Сергей Николаевич Прокопьев
Ворошиловский меткач

Полная версия

Алексей Афанасьевич предпенсионного возраста, его оставили в покое, меня как молодого и холостого отправили на Воронежский авиазавод, где наши Ан-10 собирали. Заводу было поручено срочно изготовить матчасть под скотский спецрейс. Приезжаю в Воронеж со всеми правами и полномочиями. В свою очередь из Москвы прибыла команда проверяющих и контролирующих из Министерства авиационной промышленности. Директор завода секретарю парткома на контроль поставил, дал сроки и вперёд.

Я привёз чертежи, их тут же размножили, расцеховали. Сроки дикие. Естественно, никакой оснастки, чтобы матчасть изготавливать, когда её делать, если на всё про всё нам отпущено меньше недели. Кроме меня, Антонов для подстраховки (я – молодой ещё) послал ведущего инженера Александра Петровича Эскина. Тот Антонова знал с тридцатых годов. Вместе в Новосибирске работали. Эскин тоже приложил руку к созданию легендарного Ан-2, был ведущим инженером на нём. Антонов ценил Александра Петровича как отличного организатора. Тот без мыла куда надо влезет, всё, что надо, протолкнет, продавит, решит. Сам как гора, килограммов сто пятьдесят. Мощный, крупный, энергичный. Он, кстати, в качестве ведущего инженера по испытаниям в 1957 году участвовал в первом полёте Ан-10. По технике дела тоже был спецом. Не менеджер, как сейчас говорят, в чистом виде.

Я отвечаю за конструкторскую часть, Эскин взял на себя организационную: договоры, требования, согласования… Что надо с завода выбивает, с директором напрямую вопросы решает… На мне только технические задачи: материал заменить на имеющийся на складе или что-то в этом роде. Всё оперативно сделали: брусья, пояса, ремни, лямки, поддоны. Изготовили, собрали, отработали, разобрали и увезли во Внуково. Самолёт для спецрейса выделяет Внуково, его специалисты машину готовят.

Дело было под самый-самый Новый год. Эскин, человек семейный, говорит:

– Володя, давай-ка мы сделаем так: тебе, молодому да неженатому, какая такая разница, где Новый год встречать, поэтому езжай в Москву. Я договорился – тебя воронежцы заводским самолётом отправят во Внуково, разместят в хорошей гостинице, и гуляй от пуза. После праздника переоборудуешь самолёт, потом подъедет наш центровщик, посчитает центровку, поможет экипажу обеспечить безопасность полёта. А я, с твоего позволения, отбуду в Киев.

Отбыл он втихушку, Антонову не доложил, что в Москву не едет, вдруг тот не разрешит.

Я встретил Новый год в столице. Погулял, а второго января отправился во Внуково… До вылета Ворошилова оставалась неделя… Во Внуково меня встретил начальник АТП – авиационно-технического предприятия, на котором предстояло доработать Ан-10, матчасть из Воронежа была уже доставлена. Начали монтаж. Работы велись под контролем начальника АТП и главного инженера предприятия. Чуть какая проблема, тут же всё решалось, выделялось. Нужны рабочие – пожалуйста, техники – пожалуйста, материалы – без проволочек доставлялись. За два дня были смонтированы поддоны, стойки, брусья…

Хорошо, кто-то догадался провести пробную загрузку экзотического груза, не то бы мог весь проект с подарками провалиться в тартарары. Мы подготовили самолёт и на следующий день назначили испытания. В качестве подопытных животных взяли не тех элитных скакунов и коров, что предназначались для индусов, попроще нашли бурёнок-испытательниц. Лошадь взяли из московского ипподрома, быка предоставил племенной подмосковный совхоз. Вместе с лошадью на испытания прибыл конюх и директор ипподрома. Быка сопровождал директор совхоза и ветеринар. Они, как оказалось чуть позже, вообще зря приехали и животное привезли. Со скотиной вместе начальства на пробную погрузку понаехало. Да какое! Начальник аэропорта Внуково, само собой. А дальше – министр сельского хозяйства, министр гражданской авиации, генералы в погонах и с лампасами. Ответственность сумасшедшая: ведь им приказано обеспечить вылет делегации высшего органа страны.

И начался цирк. Подъезжает первая машина с регулируемой по высоте платформой, на ней скакун. Открывается грузовой люк самолёта, устанавливается трап нашей с Алексеем Афанасьевичем разработки. Трап с перилами, он верхним концом за край люка цепляется, для чего кронштейны предусмотрены, второй конец лежит на платформе грузовика. Конюх-испытатель берёт лошадь за уздечку и с разгона заводит на трап (он с небольшим наклоном, не крутой)… Ошибка была в том, что резко лошадь повёл… То ли на публику конюх работал (вот он какой лихой специалист!), то ли смазки в голове не хватило… Лошадь по высоте даже по крупу больше люка (круп, напомню, примерно полтора метра высотой) да плюс голова… Не знаю, какими глазами смотрел на условия испытаний конюх и о чём он думал, если думал вообще, скакун ипподромовский как шарахнется о фюзеляж! Разгон, под управлением конюха-картинщика, взял хороший, а тут металл! Искры из глаз у лошади полетели! Как задки она дала! Конюх-испытатель повод из рук выпустил и рухнул вниз с трапа. Хоть и не очень высоко, но шмякнулся он громко. Лошадь вернулась на платформу, и сколько конюх не пытался затащить на трап – напрасный труд! Упёрлась и ни с места. Всем видом говоря: я тебе доверилась, а ты меня башкой о железяку!

Отрицательный результат тоже результат. У нас получился самый отрицательный. Времени в обрез. Норовистого скакуна увезли, быка, так и не использованного в качестве испытателя, отправили восвояси. Начальство загалдело. Министры, директора, генералы разом зашумели командирскими голосами. Один одно предлагает сделать, другой другое. Конкретики никакой. Генерал с самыми широкими лампасами и самыми большими звёздами говорит: а что, если люк самолёта прорубить больше. Я сперва подумал: шутит для разрядки ситуации. Нет, на полном серьёзе:

– Прорубить под высоту коня.

Будто это сарай, а не самолёт с герметичной кабиной.

Тут я не выдержал, не мог вынести такого издевательства над здравым смыслом – самолёт губить. Заматерился. Редко вылетают из меня такие слова, а тут выматюкался. Крайним будет кто? Ответ: наша фирма. Раз нам поручено обеспечить техническую сторону транспортировки, все другие останутся в стороне. Молодой был, но прекрасно понимал политику. Поэтому, а что мне терять, высокому начальству заявляю со своего невысокого роста: хотите дело сделать – уезжайте все отсюда! Не мешайте! Дайте мне людей, материалы, какие понадобятся, будем искать решение.

Генерал с самой большой фуражкой на меня животом:

– А ты кто ещё такой?

Эскин потом меня благодарил: «Ну, ты молодец, Володя! Ну, молодец! Не побоялся!»

Я его, конечно, выручил. Он главный представитель фирмы по этим работам, ему надо было расхлёбывать нестандартную ситуацию.

Я представился генералу и остальным, кто я такой и откуда.

– Раз такой умный, – бросил генерал, – действуй, но головой ответишь, если что! Вместе с твоим главным конструктором!

И пошёл к машине. За ним остальные разъехались.

Начальник АТП спрашивает:

– Что тебе надо? Обеспечу всем, инженерами, рабочими…

Шуметь-то я шумел с матерками, а как заводить животных, сам не знал. Взял тайм-аут и начал думать. Поставил себя на место скакуна. И первое, что пришло в голову, надо, прежде чем заводить лошадь, внутри самолёта свет включить. Чтобы она на него шла. Дальше возникла мысль доработать трап. Сделать из него тоннель, чтобы лошадь лишнего боковым зрением не видела, никаких генералов и министров. Ясно дело – понаедут. На перила трапа поставить несколько арок. Каждая идёт с одного перила на другое. А высотой, чтобы лошадь шла в полный рост, не нагибая головы. На арки натягивается брезент. Получается конструкция типа цыганского шатра на кибитке. И такая хитрость. Последняя арка ставится в полуметре от борта самолёта, а ткань затягивается в верхний обрез люка самолёта и в натяг закрепляется. Получается, что с последней арки (она, как помните, по высоте не меньше лошади) натянутая ткань под наклоном уходит в самолёт. Лошадь идёт на свет, при этом чувствует верх тоннеля, а потом, ощущая понижение потолка (коняка животина как-никак умная), будет наклонять голову и заходить. Войдя в шкуру лошади, я решил, что трап надо устанавливать не на уровне нижнего обреза люка, как мы в первом варианте делали, а опустить миллиметров на тридцать. Для чего к верхнему краю трапа приделали скобы, с их помощью повесили его на окантовку люка. Ноги лошади дойдут до борта, при этом голова наклонится под верхом шатра, она перед препятствием ногу поднимет и постарается переступить.

Помогло то, что я знал лошадей. Первый неудачный опыт в детдоме катания верхом, меня не остановил. Любил кататься и в седле, и без седла, запрягать лошадь научился. Конюх детдомовский привечал меня.

Начальнику АТП объяснил, что надо делать, его спецы напряжённо трудились оставшуюся часть дня и добрую половину ночи. Конструкцию доработали, арки, скобы, тоннель поставили. Но испытания проводить некогда, на следующий день намечен вылет скотовозного, как назвал его Алексей Афанасьевич, Ан-10. Ворошилов, конечно, не с лошадьми и коровами летел, он на Ил-18, а наш Ан-10 параллельно доставлял живой презент.

Утром все вчерашние «победы», ЗИМы снова съезжаются. Генерал с большими звёздами ко мне подходит:

– Ну как, учли ошибки? Получится на этот раз?

– Обязательно, – говорю.

Сам волнуюсь, сердце колотится. Груз ответственности сумасшедший. А из-за лошади всё может рухнуть. Не будешь ей ноги к корпусу вязать и затаскивать на руках в самолёт. Ладно, я опозорюсь и сяду в лужу по самые уши, всей нашей фирме во главе с главным конструктором позор на всю страну. И как мне в глаза Антонову смотреть, он мне лично поручение давал. Стою, молюсь не молюсь, но на всякий случай твержу: «Боже, помоги завести коня!». И вот ответственный момент. На платформе подвозят штатного скакуна. Красавец! Не то слово! Стоит, как выточен! Тонкие длинные ноги, круп блестит. Холёный от гривы до кончика хвоста. Ноздри нервно трепещут. Новая обстановка, непривычные запахи. Не каждый день на аэродроме бывать приходится. Конюх что-то говорит ему, успокаивает.

Кто-то дал команду:

– Заводи!

Конюх, держа уздечку в руке (сам идёт чуть впереди и сбоку), заводит лошадь на трап. Голова скакуна почти касается ткани, вот она достигает последнего обода, конь голову наклоняет-наклоняет…

Я инстинктивно наклоняю свою, будто помогаю лошади забраться в самолёт… Её голова оказывается в салоне. Конюх уже там. Умный на этот раз попался. На ходу соображал, как лучше сделать. Продолжает тянуть лошадь, она поднимает левую ногу над окантовкой люка, окантовку тоже доработали – проложили войлоком, даже если лошадь коснётся обреза голенью или ударится – не будет больно и не напугается. Она голову пропихнула, переднюю ногу подняла, поставила внутрь салона, следом вторую. Конюх тянет за уздечку, лошадь изгибается-изгибается (люк-то всего метр двадцать сантиметров) и раз – зашла внутрь самолёта наполовину. Задние ноги уже в автомате переставила и скрылась в салоне.

Все – министры, директора, генералы и я громче всех – закричали:

– Ура! Получилось!

По той же схеме вторую лошадь завели.

У меня отлегло от сердца. Как и предполагалось, бык с коровой легче грузились, они пониже. Завели скотину, дальше дело техники, пояса надели, лямками зашвартовали к стойкам. Впереди брусьев перед каждым животным мы с Алексеем Афанасьевичем предусмотрели кормушку, укреплённую на поддоне. Сопровождали лошадей и коров в перелёте в Индию специалисты по парнокопытным и скаковым: зоотехники, ветеринары, доярки… Может, даже доили в полёте корову. Лететь-то долго, вдруг перегорит молоко и привет – подарок с серьёзным дефектом. Это как нож без лезвия, ведро с дырой или машина без колёс.

Я позвонил Эскину, он победоносно отрапортовал Антонову: правительственное задание выполнено с честью! Когда я ему рассказал, какие заморочки возникли с погрузкой лошади, и как удалось точно в десятку, без всяких испытаний и доработок, предугадать поведение скакуна, он похлопал меня по плечу:

– Володя, ты прямо ворошиловский меткач! Премию я тебе выписал по максимуму!

Как в Индии сгружали подарки, газеты, освещающие визит Ворошилова в Индию, не написали. Так и не удалось узнать, как индусы выводили лошадей и коров.

И ещё раз мне пришлось выполнять экзотическое задание на правительственном уровне. Хрущёв придумал высадить в США русские берёзки. Как и коров, их на Ан-10 было решено доставить за океан. Саженцы не скакуны, без рогов и не какают, я с ними быстро разделался. Нарисовал спецящики (материал – дерево), каждый швартуется. Самолёт так же во Внуково дорабатывался. В тот раз в газетах написали, как Хрущёв вручал берёзки в подарок американским гражданам. Про меня опять не упомянули. Ну да ладно, зато Антонов похвалил и в премии не отказал.