Римъ Эдельштейн
Плюшевый мишка
Максим взревел и чуть не выронил её, но смог перехватиться. Та брыкалась и барахталась так сильно, что грабителю даже на мгновение представилось, что со стороны это выглядит очень дико и страшно… Как хорошо, что здесь нет соседей.
Девочка почти выскользнула из рук, но Максим всё же успел найти единственное и, как ему казалось, самое правильно решение. Он со всего маху вмазал по подъездной стене маленькой кудрявой головкой и скорее почувствовал, чем услышал, что темя её раскололось, и она, ещё раз взвизгнув, почти сразу обмякла и отяжелела.
Усатый выскочил из квартиры, зачем-то задрав маску до бровей. Лицо его было абсолютно серым, а глаза выкатились из орбит.
– Что ты тут устроил?! – прошипел он и принялся яростно оглядываться. – Бежим, быстрее!
Максим аккуратно положил тело на ступени, чувствуя, как неистово начали трястись у него руки. Он заметил, что макушка девочки побагровела.
Усатый понёсся вниз по ступенькам, но Максим крепко схватил его за руку.
– Где деньги?! ГДЕ?!
– Нет никаких денег, валим отсюда, – он попытался вырвать руку, но Максим крепко удержал его.
– Там улики, истеричка, – процедил он, глазами пожирая своего подельника. – Пошли назад!
Он резко толкнул усатого, тот споткнулся, продолжая размахивать стволом. Но всё же развернулся, чтоб подняться опять в квартиру. Они быстро затопали до порога.
Максим прямо оттуда увидел распластавшееся тело Карасёва. Кровь уже успела расплыться на его рубахе, а голова его чудовищно запрокинулась назад. Глаза же – по-прежнему широко распахнутые и помутневшие, смотрели с невиданным доселе укором.
– Прапор нас самих замочит, – сдавленно проговорил усатый.
Максим же подхватил ломик и мельком оглядел разгромленную квартиру… Разбросанные вещи, мебель. Кроме грязи, навалившейся с ботинок, никаких следов… Ну, если не считать двух трупов.
– Всё, уходим! – с мольбой в голосе простонал подельник.
Максим злобно обернулся и свободной рукой надёрнул усатому маску обратно на лицо, от чего тот отскочил.
– Возьми себя в руки, пока я тебя третьим не положил, – посоветовал он ему.
Тут же глаза его нашли на полу плюшевого мишку, брошенного Машей… Он сначала в третий раз за утро замялся, а потом поднял его. Слишком он роскошно выглядел, что ли…
– Ты хочешь взять это с собой?! – ошеломлённо прошептал подельник. – Чёртов маньяк!
– Пасть свою закрой! – рявкнул Максим и быстро побежал из квартиры вон.
Сначала ему показалось, что с верхних этажей спускаются люди, а затем померещилось, что девочка, безвольно лежавшая на ступенях, зашевелилась. Но времени на эти галлюцинации уже не было.
Они выпрыгнули из подъезда в свежий октябрьский воздух, чуть не сбив друг друга с ног. Храпов, естественно, уже успел завести машину и едва не вырвал руль с корнем от ожидания этих налётчиков. Мотор яростно заорал!
Усатый запрыгнул первый, Максим – за ним. «Семёрка» помчалась прочь…
– Ну?! Как всё прошло?! – панически спросил Храпов. – Девчонка у него сидела в машине… Потом побежала в подъезд.
– Спасибо, что предупредил, – процедил Макс. – Там два трупа. И деньги мы не нашли.
Водитель так жестоко и громко выругался, что Максим поморщился, инстинктивно прижимая мишку к груди.
Конечно, Прапор был уже в условленном месте. Он был на зелёной «Волге» и охранял длинный одинокий парк. Когда же сюда выскочила «Семёрка», он сразу понял, что дело нечисто.
Храпов высадил Максима и усача и, едва притормозив, снова помчался прочь – он бросит машину в нужном месте, которую опера найдут только на следующий день…
«Маски!» – подумал Прапор, увидев, что его громилы не сняли маски и теперь бегут посреди белого дня, как заправские бандиты. Один, правда, сжимает перед собой плюшевого мишку.
– Гони! – истерически крикнул усатый, запрыгивая назад.
Максим же влетел на переднее пассажирское сиденье, отдуваясь из последних сил.
Прапор послушно повёл машину в другую сторону от той, куда уехал Храпов.
– Где деньги? – быстро спросил он. – У него были бриллианты? Они зашиты в медведе?
