Роксана Найденова
О чем задумалась, Катарина?
1 ноября
«Держите, сеньора Катарина, это согреет вас и приведет в чувства». – Хорхе осторожно вложил в ее холодные и застывшие пальцы узорную чашечку с горячим чаем. Девушка обхватила ее пылающее фарфоровое тело обеими руками, но не ощутила боли ожога. Она посмотрела по сторонам. Кругом знакомая обстановка: та же крошечная лавка, по стенам множество кукол-катарин, ленточек, улыбающихся сладких черепов с разукрашенными в красные, желтые и синие цвета глазницами, игрушечных похоронных процессий. Но Катарина разглядывала все ее подробности с таким любопытством, будто впервые здесь очутилась.
«Катарина, тебе лучше?» – Сел рядом старый лавочник. «Да… – пробормотала Катарина. – Но… Гарсиа… Кажется, он снова умер. Простите, – исподлобья посмотрела она на старика, – я не знала, что он ваш сын». «Ничего, он получил по заслугам», – отвернулся лавочник. «Вы не правы! – резко оборвала его девушка. – Он спас мне жизнь! Если бы не Гарсиа, я бы сейчас валялась под рухлядью той старой гостиницы». «Неужели?» – искренне удивился лавочник.
«Главное, что вы теперь знаете всю правду», – вмешался Хорхе. «Да, – кивнула девушка. – Вы мне на многое открыли глаза». «Верьте мне, – сказал Хорхе, – небеса не одарили меня способностями ученого, но страсти к науке не пожалели. Я всегда, с самого вашего поступления в университет, приглядывал за вами. Я был уверен, что из вас когда-нибудь выйдет лауреат Нобелевской премии. Но ваш супруг… Он не был настоящим ученым. Так отличник, вы понимаете? Но не ученый. Когда я узнал, что вы решили выйти за Габриэля, я, признаться, был неприятно поражен вашей непроницательностью, да это еще мягко сказано, вашей слепотой. Габриэль завидовал вам! До глубины сердца. А на пороге вашего, сеньора Катарина, гениального открытия он принял решение убить вас. Я разгадал его план! В тот день, когда Габриэль якобы припозднился на работе, он заходил в бар выпит для храбрости, опасаясь, что его малодушие помешает осуществлению его подлого плана. Тут уже погорячился я! Желая спасти вас, я подговорил своего племянника и нескольких его дружков проучить Габриэля. Я не ожидал, что завяжется потасовка, и все закончится трагедией». – Повисло тяжелое молчание.
«Вот, – нарушала тишину Катарина, кладя на прилавок алмазное украшение и подталкивая его Хорхе. – Это ваше. Я украла это у вас вместе с Гарсиа». «Ох! – взял алмаз и повертел его в пальцах Хорхе. – Да, меня на днях неплохо обчистили. Даже руку у скелета отняли». «Это уже только Гарсиа. У куклы недоставало правой руки, – призналась девушка. – Она осталась среди развалин».
«Но раз все так сложилось: светило науки оказался проходимцем, а проходимец – не таким уж плохим, может тебе, Катарина, снова испытать свою машину», – предложил лавочник. «Что вы думаете по этому поводу?» – серьезно спросил Хорхе, возвращая ей необходимый для опыта алмаз. Глаза двух братьев устремились на нее.
«Нет! – резко ответила Катарина и выпрямилась. – Я зареклась! – и тише добавила. – Жизнь и смерть – не сахарные куклы. Пусть сами решают, кому жить, а кому умереть. Давайте лучше праздновать. Все-таки День мертвых на носу». – По лицам присутствующих скользнули грустные, но одобрительные улыбки.
Эпилог
Многолюдная толпа свечей озарила местное кладбище. Люди тянулись вереницей по дороге к деревне, громко распивая незатейливые песни и рассказывая смешные истории из жизни их покойных родственников и друзей. В гуще толпы Катарина. Она тоже радостна, но в больших глазах словно притаились грусть и удивление. Вокруг множество людей, но не узнать и лица – одни маски, и маски, и маски: скелеты улыбающиеся, хохочущие, усмехающиеся. Но ни одно выражение не похоже на другое. Кажется, будто это мертвые устраивают карнавал, а живая здесь одна лишь Катарина. Она быстро идет, то и дело наталкиваясь на кого-нибудь и извиняясь за свою неуклюжесть. Сжимая на груди руки, девушка вспоминает алмазные желтые бархатцы и правую руку древнего скелета, что она оставила на кладбище вместе со своим трауром и прошлой жизнью. «Пора возвращаться домой», – решила она.
«О чем задумалась, Катарина?» – окликнул ее вдруг знакомый голос, и в карнавале масок мелькнула знакомая ухмылка.