те исключительно ради стрижки и купания. И ещё множество интересных любимцев, которым нужна была неотложная помощь, прививка, стерилизация или наблюдение за беременностью. Приходили к нам с кокером Майей, у неё была сложная беременность, она мало спала, была агрессивна, иногда отказывалась от питания. У неё был обычный токсикоз, спустя несколько недель он прошёл. Тревога миновала. После рождения щенков Майя стала более капризна, и появилось чувство ревности. В нашу маленькую клинику её привозили сугубо под закрытие, когда других пациентов не было, иначе она кидалась на всех своих конкурентов. Уйдя в профессию связанную с животными, я стала меньше придираться к человеческому существу, но зона ответственности тут играла как нельзя, кстати, и их я сеяла и сеяла в хозяев наших животных зёрна ответственности. У кого-то мои зёрна уживались.
Была у нас одна клиентка. Она приехала вместе со своим сыном, чем-то эта мадам напомнила мне Ринату. Наверное, отношением к мальчику. Собачку йорка она называла и лапулей, и сладеньким, и бедняжкой. Тот неудачно спрыгнул с дивана и подтянул лапу. С ней работал Ярик. Я осталась за стойкой приёма, недалеко от меня сидел её сын, лет двенадцати.
– Как твои дела? – Спросила я у мальчишки, вид у него был кислый, и он практически зеленел от злости.
– Отстой. Мама эту псину любит больше меня. Меня она так никогда не называет. А хвалить… Арчи навалил кучу – молодец. Арчи загавкал на соседского кота – охранник. Я выиграл в соревнованиях третье место – ты мог и лучше. Пробежал кросс вместе с папой, это так ничего. Вот если бы марафон. Участвовал в марафоне… и что, там даже пенсионеры участвовали. Ты мог лучше… лучше… это слово бесит уже.
– А если ты и вправду сильнее, чем думаешь? И мама тебя проверяет? Чтобы ты бросал вызов самому себе. Ты так не думал? А собаку мама считает глупой, если каждый раз восторгается любому шагу.
– Вы думаете? Хотя есть у меня один одноклассник – безмозглый и ещё тот ленивец. Он частенько забывает, как буквы пишутся. В пятом то классе?! А на математике, если решает простецкий пример, учитель его хвалит так, будто он до луны долетел и обратно. Он сидит после этого гордый. Мы с пацанами с него травим.
– Вот видишь, сам всё уловил.
– Гектор быстрее, а не то опоздаем на тренировку. А с Лапулей всё будет хорошо. Ну и славненько. Попрощайся.
– Горячего вечера и спасибо. – Пацан мне подмигнул напоследок.
– Я тебе дам горячего… иди, давай. Извините, этот возраст, болтает что хочет. Но вы явно ему понравились. Спасибо вам!
Дверь за ними захлопнулась. Какие все разные. Мне так захотелось чего-то сладкого. Марина принесла душистый чай с мёдом. Боже, это же облепиха. Я совершенно забыла про мою бабулю. Мысли о десятичасовой поездке меня останавливали. Даня не хотел меня везти. У него жаркий период в создании и разработке контента. Встречи постоянно. Он страшно загружен. Частично в этом есть и моя вина – во время моей реабилитации, Даня практически не мог работать. Накопилось столько, что одного месяца не хватит.
– Марин, я не знаю когда попаду к бабушке. Я наверно это говорила уже миллион раз.
– Да… говорила, что далеко и долго добираться.
– Десять часов. – Сделав глоток чая и заняв место ушедшего мальчишки, проговорила я.
– Мои родные и то дальше живут. Но я бываю раз в месяц. У нас установлен семейный ритуал: каждая последняя пятница месяца, сестринский сбор у родителей, ужинаем все вместе, делясь новостями ушедшего месяца. Это круто. Моя сестра берёт своего мужа всегда с собой. А у него море историй. Весь вечер у нас рубрика «сегодня в приёмной». Он работает в дежурной части и к ним часто привозят лиц с пониженным уровнем социальной ответственности, как он говорит, и эти господа и дамы в такие переплёты попадают. Мы ржем, как кони, весь вечер. Даже мой папа со смеху рыдает, представляешь. – Марина рассказывала с таким энтузиазмом и улыбкой, что у меня защемило в груди.
– Всё, решено. Поеду. Сегодня. Хватит откладывать.
– А смена?
– Я завтра как раз выходная.
– Боже, точно. Тогда огонь.
– Кто? И куда собрался? – К нам подошёл Ярик.
– Вера к бабуле.
– Неужели? Даня согласился везти? А Соня как? Вечером без тебя?
– Даня не в курсе. Соня сегодня едет к бабушке на выходные. Так что у меня везде зелёный свет.
– Ты, наверно, действительно вовремя. Потому что я еду за партией препаратов на склад. И смогу тебя подвести. Мне компания не помешает. Я обычно с другом езжу. Но он улетел в отпуск.
– Марина, это наверно звёзды сошлись. Столько совпадений разом, не бывает. – Говорила я, надевая куртку и шапку.
На улице дул ветел и снегом порошило дороги. Конец ноября. Ну и погодка. Я поехала домой. Взяла горячий чай в термосе, купила сухарики с изюмом – бабуля такие любит. Да и в дороге будет, чем перекусить. Написала Дане записку, оставила на кухне. Не хотела ему звонить – он был бы не рад моей затее. И я не собиралась потратить драгоценные часы на уговоры и доводы, чтобы кого-то убеждать. Такой случай судьбоносный выпадает один раз. Ярик забрал меня прямо с остановки недалеко от дома. Прождав недолго, я успела продрогнуть.
– Замерзла?
– Да. Ветер ледяной.
– Я включил обогрев. Сейчас отойдёшь.
– Ты не возражаешь, если я вздремну. Я под вечер на нуле.
– Давай. Я включу музыку негромко и будем ехать потихоньку. Думаю, наша дорога немного затянется.
– Мы не торопимся. Главное чтобы доехали до пункта назначения. А то как-то ещё валятся в больнице, совсем не хочется.
– Никто и не собирается.
– Замечательно.
Ярик включил тихую спокойную музыку. Это был джаз, томный и тягучий. Под него я крепко уснула. Редкий снег продолжал сыпать. Сильный ветер не давал ему укрыть дороги, а носил из стороны в сторону белыми сыпучими волнами. На дорогах практически не было машин. Время было позднее, непогода всех спрятала по домам. В пригороде проехала скорая. По трассе в запорошенном стекле можно было увидеть только белую дымку и изредка огни других машин.
– Дорога, кажется, сегодня бесконечной.
– Это правда. – Подтянувшись и зевнув, сметая последние остатки сна, вырвалось из меня.
– Как спалось?
– Ты знаешь, я бы поспала ещё, но поясницу ломит страшно. Сидение явно не самое удобное.
– Мы на обычном спринтере для грузоперевозок. Это тебе не машина люкс класса. – Он улыбнулся.
– Да, Ярик. Я бы никогда не подумала, что буду жить так, как сейчас. Раньше мой максимум это такси, да и то в крайних случаях, комната в общаге и кровать в кредит, которую мне пришлось продать из-за увольнения. А сейчас… ни в чём не нуждаюсь. Никак не могу с этим смириться.
– Будто всё не твоё?
– Да, примерно так. Как будто я примеряю чужую жизнь. И это всё так временно. Я до сих пор не знаю Даню и дочку Соню. И времени с каждым днём становиться меньше. Даня с головой в работе. Соня то в саду, то у бабушки. Вечером она приходит с сада, делится впечатлениями, но я узнаю, что вокруг неё. А какая она настоящая, не знаю. Да и Даню я не знаю и практически не вижу. А если и вижу вечером поздно, то он постоянно на телефоне. Выходных за последний месяц у него не было.
– Ты знаешь, так же у всех.
– Ты имеешь в виду время с семьёй, которого катастрофически не хватает?
– Вера, смотри сама. Ты работаешь в день восемь часов. До трёх часов у тебя уходит на дорогу. Спишь ты около восьми. Остаётся пять часов, из которых ты час обычно тратишь на ужин, уборку, ещё час на душ, сушку волос, уход за собой. Не смотри на меня так, я писал на эту тему исследование, когда учился.
– Не маньяк, уже хорошо. А то как-то это всё слишком подробно.
– Это обычный тайм-менеджмент. И так… у тебя осталось три часа. Чтобы разговорить человека на задушевный лад, нужен час, а то и два. Смотря, как долго вы не виделись, и насколько была насыщена его неделя или день. И по итогу у тебя остаётся час – если его не съедает домашний питомиц, ребёнок или подруга. Только 9% из 100 доходят до стадии откровений. Это бывает обычно на отдыхе. Около 7 % открываются друг другу до 10 раз в год, из 365 дней! Представь. И какая-то 0,89 % – говорят друг с другом каждый день – счастливчики! Не иначе! Но чаще либо они всё время вместе или заняты одним делом, либо они сельские жители, или малоимущие. 91 % живёт с кем-то, кого не знает, часто и не хочет знать, и не узнает вообще. Поэтому каждый второй брак кончается разводом. Это статистика. Большинство смотрят на свой личный комфорт, а какие там подводные камни у партнёра – это всё где-то там.
– Откуда такие ужасные цифры? И зная всё это, ты жениться планируешь? Детей? Это тебя как-то останавливает?
– Если бы я встретил женщину мечты, то забыл бы о статистике.
– Ты меня своими цифрами одновременно и взволновал, и успокоил. Не я одна такая. Наша семья оказывается, как и многие. Вероятно, я бы к этому пришла. Но даже на размышления не хватает времени. Я к бабушке месяц собиралась поехать, что тут скажешь.
– А вы давно переехали в новый район?
– Какой новый. Ты о чём?
– Раньше вы жили в другом месте. У вас был двухэтажный дом.
– Дом? И когда мы там жили?
– Больше полугода назад вы жили не в многоэтажке. Я как-то подвозил тебя. Да и Марина тебе точнее скажет. Я работал на две клиники, могу что-то путать. Но около девяти месяцев назад я уверен, что подвозил именно тебя. Был, кажется, конец марта. И холодина.
– Вот почему я никак не могу привыкнуть к этой квартире, и всё мне кажется чужим.
Меня будто парализовало на мгновение. Всё во мне сжалось, и будто ком встал в горле. Я себя корила, что не могу ничего вспомнить. А тут оказывается, пространство было чужим. Но почему? Не лучше было нам вернуться в родной дом? Где я могла бы хоть что-то вспомнить. Мне нужно обязательно там побывать.
– Почему мне об этом ничего не сказал Даня?
– Если не эта непогода, мы бы уже были на месте.
– Ох… я даже рада что дорога длинная. Я всё пытаюсь придумать оправдания, почему я не навещала бабулю почти пять месяцев. И врать не хочется. И правду боюсь сказать.
– Ты просто молчи и слушай. Возможно, оправдываться не придётся. Старики они, как дети, очень тонко всё чувствуют.
Начало светать. Меня снова сморил сон. Снилось что-то невнятное. Двое, между ними пропасть. В неосязаемой тишине стелился густой туман. Всё в серых тонах. Эти двое, мужчина и женщина, будто парили в воздухе. Туманный флёр был этому виной. Тишина. Вот они стоят рядом. Девушка в темном платье с открытой спиной, волосы собраны в пучок на самом затылке. Мужчина неясный, образ нечёткий, лишь силуэт. Потом яркий свет, будто от фонаря. Страх сковывал всё тело. Резкая боль. Мрак. Потом скачёк и вокруг люди, обочина, мрак. Я вдыхаю полной грудью и открываю глаза. Страх после сна утих. Солнечные лучи пробивались сквозь лобовое стекло. Ярика за рулём не было. За окном старые домики. Боже… мы же на месте.
– Доброе утро, соня.
– Прости, из меня попутчик не очень. – Улыбаясь и щурясь от солнца, ответила я Ярику.
– Какой домик твоей бабушки?
– Его отсюда невидно. Нужно немного пройтись. Спасибо, что привёз.
– Так, а назад ты когда?
– Хороший вопрос. Обычно я оставалась на день. Но с учётом того что меня не было пол года, я должна бабуле месяц. – Хихикнув, сказала я.
– Столько я здесь точно не пробуду. Но неделю могу задержаться.
– У тебя здесь тоже родня? –щурившись, спросила я.
– Не совсем здесь. В соседнем посёлке живёт моя старая знакомая, учились вместе.
– Ярик, я позвоню. Если мне хватит недели.
– Если не хватит, тоже звони.
– Ок. Но разве тебя не будут ждать с медикаментами в клинике?
– Будут. Но… ты видела, какая погода? По прогнозам будет ещё снег. Скажу, что пережидал бурю. Я уже звонил им и предупредил о задержке. Так бывает. Это не критично. Мы всегда едем заранее. За неделю лекарства для наших четвероногих не закончатся.
– Удачи.
– И тебе. Передавай бабуле привет.
Дом был как прежде. Его слегка припорошило снежком. Но ненадолго. С крыши уже началась капель. Я выдохнула и по старой привычке, сначала постучала, а потом зашла. Бабуля запирала двери только на ночь, а утром снова отпирала. Чужих здесь в посёлке редко встретишь. В доме всё было убрано. Пахло полынью и травами ромашки и мяты. Дверь в комнату была приоткрыта. Я окликнула бабушку, но в ответ ничего не услышала. Может, задремала. Сняв верхнюю одежду, я прошла в комнату. Бабушка спала. А рядом в кресле дремал и дедушка Захар. Скрип двери его разбудил. Он начал щуриться.
– Вера, ты что ли?
– Я, дедушка Захар.
Он медленно встал и пошёл ко мне на встречу. Я почувствовала холод его рук на щеках и тёплые поцелуи сухими обветренными губами, от которых мои зацелованные щёки стали ещё румянее. Я словно стала маленькой девочкой. Нежность разлилась по всему телу и согрела сердце. Но Захар резко поменялся в лице и тихо шепнул мне: «она нас покидает». Я посмотрела на него рассеянным неясным взглядом.
– Как покидает?
Бабушка начала хворать чуть больше месяца назад. Сначала шла на поправку. Потом слегла вовсе. Сильный жар и бред постоянно. Врачи сказали, воспаление лёгких. Возили в госпиталь. Но уже поздно. Болезнь прогрессировала, организм ослаб. Выписали обезболивающие. Антибиотики могли её убить быстрее. Но от обезболивающих Светулечка отказалась. Пьёт лишь настойки из трав. Кушает мало. Совсем не встаёт. Иногда не узнаёт никого и бормочет что-то. Захар сидит возле неё как старый верный пёс, который теряет последнюю ниточку, связывающую его с этим миром.
– Но почему не звонили?
– Верочка, мы звонили. Но телефон у тебя не отвечал. А оставлять Светика одну, чтобы тебя разыскать побоялся.
– О… дедушка Захар.
Слёзы полись градом. Плечо старой рубахи намокло, впитав всю горечь моих рыданий. Почему я не приехала месяц назад, зачем столько тянула? Почему не позвонила сама? Я была раздавлена своей безответственностью. Дедушка меня усадил в кресло, где недавно сидел сам. Мне стало плохо и ему пришлось теперь отпаивать и меня: здоровую, молодую девушку. Какой стыд. Боже… это я должна его поддерживать, а не он меня. Чай с облепихой разлился по мне теплом и целительной силой, мне стало немного легче. Боль кипела, но безысходность уходила.
– Вера, дочка, все мы там будем. Светик последние недели мучается страшно. У неё начались судороги. Понимаешь. Я молюсь каждый раз, чтобы это был последний. Моя покойная жена так же умирала. Но она была в сознании. Она молила Бога о смерти при каждом приступе. У Светика на молитву нет сил. Я молюсь за неё. Вера, я молюсь и за себя. Не мило мне здесь всё и опостылело, всех я потерял и схоронил. Я чувствую, как со Светиком ухожу сам. Порой мне снится, что мы умерли и вместе молодыми гуляем по полю. Там моя семья машет мне и улыбается. Они зовут меня, Верочка, они меня ждут.
Дедушка Захар оттёр слезы платком и умолк. Он отвёл взгляд на окно, но ничего там не видел. Всё больше погружался вглубь себя. Его старое морщинистое лицо осунулось, и он казался ещё более старым и несчастным. В эту ночь дедушка Захар покинул пост и ушел спать на старую софу в прихожей. Теперь он охранял входную дверь. Укрывшись поношенным дырявым пальто, дедушка, словно старый волк, громко храпел. Я подвинула кресло ближе к бабушке и гладила её по руке. Когда-то в детстве она делала так же, чтобы я поскорее уснула. Полная луна освещала комнату. Частички пыли серебрились на свету. Старые часы громко мерно тикали. Бабушка начала тяжело дышать. Дед Захарик предупредил, что если Светик тяжело начинает дышать, нужно приподнять голову и смочить губы чаем, если откроет глаза, можно поить. Бабушка приоткрыла глаза, с таким усилием, будто веки были двумя неподъёмными гирями. Затем начала пить, слегка придерживая меня за руку. Она была горячая, как кипяток. Выпив лишь половину, она опустила руки. Я поставила чашку на стол и присела рядом с ней. Глаза вновь закрылись, дыхание успокоилось. Из меня вырвался вздох облегчения. Немного призадумавшись, я не заметила, как бабушка повернула голову и смотрит на меня в упор. По моему телу пробежала мелкая дрожь.
– Бабулечка.
– Вера, ты опять мне снишься. – Она говорила почти, не дыша, словно бережёт силы для каждого слова.
– Бабулечка, нет. Я рядом, здесь с тобой. Я приехала сегодня.
– Я устала ждать мою Верочку. – Бабушка произнесла эти слова и стала смотреть перед собой в пустоту. Будто там она видит нас, сидящими на кухне за чашкой чая. Щебечущими о своём о женском.
– Бабушка, я здесь, я приехала. – От досады по щекам побежали слёзы, я схватила её за горячую руку и прижимала её к себе. – Бабушка, это Вера. Я здесь, бабушка. Я здесь.
Она посмотрела на меня пустыми глазами, ничего не сказав. Я прижала руку к мокрой щеке и начала хлюпать носом. Светик подтянула вторую руку к моему лицу. На секунду мне показалось, что в ней проснулось сознание, и она меня узнала.
– Вера, дочка, мы скоро встретимся с тобой. И будем хранить твою малышку вместе. Вера, дочка, не плачь. Мы скоро встретимся.
С этими словами она уснула. Я продолжала держать её за руку и, отчаявшись, тихо рыдала, закрыв лицо рукой. Лунный свет угасал. Начинало светать. Часы мерно тикали отсчитывая время. Она меня не узнала. Бабушка решила, что это моя мама. Её тоже звали Вера. Я не помню как уснула.
Меня разбудил стук. Это хлопала и поскрипывала приоткрытая входная дверь. Форточка была нараспашку. Стоял холод. Но я была укрыта. Я привстала и взяла бабушку за руку, она была ледяная. Меня будто ударило током, отскочив от кровати, я бросилась в прихожую. Дедушки Захара там не было. Ни помню, как я обулась и оделась. Побежала в дом деда Захара. Облазила все комнаты, его нигде не было. Заглянула в старый сарай и упала, отползая назад, я не хотела верить глазам: дедушка Захар повесился на верёвке, перевёрнутый стул лежал недалеко. Посиневшее лицо… прям как папа, промелькнуло у меня в голове. Кто-то подошёл ко мне, поднял и начал уводить в дом. Провал.
Очнулась я на следующее утро на старой софе. Еле поднялась, голова болела. Я вчера не приняла ни одной таблетки. Послышались шаги из кухни. Может это дедушка Захар. И мне приснился кошмар. Комната бабушки была затворена.
– Ты проснулась.
– Ярослав? А ты здесь откуда?
– Здравствуйте, Вера. – Сказала тоненькая девушка, выйдя из кухни вслед за Яриком.
– Здравствуйте, мы знакомы?
– Вера, я внучка одной хорошей знакомой вашей бабушки. Они вместе с моей бабушкой Марфой работали на обувной фабрике около двадцати лет. Вчера ранним утром ей позвонил дед Захар и сказал, что ваша бабушка покинула нас навсегда, и просил приехать, помочь ему и вам с организацией похорон. Мы сразу выехали. Но дедушка Захар нас обманул. Мы зашли в дом, двери были нараспашку, и бабушка Марфа сразу наказала Ярику бежать в дом Захара. Там он вас нашёл. Вы были без сознания.
– Значит, это был не кошмар… – Я взялась за голову, мне казалось, она сейчас взорвётся.
– Как ты, Вера?
– Голова будто простреленная. Боль адская. Зачем дед Захар так?
– Он всё потерял. – Тихо сказала девушка.
– Держи и запей. Это твои седативные таблетки.
– Спасибо.
– Мне очень жаль. Ваша бабушка была замечательным человеком.
– Вы её знали?
– Да. Мы часто с бабушкой к ней приезжали. В последний месяц чаще – хотели поддержать дедушку Захара. Бабушка Света уже никого не узнавала. Все понимали, что ей осталось мало. Мы предлагали дедушке переехать в наш посёлок. Но он ничего не отвечал. Бабушка Марфа уже тогда почувствовала неладное. Сказала, что он пропадёт.
– Так и случилось. – Я перевела взгляд на Ярика. – Но, а ты здесь как оказался?
– Я гостил у бабушки Марфы. Лена, – он перевёл взгляд на девушку. – Это моя старая знакомая. Мы с ней учились вместе.
– Да, знакомая, ты же рассказывал.
К вечеру приехал Даня с Соней. Похороны состоялись на следующее утро. Бабушка Марфа всё устроила, как положено. Хоронили деда Захара и бабулечку на одном кладбище. Деда Захара со своей семьёй, бабулечку с нашей. Вечер поминок. Пришли разные старушки, которые когда-то знали их. У меня всё было как в тумане. Помню, что Соня плакала, когда хоронили бабушку. Даня всё время был на телефоне. Перед уездом бабушка Марфа мне вручила коробку с документами и записными книгами. С этим кладом я возвращалась домой. Это то, что мне осталось от бабулечки. Мой Светик угас навсегда.
– Покажи мне дом.
– Какой дом?
– Где мы жили до аварии.
– Мамочка, но нам туда нельзя!
– Почему, Соня?
– Там нам плохо живётся.
– Ладно, Соня, мы не будем там жить. Я только хочу посмотреть, как там наш дом без нас поживает.
– Мы туда не вернёмся?
– Нет, Сонечка. Зачем возвращаться туда, где нам плохо? – В зеркале заднего вида, наши глаза с Даней встретились.
– Раз мама хочет, то заедем.
Дорога была выматывающей. События были несовместимы с каким-либо бодрствованием. Я спала, иногда резко приоткрывала глаза, ни с того ни с чего и вновь уходила в сумрак сна. Соня спала у меня на коленях. Даня был на страже нашего сна. Мы подъехали к дому. Даня открыл ворота и сделал жест, чтобы я проходила. Сонная Сонечка держала меня за руку и моргала медленно глазками. Дом был громадный. И мы тут жили? Зачем семье из трёх человек пять спален? Огромная гостиная, большой обеденный стол, за которым можно усадить человек двадцать. На вопрос, как часто у нас были гости, Соня ответила – нечасто. Даня молчал и ходил за мной словно тень. Но тень, которая может скрывать дикого хищника, готового тебя растерзать на части в любой момент. Ты только обернись. Потом он отошёл – зазвонил его телефон. Он всегда звонит. Мы с Соней вошли в одну из спален. Во всех комнатах было пыльно. Мебель покрыта простынями. В этой спальне был приоткрыт шкаф, внутри которого явно что-то таилось. Я подошла поближе и потянула вещь к свету – это было то струящееся платье с нашей зимней фотосессии. Я сунула его к себе в рюкзак. Мы с Соней спустились вниз. Воспоминания не нахлынули. Я ничего не вспомнила. Находка платья меня утешила. Хотя я не из тех людей кто любит платья, каблуки, тем более такое откровенное – открытая спина, тонкие бретельки. Но было чувство, что оно моё. Я не могла его оставить в пустом безжизненном доме. Это же так печально – болтаться на вешалке в полном одиночестве среди этой бесполезной роскоши, которой на тебя плевать.
