Роксана Найденова
О чем задумалась, Катарина?
31 октября
«Но я помню кое-что еще, – протянул Гарсиа, поднимая пустые глазницы на видневшийся через маленькое окошечко почерневший край неба. Дождь не унимался. Тучи, словно огромные глыбы грязного льда или каменистые утесы, неведомой силой поднятые до небес, продолжали все с нарастающей яростью извергать гром и молнию. Но главные силы предстоящей грозы были только на подходе.
Поминутно лавку озарял яркий свет, будто какой-то бездельник баловался с выключателем. Старик молча смотрел на Гарсиа, в нем не было особой жалости или сочувствия к сыну. Он знал, что перед ним бандит и вор, который был им при жизни и которого не исправила даже могила. Лавочника только удивляло то преображение, что случилось с его отпрыском, то, как жестоко посмеялась над ним судьба.
«Тебя и смерть не сумела изменить, сынок», – проговорил старик, с трудом поднимаясь на ноги. «Не правда! – Вцепилась ему в штанину маленькая белая ручка. – Там… в том убийстве было что-то еще… – Застывшее в сахаре лицо бандита продолжало ухмыляться, но за этой наглой физиономией скелета сквозило лютое отчаяние и желание что-то исправить или о чем-то вспомнить. – Я и несколько других ребят моей банды напали на Габриэля…» «Да, – холодно отозвался отец, – напали и убили. А Катарина и мой брат говорили, что он – великий ученый».
«Нет!» – словно электрический заряд прошел по телу Гарсиа, и рука, схватившая штанину, сжалась в кулак. – Твой брат Хорхе! – вдруг выпалил он. – Я все вспомнил! Я все вспомнил! – подскочил он на ноги и словно помешанный забегал из угла в угол. – Да, да! Так все и было… – тараторил он. – Денег у Габриэля не было… Он нас об этом предупредил… Но мы все равно рассчитывали на наживу… – вор постучал себя по лбу, как будто это могло помочь его памяти. – У Хорхе! – Метод стимулирования памяти себя оправдал. – Этот поклонник науки… Он обещал… Точно! Но зачем ему это было нужно… Есть!» – Наконец разум Гарсиа окончательно просветлел.
«Мне нужно бежать! – бросил он отцу, словно тот удерживал его. – Только я могу предупредить Катарину».
Стоило ему ступить за порог, как в деревню вошла гроза. Теперь ветер превратился в ураган, дождь – в ливень, молнии – в настоящие огненные стрелы разгневанных духов. Все улочки опустели. Праздничную мишуру, развешенную почти на всех домах, трепали порывы стихии, будто разъяренные быки – дразнящую их красную тряпку.
Катарина почти закончила со своей машиной. Руки у нее тряслись от напряжения, нога без устали болела, голова раскалывалась, словно угольная шахта, которую изнутри бурит десяток шахтеров. Но вот последний штрих – клавиатура – пристроена на свое место. Девушка вновь схватилась за карман. Там покоились алмазные желтые бархатцы.
Значит, можно начинать!
«Катарина! – раздалось тут за дверью, а через секунду в комнату ворвался Гарсиа. – Катарина, ты не представляешь, что я узнал! Это срочно!» – вдруг его взгляд упал на левую руку девушки, в которой при блеске очередной молнии блеснула заветная драгоценность. «Прости, Гарсиа, – с сожалением проговорила Катарина. – Не держи на меня зла, но тебе придется остаться куклой. Я не могу променять жизнь Габриэля на твою». Она смотрела прямо на него. За дорогу его плащ и кукольный яркий костюмчик промок до последней нитки. Перо потерялось где-то по дороге. Дождь, показавший себя куда более грозным врагом, чем жара, кое-где уже успел искалечить тело Гарсиа. Тут сердце Катарины сжалось от грусти – она не хотела ему смерти. «Стой и не мешай мне!» – приказала она вору и вновь обратилась к своей машине.
«Не смей, глупая!» – бросился к ней Гарсиа, вцепившись в ее левую руку. «Я больше не могу жить в трауре!» – воскликнула девушка. Завязалась сумбурная драка. Кукла изо всех сил пыталась отобрать у Катарины ее алмаз, та, вцепившись в него мертвой хваткой, словно теперь эти алмазные желтые бархатцы являлись продолжением ее руки, отбивалась от бандита. «Ты не знаешь… Послушай меня! – требовал он. – Я расскажу правду… Только послушай». – Они выкатились в открытую дверь и пересчитали все ступеньки хлипкой старой лестницы до первого этажа.
Дом скулил и завывал, вторя ужасной грозе. Комната его хозяйки была пуста. Должно быть, она предусмотрительно укрылась на время непогоды в более надежном убежище. Но Катарина и Гарсиа обратили на это внимание слишком поздно.
«Отстань от меня, Гарсиа! – рвалась высвободиться из его цепких тонких пальцев девушка, пытаясь подняться на ноги. «Отдай! Отдай его!» – не унимался вор, лежа на спине и не давая встать на ноги Катарине.
Вдруг раздался невыносимо оглушительный, как залп из пушки, раскат грома. Катарина инстинктивно, позабыв на долю секунды об алмазе, своей машине и покойном муже, выпустила украшение и закрыла уши руками. Ей казалось, что от такого шума у нее лопнут перепонки. Гарсиа взглянул наверх. Располагавшаяся прямо над ними балка на его глазах покрылась трещиной и захрустела, как черствый хлеб.
Тогда Гарсиа взглянул на Катарину, потом снова на потолок. Пальцы его вмиг выпусти руки девушки и толкнули ее прочь. Та, потеряв равновесие, завалилась спиной на пол.
В этот миг с дряхлой крыши сорвалась балка и рухнула вниз. Поднялись клубы пыли и сора. Когда все улеглось, Катарина, мучительно откашливаясь, поднялась на ноги и выпрямилась. Над ее головой зияло обнаженное ночное небо, подернутое легкой дымкой будущего рассвета. Вокруг царил хаос из щепок и обрушавшейся кровли. Напротив Катарина заметила что-то белое. Подобравшись поближе, она разглядела среди старых промокших гнилых бревен и досок осколки сахарных косточек Гарсиа.