Ольга Гутарёва
Веря в сказку
Метель
Что-то бьётся внутри, словно рвётся наружу. Затянута кровью вечерняя стужа.
Обрывками плоти стелются тени. Замётан мой след бурым хвостом метели.
Варины записки, стишок
– Стас! У тебя температура 38.5!
– Разве?
Варя в ужасе смотрит на брата.
– Немедленно ляг!
– Всё в порядке.
– Ложись!
Варя поспешно кладёт градусник на стол, хватает Стаса за руку и тянет в сторону дивана. Измученный температурой, Стас покорно следует за ней, но вдруг спотыкается об ковёр, тормозит. Варя успевает лишь тоскливо взвизгнуть, озвучивая его недолгое падение.
– Всё под контролем, – заплетающимся языком ответствует вальяжно Стас, пытаясь взобраться на диван.
– Неужели ты не чувствовал, что тебе плохо? – Варя пытается подступиться к нему, чтобы помочь «одолеть» диванную вершину.
– Я в порядке.
Стас вминается лицом в сиденье дивана. Варя в растерянности смотрит ему в затылок.
– Ты заснул? – она присаживается рядом на корточки.
– Никак нет, – ответ тонет в диване.
Варя выпрямляется, оглядывает комнату в поиске покрывала.
– Где у тебя лекарства? – спрашивает она, устремляясь к креслу, на котором брошен плед.
– Без лекарств нормально. Просто спать надо.
Варя пессимистически глядит на размякшую «тушу» Стаса.
«Специально, как Йода заговорил, или это у него от жара?»
Она возвращается к дивану и бережно накидывает на брата клетчатый плед. Стас пытается привстать, но передумывает, и просто устало переворачивается набок. Тогда они встречаются взглядами. Стас смотрит на Варю угрюмыми, слезливыми глазами. Будто обижен на весь мир за то, что тот шандарахнул его болезнью.
– На кухне лекарства? Где? – растроганно спрашивает Варя.
Стас молчит, думает о своём.
– Так и будем в гляделки играть? – пытается злиться Варя. – Будешь так придуряться, скорую вызову!
– Не вызовешь, – насупившись, бормочет Стас.
– Всё, хватит. Безобразно себя ведёшь! Я звоню!
– Лекарств дома нет.
Варя вздыхает. Сейчас ей больше всего хочется погладить Стаса по голове, но этим температуру не сбить. Она ведь не знахарь-экстрасенс из телешоу.
– Совсем нет?
Угрюмый взгляд брата говорит всё без лишних слов.
Варя бежит на кухню, хватает чайник – пустой, нужно кипятить. Коробочки из-под чая пусты.
– Да как ты так живёшь-то? – Варя ставит пузатую железку на огонь, летит в прихожую, начинает наматывать на себя шарф.
– Куда? – собрав последние силы, подаёт из зала голос Стас.
– До магазина! – Варя, уже с шапкой на голове, вбегает обратно вглубь квартиры. – До аптеки! На углу! Чайник засвистеть не успеет, я вернусь!
Стас лежит лицом к стене, даже не смотрит. Вдруг он ведёт плечом, его рука медленно и тягуче показывается из-под пледа.
– Деньги. Там.
Варя расторопно бросается к указанным полкам.
***
Над головой ясное тёмное небо, под ногами скрипят бугорки снега. Варя скользит на повороте, машет руками. Падает.
Нет, небо всё-таки очень красивое в этот дивный вечер. Жаль, что Стас не видит, а лежит там, один, с нагревающимся чайником в пустой квартире.
Варя садится, водит руками по земле, пытаясь нащупать место поровнее, чтобы встать.
– Опаньки! А ну-ка, подъём, малая.
Варя хочет повернуться, но не выходит – куртка и туго намотанный шарф мешают мотать головой.
– С-спасибо, – зачем-то роняет она, ожидая, что сейчас ей помогут встать. Но нет, ничьи руки к ней так и не притрагиваются.
«Померещилось?»
Скрип снега совсем рядом – кто-то стоит, смотрит на неё свысока.
«Не показалось».
Варя неуклюже переваливается на колени, затем начинает вставать, но не успевает выпрямиться, как кто-то грубо хватает её за шкирку. Ноги вновь начинают скользить на месте, но чьи-то «добрые» руки на этот раз держат крепко и не дают «ускользнуть».
– Гарик, давай быстрей, чё ты там с ней копаешься?
– Заткнись, Вермишель!
«Что ещё за вермишель?» – недоумевает Варя.
Она поправляет с глаз съехавшую шапку и видит перед собой придурковатое лицо Гарика. Тот всё ещё продолжает брезгливо придерживать её за капюшон.
– Ты глянь, она или нет? Не помню вообще.
Второй паренёк нехотя отвлекается от мобильника и тотчас мастерит гримасу презрения – будто Гарик подобрал с земли стухший кусок сала вместо упавшей прохожей.
– Да не! Эта же никакущая!
– Да нормальная, чё ты гонишь?
– Никакущая!
– Не шпилька, конечно, но если приглядеться – всё на ней ровно.
– Да задолбал! Давай проверим, хрен с тобой.
Второй паренёк заканчивает рыться в телефоне. Гарик, удерживающий Варю за куртку, вырывает у другана из рук мобильник и начинает по нему сверяться с… самой Варей.
– Лёх, кажись, она.
– Чё, косоглазый стал? Дай сюда.
– Да пошёл ты!
– В натуре она!
Они изумлённо таращатся на Варю, будто перед ними из воздуха материализовалась сама Анджелина Джоли.
– Тя как звать, кырля-мырля?
– Варя.
– Овца как-то там?
– Что? Ах да, Овечкина я. Мы знакомы?
Гарик и Лёха начинают гоготать, как подавившиеся бутылочным колпачком гуси.
– Твою налево, свезло!
– Эдак Князнев, наконец, угомонится!
– Нужно отпраздновать.
– Постой, давай вначале с этой овцой разберёмся.
Они дружно поворачиваются к Варе.
– Эй, бэйба, – Гарик вытирает соплю из-под носа. – Прогуляться не хош?
Варя мотает головой.
– Не хочу.
Лёха толкает приятеля в плечо.
– Ты её серьёзно спрашивать вздумал или так потащим?
– Да заткнись ты! Это тип сарказм был.
Варя делает шаг назад, изо всех сил пытаясь не поскользнуться. Вокруг тихо, ни одного случайного прохожего. Вся снежная улица – как на ладони.
«Сейчас уже должен вскипеть чайник».
– Извините, я тороплюсь. Правда тороплюсь!
– Тпру!
Лёха вновь хватает Варю за ворот куртки, тянет на себя. Варя жмурится, пытается отвести лицо, чтобы не столкнуться с ним нос к носу.
– Слышь ты, овца педальная…
– ПАЦАНЫ!
Не выпуская ворота куртки, Лёха отводит Варю в сторону. Варя силится не упасть. От безысходности хватается и виснет на руке у Лёхи, едва не уронив того в сугроб.
Слышится скрип снега – кто-то бежит прямо к ним. Варя вертит головой. Мороз искажает звуки, и голос бегущего мерещится со всех сторон.
– ПАЦАНЫ!
Гарик раздражённо сплёвывает на землю, словно пытаясь избавиться от привкуса неудачи.
– Чё этот урод тут забыл?
– За нами мотался, поди, – Лёха опускает голос до заговорщицкого шёпота. – Хочет себе славу нашу присвоить!
– Падла!
«Урод», как назвал его Гарик, тяжело дыша, подбегает к ним. Он останавливается напротив. Широкая улыбка растягивает лицо, но глаза бегают из стороны в сторону, выдавая волнение.
– Чё надо, Барсук? – Гарик скрещивает руки на груди, в голосе его сквозит неприязнь. – Мы тут заняты. Шуруй отсюда.
Барсук вместо ответа делает умильное лицо, будто котик, просящий колбаску.
– Господа! Как рад я, что мы все сегодня собрались…
– Я тя спросил, чё те нужно?
– … и имеем возможность вместе совершить…
– Ты глухой?
– … вечерний променад всей нашей дружной, весёлой и находчивой компанией!
Варя с жутким интересом косится на Барсука. Он выглядит одновременно нелепо и комично, будто кто-то взял его за волосы сзади, резко потянул, и теперь лицо его застыло в странной, натянутой улыбке. Узкий вздёрнутый нос и остренькие глаза делают его похожим на лису, которой вдруг захотелось побыть милой.
Варя решает, что Барсук на урода не похож. На смачного урода больше походит Лёха. В его взгляде ворочается что-то отталкивающее, будто в этот момент он мысленно примеряет, как Варя будет смотреться, если связать её скотчем.
Лёха рывком одёргивает Варю:
– Стоять, куда намылилась?!
Барсук судорожно сглатывает, отводит взгляд от Вари и снова обращается к хулиганам:
– Да ладно вам, пацаны, ну чё вы как не родные?
– Ты уже задолбал со своими приставаниями, глиста навозная!
– А вы чего это мне хамить вздумали? Что я вам сделал?
– Извините, – лепечет Варя. – У меня дома чайник вскипел… мне бежать надо.
– Чайник? Ты нас за лохов держишь? – Лёха аж взрывается, из ушей вот-вот пар пойдёт, как у того самого чайника. – А ты, дохляк, проваливай, пока не навешали!
– Нет, ну вы мне объясните по-человечески, что я вам сделал? – жалобно причитает Барсук.
– Пшёл вон, сказал!
– Он уже, наверное, свистит! – внезапно выпаливает Варя.
– Кто свистит? – хмурится Барсук.
– Чайник, – поясняет Варя.
– Чё за хрень? – злится Лёха.
– Чайник… это плохо, – качает головой Барсук, будто в полной серьёзности.
– Да, – кивает Варя.
– Заткнулись! – шикает Лёха. – Оба! Прибью!
– Тёлку не трогай, она нам целой нужна! – Гарик, не раздумывая, прыгает Лёхе на спину, мешая ему замахнуться на Варю.
– А чайник у тебя металлический или нержавейка? – учтиво интересуется Барсук, не обращая внимания на возню Лёхи и Гарика.
Варя потерянно качает головой.
– Мне жаропонижающее нужно… срочно, – мямлит она.
Во взгляде Барсука на долю секунды мелькает что-то затаённое. Он смотрит на неё, и Варе кажется, что он действительно способен ей помочь.
– Срочно? – неожиданно спрашивает Барсук спокойным, ровным голосом. Его лицо перестаёт корчить гримасы, и теперь на Варю внимательно смотрит обычный парень с зачёсанными назад волосами. В его тёмных глазах играют огоньки от фонарей.
Варя кивает.
Лёха и Санёк продолжают бодаться.
Вдруг Барсук начинает орать и прыгать на месте, будто ему подпалили пятки:
– Карамба! Зимовцев! Бежим, пацаны! Бежим! Он зол! Ох как зол!
С этими словами он рвёт с места, делая вид, что побежал спасаться первым. Лёха и Санёк, сцепившиеся в драке, оборачиваются с таким видом, будто перед ними приземлились марсиане.
– Гдэ?! – хором орут оба, чуть не падая от резкого движения.
– Сами знаете, где! – кричит удирающий прочь Барсук. За руку он тянет за собой Варю.
От внезапного старта Варя наглатывается холодного воздуха. Лёгкие неприятно жжёт. Ноги в мягких сапогах отказываются бежать.
– Беги, барышня, иначе хана! – пыхтит Барсук.
– Пусти!
Под ногами громко, быстро успевает хрустеть снег. Ветер сдувает с сугробов снежные крупицы.
– Хватит! – не выдерживает Варя. – Пусти!
– Зимовцев!
– Что Зимовцев? Вы его друзья?
– Нет, только я! А те – те никому не друзья, в особенности тебе!
Варя хочет повернуться, глянуть, насколько близко двое хулиганов бегут за ними, но понимает, что замедляться лучше не стоит. Барсук упрямо тянет её за собой, со стремительной скоростью преодолевая улицу.
– Стоять, подлюка! – вопль Лёхи.
Они выбегают со двора к проезжей части.
– Куда мы? – Варя задыхается, но всё равно ловит себя на мысли, что лучше держать рот закрытым – ещё не хватало лечь рядом со Стасом с температурой и горлом.
– Ножки выше! Умница! – Барсук толкает Варю бежать по сугробам вдоль прохожей дороги, уходя к киоску.
– Да почему? – хнычет Варя. – За что?
Барсук хватает соратницу за плечи, толкая вперёд себя за киоск.
– Обходим, живей!
Они оббега́ют киоск с журналами, ныряют в темноту.
– Садись! – велит Барсук, наваливаясь сверху. – В снег садись!
Варя падает в сугроб. Барсук плюхается рядом, утопая в снегу, как мармеладка в йогурте.
Сквозь шум дороги и вязаную шапку Варя слышит ругань хулиганов, рыскающих поблизости. Время тянется мучительно долго, пока их голоса не растворяются в гуле машин.
– Куда тебе? – громким шёпотом спрашивает Барсук, вставая на колени.
– В аптеку, – чуть не плача, Варя начинает подниматься следом.
Барсук кивает в сторону, показывая следовать за ним.
– Оперативненько смываемся, шевели ножками.
Они бегут в обратном направлении, сворачивают вплотную к дому у дороги. На первом этаже тянутся различные магазины, где-то среди них зажата аптека. Светится оранжевая вывеска.
– Забегай.
Барсук показывает ей идти впереди.
Они взбегают по скользкому крыльцу, Варя тянет тяжёлую дверь.
– Ай, тепло! – шумно выдыхает Барсук, плюхаясь на табуретку возле столика.
Варя стягивает с головы шапку. Барсук вдруг ловит её взгляд, и на его лице снова вырисовывается нервная подавленная усмешка.
– Ну, ты что? Тебе же что-то купить надо, что стоишь? Ай, не волнуйся, сейчас придёт Зимовцев и…
– Кирилл? Зачем? Что случилось?
Барсук отмахивается.
– Всё! Не думай о лишнем. Иди покупай. Я пока позвоню и…
«Чайник давно вскипел» – вспоминает Варя и бросается к окошку кассы.
Пока она запрашивает у аптекарши нужные таблетки и сиропы, Барсук топчется у окна на улицу, настойчиво прикладывая мобильник к уху. Окно заклеено снаружи рекламной вывеской, поэтому Барсук спокойно заглядывает в щёлку сбоку, не боясь, что хулиганы смогут его заметить.
Варя расторопно складывает лекарства в пакетик, возвращается к Барсуку. Он нервно отводит сотовый от уха, зло глядит на экран.
– Болван! Почему не берёт? Чем он там занимается? Послушай…
Барсук поворачивается к Варе, встречает её встревоженный взгляд и умолкает на какое-то время.
– Послушай, – уже спокойней продолжает он, но Варя видит, как в глазах его щёлкают мысли. – Те хмыри на улице – пришли за тобой. Поэтому не выходи никуда одна, поняла? Ты знаешь Князева? Зимовцев тебе рассказывал?
Варя мотает головой.
– Супер, – сбито роняет Барсук. – Чует моя задница, сейчас такая фигня начнётся.
– Мне нужно к брату, – с решительностью заявляет Варя.
– Не спеши, – Барсук хватает её за рукав. – Нельзя! Запрет! Усекла? Погоди минутку. Мне бы только дозвониться… Придёт Зимовцев и всё разрулит, ок?
– Не «ок»! – голос у Вари дрожит. – Стас один сейчас, понимаешь? Мне нужно к нему!
Барсук досадливо ворочает челюстью.
– Хорошо. Тогда звони ты Зимовцеву. Тебя-то он возьмёт. А потом можешь идти. Если возьмёт. Договорились?
Пока Варя звонит Кириллу, Барсук пытается оторвать себе на пальце заусенец.
– Три раза не берёт, – Варя напряжённо глядит на Барсука.
Барсук снова достаёт свой телефон и начинает стучать по экрану. Пальцы его пляшут, будто у него горячий картофель в руках.
– Что за ёпрст, как так можно?! Хорошо, послушай. Позвони кому-нибудь из родителей там, пускай…
– Они на дежурстве, – отчаянно прерывает его Варя. – А мне нужно к брату. Ему скорую нужно вызвать.
– Мда.
Они ещё какое-то время стоят в аптеке. Барсук покупает Варе сладкие витаминки-конфетки.
– Мне не нужно, – без улыбки отказывается она.
– Держи, пока на халяву дают, – Барсук кладёт ей в карман куртки упаковку.
– Уже столько времени прошло. Мне надо домой.
– Стой. Я думаю.
Из его руки раздаётся музыка. Барсук, округлив глаза, смотрит на мобильник.
– Алло-алло, ты где пропал? Трубу бери, ты задолбал! – поёт голосом Кирилла телефон.
– Это он! – дурея от радости, восклицает Барсук, приседая на табурет.
Варя начинает осторожно красться к выходу.
– Приём! – поднося ко рту телефон, словно рацию, тараторит Барсук. – Зимовцев, чтоб тебя! Постой… Ты куда попёрлась? Девка, стой!
В аптеку врывается ветер. Варя выбрасывает себя навстречу ночной метели, мгновенно теряясь в снежной круговерти.
– Ни-е-е-ет! – жалобно воет в телефон Барсук, оглушая по ту сторону связи притихшего Зимовцева.
Варя бежит, ощущая в своём теле разгорячённую силу. Хулиганы её ни за что не догонят. И как бы ей ни было неловко перед заступившемся за неё Барсуком, ей необходимо бежать к Стасу, ведь он… Вдруг он пошёл выключать чайник и упал? Вдруг температура поднялась ещё выше?
Темнота застилает дорогу. Варя прижимает к груди пакет с лекарствами. Молясь лишь об одном – лишь бы не упасть.
***
На голое тело ложится куртка, на босую ногу натягивается сапог.
Голова вибрирует одной мыслью: «Варя».
Зимовцев хлопает дверью, забыв про ключи.
***
Вот уже близко родной двор. Не замедлять шаг, продолжать задыхаться морозом. Варя воображает тоскливую улыбку брата, его заботливый взгляд. Потом она вспоминает бабушку и, наконец, падает.
***
Машина, чуть не сбив Зимовцева, с визгом тормозит. Фары выхватывают из темноты его фигуру и вихри снега.
– Твою мать! Сдурел под колёса, выродок?!
Зимовцев, не глядя на машину, перемахивает через капот и исчезает во дворе.
***
Пакетик цел – Варя удержала над собой, когда падала. Она поднимается и, прихрамывая, движется дальше.
«Целый час потратила, целый час!»
***
Обгоняя холод, Зимовцев мчится по безлюдной дороге. В ушах звенит метель.
***
Больно. Болит нога. Варя сжимает кулаки. Слёзы ей вытирает ветер.
***
Барсук запихивает себе в рот горсть конфет. С набитым ртом кричит прохожим, пугая ковыляющего мимо деда:
– Ну и где тебя носит, идиот?!
Крохи конфет сыплются изо рта на куртку.
***
Варя стоит в лифте, хватаясь за сердце. Лёгкие жжёт, голова болит – вот-вот она потеряет сознание. Хватается за стенку лифта, дышит. Кашляет.
***
Гарик и Лёха курят у магазина спиртных напитков.
Гарик успевает отвести сигарету, ошарашенно раскрыть рот. Лёха успевает вопросительно обернуться.
Зимовцев летит на курильщика, сваливает того с ног.
И всё тонет в рухнувшем занавесе метели.
***
Варя, сорвав сапоги вместе с носками, бежит в зал. Большой свет выключен, работает один телевизор. От него тусклый синий свет.
Стас сидит на диване и пьёт подогретое молоко.
– Ты разве не ушла домой? – он выглядит удивлённым вопреки усталому виду.
Варя медленно кладёт пакетик с лекарствами на стол. Забыв, что всё ещё в куртке и шапке, начинает плакать.
Стас рывком встаёт, подходит ближе. Хватает Варю за плечо.
– Что стряслось?
Его голос громче телевизора, его присутствие ближе экранных бликов.
Варя вцепляется в брата и начинает громко реветь.
***
Скрип снега отсчитывает каждый шаг. Зимовцев с трудом переставляет ноги, увязая в липких мыслях. В груди клокочет сытый жар.
Метель опала, раскрыв чистое чёрное небо.
Поединок равных
– Не лезь в гуашь!
– Но…
– Не лезь, осёл! Кому сказано было?! – Уля лупит Фунтика мокрой тряпкой по башке.
Варя отнимает испачканный в краске нос от ватмана.
– Дань, дай мне банку с водой, я не дотянусь.
– С меня хватит! – Фунтик в бешенстве срывает с очков тряпку и кидает её на парту. – Мы уже четыре часа тут торчим! Я жрать хочу!
Уля, меланхолично жуя, протягивает ему почти пустую упаковку с пряниками.
Фунтик остервенело отмахивается:
– Да не лезут в меня твои пряники дебильные! Я нормальной еды хочу! И вообще… Постой, ты сожрала всё в одно грызло?!
Уля оскорблено надувает полные щёки.
– Я? – плюёт из набитого рта крошками прямо в Фунтика. – Та хах ты смеешь, свинья неблагодарная!
За спиной у Ули грозно вырастает хищная тень. Фунтик в ужасе шарахается прочь.
– Прянички! – Зимовцев лезет грязной рукой в упаковку.
Уля брезгливо всучивает пряники, отказываясь иметь с ним дело.
– На, ешь, тебе полезно, – фыркает.
Кирилл радостно начинает слюнявить шоколадный пряник.
– Варя, будешь? – он протягивает ей обкусанный кусочек.
Варя отводит кисточку от ватмана, поднимает взгляд. Вежливо улыбается:
– Нет, доедай сам.
И вновь склоняется над «дверью», точнее, огромным рисунком, который по завершении его закраски они должны повесить на двери в кабинет.
Каждый год в школе проводится торжественная «раскрутка» каждого кабинета. Ученики должны судорожно обвешивать их всевозможными новогодними атрибутами. Дверь – главное в этом нелёгком деле. На ней должно что-то обязательно висеть. И вот уже в последние предпраздничные дни вдруг выясняется, что кабинет 11 «Б» класса один из последних ещё не украшенный, а у всех «бэшек» вдруг начали вырисовываться неотложные дела (в том числе и у классной руководительницы). Что в таком случае нужно делать? Правильно. Запрягать овцу, свинью и селезня. Овца глупая и наивная, не откажется помочь, а двое других млекопитающих останутся с ней за пару.
А вот четвёртый «украшатель»…
Варя снова поднимает взгляд и украдкой смотрит на Зимовцева. Вот чьего вмешательства не предвиделось. От него, конечно, было больше бед, чем толку, но он всё-таки пытался что-то делать, и сматываться по своим делам не спешил. А они ведь уже четыре часа в этом кабинет торчат.
Вначале Зимовцев порывался принести из дома искусственную ёлку и на этом закончить, но его поспешно остудили: ёлку в тесном классе ставить некуда, так что – нет, дружок.
Потом Зимовцеву дали задание вырезать из белого ватмана сосульки в ряд, чтобы прицепить их к потолку вдоль стен, но… так как с ножницами Кирилл, по-видимому, обращался за свой недолгий век не столь часто, то вместо сосулек у него получились (как назвала их Утя) – письки.
– Что это за порнография? – орала Утя, возмущённая тем, что Кирилл перевёл все лишние ватманы.
Идея с сосульками накрылась медным тазиком.
Следующим шагом Кирилла стало – вешанье ёлочных шариков и снежинок на потолок. Так как он из всего квартета был самым высоким, ему просто требовалось вставать ногами на парты (которые Фунтик судорожно пытался передвигать) и втыкать щепками игрушки. Но и здесь что-то в какой-то момент пошло не так. Кирилл просто сломал пополам одну парту – на этом его подвиг с вешаньем завершился. Парту втихомолку перетащили в соседний кабинет.
Последней каплей стало – когда Кириллу дали в руки кисточку и велели помогать Варе дорисовывать «дверь».
– И что мне рисовать? – спросил Зимовцев.
– Да что хочешь, – хрюкнул на него Фунтик, но, вспомнив, с кем имеет дело, поспешно добавил. – Нарисуй под ёлкой дед мороза…
И Кирилл нарисовал.
– Что эт тако-о?! – завопил Фунтик, хватаясь за волосы.
Кирилл гордо вытер себе нос мокрой кисточкой, оставляя на коже белые линии вместо усов.
– Дед мороз!
– Почему Дед Мороз чернокожий?!
– Краска такая попалась.
– Что за афро у него на башке? Ты издеваешься?
– Это кудряшки!
– Кудряшки у тебя на заднице, придурок! А у него должна быть борода и усы!
В итоге Кирилла сослали распутывать гирлянды, а Дед Мороза оставили «осветлять» Варе.
За окном – зимние ранние сумерки. Виднеется фонарный столб, высвечивающий желтизной пятак снега. Среди гаражей протискивается, расталкивая себе зажжёнными фарами дорогу, чей-то автомобиль.
– Я закончила, – Варя утирает лоб.
Уля, Фунтик и Кирилл дружно поворачивают головы.
– Быстро ты, – не верит Уля.
Варя устало улыбается.
– Теперь вешаем. Скотч у нас двухсторонний или односторонний?
– У нас только клей-карандаш, Варь, ты о чём вообще…
Пока Кирилл и Фунтик отважно (Кирилл удирает вперёд) отправляются на поиски скотча по всей пустующей школе, Уля и Варя начинают прибирать за собой кабинет.
– Осталось повесить эту фигню на дверь, и мы свободны! – воодушевлённо подметает пол Уля.
***
– Туки-тук!
Кирилл распахивает случайную дверь.
– Хм! Тут никого.
Он поспешно заходит в кабинет, идёт к учительскому столу. Без стеснения начинает шарить по ящичкам, раскидывая в пух и прав какие-то бумажки и документы.
– Ско-отч? Ау-у! – он воет в глубокий ящик под столом.
– Что ты вытворяешь? – Фунтик, заглянувший вслед за ним в кабинет, трусливо начинает глядеть по сторонам. – Тебе кто разрешал рыться?
– Спокуха, – Кирилл извлекает из шкафа горшок с кактусом.
***
Варя завязывает второй мешок с мусором. Уля за спиной пыхтит, передвигая парты на место.
Вдруг чьё-то тягостное присутствие возникает в дверном проёме. Варя, ожидая увидеть Кирилла, распрямляется и протягивает «ему» мешок.
– Кирилл, выброси, пожа…
Она замирает. Рука, протянутая с мешком, так и зависает в воздухе.
Напротив Вари лоб в лоб стоит какая-то девушка. По-видимому, ровесница. Но стоит не просто так, а с явным намереньем что-то выпытать. Весь мрачный вид незнакомки свидетельствует, что она пришла на разборки… в нужное место не ошибившись.
– Кирилл здесь? – вальяжно спрашивает девушка.
– Д-да… – блеет Варя.
Девушка морщит нос и брезгливо отводит Варину руку с мешком мусора в сторонку.
– Будь добра, не суй мне это в нос, – просит она.
– Прости.
Варя прячет мусор за спину и с любопытством решается разглядеть гостью. Явно «гостью», потому что раньше в школе Варя этой особы не видела. Или просто не приходилось?
Девушка комплекции кукольной, между ляжками арочный проём. Грудь высоко вздёрнута, плоский живот обтянут золотой кофточкой. Светлые волосы с рыжими крапинками легко зачёсаны в длиннющий хвост. Ну а лицо – загляденье! Худое, с чётко очерченными скулами, большими томным глазками и невероятно пушистыми ресницами. Наверняка в интернете у такой море подписчиков.
Ну а как от неё дивно пахнет.
«Пряностями заморскими, не иначе», – восторгается Варя, стыдливо стараясь не нюхать гостью слишком открыто.
– А ты?..
Девушка с презрением окидывает посмевшую подать голос Варю скептическим взглядом.
– Чего тебе?
– Ничего…
Варя пристыженно мнёт в руках пакет с мусором.
– Кирилл сейчас придёт, можешь подождать с нами.
Варя начинает обходить «гостью», направляясь в сторону мусорного ведра.
– Это ты мне сейчас разрешение дала? – голос «гостьи» заставляет Варю оступиться.
– Ч-что? Н-нет, я просто…
– Овечкину знаешь?
Утя на заднем плане продолжает со стенаньями и пыхтеньями двигать парты по кабинету.
– Я Овечкина. Варя.
«Гостья» перестаёт тыкать пальцем с нежным маникюром в телефон.
– Ты?!
– Я.
Глаза у «гостьи» расширяются – синие зрачки хищно поблёскивают в свете.
– Ты меня знаешь? – вдруг спрашивает она.
Варя качает головой.
– Прости, нет.
– Василиса Птицына, ну? – с возмущением снова распушается «гостья».
– Первый раз с тобой вижусь. Мы знакомы?
«Жар-птица?» – про себя восторгается Варя. – «Вот же, как в жизни складывается – и внешность, и фамилия! Какая же она красавица!»
Жар-птица тем временем ставит руки в боки, как курица.
– Ты прикалываешься?
– Нет, честно.
– И как давно вы встречаетесь?
Варя округляет глаза. Жар-птица начинает выглядеть, как злобный индюк. Сейчас накинется и заклюёт.
Золотая кофточка на груди Птицыной искрится блёстками.
– С кем встречаюсь? – не понимает Варя.
«С кем я забыла встретиться?» – испуганно думает она. – «Что-то связанное с олимпиадой?»
Птицына щурится с недоверием.
– Прикалываешься?
– А ты?
От такого внезапного и откровенного хамства Птицына умолкает.
Тем временем к ней сзади подскакивает Уткина.
– Эй, ты чего тут конфликт устроить вздумала? – прёт на Жар-птицу грудью Уля. – Будет тебе конфликт! Давай! Ну?
Птицына шарахается от неё, чуть не садится в раковину.
– Я точно сюда пришла? – возмущается она. – Фрики! Кира не стал бы…
В дверях возникает Зимовцев. Возникает ловко, одним прыжком – и сразу встаёт в стойку ниндзя. Медленно заводит руку, собираясь, как сюрикен, бросить скотч.
– А я нашёл! – тянет он.
Кирилл видит Птицыну. Птицына видит Кирилла.
– Кира?
– Вася! – счастливо улыбается Зимовцев, опуская руку со скотчем.
Птицына краснеет, и как кажется в этот момент Варе, от смущения.
– Сколько раз тебе говорить! – звеня голосом, пытается обидеться Птицына. – Не называй меня так!
Варя крутит в голове: – «Василиса, если сократить – Вася?».
Следом за Зимовцевым показывается Фунтик – не успев затормозить, врезается в того, и оба на какой-то миг исчезают из дверного проёма.
Когда Кирилл втискивается обратно в класс, на лице у Птицыной изображено куда большее удивление.
– Ты чего здесь делаешь, Кир?
Зимовцев по-товарищески приобнимает Птицыну за плечи, и она сразу же от смущения и неожиданности затыкается, пунцовеет лицом – видно даже сквозь макияж.
– Вася, давай к нам! Мушкетёров уже не хватит, но можно и ещё кого-нибудь придумать.
– Мушкетёров? – не понимает Птицына, влюблённо глядя на Кирилла снизу вверх.
Он согласно кивает и подводит «подруженьку» к ватману с рисунком «двери».
– Ты глянь, что мы сделали! – хвастается. – Это Варя рисовала! Я помогал. Вон, видишь Дед Мороз с афро.
– Кира! – Птицына решительно высвобождается из объятий. – Опять ты за своё! Сколько можно! Ты хотел, чтобы я начала ревновать?!
– Чего?
– Но это глупо! Ты ведь не на полном серьёзе тусуешься с этими лузерами?
– Эй, – Утя ставит руки в боки. – Мы, вообще-то, всё слышим.
– Ещё скажи, что ты на полном серьёзе встречаешься с этой… – Птицына искоса смотрит на Варю. – Тушканчиком!
– Что? – здесь уже вопрошает Варя.
Утя кладёт ладонь себе на грудь, сдерживая рвущуюся наружу экзальтацию.
– Какой ещё Тушканчик?! Даня, держи меня! Держи меня, говорю, иначе я ей волосы всё повыдёргиваю! Почему не держишь?
Фунтик заворожённо глядит на Птицыну, свесив челюсть. Ему кажется, он спит и видит сон. Небеса смилостивились над ним. Послали вначале этого оглоеда Зимовцева, чтобы потом… наградить его этим сказочным явлением.
Утя возвращает Фунтика с небес на землю тяжёлым ударом по башке учебником по биологии.
– Почему Тушканчик? – не понимает Кирилл.
Птицына от злости раскрывает рот.
– Кира! Это не смешно! Ты собираешься передо мной извиняться?
Она хватает его за руку и пытается сдвинуть с места.
– Послушай, – Варя осторожно трогает Птицыну за плечо и та резко оборачивается, вперив в неё свой острый взгляд.
– Не трогай меня!
– Мы не встречаемся. Не злись. Ты всё не так поняла…
Птицына растерянно отпускает Зимовцева. Тот, в свою очередь, тоже удивлённо смотрит на Варю.
– Конечно, не встречаетесь! – не выдерживает Птицына. – Разве он будет с такой, как ты, встречаться? Глянь на себя. Он с тобой только затем, чтобы я ревновать начала.
– Ну всё, курица, сейчас тебя мочить буду, – цедит сквозь стиснутые «брекеты» Уткина.
Кирилл с опаской отступает, ловко запрыгивает с ногами на парту, будто по полу за ним злая курица погналась.
– Да не пойду я никуда! Что с тобой вдруг? – возмущается он.
– Кира!
Варя закусывает губу. Теперь ей всё становится ясно. Всё это время Зимовцев был с ними только для того, чтобы заставить свою девушку ревновать? Как жестоко.
– Кирилл, – вдруг произносит Варя, и все разом затыкаются.
Зимовцев перестаёт отгонять от себя Птицыну, Птицына звонко визжать, Уткина ерепениться, а Фунтик пускать слюни на Птицыну, глупо при этом мыча.
– Кирилл, пожалуйста, хватит так себя вести, – спокойно говорит Варя. – Твоя девушка просит тебя, так почему ты продолжаешь? Прояви уважение.
Кирилл свешивает ноги с парты, встревоженно глядит на Варю.
– Девушка? – переспрашивает он.
– Кир, – Птицына тянет к нему руку, но Зимовцев резко отмахивается от неё.
Девушка с испугом прижимает тонкую руку к груди, словно Кирилл пытался её «укусить».
– Я не хочу с ней встречаться, – не глядя больше на Птицыну, серьёзно произносит он. – Я хочу встречаться с тобой.
Фунтик прыскает соплёй, Уткина начинает кашлять. Варя просто забывает, как дышать.
– Ч-что?
Кирилл улыбается. И теперь его широкая улыбка кажется Варе ещё обворожительней…
– Мне, кроме тебя, никто не нужен. Мне ты нравишься.
– Зимовцев! – Птицына вновь решается подать голос.
С заметной нервностью она цепляется пальцами за его свитер, тянет на себя.
«Он издевается? Сказал это специально?» – Варя чувствует просящиеся на глаза слёзы.
– Вась, ты мне не нравишься.
За окном виден зимний вечер. Фонарный столб моргает, удерживая свет.
Варя делает шаг назад.
Уля трогает её за руку, но она отходит и от неё.
– Извините, – сдавленно лепечет Варя. – Мне пора идти. Повесите плакат на дверь без меня.
Она поворачивается и выбегает из кабинета.
– Варь! – Кирилл вскакивает с парты. Касание Птицыной он не замечает – они слетают с него, как пёрышки.