bannerbannerbanner
полная версияЧто с душой?

Сергей Юрьевич Катканов
Что с душой?

Полная версия

Россия вообще парадоксальная страна. У нас столько всего плохого, что и перечислять устанешь. Самое плохое – характер власти, которая склонна третировать и унижать простого человека. Это не советская и не постсоветская черта, это очень глубокая национальная особенность. Российская бюрократия традиционно ужасна. Она воровата, туповата и бесчеловечна. Только дурак может сказать, что это не так, и только маньяк может сказать, что это хорошо.

В нашем национальном характере есть очень тяжелые черты, например, склонность к грубости и хамству. Мы не любим своих чиновников, порою забывая, что их не с Марса завозят. Чиновники рекрутируются из народа, так что, каков народ, таковы и чиновники. В нашем характере чувствуется явный недостаток человеческого достоинства, что и позволяет власти быть такой, какая она есть. Лишенный достоинства человек легко унижается перед властью, а, попадая во власть, так же легко унижает других.

Из-за этого и многого другого жить в России очень тяжело, но ни в одной другой стране мира жить вообще невозможно. Я, во всяком случае, именно так определяю своё отношение к Родине. Здесь хреново, но терпимо, а там я просто задохнусь. Представьте себе, что вы живете в убогой хижине, а вам говорят: «Ты можешь жить и во дворце, но для этого тебя придется сначала покалечить». Да нет уж, господа, я лучше посреди своего убожества как-нибудь перемучаюсь, но калечить себя не позволю. Для того, чтобы жить посреди западного комфорта и дружелюбия, надо покалечить свою душу, во всяком случае, нанести своей душе такой ущерб, который я не считаю приемлемым.

У русских национальное сознание куда религиознее, чем на Западе, у нас, кажется, сама атмосфера насыщена флюидами благодатных энергий. В среднем для русских Царство Небесное куда актуальнее, чем для людей Запада. Небо для нас – часть нашей реальности, поэтому оно у нас и ближе. На Западе гораздо меньше верующих, но главная их беда даже не в том, а в самом характере их религиозности, которая очень практична. Религия для людей Запада – подспорье в земных делах. Их вера – не столько способ попасть на Небо, сколько способ максимально комфортно обустроиться на земле. Их религиозность лишена реального духовного содержания, поэтому их церкви превращаются в заурядные благотворительные организации.

Говорят, что в США занимаются благотворительностью 75% населения, а в России – 0,01%. Следует ли из этого, что американцы в 7500 раз добрее русских? Смешной вопрос. Просто, не имея представления о Великом Живом Добре, они бросаются творить мелкое мертвое добро. Это уловка беса: участвуй хоть в десяти благотворительных организациях, но ко Христу стремиться не надо, всё хорошее здесь, на земле.

Почему в России такие перекосы? Люди у нас более религиозны, но менее доброжелательны. Открываются всё новые и новые храмы, а власть всё больше и больше издевается над людьми. Неужели устремленность души к Небу не должна порождать на выходе более высокий уровень человечности? Конечно, должна, и порождает, но тут всё очень нелинейно, эти связи сложны и опосредованы, их действие не бросается в глаза. Наши ведь гораздо добрее, чем люди Запада, в них куда больше человеческого тепла. Иван может обхамить человека в автобусе, а завтра спасет тому самому человеку жизнь, жертвуя собой. А Джон может тратить на благотворительность значительные средства, но он не откроет дверь в свой дом посреди ночи, чтобы дать стакан воды умирающему от жажды. Благотворительность – часть его респектабельности, а вот вторгаться в его личное пространство, когда вздумается, ни кто не имеет права.

И власть на Западе может вертеться вокруг своих граждан, как команда вышколенных официантов, источая любезность, а потом обречет тех же граждан на страдания и смерть даже без большой необходимости и вовсе не задумываясь, что тут что-то не так. Русский офицер может быть груб с солдатом, а потом закроет его собой от пули. Русский человек может пожмотить сотню в благотворительный фонд, а во время голода поделится с незнакомым человеком последним куском хлеба. На Западе же, напротив, чем больше внешнего дружелюбия, тем больше нарастает отчужденность человека от человека. Люди Запада привыкают делать добро «в установленных формах», при этом становятся всё более холодными и равнодушными друг к другу. В разведку я с ними не пошёл бы.

В институте у нас был преподаватель, отличавшийся поразительным хамством, ну и не любили мы его, конечно. А потом он как-то очень спокойно сказал: «Не бойтесь тех, кто вас на семинарах не щадит, они на экзаменах будут к вам добрее. А вот от тех, кто с вами сейчас ласков, на экзаменах пощады не ждите». Сколько раз я потом убеждался в справедливости этого правила, сколько раз меня выручали люди, общение с которыми не доставляло удовольствия, а люди, вроде бы милейшие, как до дела доходило, так раскрывались в не лучшем смысле.

Грубость – не всегда признак злобы, и любезность – не всегда признак доброты. Тут всё куда сложнее. Но, безусловно, внешняя грубость – не признак доброты, и любезность – не признак внутренней злобы. Наша власть порою очень даже искренне и от души издевается над людьми, вполне в соответствии со своим внутренним содержанием, а люди в отместку жрут друг друга, да ещё и чавкают при этом совершенно отвратительно. Русские – очень неровные люди. Люди Запада – ровнее, хотя это порою стабильность душевного холода, но тоже не всегда. И в самой по себе любезности нет ни чего плохого. В людях Запада гораздо больше человеческого достоинства. Иногда эта черта доводит их до совершенно омерзительных извращений. Но явный недостаток человеческого достоинства в русских, наша склонность к человекоугодию, тоже ведь отнюдь не добродетель. Мы явно лучшие христиане, чем они, но почему же христианство, религия свободы, так и не научило нас быть свободными?

За причудливой и неровной русской ментальностью стоят такие хитросплетения исторических, географических, климатических, психологических, религиозных и прочих причин, что выстроить их в логическую последовательность вряд ли возможно. Но обращу внимание на одну духовную причину, которая кое-что объясняет.

Путешествуя по святым местам, не раз убеждался, сколько там бесноватых. И псевдоправославных. И мошенников. И негодяев всех мастей. Казалось бы, благодать Божия должна очищать святое место от проявлений человеческих страстей. Это так и есть, но тут опять же всё нелинейно. Параллельно идет другой процесс – усиление искушений. Чем выше святость места, тем ужаснее там проявляется злоба бесовская. В местах концентрированной греховности, в каких-нибудь наркопритонах, борделях, казино бесам и делать-то нечего, там, по их меркам, и так всё нормально, люди и без них успешно созидают инфернальную реальность. Но святые места для бесов – это территория повышенной угрозы, там бесы работают изощренно, напряженно, ожесточенно, а зачастую и эффективно, потому что слаб человек. Бесы усердно трудятся, стараясь вводить людей в грех. Людям иногда удается устоять перед искушениями, но не всегда и не всем. В итоге на любое святое место налипает столько мерзости, сколько в другом месте и не встретишь.

Нечто подобное происходит и с Россией. Души людей Запада так мало стремятся к Небу, что почти не подвергаются искушениям. Люди Запада и так не лезут туда, куда бесы не хотят людей пускать. На Западе «врата адовы» реализуют на редкость эффективный проект по уничтожению христианства – с ним вроде ни кто и не борется, но из него устраняют суть, то есть Христа, оставляя один гуманитарный компонент. Из христианства устраняют вертикаль – связь с Небом, остается только горизонталь – связи между людьми. В итоге люди продолжают считать себя христианами, но уже таковыми не являются. Где люди не стремятся к Живому Богу, там для бесов уже почти нет работы. Адские твари стараются ввергнуть человека в грехи, чтобы перекрыть ему доступ на Небо, но если человек и сам туда не стремится, если в его душе отсутствует вертикаль, если он погряз в горизонтальных связях, то бесы не станут делать лишнюю работу. В итоге люди Запада все такие добренькие, любезненькие. И мертвые. (Не все, конечно, но большинство). А мертвых убивать ни кто не станет.

А с Россией ведь всё по-другому. Уже чего только с нашей страной не делали. Много раз пытались подчинить русских Ватикану. Русские гибли, но не променяли настоящего Христа на фальшивого «наместника Христа». А потом русские побеждали. Организовали нам государственный атеизм. Оторвали от Христа многих, и это было ужасно, но параллельно шел другой процесс: перед лицом гонений маловеры укреплялись в вере. Гулаг стал не только земным адом, но и фабрикой святых. Когда Россия избавилась от безбожной власти, на нас наслали, как саранчу, целые полчища проповедников-протестантов. Некоторое количество русских удалось увести из Церкви, но вцелом это был провал: в подавляющем большинстве наши люди не променяли Живого Бога на гуманитарную жвачку.

С Россией вообще не понятно, что делать. Русских только что дустом не посыпали, а они всё равно на Небо лезут – порою прямо в грязных сапогах и драных ватниках советского производства. Порою лезут коряво, нелепо, так что многие падают, ломая себе руки и ноги. Потом подлечатся и опять лезут, теперь уже имея горький опыт. И многим удается достичь Высшей Цели. Не всем, конечно, но с точки зрения ада – недопустимо многим.

Ад не будет смотреть на такие вещи в бездействии. Силы ада искушают русский народ гораздо сильнее, чем любой из народов Запада. В итоге у нас гораздо больше мелкого гуманитарного зла, чем на Западе. По сравнению с ними мы – живые, а живые ведь не железные. Живой человек может превратиться в скотину, а вот с мертвым такого не случится. Мертвый лежит, как положили. А русские постоянно падают нравственно, потому что нас очень сильно сбивают с ног, и то ведь многих не удается сбить, а многие потом поднимаются. Очень упертый народ.

Сегодня империя зла уже не Советский Союз, а Запад. Сегодня западная цивилизация – главная в мире антихристианская сила. При этом я вовсе не считаю Россию империей Добра. Куда уж. Да и не возможен рай на земле. Попытаюсь использовать в своём смысле исламскую терминологию, которая делит мир на «мир веры», «мир неверия» и «мир войны», понимаемый, как территория столкновения между верой и неверием. Так вот если Запад – это «мир неверия», то «мир веры» – это Царство Небесное. А Россия – это «мир войны». Вспомните Достоевского: «Дьявол с Богом борется, и поле битвы – сердца человеческие». Это про Россию.

 

На Западе эта война уже почти закончилась, там неторопливо подавляют последние очаги сопротивления. В России идет непрерывная война между верой и неверием. Эта война идет с переменным успехом, но настоящие русские, люди веры, всё никак не сдаются. На этой войне много убитых, много калек. На войне иногда отступают после поражения. Иногда стреляют по своим. На войне человек порою грубеет и даже звереет. На войне бывают трусы и предатели. Война – это море страданий. Но ведь это всё ради самого важного, что только может быть в жизни человека. Ради Бога. На Западе нет войны. Там тишь да гладь. Там кладбище.

Россия – сложная страна, и жить здесь сложно. Но в России больше Добра, чем где бы то ни было. Я счастлив тем, что принадлежу к русскому народу и живу в России. Даже мысль о том, чтобы жить в другой стране, кажется мне нелепой. Кто же откажется от счастья? Но счастье быть русским – очень тяжелое и трудное. Иногда это счастье кажется невыносимым. И всё-таки это счастье.

Глава 2.

МЕЧТЫ СБЫВАЮТСЯ ВСЕГДА

Часть первая

Технопоклонство

Мы привыкли делить народы на цивилизованные и дикие. А по какому критерию? Кажется, это просто. Вот встретились два человека, у одного в руках винтовка, а у другого копьё. Значит, первый – человек цивилизованный, а второй – дикарь. Или едет по Африке иностранец на джипе, а они там все в набедренных повязках и живут в соломенных хижинах. Кто тут цивилизованный? Не перепутаешь. А кто из нас, побывав в глухой деревне, не рассказывал потом: «Там совершенно нет цивилизации». То есть, чего, собственно, нет? Хорошей техники, хороших дорог, которых не построишь без хорошей техники, хороших домов, которых тоже без хорошей техники не возвести. А люди? Кто из нас не говорил, вздыхая: «А люди там лучше». Парадокс, не правда ли? Цивилизации нет, а люди лучше.

А конкистадоры были хоть чем-то лучше коренных обитателей Америки? Конкистадоры были в массе своей людьми тупыми, жестокими и жадными, это были человеческие отбросы. Что же позволяло им высокомерно и надменно смотреть на «дикарей»? Только то, что в руках у них были мушкеты, а на корабле – пушки. Ни в каком ином смысле они отнюдь не были «цивилизованнее».

Что подарило Британии власть над огромными территориями Америки, Африки, Азии, Австралии? Может быть, британцы были людьми более развитыми интеллектуально, нравственно, духовно? Может быть, они были людьми более высокого качества по сравнению с коренными народами? Да ни разу. По сравнению, к примеру, с индусами британцы были просто одноклеточными, примитивными и нелепыми в своем убожестве людишками. Даже по сравнению с эскимосами, если иметь ввиду развитие личности, британцы и то были весьма примитивными. Почему же мы так уверены, что создание огромной колониальной империи – это установление власти высших над низшими, развитых над неразвитыми? С чего мы взяли, что «цивилизованный мир» таким образом установил контроль над миром «угрюмых, мятущихся дикарей, наполовину бесов, наполовину людей»? Что дало основание Киплингу заявить о цивилизаторской роли британцев, которая есть «бремя белого человека»? Исключительно одно только техническое превосходство, и ровным счетом ни чего больше.

Конечно, имея огнестрельное оружие, легко победить тех, кто его не имеет. Но есть ли это победа передового над отстающим? Любой дегенерат с винтовкой может превратить любого безоружного профессора в своего кухонного раба. Но будет ли это победой разума? Или всё-таки наоборот?

Почему мы так легко причисляем народы, которые не могут похвастаться достижениями в области техники, к народам диким, неразвитым, варварским? Потому что мы считаем научно-технический прогресс судьбой всего человечества. Мы уверены, что всё большее и большее развитие техники – это синоним развития, как такового. С развитием техники мы связываем будущее всей земной цивилизации. Поэтому те народы, которые достигли в области технического творчества максимальных результатов, мы считаем лидерами человечества, а те, которые техники не придумали, мы считаем в той или иной степени отсталыми в зависимости от того, насколько успешно они копируют чужие достижения. Как бы все народы земли идут в одном направлении, только одни лидируют, а другие отстают. И ни какой другой дороги у человечества нет и быть не может. То есть, кто не идет по пути научно-технического прогресса, тот вообще не идет ни по какому пути. Этот взгляд на вещи, ставший уже почти повсеместным, мягко говоря, не подтверждается фактами.

Научно-технический прогресс отнюдь не является судьбой всего человечества, то есть судьбой всех земных цивилизаций. Техника – порождение исключительно одной только цивилизации – романо-германской, она же европейская, она же западная. Другие цивилизации отнюдь не отставали от неё в этом вопросе, они просто не считали нужным идти по этому пути, хотя были куда сложнее, глубже, мудрее европейцев. Путь технического развития люди Запада навязали другим цивилизациям буквально под дулом пистолета, автоматически записав их в отстающие.

Отнюдь не примитивные, а вот как раз высокоразвитые цивилизации не желали создавать технику. Причем, эти цивилизации были древнее романо-германской, они обладали огромными знаниями и развитой наукой, то есть все предпосылки для создания техники у них были, они просто не считали это нужным.

Возьмем хотя бы Китай. Трудно представить себе цивилизацию более высокоразвитую. Сейчас, даже в переводе знакомясь с текстами Конфуция, поражаешься сложности, тонкости и глубине его философии. А ведь Конфуций был не элитарным мыслителем, его философия так или иначе повлияла на весь китайский народ.

Помню, мне было 15 лет, когда я дорвался до «Философских повестей» Вольтера. Радости моей не было предела, я полагал, что сейчас мне откроются великие тайны жизни. Но Вольтер меня сильно разочаровал, его «Философские повести» оказались примитивными, банальными, мелкими. Сначала я пытался извинить его тем, что это ещё только XVIII век, разминка мысли, до серьезной философии дело не дошло. Потом познакомился с Конфуцием и узнал, что задолго до Вольтера существовали сложнейшие философские системы. Только не в Европе.

Не считаю, что я понял Конфуция. Это всё равно, что посмотреть на звездное небо и решить, что теперь тебе известно, как устроена вселенная. Для восприятия глубины конфуцианства надо иметь особым образом развитую душу. И вот люди с очень примитивным сознанием, сформированным убогими Вольтерами, Руссо и Дидро, приходят к конфуцианцам и смотрят на них сверху вниз, как на недоразвитых. Примерно так же свысока, с неподражаемым высокомерием дегенерата смотрел революционный матрос на академика Павлова.

В искусстве государственного управления Китай обогнал Европу на порядок. Военную стратегию китайцы отточили до такой филигранности, которая европейцам и не снилась. Китайская поэзия, китайская живопись были куда тоньше, куда глубже европейских. Так что же позволяло европейцам смотреть на китайцев, как на недоразвитых? У китайцев не было техники. А почему? Может быть, китайцы менее изобретательны, чем европейцы? Всё как раз наоборот. Китайцы в разы изобретательнее европейцев. Именно китайцы изобрели порох, бумагу, книгопечатание, механические часы, летательные аппараты и ещё множество всяких диковин. У них было много всяких приспособлений, и если они не двинулись дальше и не создали собственно технику, значит просто не захотели. Не сочли нужным.

В европейской голове это совершенно не укладывается. Как можно не хотеть обзавестись огнестрельным оружием или, например, паровой машиной? А вот так. Мудрость китайцев положила предел их изобретательности. Они тонко чувствовали, что дальше лезть не надо, что человек должен совершенствовать душу, а не механические приспособления. Европейцы не понимали этого ни когда.

Когда европейцы ещё бегали по лесам, пребывая в совершенно диком состоянии, китайская цивилизация уже была древней и высокоразвитой. Если бы создание техники было судьбой всего человечества, тогда техника возникала бы у всех народов, достигших определенного уровня развития науки, и тогда китайцы создали бы технику за пару тысяч лет до европейцев. Но китайцы доказали, что высокоразвитая цивилизация может существовать безо всякой техники, что создание техники не есть признак более высокого развития, это признак отсутствия мудрости.

Насколько душа человека сложнее самой навороченной машины? Насколько собственная душа должна быть дороже человеку, чем машина, которой он обладает? Что же должен совершенствовать человек: душу или машину? И то, и другое – не получится, слишком разные пути развития. Либо человек совершенствует и развивает собственную душу, и тогда ему просто не до изобретения машин. К тому же он постепенно поймет, что душа человека невероятно сложнее, чем самый навороченный компьютер, и работать над совершенствованием души и важнее, и труднее, и интереснее, чем над совершенствованием компьютера. Либо человек всего себя отдает изобретению и совершенствованию всё новых и новых машин, и тогда его душа становится всё более и более примитивной.

Развиваться можно вширь или вглубь. Европейская цивилизация развивается вширь, это гораздо заметнее, и успехи технической цивилизации действительно впечатляют. Но загляните в души средних европейцев, не говорю уж про американцев, и вы увидите, насколько они примитивны. Развитие вглубь может быть незаметно, оно производит впечатление полной неподвижности, но такое впечатление возникает только у тех, кто смотрит и не видит.

Представим себе Японию времен войны Минамото и Тайра, XII век. Кимоно, катана, рисовые шарики, феодальная иерархия, деревянные домики с бумажными перегородками. Теперь представим себе Японию XVIII века, сегунат Токугава. Ни чего не изменилось! Кимоно, катана, рисовые шарики, феодальная иерархия, деревянные домики с бумажными перегородками. За 600 лет не произошло никаких сколько-нибудь принципиальных изменений.

Теперь сравните Европу XII и XVIII веков. Вообще ни чего общего! Изменилось буквально всё: и оружие, и одежда, и питание, и социальные отношения, и жилица, и т.д. За 600 лет европейцы словно переселились в другой мир, а японцы пребывали в неподвижности.

Какое впечатление производит на вас это сравнение? Я, например, вижу в японцах мудрецов, которые не станут ни чего менять, если всё и так нормально. Природа человека не меняется, и человеческие потребности, продиктованные его природой, тоже не меняются. Человеку не надо больше того, что он уже имеет. По сравнению с этими мудрецами европейцы производят впечатление суетливых мальчишек с шилом в заднице, которые и минуту не могут посидеть спокойно, мечутся во все стороны и сами не знают, чего хотят, им лишь бы двигаться, им некогда подумать о душе, и наконец они вовсе о ней забывают, избрав себе кумиром остроумное ничтожество – Вольтера.

Вы думаете японцы не развивались? Отнюдь. Но они развивали то, что считали ценным и от чего не видели смысла отрекаться – бусидо. Самураи Минамото уже в XII веке вполне понимали, что такое путь воина, но, может быть, они не достаточно глубоко и тонко это понимали? «Сокрытое в листве» – классическое изложение бусидо, появилось уже в XVIII веке. Вот результат шести веков развития. А огнестрельное оружие, когда японцы с ним познакомились, попало в Японии под запрет, продержавшийся 200 лет. В отличие от примитивных европейцев, японцы быстро поняли, что благодаря мушкету можно эффективно поражать тела противников, но мушкет в конечном итоге убьет душу стрелка.

Чем же они так дорожили в своей душе? Нам этого до конца ни когда не понять. Но даже намеки на тайну японской души и то поражают воображение.

В XVII веке в Японии жил самурай, известный под псевдонимом Мусаси. Однажды Мусаси остановился на постоялом дворе и чем-то вызвал раздражение других постояльцев, людей грубых и неразвитых, которые пришли к нему в номер целой толпой, чтобы «набить морду». А Мусаси тем временем ел рис палочками. Увидев гостей, он вежливо с ними поздоровался и сказал, что ответит на все их вопросы, когда мухи не будут ему мешать. Молниеносно выбрасывая руку с палочками то туда, то сюда, он самыми кончиками палочек давил мух, даже не глядя на них. Увидев это, вся толпа грубиянов сразу рухнула на колени. Это были примитивные люди, но это были японцы, и они мгновенно поняли, что самурай, способный вот так давить мух, без труда в одиночку разделается хоть с сотней человек.

 

Как же Мусаси сумел достичь такой молниеносности реакций? Он нашёл хорошего сэнсэя. Пришёл к нему, но слуга сказал: «Сэнсэй больше не принимает учеников». Три дня провел Мусаси у входа, умоляя слугу допустить его к учителю, но его не приняли. Наконец сэнсэй сжалился над ним и передал ему со слугой хризантему из своего сада. Сначала Мусаси ни чего не понял, потом обратил внимание на срез хризантемы и пережил самый настоящий шок. Он сказал слуге: «Передай учителю мою благодарность, скажи, что я всё понял». И ушёл, получив то, зачем приходил.

Мы вряд ли способны тут что-то понять. Что такого важного можно было увидеть в срезе стебля цветка? Может быть, он говорил о резкости удара, или угол среза говорил о характере удара. Очевидно лишь, что самурай видит то, что обычный человек увидеть не в состоянии. Силы и способности души у него развиты на том уровне, который недоступен пониманию европейца.

Не удержусь и расскажу ещё о том, как завершилась карьера Мусаси. Его вызвал на поединок первый фехтовальщик Японии. Тот понимал, что ему трудно считаться первым, пока он не одержит победу над Мусаси. Последний принял вызов, но отнесся к поединку с удивительным легкомыслием. Перед поединком он что-то рисовал и так увлекся, что опоздал. Потом всё-таки пошёл к лодке и поплыл к острову, где был назначен поединок. Мусаси даже меча с собой не взял. Забыл, наверное. В лодке он нашёл обломок весла и с этим оружием пошёл навстречу противнику. Поединка, собственно, не было, Мусаси просто ударил противника веслом по голове, этим дело и закончилось.

Если бы против первого фехтовальщика выпустили сотню опытных самураев, ни один из них не смог бы даже кончиком меча его задеть. А тут его просто бьют деревяшкой по голове, и всё. За этим простеньким ударом стоит концентрированный и преображенный опыт столетий. Не только европеец, но даже и средний японец вряд ли способен постичь, как такое возможно. Это уже по ту сторону бусидо. Мусаси преодолел пределы человеческой личности и вышел на качественно иной уровень, откуда все человеческие попечения казались ему играми в песочнице. После того поединка его ни кто не видел.

Развивая силы души и достигнув в этом ошеломляющих результатов, японцы жили без техники не потому, что были технически бездарны. Присмотревшись к первым европейцам, которые начали проникать в их страну, японцы вполне сознательно отвергли европейский путь развития и перешли к жесткой изоляции, чтобы сохранить собственный путь. Лишь когда изоляция стала уже невозможна, потому что против броненосцев катана не работала, японцы, чтобы выжить, начали развивать технику и достигли в этом впечатляющих результатов. Японские автомобили, японская электроника стали эталонами качества. Японцы вдруг проявили такие технические таланты, что мир ахнул. Эти таланты были у них всегда, но они не считали нужным их проявлять до тех пор, пока их к этому не вынудили.

А Индия, может быть, тоже была слишком примитивна по сравнению с покорившей её Британией? Или всё наоборот? В области чистого разума Индия ещё в древности достигла таких ошеломляющих успехов, какие европейцам и не снились. Цифры, которыми мы сейчас пользуемся, на самом деле не арабские, а индийские, арабы заимствовали их у индусов. Одни только индийские цифры, завоевавшие весь мир, уже гениальное изобретение. Это становится очевидно, если сравнить их с бесконечными рядами палочек и галочек римской цифири. Индусы обладают потрясающей способностью к абстрактному мышлению, они прирожденные математики и прирожденные философы. Почитайте Упанишады. Потом возьмитесь за современную этим текстам европейскую философию, и у вас возникнет ощущение, что с последнего курса вуза вы угодили в первый класс начальной школы. А йоги что вытворяли? Не всё в их практиках однозначно, но они безусловно достигли таких успехов в управлении своим телом, что фактически возвысились над естественными законами бытия.

Если индусы были прекрасными математиками, значит у них была замечательная стартовая позиция для создания техники. Почему же они её не создали? Да потому что она и на фиг была им не нужна. Техника – это ведь не о душе, то есть не о человеке, то есть не о главном, и тогда зачем это надо? И без техники индусы вытворяли такие штуки, которые сейчас и при помощи техники европейцы не могут повторить. Например, уже в XII веке индусы делали особую сталь – булат. Такое качество оружейного металла не достигнуто и доныне. Вы только вдумайтесь: вся современная металлургия с её домнами и мартенами, все современные технологии, основанные на последнем слове науки, не могут дать того результата, которого тысячу лет назад достигли индусы безо всякой техники и безо всякой науки в её европейском понимании.

Представим себе, что где-нибудь веке в XIV-м по миру прошёлся вирус, который убивал только представителей романо-германской цивилизации, и в мире не осталось одного европейца. И сегодня ни где в мире не было бы ни какой техники. Не было бы ни пушек, ни танков, ни паровых машин, ни дизелей, ни электрических приборов, ни компьютеров, ни телефонов, ни телевизоров. Ведь ни одна из великих цивилизаций, кроме одной единственной цивилизации безумцев, не проявила ни малейшей склонности к созданию техники. Представьте себе мир без техники насколько сможете детально, и вы поймете, что это был бы прекрасный мир по сравнению с тем, в котором мы живем. Люди жили бы в хороших домах, ели бы хорошую еду, дышали бы хорошим воздухом, путешествовали бы на парусниках и на лошадях. Ни в чем не было бы хуже, чем сегодня, во всем было бы лучше.

Но об этом уже и мечтать поздно. Вся человеческая цивилизация необратимо движется по пути технического прогресса, то есть по пути самоубийства. И это не потому, что такова человеческая природа. Таковой изначально была природа исключительно только европейской цивилизации, которая силой и шантажом навязала собственное безумие всему человечеству. Мы до сир пор видим в Европе локомотив человечества, который тянет по пути прогресса всех остальных. Может быть, Европа и локомотив, но только едет на кладбище. Европе суждено стать могильщиком всего человечества.

Такие цивилизации, как китайская, японская, индийская обладают поразительной внутренней стабильностью, потому что развиваются только внутренне, они могли бы существовать ещё тысячелетиями, но вот пришли дебилы с пушками, возложили на себя «бремя белого человека», и в итоге мы все накроемся медным тазом. Проблема даже не в том, что техника уничтожает среду нашего обитания, хотя и это проблема. Но гораздо хуже то, что техника расчеловечивает человека, люди, всё могущество которых строится на использовании техники, постепенно перестают быть людьми.

Мы боготворим технику, потому что единственной реальностью считаем то, что можно потрогать руками. Материальный мир для нас – единственный реальный мир. Что нам до души, есть она, нет её, для нас ни чего не меняется. Мы ценим только материальные достижения. Но даже в области материальной культуры великие цивилизации древности создавали нечто грандиозное безо всякой техники. Мы ни чего не знаем об этих цивилизациях, но у нас до сих пор перед глазами их потрясающие достижения.

Взять хотя бы египетские пирамиды. Сейчас уже очевидно, что они не имеют ни какого отношения к той древнеегипетской цивилизации, о которой нам известно. Это не гробницы фараонов, они не могли ими быть. Хеопс не имеет ни какого отношения к «пирамиде Хеопса». Эту пирамиду создал неизвестно кто, неизвестно зачем, а главное – неизвестно как. Долгое время великая пирамида была самым высоким сооружением в мире – 146,6 м. Её общий вес – 6 млн. 400 тыс. тонн. Она состоит из 2 млн. 300 тыс. блоков. Средний вес каждого блока 2,5 тонны, а встречаются монолиты до 70 тонн. Пирамида построена безо всякого раствора, блоки идеально подогнаны друг к другу, зазор между ними составляет доли миллиметра. Пирамида буквально набита высшей математикой, для её строительства были необходимы такие сложные расчеты, какие вряд ли могли бы сделать инженеры XIX века.

Рейтинг@Mail.ru