Сергей Владимирович Еримия
Отголоски тишины
Тем временем, пока я изучал особенности бухгалтерской отчетности в отдельно взятой фирме, в кабинет снова ворвался Юрка. Он несколько расстроился, заметив, что кресло занято, но быстро сориентировался и уселся просто на стол. Удобно устроился и принялся красноречиво вертеть в руках объемную чашку. Тут уж ничего не поделаешь, если Юрка решил поживиться, его не остановить. И дело не в том, что он, жадный или, к примеру, из тех, кто любит угоститься на дармовщину, нет. Скорее даже наоборот. Бывает, как начнет угощать – не остановишь. Но кофе, да еще и утренний это отдельный разговор…
Глава четвертая
А вообще-то, нет. Не правильно. Не так все было. Началось все не так. Совсем не так, не там, к тому же еще и не тогда. Попробую сначала. К примеру, вот как…
Не помню я того момента, когда все случилось впервые, но если верить родителям, мне тогда еще и года не было. Именно тогда они, даже не поинтересовавшись моим на то мнением, спеленали меня и повезли в первое мое настоящее путешествие. Далеко-далеко на самый, что называется, Крайний север. Безусловно каких-либо деталей того давнего путешествия я не вспомню, не могу вспомнить, но, похоже, они отложились где-то глубоко в памяти, а то и того глубже – в подсознании. Именно тогда, в те давно минувшие дни, возникла, а позже и окрепла пламенная моя любовь к всевозможным путешествиям. Да разве можно их не любить! Правда, неужели кому-то может не понравиться поздним вечером зайти в вагон, удобно устроиться в уютном купе (при условии, что оно действительно уютное!), уснуть под монотонный перестук колес?! Потом, проснувшись утром, увидеть совсем другой город, поселок, просто полустанок, а может старый вокзал, вокруг которого расстроилось небольшое живописное село. Пусть за окном будет бескрайнее поле или густой лес. Может, в то время поезд будет проезжать по мосту, пересекая широкую реку, а может, будет приближаться к темному и страшному тоннелю. Неважно, абсолютно неважно, что проплывает за окном движущегося состава, гораздо важнее ощущение того, что ты сегодня уже не там, где был вчера, что вокруг другой воздух, другая местность, другие люди…
Конечно, дело не только в живописных пейзажах или успокаивающем перестуке колес. Сама атмосфера замкнутого купе, которое вместе с поездом мчит бескрайними просторами, эта атмосфера, как никакая другая вдохновляет нас временных ее пленников на ту откровенность, которая не может возникнуть ни при каких других обстоятельствах!
Путешествовать мне приходилось много и часто. Из своих многочисленных поездок, еще в годы студенческой юности, я привозил телефоны, адреса очаровательных девушек, просто интересных людей, хотя, как правило, и адреса и телефоны оставались невостребованными. Правда, не всегда. В былые годы именно в поездках я повстречал многих хороших друзей. Вот уже столько лет прошло, а мы и поныне общаемся…
Что-то я отвлекаюсь. Собственно, не об этом речь. А началось все так…
Однажды, уже и не припомню когда точно, и как давно это было, оказался я на вокзале маленького городка с аппетитным названием Баштанка. Приехал я туда вовсе не из праздного любопытства. По работе, конечно же, по делам. Была это одна из несчетного количества моих командировок. Катался я в былые времена частенько, да и сейчас бывает, но это легко объясняется. Молодой специалист, к тому же еще и не женат. В нашем коллективе я такой один, так кого же еще отправить в не совсем романтичное путешествие?
Одна из таких, моя очередная командировка, завершалась. Оставалось только, стоя у окна в поезде, который покидает эти гостеприимные земли, молча попрощаться с очередным вокзалом очередного городка, где мне довелось побывать. Попрощаться и втайне понадеяться, что более судьба (скорее всего, в лице директора) меня туда не направит.
Оставалось лишь дождаться поезда, впрыгнуть в подоспевший вагон, умчаться в необозримую даль. Но прежде всего, дождаться, ведь самая большая сложность в поездках – ждать. Вот я и ждал, бесцельно бродил по перрону, разглядывал вокзал и унылые его окрестности.
Да, вне всяких сомнений, это было давно. Я совершенно не помню город. Дома не помню, людей. Ничего. Помню только вокзал. Казалось, ничем не примечательное сооружение, а затмил он в моем сознании целый городок со всеми его достопримечательностями. Как-то очень уж ярко он запечатлелся в моей памяти, я так отчетливо вижу его перед собой! Даже сейчас, когда прошло, кто знает сколько времени.
Вокзал. Открытые двери. Левая створка каким-то чудом держится на одной уцелевшей петле. Легкий ветерок покачивает ее и она издает столь отвратительные истошные звуки, что хочется отойти подальше и не видеть как она свалится на голову какому-нибудь «счастливчику». А вот там же перед аварийной дверью три колонны поддерживают треугольный портик. В центре него расположился стандартный барельеф – профиль Ленина. Вылеплен он мастерски, смотрится здорово, да только кто-то излишне политизированный, а скорее просто один из массы местных бездельников обрызгал его красной краской. И не лень же было!
Наверное, так и должно было быть. Перрон выглядел ничуть не презентабельнее вокзала. Похоже на то, я попал как раз под реконструкцию (ее первую фазу, разрушительную), часть асфальта была снята, а земля под ним изрядно перерыта. Мелькнула мысль: «Хорошо, если мой вагон окажется в другой, все еще нетронутой части. В противном случае, за те две минуты, что поезд стоит, можно только ноги сломать и вместо уютного купе оказаться ничуть не уютной больничной палате…».
Единственным человеком, который убивал время в ожидании поезда, был я. Вернее, единственным человеком в окрестностях вокзала был я. Никого вокруг. Вообще, куда ни глянь. Ни на перроне, ни в открытом и покинутом газетном киоске, ни в зале ожидания. Я дважды заглядывал туда, рискуя быть придавленным дверью. Там тоже никого не было. Даже в окошке кассы, в которой я еще вчера покупал билет, было пусто. Непонятно, может жители этой самой Баштанки в отличие от меня не любили путешествия, потому сторонились вокзала, а может, всему виной то, что пришла пора собирать арбузы, вот они все и на баштане? Загадка!
Громкоговоритель, рупор, висящий над поскрипывающей дверью, громко прокашлялся. Из его недр вылетел ошалелый воробей и с испугу попытался чирикать. Вслед за ним вывалился сгусток из перьев и веточек. Что тут скажешь, не лучшее место он выбрал для гнездовья!
Не давая возможности воробью прийти в себя, из рупора послышался удивительно печальный женский голос. Он тяжело вздохнул и грустно сказал:
– Пассажирский поезд, сообщением Одесса-Киев прибывает на первый путь. Нумерация вагонов с хвоста… – громкоговоритель приглушенно покашлял и еще более грустно добавил: – Головы поезда.
Я растерялся. Где находится загадочный «хвост головы» я не понимал, потому вежливо спросил у печального голоса:
– Откуда?
Ответа не последовало, зато на горизонте показался локомотив. Он, а вслед за ним и сам состав, быстро приближался. Я пожалел о том, что у меня второй вагон, а не какой-нибудь восьмой, к примеру, тот должен быть примерно посредине. Было бы куда проще, а так… словом, хочу я того или нет, но побегать придется.
«Хвост головы» оказался в хвосте, мой вагон там же. И, конечно же, именно в той части перрона потрудились рабочие, создавая полосу препятствий для меня, ни в чем неповинного пассажира.
Чуть не в последний момент я вскочил в тамбур, на лету подавая проводнику билет. Поезд тут-таки тронулся и начал набирать скорость. Краем уха я услышал, что думают работники железной дороги о пассажирах, которые не слушают объявлений дежурных по станции и вместо того, чтобы подойти к месту остановки заранее, бесцельно мечутся по перрону. Пусть я много чего мог сказать в ответ на столь нелепые обвинения, я предпочел промолчать. Покорно выслушал проводника, прекрасно понимая – мне с ним ехать, проглотил свои силящиеся выбраться наружу замечания и направился вглубь вагона.
В купе напротив моего места сидел человек, как это говорится, неопределенного возраста. Почему неопределенного? Сам не знаю. Его лицо сразу показалось немного знакомым, а вот насчет возраста, не могу сказать, ему могло быть лет тридцать, а могло и все пятьдесят. Болезненный вид. Коротко стриженые волосы, даже слишком коротко, помню, у меня такие были лишь однажды, в армии, да и то в самые первые месяцы службы. Виски густо посыпаны сединой. Кажется, были морщины, две, продолжая линию носа, они вертикально пересекали высокий лоб. К ним несколько горизонтальных, симметричных, в обе стороны, но не так ярко выраженных…
Я, даже не из вежливости, а просто повинуясь привычке, поздоровался. Совсем не удивился, когда не услышал не только ответа, но и вовсе хоть какой-нибудь реакции на свои слова. Все равно ответных действий я не ждал, да и к чему они? Может человеку не до моих «здравниц»! Может у него есть о чем поразмыслить, а может, есть чем заняться. А может и то и другое и к ним что-то третье! Наверняка так оно и было, задумался он о чем-то своем, серьезно задумался, поглотила его мысль, овладела ним полностью, не отпускала. В пользу этого свидетельствовал и толстый компьютерный журнал, который он держал в руках, ведь смотрел он не на его страницы, а сквозь стекло на проплывающие мимо унылые степные пейзажи.
Лично меня поля мало интересовали, потому я сел на свой диван, извлек из сумки плеер, но оградиться от всего мира наушниками не успел. В дверь купе постучали, не дожидаясь ответа, на пороге возникла полноватая женщина, одетая в форму проводника, она держала в руках стакан в блестящем подстаканнике.
– Ваш чай!
Почему-то еще с раннего детства я не любил чай, о чем не преминул поставить в известность радушную хозяйку вагона и добавил:
– Может это соседу?
Она посмотрела на человека с компьютерным журналом как на пустое место, потом на меня точно таким же невидящим взглядом, обижено пожала плечами и вышла, громко хлопнув дверью. Да, до европейского сервиса нам еще ой как далеко!
Сосед продолжал любоваться сельскими пейзажами, я отложил наушники с плеером и вышел в коридор. Почти сразу мимо меня проследовала проводница, по-прежнему держа в руках стакан с чаем. Она что-то бормотала себе под нос, не обращая на меня ни малейшего внимания. Вот интересно у нее тот же напиток, которым пыталась угостить меня, или уже свежий? Хотя, какая мне разница!
Там, вдалеке, за грязными стеклами окна солнце уверенно катилось к горизонту. Я удобно облокотился о длинный поручень и следил за его размеренным движением. Интересно, наверное, посмотреть на нас со стороны. Два попутчика, один, сидя в купе, рассматривает вечерние поля, другой, стоя в коридоре, следит за таинством захода солнца.
Как-то быстро, даже слишком быстро, солнце скрылось за горизонтом. Исчез слепящий раскаленный диск, а скоро растаяло и яркое зарево заката. Пришла ночь, стоять в коридоре, глядя в темноту, надоело. Я вернулся в купе. Там ничего не изменилось. Попутчик смотрел в черный квадрат ночного окна, но, кажется, не видел в нем даже свое отражение. Похоже, его мысли были очень далеко, а мне меньше всего хотелось узнать, где именно они блуждают. Я вспомнил о плеере, который все так же лежал на столике, положил его в карман и принялся стелить постель. Спать, правда, совсем не хотелось, но я понимал, что утром рано вставать. Так что придется себя заставить…
Лишь только моя голова коснулась подушки, сосед заговорил. Нет, он не собирался поздороваться или представиться, он сразу повел рассказ. Не смотрел он на меня, напротив, как и раньше не отрывал взгляда от темного прямоугольника окна. Видел в темноте то, о существовании чего, знал только он. Просто говорил. Говорил без интонаций. Слова лились плавно, медленно и как-то безлико. Позже мне казалось, что это и не слова были вовсе, а только невнятное монотонное бормотание. Теперь я и вовсе удивляюсь, как смог хоть что-нибудь разобрать.
Кажется, так лучше. Да. Ближе к истине. Вот здесь должно быть повествование о старых мельницах, монастырях и отдыхе на природе.
Но нет, я вовсе не уверен в том, что рассказ был именно таким, каким я его пересказал. По-правде за время его монолога я раза три уснул, ненадолго, буквально на мгновение. Но, думаю, смысл от этого не пострадал. Все было именно так: легенда, монастырь, Даша, Питекантроп…
Глава пятая
«Доброе утро» в своем подлинном значении это очень большая редкость. А если это утро после бесконечной вялотекущей ночи проведенной в поезде то тем более.
Мое же утро началось с того, что какой-то здоровяк (как позже выяснилось, один из проводников) нагло стягивал меня за ногу с полки (хорошо хоть нижней!), тянул, старался и при этом что-то громко кричал. Похоже, я долгое время сопротивлялся, так как матрас большей частью уже сполз на пол, подушка лежала под столиком, одну только простыню я цепко держал, не собираясь сдаваться…
– Ну и здоров же ты храпеть! Подъем! Уже двадцать минут как Киев. Выходить пора! Вставай, кому говорю! – пробилось в сонное сознание.
Конечно, это весьма вольный пересказ, на самом деле к подбору слов здоровяк отнесся со всей ответственностью, благо развернуться есть где, язык позволяет, а словарный запас кадрового железнодорожника весьма насыщен…
Понятное дело для меня, как для пассажира, ключевым словом было «Киев», прочее не столь существенно. Услышав его, я перестал сопротивляться, выпустил простыню, а секундой позже, когда смысл сказанного полностью дошел до меня, подскочил, на лету просыпаясь, схватил сумку, ухватил плеер с запутавшимися проводами наушников, и со всех ног бросился к выходу. Вслед мне летело улюлюканье, доносился громкий смех, дополняемый ехидными замечаниями, но меня это не задевало, не до того было.
Выбежал в тамбур, соскочил на перрон. Как раз вовремя. Словно дождавшись меня, поезд плавно тронулся и укатил в мало кому известное место под названием «отстой».
Я подошел к ближайшей скамейке, бросил на нее сумку. Сел рядом. Поднял голову. Большие часы надо мною показывали пятнадцать минут седьмого. Рано, слишком рано, да и спешить некуда. Ведь вторник нынче, следовательно, и как не обидно, к девяти мне надлежит быть в офисе. Конечно, нужно еще зайти домой, оставить вещи, переодеться. Домой…
Вообще-то я не киевлянин, более того, никогда не стремился ним стать. Потому, то, что я назвал домом – всего лишь съемная квартира. Да и не в конкретном городе дело, просто я из тех людей, у которых вся жизнь – одна большая командировка. А дом, именно в том истинном понимании дома, лишь место, куда можно изредка возвращаться. Вернуться, отдохнуть, набраться сил и снова в путь, опять в командировку.
Но, что бы я ни называл домом, ехать туда еще рано. Действительно рано. Суть в том, что моя квартира расположена прямо напротив офиса, все, что только надо сделать, чтобы попасть на работу, это пересечь улицу. Вот я и думаю, если сейчас по-быстрому приеду, зайду, выпью кофе, неминуемо присяду на диван, включу телевизор и… уверен, смогу добраться до работы, лишь под конец… той самой работы.
Часть мысли, та, в которой упоминался кофе, мне понравилась. Решено, первым делом следует раздобыть чашечку бодрящего напитка. Благо дело это несложное. Автоматы на каждом углу. Ты ему купюру, он тебе стаканчик. Вот и выпью порцию-другую, а там, не спеша, выдвигаюсь.
Лишь определившись с первоочередными задачами, я заметил листик, зажатый в руке. «Вот, значит, от чего так ноют пальцы! Зачем, спрашивается, я за него схватился, руку свело!».
Удалось совладать с пальцами. Посмотрел на бумагу. Любопытно. Маленький листик, прямоугольный, плотная бумага, похоже на визитку. Только никаких логотипов или рисунков. Просто белый прямоугольник, в центре которого витиеватым рукописным шрифтом выведено – «Сергей» и ниже цифры, наверняка номер телефона. Мой ночной попутчик оставил, а я машинально сгреб со стола вместе с плеером? Возможно.
Ярко всплыл ночной рассказ. Ярко и в то же время блекло. Утренние цвета размыли красочность повествования, сгладили то впечатление, которое, как мне казалось, на меня произвели слова случайного попутчика поздней ночью. Мали ли что человек рассказывает, подпав под атмосферу откровенности! Бывало подобное и не раз. Забыть надо, забыть, да и ладно. И вообще, а был ли рассказ, а с ним и рассказчик?
Вот и офис. Первым делом надо написать отчет о командировке. Таковы реалии жизни – чем дольше тянешь с отчетностью, тем больше вероятность того, что твое творчество прочтут. И не просто прочтут, а прочтут внимательно, дотошно. Начнутся ненужные вопросы, бессмысленные уточнения. Далее, плохое настроение, с ним вымотанные нервы. Кому это надо?! А вот если написать и сдать в тот же день, да еще с самого утра, сто процентов гарантии – никто сочинение мое читать не станет. Директор наложит резолюцию, и пойдет моя папочка с докладом прямиком в архив, дожидаться своего часу, чтобы в один прекрасный день сделать доброе дело – превратиться в полезное вторсырье, в макулатуру.
За те две недели, что я отсутствовал, ничего не изменилось. Все так, как и было раньше. Выдвижная подставка под клавиатуру с грохотом свалилась на пол, достаточно было к ней прикоснуться. Как и раньше со всех сторон офиса полетели шутки на тему моего раннего желания поработать. Те же шутники, те же шутки. Так же пытаюсь отшучиваться, с таким же отсутствующим результатом. Как и раньше обещаю себе отремонтировать стол, потому как понимаю – нового не дождусь. Сам не верю в то, что отремонтирую, но это тоже как и раньше. Проверка почты. Как всегда с полсотни непрочитанных сообщений. Все как всегда…
Вообще, занимательная получается статистика. Вот, к примеру, вечером я просматриваю почту и только после этого ухожу с работы. Утром получаю сорок-пятьдесят новых писем. После выходных такая же картина. И даже после длительной командировки, возвращаюсь и получаю те же самые сорок тире пятьдесят писем. Словно кто-то, где-то озабочен исключительно тем, чтобы в моем электронном ящике всегда находилось полсотни непрочитанных сообщений. Может, так оно и есть?
Письма все разные, вот только суть большинства одинаковая. Одинаково бесполезные они. Если хоть одно заслуживает внимания, это уже чудо. Остальные же я даже не открываю. Не то чтобы боялся вирусов. Нет, конечно. Чего их бояться? Мне как-то один знающий человек объяснил, что такого вируса, который вселяется в мышку, заставляет ее подпрыгивать, набрасывать провод на шею пользователю, а затем его душить, не существует. Следовательно, мне лично опасаться нечего. А что касается возможного заражения компьютера, так на этот случай есть специально обученные люди, пусть у них головы болят.
Десять секунд на обработку почты. Вернее на то, чтобы масса писем с темами «Купи сегодня со скидкой», «Уникальная методика как стать миллионером», и подобными им, оказались в корзине. Тоже мне уникальность, я и сам такой метод знаю. Вышлите мне сто долларов я и вас научу!
В утиль, все в утиль! Только последнее сообщение заставило меня остановиться, прервать работу конвейера, несущего нераспечатанные письма прямиком в корзину. Адрес, с которого оно было отправлено мне не знаком, но оригинальная тема «Вагон №2» заставила убрать палец с любимой удаляющей все кнопки. Еще сегодня утром я был пассажиром именно второго вагона…
Глава шестая
Вот оно счастье! Широкое, кажется, и вовсе бескрайнее поле. Ярко светит солнце, беспощадно заливая светом и теплом землю. Под ногами простилается зеленый ковер свежей травы. Он мягко пружинит, стопы утопают в его упругой глубине. Ноги опускаются, сминая молодые стебельки. Под моими ступнями они пригибаются до самой земли, но стоит только поднять ногу, моментально выпрямляются. Будто я и не касался их вовсе. До чего удивительно осознавать – я могу скользить по траве не оставляя ни намека на следы, кажется, я и вовсе парю над твердью земной!
Далеко впереди по-прежнему темнеет полоска леса. Не знаю, может, до его опушки действительно далеко, а может, мы идем слишком медленно, потому и деревья слишком медленно приближаются. Кто расскажет, кто объяснит…
Именно так, да, я ничего не путаю, мы! Рядом со мною, задумчиво улыбаясь, идет Даша. Она смотрит на роскошный травянисто-цветочный ковер под нашими ногами и молчит. Наверное, я должен первым что-то сказать, но все не могу придумать что именно, не могу подобрать слов. Вот когда уже, казалось, появилась тема, а подходящее слово просто-таки завертелось на кончике языка, мысль практически сформировалась, Даша взяла меня за руку и чуть заметно качнула головой.
Я легонько сжал ее пальцы, успел уловить на милом личике еле различимый отблеск грустной улыбки и тут все изменилось. Ковер из трав, который еще мгновение назад радовал глаз буйством красок, поблек. Неожиданно быстро зелень сменила призрачная желтизна с оттенком грязи. Небо, которое поражало своей глубиной и чистотой, потемнело, его скрыла пелена темно-свинцовых туч.
Каким-то непостижимым образом Даша опередила меня. Я бросился вперед, силясь догнать ее, но напрасно. Хотя, казалось, она стоит на месте, а я бегу что есть мочи, расстояние между нами только увеличивается.
Налетел ветер, поднял в воздух бесконечное множество пылинок. Они заполонили все вокруг, они чувствовались кожей, от них першило в горле. Их рой становился плотнее, гуще. Уже не было видно очертаний далекого леса. Поля также не было. Все вокруг посерело. Невозможно было разобрать, где верх, где низ. Единственная деталь, которая выделялась из сплошной серости – до боли знакомое лицо, в обрамлении серой пыли. Даша, она, точно как и несколько минут назад, смотрела себе под ноги и, кажется, ничего более не замечала. Для нее не было ни пыли, ни скрытого нею пейзажа, для нее не существовало даже ветра. А его порывы становились все резче, сила его все возрастала, легкий бриз быстро превращался в сбивающий с ног ураган. Он заметал все вокруг, засыпал все пылью, не трогал один лишь эфемерный туннель, который соединял наши лица.
Совершенно неожиданно ветер стих, умерил свой пыл, приглушил завывания. Тишина, которая так резко сменила рев стихии, прозрачный воздух, который еще недавно был наполнен клубами пыли, на мгновение оглушили и ослепили меня. Я замер. Но лишь на мгновение. Ведь она также пропала, исчезла, растаяла в оглушающем спокойствии!
Огляделся. Сплошная облачность растворилась в синеве небес, только маленькая снежно-белая тучка медленно поднималась ввысь. Ее очертания менялись, и в результате сложились в столь знакомое, столь дорогое лицо. Лицо Даши. Еще один миг стал прошлым, видение растаяло, будто не было его вовсе, только почудилось, будто ветер принес издалека девичий голос. То ли смех, то ли плачь…
Я зажмурился, надеясь задержать милое видение, но все было напрасно. Оно растаяло, исчезло, скрылось в бездне вечности. Ничего нельзя было с этим поделать. Можно было только смириться. Можно было лишь обреченно открыть глаза.
Вновь перед моим взором простилалось широкое зеленое поле. Где-то вдалеке, там, где пересечение ясного синего неба с зеленью травы создавало линию горизонта, продолговатое темное пятнышко намекало на близость опушки леса. Все осталось таким, как было раньше, вот только идиллия эта была в моем мониторе.
Что же это получается, я уснул на работе?! Вот это да! Конечно, если работа такая интересная, то чему тут удивляться! Но даже если и так, то подобное у меня впервые. С почином, можно сказать…
А само видение, оно такое настоящее, живое оно. Я, она, вокруг одна сплошная бесконечность. Что это, выдумка? Воспоминание? Предчувствие? Хочется верить, что это всего лишь реальность, некая разновидность реальности, скажем, условная реальность, а почему нет, ведь в это так несложно поверить, в это так хочется верить…
Серж:
Вы представляете, я умею летать!
Алекс12:
Так это же круто! Колись, на что подсел? Трава или колеса? Давай, сознавайся, я тоже хочу полетать!
Ну конечно, именно такого ответа и следовало ожидать. Оно и не удивительно, если хочешь получить умный ответ – задай умный вопрос или хотя бы глупый правильно сформулируй. Что делать, придется исправлять ситуацию, а то чего доброго привлекут за пропаганду наркотиков.
Серж:
Нет, ты неправильно меня понял. Вернее, это я неправильно выразился. Я летаю во сне!
Пелея:
Вот это уже лучше. Больше подобного не пиши. Кто знает, что люди подумают! А если по сути вопроса, то это нормально, летаешь во сне – значит растешь! Расти никогда не поздно.
Алекс12:
Вот беспредел! Такую тему поломали…
Али284:
Вообще, как утверждают ученые, процесс левитации материального тела попросту невозможен. Более того, явления подобного рода противоречат основам как классической, так и релятивистской механики. Таким образом…
Нет, эту ересь я точно читать не стану. Это же не лень было полторы страницы набирать и все подобного околонаучного бреда. Ужас! Что дальше? Имеем еще два поста, но эти и вовсе не в тему. Ну, нет, так нет.
Ладно. Оставлю в покое компьютер. Я же не на работе, зачем электронику тиранить! Пусть отдыхает. И я тоже отдохну, а то и поработаю. Все-таки я дома, а дома всегда найдется что-то, чему следует уделить внимание.
Именно так, я дома, не на квартире, а дома! Бросил работу и вот… нет, я не уволился, просто вспомнил о неиспользованном отпуске, вспомнил, подумал, собрался. Я так решил – засыпать на работе, это, пожалуй, слишком. Не иначе как я заболел, но идти в больницу – зачем? И так диагноз на лицо – усталость и все тут. А если устал – надо отдыхать! Правильно? Конечно, правильно! Так что в тот же день я написал заявление, нацепил на лицо маску мученика, патриота, потерявшего здоровье в борьбе за идеалы родной фирмы, и постучался в дверь шефа. Маска немного помогла, но только немного.
Изучив мое заявление, Питекантроп укоризненно покачал головой и заговорил. Долго и пространно он повествовал об ответственности перед коллективом и организацией. Далее перешел на высокую роль, которая возложена обществом на нашу скромную контору, дважды употребил не самое простое слово «социум», правда, оба раза совсем не к месту. Тем не менее, использование подобных оборотов много чего значило!
Но это все мелочи. Я выдержал, стойко выслушал лекцию. Совесть, которая должна была проснуться после слов директора, лишь зевнула, повернулась на другой бок и захрапела с новой силой. И вот уже на следующий день ближе к вечеру грязно-красного цвета «Икарус», по виду мой ровесник, может чуть старше меня, с диким грохотом «отчалил» от вокзала, увозя меня в родные пенаты. Оставив позади шумный и душный город, свернув на широкую, мощенную бетонными плитами автостраду, автобус прибавил скорости. Причина понятна: меньшая загруженность дороги, меньше ограничений, но мне приятнее было полагать, что ему передалось мое настроение, мое отличное настроение и предвкушение надвигающегося отдыха.
Просторный салон полностью заполнен пассажирами. Явление вполне закономерное – пятница, студенты разъезжаются отдохнуть от учебы. Кроме них и люди постарше, вроде меня, покидают духоту города. Пусть не навсегда, пусть только на выходные. Отдохнуть, отоспаться, набраться сил.
Многие стояли. Мне посчастливилось удобно расположиться на широком заднем сиденье, как раз напротив прохода. Не самое лучшее место, слишком громко шумит двигатель, слишком сильно качает, но это куда приятнее, чем простоять целых полтора часа. Все-таки лучше плохо сидеть, а так… звук двигателя и сглаженные амортизаторами колебания автобуса на стыках бетонных плит быстро убаюкали меня. Сами собой глаза закрылись, шум стих. Нахлынуло блаженное забвение…
Правильно сказал кто-то умный – есть у человека шестое чувство, а у некоторых и седьмое имеется. У меня какое-то из них точно присутствует! Во всяком случае, я проснулся вовремя. В тот самый момент автобус свернул с широкой автострады на узкую асфальтированную дорогу. В открытое окно заглянула синяя табличка. Надпись разобрать было невозможно, но я прекрасно знал, что на ней написано «Новоукраинка 12 км». Все правильно, мне туда.
Да, осталось совсем немного. И вот уже через несколько минут вдалеке ярко загорелись ночные огоньки – огни родного города.
Промелькнули первые строения. Яркая подсветка заправки осветила салон. Осветила, вспыхнула и померкла.
Дорога спускалась к реке. Как только подъехали к мосту, я поднялся и направился к выходу, расталкивая недовольных «пеших» пассажиров. Ворчат, да и ладно, мне же дальше не надо, метров через сто пятьдесят моя остановка.
Несмотря на переполненный салон, я быстро оказался возле водительского кресла. Наклонился, посмотрел вперед через лобовое стекло. Взглянул и замер в полнейшей растерянности. Просто перед автобусом в свете его фар удивительно отчетливая вырисовывалась высокая каменная стена. Она начиналась у развалин старой мельницы, пересекала дорогу и терялась где-то в глубине частного сектора, разрезая на две половинки один из ближайших домов.
Ничего выговорить я просто не смог. Меня хватило только на то, чтобы вытянуть вперед руку и показать на мчавшееся нам навстречу каменное препятствие.
Стена приближалась, но кроме меня это никого не волновало. Пассажиры, кто не спал, развлекали себя прослушиванием музыки и играми в телефонах. Водитель, кажется, и вовсе ничего не видел. Нет, мой жест заметил, но истолковал его по-своему. Медленно кивнул и слегка повернул руль правее…
Стена врезалась в автобус, я закрыл глаза, ожидая звона разбитого стекла, скрежета металла и того, что неотвратимо последует дальше. Но ничего подобного не случилось. «Икарус» плавно сбавил скорость, грузно остановился. В тот же миг послышалось шипение пневматики, выталкивающей дверь.
Я решился открыть один глаз. Удивился. Все было так, как и должно было быть. Открыл второй. Не было никакой стены. Дорога, знакомая дорога. Все точно так, как и месяцем ранее, когда мы с коллегами жарили шашлыки. Там, совсем рядом, в тени старой мельницы…
Водитель внимательно посмотрел на меня и вопросительно кивнул.
– Спасибо! – я быстро соскочил с подножки, отошел на два шага и остановился на тротуаре, планируя оглядеться, прийти в себя и собраться с мыслями. Не удалось, ни то, ни другое, ни третье…
– Сережка, солнце мое!
Повернул голову, смотрю, ко мне бежит светловолосая девушка, сияет обворожительной улыбкой, широко расставила руки, планируя обнять если не весь мир, то, как минимум меня. От такой смены обстоятельств я растерялся окончательно. А ведь о моем приезде никто не знал! Не должен был знать…
– Как хорошо, что ты приехал! Сто лет не виделись!
