Римъ Эдельштейн
Плюшевый мишка
Максим, хоть и невероятно вымотался, всё же крепко рассмеялся, едва не задыхаясь.
– Мы не в дешёвом нуарном детективе, браток, – сказал он. – Нет, конечно! Денег у него не было.
– Вы его не могли заставить сказать, где они?! – прогремел Прапор.
– Пришлось его пришить, – продолжал Максим. – А вместе с ним и его дочурку.
– ЧТО?! – заорал Прапор так, что усач с заднего сиденья начал стонать. – Да вы сбрендили, дебилы! Вы хоть представляете, что теперь будет?!
– Конечно, – довольно хладнокровно продолжал его коллега с переднего сиденья. – Сейчас мы отсидимся на своей конспиративной квартире до темноты, а потом разойдёмся, куда глаза глядят.
– Я имел в виду, что Антонов теперь вконец озвереет, – выдавил Прапор.
– Ничего, как-нибудь переживём, – ответил Максим.
Когда наступил вечер, он уже брёл домой. Конечно, Антонов по телефону с Прапором обещал всех их грохнуть, но сейчас его это не волновало. Была середина октября, стоял уже промозглый тёмный вечер, и он спешил к своей дочке на день рождения.
Вероника встретила его сначала с некоторым недовольством, но потом увидела в руках
плюшевого мишку.
– Это что за прелесть такая?! – спросила она, невольно улыбаясь.
– Так это подарок нашей дочурке, – отозвался Максим. – И ещё один подарок в том, что я уволился, наконец-то, с этой поганой работы.
Вероника не могла сдержать эмоций и кинулась к нему на шею.
Светочка, выскочившая из спальни, и одетая в тёмно-синее платьице, тоже кинулась к родителям. Она восторженно заверещала, когда её папочка вручил ей плюшевого медведя, а потом подхватил на руки.
– Папа, я тебя люблю! – сообщила она ему.
– Я знаю, дочь, – ответил он и почувствовал, как на глазах его выступили слёзы.
19 – 25 сентября 2024 г.
