Сергей Владимирович Еримия
Отголоски тишины
Глава тридцать седьмая
Ничего не изменилось, все осталось таким, каким виделось раньше. Можно подумать, что не месяцы прошли, а лишь несколько быстротечных мгновений канули в вечность. Та же статичность, то же полное отсутствие какой либо динамики. Постоянство во всем, или все-таки нет? Нет, это только на первый взгляд, если же приглядеться, а еще вдуматься…
Да, так и есть, это я не сразу разобрался. Не сориентировался. Не рассмотрел все как следует. На самом же деле многое изменилось, слишком многое.
Поле, которое в былые дни виделось мне бескрайним, на поверку оказалось небольшим лоскутком суши, практически правильной круглой формы не более пятисот метров в поперечнике. Вокруг него медленно текла широкая полноводная река. Вдоль ее берега, у самой кромки воды, живой стеной выстроились блестящие начищенными доспехами воины. Они внимательно смотрели на происходящее в центре образованного ними же круга, смотрели, не шевелились, кажется, даже не дышали.
В самом центре поляны два великана скрестили поднятые над головами большие двуручные мечи. Они пытались выявить, чьи руки сильнее, острия страшного оружия древности изредка и поочередно наклонялись то в одну, то в другую сторону. Отклонялись лишь на мгновение и тут же выравнивались – силы у обоих воинов равны.
Я смотрел, воины смотрели. Я ждал, они также ждали. Время шло…
Это продолжалось долго, думаю, слишком долго. Наблюдать сверху надоело, скучно, оттого совершенно неинтересно. К тому же мой пернатый приятель стервятник куда-то запропастился, жаль, все-таки с ним немного веселее. Хотя, если вдуматься, вредный он, кусачий, царапающийся…
Неважно, думай, не думай, он птица вольная, ни мне, ни кому другому не подчиняется.
Все это ладно, но надо бы что-то поменять, найти хоть какое-нибудь развлечение. Недолго думая я решил развлекать себя сам. Спустился ниже. Для начала на высоту копья ближайшего от меня воина, высокого худощавого парня, закованного в полированные стальные латы. Стоял он, застыл, как изваяние, лишь глаза жили, наблюдая за поединком. Меня он не увидел, что не могло не порадовать, потому убедившись, что никому до меня дела нет, я и вовсе спустился на землю. Решил пройтись, размять ноги. Хоть плохонькое, но развлечение. Интересно же побродить среди толпы вооруженных людей, осознавая, что никто тебя не видит. Повертеть головой, имея возможность увидеть все, что только тебя интересует, не бояться, что какой-либо вояка испытает мечом твою черепушку на прочность…
Тишина, к которой я уже почти привык, взорвалась громким звоном. То великанам надоело развлекаться, пытаясь передавить меч противника, и они перешли к настоящему поединку. Сильный звук, который пробудил мой слух, был первым ударом скрестившихся мечей.
Вместе с шумом боя в мое сознание пробились и множество других самых разнообразных звуков. Особенно громко звучали крики зрителей. Надоело им безмолвствовать. Позволили они вылиться застывшей своей эмоциональности. Казалось, наблюдая за поединком своих лидеров, они тут же позабыли, кто и против кого воюет. Они, которые еще тогда, в самом начале сражения представляли собой две армады, стоявшие напротив друг друга, были готовы по мановению руки, по приказу своих военачальников ворваться в строй противника, рубить, колоть, бить, грызть врага, сейчас смешались. Превратились в толпу болельщиков, которые криками и жестами пытались подбодрить именно своего бойца, при этом одобрительно вскрикивали, приветствуя удачный выпад противника.
Несмотря на то, что воины обеих армий выглядели практически одинаково, одинаково одеты (если одеждой можно считать те килограммы железа, которые защищали их от стрел и мечей), говорили на языках, которые были мне одинаково незнакомы, я различал их. Вот неподалеку двое, стояли они рядом, но это не мешало им что-то громко кричать друг другу. Я точно знал, в этой войне они враги, это легко заметить даже по интонациям речи. Достаточно просто прислушаться. Тот, который повыше ростом, его слова, кажутся собранными из одних согласных, а у другого словно не речь человека, а птичья трель. Наверняка они и сами друг друга не понимали, но громко смеялись и дружно вскрикивали при каждом замахе полированной стали. Кричали, аплодировали, обнимались. Странная картина, словно непримиримые болельщики двух футбольных клубов после игры встретились в баре и вместо того чтобы драться выпивают за команду соперников. Разве такое возможно?!
Далее стало еще интересней. Надоело невольным зрителям наблюдать за поединком, некоторые воины, те, которые стояли ближе к реке, снимали броню и с видимым удовольствием ныряли в глубокую воду. Их, предпочитающих водные процедуры битве, с каждой минутой становилось больше. Со временем крики стали глуше, а позже и вовсе затихли. Теперь тишину нарушали лишь звонкие удары мечей, да лязг доспехов дерущихся.
Я с удивлением заметил, что листва на деревьях пожелтела, а скоро и вовсе опала. Небо затянули облака, скрыли небосвод густой пеленой. Все чаще удары мечей сопровождались раскатами грома, дополнял их грохот осенней грозы. Полил дождь, который совсем уж неожиданно превратился в белый и пушистый снег.
Одновременно с падением первых снежинок в битве пролилась первая кровь. Оба меча разом достигли цели и из-под наплечников обоих воинов потекли тоненькие кровавые ручейки.
С первыми каплями крови, оросившими свежий снег, обе армии начали строиться, но все перепутали. По-моему они уже и сами не помнили, кто с кем и за что воюет, забыли, кому в каком войске положено находиться. Оба знаменосца обеих армий оказались рядом и начали, ссорясь, разбираться, кто и с каким флагом должен стоять на этом месте. Словесная перепалка грозила перерасти в потасовку…
Тем временем двое сражающихся одновременно опустили мечи и презрительно взглянули на свои раны. Синхронно подняли головы и громко в унисон захохотали. Мечи снова взмыли ввысь, поединок возобновился с новой силой.
Снегопад все продолжался да он и не планировал останавливаться. Непогода только усиливалась. В размеренный полет снежинок вмешался ветер. Разыгравшаяся метель принялась развлекаться снегом, наметая сугробы. Росли они, перемещались, планомерно сдвигаясь к центру полянки. Оба великана уже стояли засыпанные снегом по пояс, но и не думали прекращать бой.
Тут я подумал и удивился: «Ведь уже лето прошло, за ним и осень миновала, вот уже зима на пороге, а почему солнце так ни разу не закатилось за горизонт? Непорядок!».
Снегопад иссяк. Небо мгновенно прояснилось. Солнце, которое, как и раньше сияло в зените, быстро покатилось к линии горизонта. Вот странность! Полгода был полдень, а тут несколько секунд и сразу ночь?
Дневное светило спешило к горизонту с такой скоростью, что, казалось, падало. Секунда и от него не осталось ни следа. Стоило последнему лучику погаснуть, неведомо откуда в зените, в том самом месте, где долгое время светило солнце, вспыхнула луна. Полная, яркая, лишь немного уступавшая в яркости закатившемуся солнцу.
Никто кроме меня не обратил внимания на природные метаморфозы. Не было никому до них дела. Великаны продолжали сражаться, их ноги, утопающие в сугробах, будто вросли в землю. Стояли они недвижимо, только руки скучно и монотонно, поочередно, то поднимались вверх, дабы нанести удар, то опускались, парируя выпад противника. Прочие воины давно уже окончательно утратили интерес ко всему происходящему. Их не интересовала более битва, их уже ничто не интересовало, они просто стояли, засыпанные снегом, и ничего вокруг себя не видели.
Я также заскучал. Исключительно для того, чтобы хоть чем-то себя развлечь, подпрыгнул на верхушке сугроба, подлетел почти на метр, а потом почему-то упал, окунулся с головой в холодный, рыхлый и очень глубокий снег. Наверное, я бы погружался так до бесконечности, но тут очнулся трезвый рационализм, и все расставил на свои места. Он напомнил мне о том, кто здесь главный (сон, он ведь мой!). Падение замедлилось и прекратилось, правда, пришлось долго еще напрягаться, карабкаясь наверх. Нет, я не жалуюсь, это хоть какое-то разнообразие…
Когда мне все-таки удалось выбраться на поверхность, оказалось, что вокруг творятся вещи куда интереснее, чем прыжки в сугробы.
С противоположной от того места где я расположился стороны, по льду, точнее, надо льдом, плыла закутанная в белое фигура. Она приблизилась к воинству, взмыла ввысь над полем битвы и застыла просто над сражающимися великанами. Появление нового персонажа не осталось незамеченным. Оба воителя так и замерли, застыв в очередной попытке нанести решающий удар противнику. Застыли они с, видимым даже в неярком лунном свете, удивлением, уставились на нее. Их примеру последовали скучающие зрители – солдаты обеих армий, а за ними и я.
Она, а я (даже, невзирая на недостаток освещения и довольно большое расстояние) почему-то был уверен, что это именно «она», фигура принадлежала женщине, выплыла на край очерченного войсками круга. Медленно проплыла вокруг застывших воинов. Один круг, еще один. Те не шевелились, только еле заметно двигали головами, стараясь уследить за плавными движениями незнакомки.
Завершив очередной виток, она остановилась и нарочито медленно подняла вверх правую руку. Ее ладонь засветилась ярким пламенем, белым с легким синеватым оттенком, просто светом Венеры, сияющей в сумеречном небе. Оба воителя проследили взглядами за ее рукой, да так и замерли, стоя друг напротив друга.
В тот же миг все начало меняться. Сначала блеск начищенных доспехов померк, посерел и взялся кусками неправильной формы – закаленная сталь превращалась в природный камень. Медленно шло изменение, сантиметр за сантиметром. Один из богатырей даже успел опустить голову, чтобы взглянуть на свои каменные латы, попытался отступить на шаг, убрать ногу, но так и застыл, обернувшись камнем. Его же противник, в попытке воспользоваться ситуацией поднял руки, целя мечом в голову соперника, улыбнулся, предвкушая нечаянную победу, но и он взялся камнем, превратился в каменного исполина, с каменным мечом, занесенным над каменной же головой.
Словно взрывной волной отбросило наблюдающих за бесконечным поединком воинов, застыли они, отклонившись от центра. Незнакомка же, не опуская руки, медленно повернулась, описав рукой круг. В тот же миг многочисленная армия превратилась в завалы дикого камня, разбросанного по заснеженному полю.
Еще с минуту она стояла, не двигаясь, потом покачала головой и, кажется, посмотрела на меня. Хотя нет, показалось. Ведь это же мой сон, я в нем главный, почему кто-то должен меня видеть?!
Будто в ответ на мою последнюю мысль, она равнодушно пожала плечами, махнула рукой и растаяла в воздухе, оставив после себя лишь жидкое облачко тумана, будто мельчайшие снежинки поднялись и закружили в танце. Он таял. Туман таял.
Еще мгновенье тишины, и в небе загрохотало, послышался гул, перерастающий в усиливающийся рокот. Сопровождаемое шумом, на темном небосводе вспыхнуло и разрасталось светлое пятнышко, ярко-белое, с синеватым оттенком. Оно приближалось, оно увеличивалось, оно росло, превращалось в раскаленный шар. На мгновение он уменьшил свою яркость, дабы дать возможность рассмотреть финал своего полета, увидеть, как он влетает просто в острие меча окаменелого великана, ломает его, сливается с ним.
Потом был взрыв, меня засыпало снегом.
Все стихло. Оглушенный тишиной, я выбрался из сугроба и увидел один лишь растопленный снег, да осколки камня в свежих лужах…
Таким был мой сон. Тот самый, который приснился мне в электричке в далеких студенческих девяностых. И знаешь, я узнал это место. Эту поляну из сна. Нею оказалось именно то самое место, на котором когда-то давно был построен монастырь Свято-Васильевский, возможно, его даже сложили из тех камней, в которые обратилось древнее воинство. То самое место, на котором и поныне стоит мельница, мельница графа Варшавского.
Я вспомнил, но вспомнил не только сон. Я вспомнил и то, что сделал после, и то, чего не сделал.
Выйдя на перрон, я не пошел домой. Какая-то непреодолимая сила влекла меня к руинам, звала на то место, на котором уже много позже отдыхали мы с коллегами, под хорошо знакомую мне стену. Я не мог себе объяснить, зачем туда иду, не знал, кто меня зовет, я знал одно – я должен там быть и чем скорее, тем лучше…
Слегка потемнело. День еще не перешел в вечер, это облака затянули чистое доселе небо. Кажется, немного похолодало, а может, я еще не отошел ото сна? Не знаю, но я пришел. Огляделся. Просто надо мною возвышалась стена центрального здания, ровная, высокая.
Полянка, тогда еще намного чище, и не так густо поросшая кустами. В стене, просто напротив, виднелась дверь. Нет, не дверь, дверной проем. Он тускло освещался изнутри, и чей-то тихий грустный шепот звал меня, просил зайти. Помню, подхожу, ноги нехотя переступают, приближаюсь к стене. Голос становиться четче, настойчивее, ноги упираются сильнее, становятся упрямее. И тут я словно очнулся. Оглянулся – вокруг никого, ноги, которые и до того не спешили сдвигаться с места, остановились как вкопанные. Смотрю, а дверной проем тает, расплывается, превращается в то, чем и должен был быть – в самую обычную кирпичную кладку. Он таял, а я не мог отвести он него взгляда. Казалось мне, что я что-то теряю, что исчезает что-то, дорогое, ценное, может даже частичка меня.
Растаяло видение двери, а в ушах, сражаясь с тишиной, по-прежнему звенел отголосок тихого шепота, звал, просил, молил, настаивал…
Вспомнил я, все вспомнил, но не могу понять. Не могу понять самого себя, как я мог пройти мимо? Как мог сдаться? Упустить такую возможность! Но теперь я знаю что делать. Как минимум, догадываюсь. Ведь если все началось именно там, у той самой мельницы, то и закончиться должно тоже там. Так и случится. На этот раз я не отступлю, я войду, чего бы мне это не стоило и чем бы ни грозило!
Глава тридцать восьмая
Прошел без малого год с того дня, когда я получил это, как оказалось, последнее письмо. Какое-то бессмысленное послание, какие-то камни, метеориты цвета света Венеры, его излюбленная тема сражающихся армий. Да, безусловно, падение с высотки не прошло бесследно! Но по-другому и быть не могло, с этим не поспоришь…
Несколько раз я пытался связаться с ним по телефону, но каждый раз слышал только одно – несколько коротких гудков, после тишина. Возможно, он не хотел со мной общаться, решил игнорировать меня, отправил в «черный список», не знаю…
В конце концов, я решил: «Так дальше продолжаться не может. Не должно быть так! Ведь, не смотря ни на что, он считает меня своим другом. Дружба, это такое понятие, которое подразумевает ответственность, более того, требует ответственности, причем от обоих. Потому я просто-таки обязан его разыскать, пусть лишь для того, чтобы убедиться в том, что у него все в порядке». Словом, я решил забросить все свои дела и съездить к нему, в его родной городок, благо отпуск не за горами.
Решено – сделано.
Быстро пролетели те несколько дней, которые отделяли меня от намеченной даты. Вечером написал заявление, распрощался с коллегами, чьи завистливые взгляды пробудили во мне чувство подлинной ни с чем несравнимой свободы. А что, пусть отпуск это еще не увольнение, но отличный шанс отдохнуть и позабыть о той отвратительной повинности, что именуется «идти на работу».
Уже на следующее утро я отправился в путь. Вырулил из загруженной автомобилями столицы, взял курс на юг. Выехал на трассу, опустил все окна в автомобиле, с удовольствием вдохнул насыщенный ароматами настоящий свежий воздух. Сразу же захотелось притормозить, остановиться, пройтись по обочине, а лучше по заросшей кустарником ближайшей лесополосе. Она, конечно же, не лес, но деревья, они везде деревья. Это желание так укоренилось в мозгу и так не хотелось с ним бороться, что я, стоило лишь приметить у околицы ближайшего села маленькую симпатичную гостиницу, уверенно свернул с дороги, решив поддаться соблазну, отдохнуть, подышать воздухом. Спешить? Куда! Дорога, она была и останется! Поеду завтра, один день, он ничего не решает…
Пусть я и не знал доподлинно, куда надо ехать, не говоря уже о точном адресе, руководствуясь осевшими в памяти деталями из его рассказа, к полудню следующего дня я подъезжал к небольшому городку. Маленький, невзрачный, он терялся в степных просторах, залитый палящим летним солнцем.
Въезд в город ранее был обрамлен очень даже симпатичными воротами – по обеим сторонам дороги высились высокие гранитные столбы. Некогда на них висели таблички, думаю, название города, а может что-то сродни «Милости просим» или «Добро пожаловать», но сейчас на это намекали лишь два темных прямоугольника в местах крепления приветственных надписей, да по несколько симметрично расположенных отверстий в них. Не иначе как современные «пионеры» постарались, таблички ведь бронзовыми были, не иначе, чем не металлолом!
Через пару сотен метров промелькнул дорожный указатель «Новоукраинка», почти сразу за ним привычный атрибут многих городов, в историю которых ворвалась Великая война – танк времен второй мировой, установленный на каменный постамент. Бронемашина блестела свежей краской и радовала взгляд недавно обновленной ярко-алой звездой.
На гранитном постаменте ниже танка табличка. На ней умелой рукой выбито несколько строк текста, не иначе как слова благодарности героям прошлого. Прочесть текст я не успел, но не беда, сразу решил: «Потом прочту, на обратном пути. И еще, надо будет цветами разжиться, возложить, как полагается. Обязательно надо будет остановиться, задержаться на несколько минут».
Как-то сразу, буквально в одночасье мне начал нравиться этот небольшой городок. Не знаю, в чем причина, наверняка не в одном-единственном памятнике, очень даже вряд ли, хотя да, всегда приятно оказаться в местности, где чтят память о подвиге предков. Приятно, осознавая, что люди хранят память о прошлом, понимать, что у них есть будущее…
В нескольких десятках метров от танка, на противоположной стороне дороги, живописно украшенное роскошными кленами, показалось помещение автовокзала. Тоже по-своему памятник, только это уже памятник современной бесхозяйственности и безалаберности. Просторное помещение, простенькой, но симпатичной архитектуры, вот только большая его часть выглядела так, будто пережила бомбежку: стекла выбиты, оконные рамы разворочены, плитка отколота. Одна лишь комнатка могла похвастаться целыми окнами. Поразительно, но вокзал не закрыт, работает он, вон из единственного уцелевшего окна кассир выглядывает. Смотрит женщина уставшим взглядом из окна на пустынную улицу, на неспешно катящий по ней мой автомобиль, мрачно смотрит, если не обижено…
Минуя столь очевидные достопримечательности, дорога спускалась ниже к реке и забирала чуточку правее. Я последовал за ней и вскорости увидел то строение, которое так занимало мысли моего товарища – здание старой мельницы.
И вправду сооружение примечательное. Эффектно смотрится оно на фоне утопающего в зелени садов частного сектора.
Высокое здание, одно, одинокое. Четыре этажа. Будучи практически квадратным в основании, оно казалось башней, оборонительным сооружением, заброшенным чьей-то прихотью в центр степной зоны. Узкие окошка, почти бойницы, подчеркивали первое, оборонно-военное впечатление. В ту же сторону склонял мысли и красновато-коричневый оттенок стен, надо же, как-то услышав о мельнице, да еще и о старой мельнице, я представлял себе несколько другое сооружение…
Да, и еще, помнится, он постоянно говорил о камне, но я видел лишь свежую кирпичную кладку. Правда, подъехав поближе, я все понял, кирпич был уже современным, это наследили реставраторы, а на сохранившемся в первозданном виде первом этаже можно было увидеть и тщательно подогнанные камни. Да и выше местами проступала оригинальная кладка, на верхних этажах, там, куда не успели добраться ремонтники.
Чем ближе я подъезжал, тем любопытнее выглядело здание. Башня уже перестала быть просто башней, в моем воображении она превратилась в цитадель. Сердце, одинокое укрепленное сооружение, последний рубеж обороны практически прекратившей свое существование крепости. Окружена она петляющей рекой, омыта ней, как будто рукотворным рвом. Даже заросли, настоящие джунгли, густые, непроходимые, смотрелись вполне логичным украшением замковой территории. Будто деревья, большей частью клен и желтая акация, росли на территории некогда окруженной крепостной стеной, а теперь, с разрушением ограды, были выпущены на свободу. Стоит еще чуточку дать волю воображению и можно будет разглядеть последних защитников крепости, притаившихся за толстыми ее стенами. Ждут они, не утратившие веру в победу. Готовы, подпустив неприятеля поближе, обрушить на его голову шквал огня. Не сдадутся они, будут сражаться до самого конца, каким бы он ни был…
Но так было лишь минуту. Исчезла крепость, испарилась цитадель, превратилась она в то, чем и была на самом деле – в руины, живописные, эффектные, но все-таки руины. Да и не было никогда там никаких бойниц, воинов не было. Скрытые за толстыми стенами, работали двигатели, паровые, мощные, вертелись механизмы, изрыгали пламя печи. Люди трудились, а теперь… Я задумался: «А вообще, существует ли возможность подойти к строению, рассмотреть его поближе или это уже из разряда фантастики?».
За мостом почти впритык к зданию пристроилась заправка, очень даже кстати. Подъеду, осмотрюсь, заправлюсь.
Я отогнал машину от колонки и с видом любопытного туриста шагнул в сторону мельницы. Немного удивился, когда заметил еле различимую тропку, виляющую среди кустов. Поддался соблазну последовать за ней.
Тропинка весело извивалась, обходила толстые деревья и расталкивала молодую поросль. Я почувствовал себя исследователем. Можно было бы сказать – первооткрывателем, но разве я первый, нет, конечно, ведь кто-то дорожку эту протоптал! И он же обнаружил те обломки, которые мне попались по пути. Это уже из более обозримого прошлого, то ли останки кафе, то ли магазина: несколько столбиков сложенных из кирпича, на них конструкция, целиком сваренная из массивных угольников, даже странно, столько железа ржавеет, а ни у кого руки не доходят доломать, раскурочить, сдать, пропить…
Сразу за ржавым каркасом, стоило пройти с десяток метров, меня поприветствовала небольшая живописная полянка, очень похожая на ту, рассказ о которой я слышал в поезде. Давно же это было! Живописное место, одно из тех, что просто созданы для отдыха, все там есть, и ничего более не нужно.
Прошел еще дальше, под ногами след пепелища – отпечаток костра, еле заметный, наверняка старый. Теперь и вовсе все совпало, то, что я слышал и то, что видели глаза. Все подпадало под описание, даже деревья, которые кроной закрывали небо, делая полянку естественной природной беседкой. «Тогда, – подумал я, – на другой стороне, за рекой, должен виднеться и его дом, тот, что с белыми стенами». Казалось, такие неопределенные приметы, да и времени столько сплыло. А ведь нет! Вон он! Я отчетливо видел тот самый дом, там, на противоположной стороне. Действительно он, ведь виден из этого места только один, маленький, белеющий стенами.
Дальше я не пошел. Зачем? Любоваться красотами? Не стоило оно того. Я ведь приехал совсем по другому поводу. Все что надо было выяснить, я выяснил. Теперь можно ехать, благо, я знаю куда! На удивление быстро удалось набросать карту. В уме, это воображение постаралось, что тут сказать, да и от него изредка бывает польза!
«Съезжу, проведаю. Да и просто, а почему нет!» – пробормотал я и направился в обратный путь, через кленовые заросли, мимо обломков чего-то кирпично-металлического. Быстро вышел к заправке, сел за руль и покатил в выбранном направлении…
Остался позади второй мост. На первом же перекрестке я свернул налево и вынужден был остановиться – дорогу преграждали два больших бетонных блока. Тупик. «Может, дальше пешеходная зона?» – растерянно пробормотал я. Размышлять о том, как можно объехать неожиданное препятствие, не было желания. Да и к чему размышления, судя по тому, что я запомнил, идти совсем недалеко. Погода отменная, почему бы не прогуляться!
Направление было выбрано правильно. Память не подвела, воображение не подкачало. Уже несколькими минутами позже я стоял возле ворот, старых и покосившихся от времени. Железные, некогда они были покрашены в радующий глаз зеленый цвет, сейчас же выглядели заброшенными и облезшими. Я заглянул во двор. Там дом, под стать воротам. Его и белым-то можно было назвать разве что условно, с большой натяжкой и то, глядя издалека. Старое саманное строение, оно уже немало лет не видело побелки и лишь частично сохранило свой, приданный теми, кто его построил, снежно-белый цвет. Местами, вымытая дождями, проступала глина, то тут, то там торчала солома, а правый угол здания, похоже, скоро и вовсе завалится. Трещина от аварийного угла до наглухо забитого досками окна, оскалилась рваными краями, будто пасть древнего чудовища.
Удручающая картина. Забитые окна, заколоченные двери, а вокруг всего этого густо поросший травой двор. Сколько ни смотри, никаких признаков разумной жизни…
Нет, не совсем, в глубине двора виднелось еще одно строение. Поменьше оно, зато на вид жилое, внешне более ухоженное. Что ж, если решил проверять, то проверять все и сейчас!
Я толкнул калитку, оказалось она и вовсе ни к чему не прикреплена, просто стояла, опираясь о столбик. Она с грохотом упала, переступил (на обратном пути поставлю на место), прошел во двор в сторону того, что называют таким громким словом «флигель». Но какой там флигель! Окна выбиты, внутри ветер гуляет, на чудом уцелевших дверях висит громадный навесной замок.
Послышались шаги. Я оглянулся, ко мне приближалась женщина, по виду лет под шестьдесят, одета в синий рабочий халат, может мать?
Соседка, а это была именно соседка, с подозрением посмотрела на меня, кивнула и рассказала о том, что товарища моего без малого год тому назад «скорая» увезла. Воровато огляделась и полушепотом добавила:
– Забрали его, несчастного, в психушку забрали. В селе она, неподалеку, километра три, не далее. Там он.
– А вы хорошо его знаете? Он ведь, насколько я понял, в городке вашем всю жизнь прожил?
– Не совсем так. Да, он уроженец этих мест, только, все больше в разъездах бывал. Не из тех он, кто подолгу засиживается на одном месте.
– А этот дом…
– Дом его деда. Умер старик, давно умер. Долгое время никто здесь не жил, но вот он вернулся. Обосновался, на работу устроился. Не помню, что за организация, кажется, запчастями торговали. После пошел на повышение, перевели в область. Да! Но даже и после этого частенько наведывался. Они наведывались, вдвоем…
– Вы сказали «они»?
– Да. С девушкой, не помню имени. Хорошая девочка, вежливая, симпатичная, глаза у нее такие, синие-синие…
– Так, а она…
– Не могу сказать, как и где они познакомились, не было случая расспросить, а выдумывать не стану. Как бы там ни было, вот, встретились. Все бы хорошо, да только разбежались. Знаете, как бывает? Не сошлись характерами и все. Тут еще он под машину попал. Как бы ничего серьезного, но не без последствий. Да, его просто на пешеходном переходе сбили, но вы сами знаете, как в наше время ездят, могут и на тротуаре задавить, прости господи… Подлечили, несколько месяцев спустя он все бросил и вернулся. Некоторое время еще старался как-то жить, что-то делать, а вот год назад…
– Тогда еще подскажите, мельница, та, что за рекой, там еще монастырь был…
– Ну, мельница, вроде бы как, да. А монастырь? Так откуда ему здесь взяться? Не было его никогда. Насколько я знаю, не было! – она покачала головой. – Вот вы спросили, я и вспомнила, его очень эти руины интересовали. Все расспрашивал, что они, как они, откуда. В музее нашем краеведческом бывал частенько, в архиве что-то выспрашивал. Сам в этих развалинах часами пропадал, может, искал что, не знаю. Мне и вовсе непонятно, что там можно делать, что искать. Даже потом, позже, когда в области работал, приезжал на выходные и все туда. Однажды и вовсе целой компанией прикатили. Для чего, спрашивается, зачем!
Услышав ее слова, я изрядно расстроился. Даже сам не мог ответить себе, почему. Задели меня они. Еще бы, как так, не было монастыря, почему, он ведь говорил, он рассказывал, он знал! Но с другой стороны, это ведь только слова. Ничего они не доказывают. Кроме того, она ведь не историк… скорее всего!
Минуту она молчала, только внимательно смотрела на меня. Смотрела и медленно еле заметно покачивала головой. В конце концов, отвела взгляд и почти шепотом продолжила:
– Потом, когда случилось… он вернулся. Разбитый, раздавленный. К мельнице больше не ходил, только поглядывал на нее, странно так, со страхом, что ли. Мы с мужем пытались ему хоть как-то помочь, уговорили в церковь сходить. На некоторое время это его отвлекло, вот только в проповедях он слышал вовсе не то, что слышали другие. Может, именно потому и взобрался на крышу высотки…
– Скажите, а его в… больнице вы не навещали?
– Да боже упаси! Зачем оно мне надо на старости лет! Не хватало только по психушкам разгуливать. Да я и не думаю, чтобы его хоть кто-то проведывал. И вообще, вы первый кто о нем спросил за весь прошедший год. Я же, когда вас издалека увидела и вовсе подумала, что это он вернулся. Вот и подошла узнать как дела…
Я вспомнил нашу последнюю встречу. Рассказывая, он быстрыми шагами мерил небольшую комнатку провинциального отеля. Закончив повествование, остановился и по обыкновению засмотрелся в грязное окно, по другую сторону которого, медленно покачивался уличный фонарь. Несколько минут тишину нарушал только скрип вяло вращающегося вентилятора. Наконец я не выдержал и решился прервать затянувшуюся паузу:
– Так чем же все закончилось?
– Закончилось, – он резко обернулся. – Так ничего еще не закончилось. Хотя, я знаю, чем закончится. Помнишь, как у классика – густой утренний туман поглотил две фигуры, которые, обнявшись, шли по дорожке навстречу просыпающемуся солнцу… примерно так. Вот чем все закончится…
Что и говорить, именно так и получилось. Все так, как он и думал. Вот только ушел в туман он в одиночестве, да и туман оказался туманом забвения, а вовсе не тем туманом, о котором он мечтал.
Ничего не оставалось кроме как поблагодарить добрую женщину за рассказ, приладить на место калитку и возвращаться обратно к машине. Потом я, конечно же, проведаю товарища, тем более что это практически по пути, придется сделать крюк, километров пять, не более…
