Наивная сказочница
Дом за васильковым полем
Глава 1
Посёлок Южный.
Весна. Конец мая.
Две подружки девятиклассницы шли по обочине дороги, совсем никуда не спеша, и ели дешевое мороженое в вафельных стаканчиках. Солнце слепило им глаза и пекло макушки, но девушки совсем не обращали на это внимания и увлеченно болтали о своём, о девичьем.
– Мама сказала, что никуда меня не отпустит из посёлка. Сказала, что после экзаменов сама отнесет мои документы в наше училище на профессию «Повар, кондитер». А я так мечтаю поступить в педагогическое училище! На учителя начальных классов хочу пойти учиться. Но там надо квартиру снимать, а у мамы лишних денег нет.– Грустно закончила свой монолог Оля.
Её тёмные глаза с пушистыми ресницами вмиг погрустнели, а пухлые губки обиженно надулись. С печальным вздохом лизнув мороженое, девушка перекинула свою толстую косу через плечо за спину, и провела ладошкой под челкой по влажному лбу:
– Жарко-то как!
– И моя мама сказала, чтобы до восемнадцати лет я даже не мечтала ни о каком городе. Скорее всего, моя и твоя мамы договорились между собой, так как моя тоже меня уговаривает поступить на повара в наше училище. Так и говорит: «Не хочешь идти со мной в теплицы работать – иди, учись на повара».
Надя, тоненькая девушка с вьющимися волосами цвета пшеницы, перетянутыми на затылке яркой резиночкой, подкатила театрально свои зеленые глаза к небу, произнеся последние слова очень схоже копируя строгий голос своей родительницы, но быстро опустила взгляд, поймав солнечный блик.
Поморщившись, она добавила, прежде лизнув кончиком языка свое мороженое:
– Так что не видать мне никакого художественного училища. Или работница теплицы или повар, только никак не художник! Но уж лучше я с тобой пойду на повара учиться, чем в теплице вкалывать. Лично мне там плохо становится. Я что в бане не могу находиться долго, что в теплице. Сразу задыхаюсь.
Девочки продолжали медленно идти по дороге, каждая задумавшись о своих несбыточных мечтах.
Они обе растут без отцов, их матери простые женщины, зарабатывающие на своих тяжелых работах сущие копейки. И ни Оле, ни Наде и в голову не придет требовать что-то от своих мам. Им остается лишь смириться с судьбой и следовать поговорке:
«Где родился там и пригодился»
Девочки всё шли и шли вдоль дороги, как вдруг, в какой-то момент с оглушительной музыкой, бьющей басами из колонок, мимо них промчалась серебристого цвета машина.
Девочки посмотрели ей вслед, удивившись. Но уже через мгновение их удивление возросло ещё больше:
затормозив с визгом, водитель серебряного автомобиля дал задний ход!
Девочки переглянулись и даже остановились, понимая, что, видимо, это к ним сейчас рыча мотором и фыркая газами из выхлопной трубы, пятится автомобиль.
– Привет, девчонки! Подвести вас?
Надя и Оля теперь смотрели на красивого парня в армейской форме, открывшего пассажирскую дверь с размахом.
Они его помнят и знают. Это Илья Соловьёв. Он сын местного предпринимателя, занимающегося изготовлением железных заборов, а его мать известная на всю округу ростовщица. К этой женщине идут на поклон все местные жители, если возникает нужда занять денег до зарплаты, до отпускных, до сдачи бычков. Причины займа и сроки возвращения долгов у всех, конечно, разные, но женщина почти никому не отказывает в помощи, идёт навстречу, улыбается, не осуждает. Только устанавливает драконовские проценты и всё. «Хочешь – бери – не хочешь -не бери. Сугубо дело лично каждого» – это её девиз.
Семья Соловьёвых в посёлке на слуху у всех: зажиточные, значимые, уважаемые. Вот и сын Илья тоже достойно "держит марку". Он честно отслужил в десантных войсках и вернулся в родной посёлок.
Девушки переглянулись между собой и более бойкая по характеру светленькая Надя ответила, в то время, как темноглазая Оля лишь смотрела во все глаза на изменившегося и возмужавшего парня:
– Мы уже почти пришли, а если бы даже и не пришли, то всё равно не сели с вами в машину. Так что проваливайте!
И, взяв заторможенную Олю за руку, Надя дёрнула её, шепнув:
– Пойдём.
А Оля, только сейчас сообразив, что она, оказывается, всё это время рассматривала красивую форму Ильи, его широкие плечи и голубой берет (до этого она не видела ни одного десантника в своей жизни!), спешно опустила взгляд и пристроилась к шагу подруги.
– А я смотрю, ты косу так и не обрезала! Я тебя еще по школе помню среди первоклашек с этой косищей. Молодец!
Оля, конечно же, сразу поняла, что Илья говорит сейчас о ней, так как у Нади волосы достают длиной лишь до лопаток. И она, оглянувшись через плечо, сама не зная зачем, вдруг повела себя именно как та самая первоклашка: одарив парня осуждающим, почти обиженным взглядом она показала ему язык, а затем, испугавшись своей выходки, спешно отвернулась и так ускорила шаг, что теперь уже Надя едва поспевала идти за ней.
Вслед удаляющимся девушкам раздался раскатистый смех из хора мужских голосов. Видимо, все парни, что сидели вместе с Ильей в машине, увидели выходку Оли.
– Чего они ржут как кони? – спросила Надя, не понимая причин этого смеха.
– А это потому, что они и есть кони. Пошли быстрее! – ответила ей Оля, и девчонки, взявшись за руки, перебежали через маленький садок у дома Нади, засаженный сиреневыми кустами и цветами-петушками, и забежали во двор, крепко закрыв за собой калитку.
Дом Нади
– Надя, ты картошку всю окучила? – Валентина, спросив, посмотрела на дочь строгим, прожигающим взглядом.
– Да, окучила. – Ответила ей Надя, усердно вчитываясь в строчки на странице открытого учебника.
– Всю окучила? До берега речки? – настаивала Валентина на нормальном ответе дочери.
– Да всю. – Кивнув головой, подтвердила Надя.
– А поросят кормила? Обратом поила?
– Да – вновь как-то неопределённо ответила дочь и Валентина разозлилась:
– Надя, подними глаза и посмотри на меня! С тобой мать разговаривает! Ответь мне НОРМАЛЬНО!
– Мама, не кричи, пожалуйста. Я итак ответила тебе нормально. Говорю же: кормила, обратом поила. Мне готовиться к экзаменам надо, а ты меня отвлекаешь! Я итак ничего не успеваю! – Возмутилась Надя на требование мамы.
Валентина же, поджав губы, сделала несколько шагов вперед и протянув руку выдернула из-под локтей дочери тетрадку.
– Мама! Что ты делаешь? Отдай мою тетрадь!
А Валентина, уже листая тетрадку на весу, произносила раздраженно:
– Рисунок, еще рисунок, и опять рисунок! В каком месте ты готовишься, покажи? Ерундой только сидишь и целыми днями занимаешься, а как с матерью поговорить, так и слова нормального от тебя не дождешься!
– Не правда! Я занимаюсь! – попыталась защититься от упрёков Надя, но мать, фыркнув и хлёстко шлёпнув тетрадкой об стол перед ней, произнесла требовательно:
– Сдашь ты свои экзамены, никуда не денешься, а огород внимания требует! И хозяйство тоже! Что мы потом зимой есть будем с тобой, если ты вот так халатно к своим обязанностям относишься? Я ведь не просто так тут возмущаюсь! Я сходила и посмотрела, как ты картошку окучила! За тобой мне все переделывать надо! Помощница!
– Зачем переделывать? Я нормально всё окучила – вновь возразила матери Надя.
– Что ж там нормального? Кучки – без слёз не взглянешь! Ты посмотрела бы, как окучила картошку на соседнем огороде твоя подружка Оля! Ровненько высоко! Одно загляденье! А у нас что попало, а не огород! Перед людьми стыдно! Я целыми днями на работе, а ты спустя рукава всё делаешь! Одно к своим карандашам тянешься! Вырастила я из тебя лентяйку и тунеядку!
Надя виновато опустила глаза.
Что поделать, если Оля сильнее её физически?
Её подруга так орудует хоть тяпкой, хоть лопатой, что даже просто смотреть на неё красиво! Она даже как-то рисовала Олю за работой. Гибкая, сильная, настоящая деревенская девушка! А вот сама Надя тоненькая и щуплая. Она несколько раз махнет той тяпкой и уже из сил выбивается.
Слова мамы так задели за живое и обидели её, что хоть плачь! Ведь Надя и встало рано, и до двенадцати дня работала на огороде, а благодарности никакой. То одно маме не так, то другое не так! Вечно она ей недовольна, что бы Надя не сделала.
Резко встав из-за стола, Надя вышла из дома не обращая внимание на мамино «Ты куда это побежала?». Прихватив из сарая тупую тяпку, которую некому наточить у них в доме, она решительно и с обидой в душе, направилась на огород переделывать утреннюю свою работу.
– Ишь, обиделась она! Вот иди и переделывай! Нечего меня позорить перед соседями!
И уже тише Валентина добавила, проводив дочь хмурым взглядом сквозь оконное стекло:
– Итак говорят, что дочь у меня как не от мира сего. Всех собак уже дворовых перерисовала, всех котов, голубей. Чем бы нормальным занималась! Хоть бы вышивала или крючком вязала. Так нет! Придумала себе «Хочу быть художницей». Кому нужны твои каракули, доченька?
И Валентина, уже через минуту отпустив эту ситуацию, загремела пустыми кастрюлями, вновь причитая тихо и недовольно себе под нос:
– Мать смену отработала, без рук, без ног домой явилась! А дома хоть шаром покати! Даже картошки простой в мундире не додумалась отварить! Художница, блин!
Июнь
И Надя, и Оля сдали экзамены в школе и, сопровождаемые мамами, отнесли документы на поступление в местное училище.
Начиная с сентября, и ровно через два года и десять месяцев после обучения в училище, они обе получат профессию «Повар, кондитер». Подружки попали в одну группу, и это обстоятельство обрадовало и Надю и Олю.
Июль
Оля шла по тротуару от магазина к дому. В её руке пакет со свежим хлебом, пачка сметаны и немного конфет «Ласточка» к чаю. На ней красуется розовый новый сарафан на тоненьких бретельках, и белоснежные летние сандалии из ремешков.
Сегодня у Оли праздничное настроение: она всё же, после очень долгих уговоров, упросила маму купить ей набор женских бритвенных станков. Мама долго сопротивлялась этому желанию Оли, но сегодня наконец-то сдалась, заявив:
– Дурочка ты, Оля! Раз побреешь свои ноги и будешь это делать потом уже всю жизнь! У тебя и волос-то там нет! Что ты брить собралась?
Но Оля очень стеснялась своих тёмненьких, коротеньких волосиков на ногах и мечтала от них избавиться. И вот сегодня её мечта сбылась: её ножки после первой же процедуры стали такие гладкие и красивые! И кожа на них после нанесения крема стала такой нежной! А еще и, поддавшись настроению, она
и косу заплела сегодня по-новому: не как всегда «в колосок», а пушистой и воздушной спиралью, как у принцессы Жасмин из мультфильма «Алладин».
Всё же, как прекрасно чувствовать себя взрослой и красивой!
– ОЛЯ! Остановись на минуточку!
Услышав мужской голос у себя за спиной Оля, от удивления, действительно послушно остановилась и повернулась, чтобы посмотреть: кто же это её окликнул?
И сейчас её удивлению не было предела: к ней, лёгким бегом, в джинсах, черного цвета, в серой футболке и в белых кроссовках на ногах бежал не кто иной, как Илья Соловьёв! Тот самый десантник, которому она показала язык в день его возвращения из армии!
Преодолев довольно большое расстояние их разделяющее, парень даже не запыхался и произнёс радостно, сияя своими цвета ореха глазами:
– Привет, малАя! Как дела?
Илье двадцать один год. Он хорош собой и пользуется успехом у прекрасного пола. За те пару месяцев нахождения дома после того как вернулся из армии, он перепробовал всё доступное в посёлке в этом плане, не пропустив ни одной юбки. И всё бы ничего, но его родители, которые у него старой, деревенской закалки, вдруг забили тревогу…
Мать на днях закатила ему такой концерт, когда он вернулся домой в четвертом часу утра, что у него до сих пор звон в ушах стоит от её затрещин. И отец тоже поддержал мать, приказав ему «прикрутить все краны» пока он (Илья) не наплодил незаконных детей по всему посёлку.
– Ты что нас разорить хочешь? Все эти девки спят и видят от тебя залететь! Чтобы потом доить тебя до совершеннолетия своего дитятки! Ты хоть соображаешь, что ты делаешь, бык – осеменитель?
И вот сегодня с утра, после двух скучных, одиноких ночей под родительской крышей, с бьющей в пах нерастраченной сексуальной энергией, Илья решился на одно дело, чтобы, как говорится, было «и вашим, и нашим».
– Нормально – пролепетала темноглазая девушка с пухлыми губками и длиннющей косой, спускающейся почти до её колен с покатого плеча.
Уперев руки в бока и расставив широко ноги для упора, Илья произнёс, глядя внимательно и серьёзно в девичьи глаза:
– Оля, замуж за меня пойдёшь? Обещаю – любить буду, никому в обиду не дам. Дом свой построим. С родителями совсем немного поживем, а потом ты станешь хозяйкой в нашем доме.
Оля стояла и растерянно моргала, не понимая совершенно ничего!
– Ты шутишь, да? Я тебя видела за всю жизнь несколько раз! И мне только шестнадцать лет! Какой «замуж»? Я только и знаю о тебе, что ты Илья Соловьёв! – ответила Оля возмущенно и растерянно. Но уже через мгновение осознав, что, наверное, этот Илья принимает её за глупенькую девочку и просто потешается над ней, торопливо обошла его и пошла дальше по тротуару, высоко задрав подбородок и распрямив спину и плечи.
– Ну и что, что шестнадцать! Раньше и в двенадцать девушек замуж отдавали! – не отступал Илья, крикнув вслед убегающей девушке.
А Оля, услышав его ответ, обернулась и выразительно покрутила пальцем у виска, а затем зашагала еще быстрее.
Илья рассмеялся красивым смехом на её жест, и крикнул еще громче ,так как девушка уже успела отойти от него на довольно большое расстояние:
– Ты мне давно нравишься, Оля! Я тебя никому другому не одам! Запомни это! В эти выходные будь дома! Никуда не уходи! Я со сватами приду!
– Вот дурак! – вслух, но очень тихо произнесла Оля, и поспешила скрыться за калиткой родного дома.
И, конечно же, она ничего не стала говорить маме.
Какие еще сваты? Мне только шестнадцать лет!
Глава 2
Суббота
Оля вот уже целый час как сидит в своей комнате и слышит через тонкую дверь разговор мамы с родителями Ильи и женщиной-свахой.
Сам Илья тоже там. Молчаливый и решительный. Он заявился в их с мамой дом в армейской форме десантника.
В большой комнате, на полу, уже стоят три большие корзины с его дарами для неё и мамы, а посреди стола, на красивом рушнике лежит румяный каравай. Все гости, кроме Ильи, ведут себя шумно, говорят громко, а женщина-сваха смеётся заливисто чуть ли ни с каждого слова. И Оля уже и не знает, что и думать и чего ждать от этих веселых разговоров.
Боже мой, меня сватают! Неужели это происходит на самом деле?
А ведь она была уверена, что Илья тогда пошутил о сватовстве! Есть же законы, в конце концов, запрещающие вступать в брак до восемнадцати лет! Ей ведь только шестнадцать лет! А ему уже двадцать один год! Илья взрослый! Зачем она ему нужна, вчерашняя школьница?
Оля, нервничая, прикусывала зубками кончик ногтя на большом пальце и внутренне вся сжималась. На неё то вдруг накатывала волной радость от того, что она нравится этому красавцу Илье. Да так нравится, что он хочет сделать её своей невестой! То вдруг накрывала с головой паника.
Это же мне с ним надо будет всю жизнь прожить? Ни на одного парня больше нельзя будет посмотреть! И влюбиться нельзя будет! Только Илья.
И больше никто и никогда…
Пока Оля терзалась в своих сомнениях и страхах дверь в спальню открылась и в комнату зашла мама.
Зинаида подошла и села на кровать рядом с дочерью.
Её Олечка сидела сейчас с раскрасневшимися от волнения щеками, обняв руками коленки, прижатые к груди.
Рано созрела её доченька. Оля уже в тринадцать лет выглядела сформировавшейся девушкой, а уж сейчас, в свои шестнадцать она красива и свежа, как майская розочка. И совсем не удивительно, что первый жених в посёлке положил на неё глаз, а его родители готовы взять всю ответственность на себя, обещая уладить дело, если слух дойдёт до администрации поселения или служб надзора за несовершеннолетними детьми.
– Доченька, что делать будем? Сваты ответа ждут.
Оля посмотрела на маму большими, испуганными глазами и ответила тихим голосом:
– Мама, я боюсь. И не хочу от тебя уходить.
Мать вздохнула глубоко и протяжно, а затем позвала дочь к себе «под крылышко». Когда Оля прижалась к ее груди, Зинаида ответила, поглаживая свою малышку по плечу:
– Олечка. Подумай хорошо. Второй раз они не придут. Это будет оскорблением для них, если мы откажемся. Позор. Понимаешь? А ведь если подумать: Илья-то парень хороший, трудолюбивый. Тебя любит со школы, опять же из уважаемой семьи. Вот выскочит за него какая-нибудь другая девчонка замуж, а ты потом всю жизнь будешь локти кусать, что побоялась.
– Мама, но я ведь не люблю Илью. Вернее, я его даже не знаю! – попыталась объяснить свои страхи маме Оля.
Но Зинаида ей мягко возразила:
– Олечка, замуж надо выходить думая головой, а уж потом сердцем! Любовь придет позже! Обязательно, не сомневайся. Да и свадьбу будем играть только через месяц, так что ты у меня в невестах походишь, покрасуешься. И Илью получше узнаешь за это время. Да и до свадьбы еще можно будет передумать и отказаться от замужества, а вот сватов из дома выгонять – этого делать ну, никак нельзя.
Мать заглянула дочери в глаза и продолжила уговаривать с улыбкой:
– Если сейчас сговоримся, то завтра мы с тобой поедем тебе за обновами и за твоим приданым. Платья новые купим, нижнее бельё, постельное бельё, посуду, подушки!
Зинаида, увидев, как дочь после этих слов низко опустила голову, продолжила терпеливо убеждать:
– Доченька, посмотри на меня и послушай. Сама я когда-то вышла замуж за твоего отца в свои восемнадцать лет по большой любви, а что толку? Год только и пожили мы душа в душу, а потом Иван пить начал, гулять, нам с тобой сущие копейки от зарплаты стал приносить. А потом и вовсе бросил нас, хвост свой кобелиный задрал и уехал из посёлка счастье искать, а мы с тобой на картошке, да на хлебе жили. Сама ведь помнишь, только когда ты в шестой класс перешла, а я на подработку устроилась, так и легче нам с тобою стало жить. Вот и скажи: зачем такая любовь нужна?
А с Ильёй ты не будешь бояться недохваток, недостатков. Будешь жить безбедно. Илья говорит, дом будет новый для вас строить со следующего лета, а ты хозяйкой будешь в том доме. Разве это не счастье для женщины? Разве уже только за это нельзя полюбить мужчину? Тем более такого красивого, молодого, статного?
И Оля, привыкшая всегда и во всем доверять своей любимой маме, согласно кивнула головой, определяя этим жестом свою дальнейшую судьбу.
В конце августа родители Ильи сыграли пышную свадьбу и забрали Олю в свой дом.
Сентябрь
Занятия в училище начались первого сентября. И Наде, и Оле было всё очень интересно на новом месте, но всё же обучение в училище почти ничем не отличалось от обычных уроков в школе. Те же история, химия, русский язык и литература. И на фоне обычной программы десятого класса средней школы всего несколько предметов, обучающих молодых студентов именно будущей профессии, казались им очень интересными.
Находясь на занятиях, подружки постоянно держались вместе.
Вместе они сидели за партой на парах, вместе ходили на большой перемене обедать в столовую, вместе смеялись и шутили, стоя у окна в коридоре, как и прежде, делали это в школе. Единственное, что было совсем по-другому в этом сентябре – это обязательно парные уроки в расписании, а ещё блестящее золотое колечко на пальчике Оли и дожидающийся её каждый день у ворот муж Илья.
Теперь девушки прощались сразу за воротами училища, и Илья увозил Олю на своей серебристой машине в родительский дом. А Надя шла домой одна, так как Оля теперь живёт совсем в другой стороне поселка.
В душе Надя была очень рада за подругу и тайно даже где-то завидовала ей. Как ни старалась она, но всё же так и не могла даже образно представить рядом с собой своего будущего мужа.
Какой он будет? И будет ли вообще у неё когда-нибудь муж?
Надя этого точно знать не могла, но то, каким счастьем светились глаза Оли, как она откровенно скучала на уроках, мечтая, чтобы Илья поскорее забрал её домой, убеждало Надю, что замужем быть, наверное, даже интересно и приятно.
Но уже в октябре месяце, с первыми проливными дождями, Оля стала чувствовать себя плохо. Она перестала быть веселой и начала частенько пропускать занятия. И вскоре всем стало известно, что Оля беременна. Это стало громкой новостью и проблемой для руководства училища. Сразу же начались проверки, саму Олю ни один раз вызывали то в кабинет директора на серьёзный разговор, но после приезда в училище родителей Ильи вся шумиха очень быстро стихла, и от Оли отстали.
Прошла зима, за нею пришла весна.
В конце мая Оля родила дочку. Назвали малышку Соловьёва София Ильинична.
Всё следующее лето подруги почти не виделись, так как Оля была занята малышкой. И когда уже в сентябре она пришла в училище чтобы оформить себе индивидуальный план обучения, Надя, увидев подурневшую, набравшую лишний вес и очень бледную на лицо подругу, не на шутку испугалась. Улучив момент, она утянула Олю в самый дальний конец коридора, и заставила рассказать всё, как есть, ничего не утаивая.
Оля сначала отнекивалась, но потом всё же начала говорить, взяв с Нади слово «ничего не рассказывать своей маме», так как тогда точно узнает и её мама. А Оля не хочет, чтобы мама расстраивалась и переживала.
– Хорошо, рассказывай. Обещаю: я никому и ничего не расскажу. Почему ты так выглядишь?
Оля опустила глаза, и, поддевая пальчиком вздутую краску на подоконнике начала говорить:
– Я сильно устаю. Сонечка очень плохо спит ночами. Она постоянно голодная, а у меня почти нет своего молока.
– Ну и что? Корми смесью! Сейчас этих смесей пруд пруди! – пока не понимала причин для создания проблемы Надя.
Но Оля в ответ печально качнула головой:
– Свекровь против такого кормления. Она настаивает на том, что днём я могу пару раз прикармливать смесью дочку, а ночью малышка должна обходиться только моей грудью.
Из-за этого она строго следит, чтобы я хорошо питалась и не ложилась голодной спать. Я только и слышу каждый вечер: «Ты мою внучку голодом решила заморить? Жуй! Чтобы вот это всё съела! Откуда у тебя будет молоко, если ты ничего не ешь!». И я ем, но молока всё равно нет. А Илья уже несколько раз меня упрекнул, что я становлюсь похожа на толстую корову. И я не знаю уже кому годить! Они с двух сторон на меня наседают, требуют каждый своё. Одна говорит – ешь, другой – худей, а мне дочку жалко! Я её украдкой смесью кормлю по ночам. Уже несколько раз меня ловила на кухне свекровь, и из-за этого получался огромный скандал.
Посмотрев на Надю, Оля ответила, плаксиво надув губки:
– Мне так тяжело Надечка. Только свекор меня не трогает. Даже защищал пару раз перед свекровью. Устала я…Спать постоянно хочу, сил нет, а на мне еще кухня и приготовление еды на всю семью. И не дай бог свекровь увидит, что я оставила не вымытой сковороду, или на полу под столом обнаружит крошки! … Так что вся моя жизнь сейчас – это кухня, кастрюли и дочка Сонечка. А ещё Илья стал после работы с отцом всё чаще к друзьям уезжать по вечерам. Возвращается поздно. Говорит, что работа тяжелая и ему нужен отдых. Он пиво с друзьями пьёт, а я все одна и одна. Так тоскливо мне в том богатом доме.
– Так к нам приезжай, Олечка! Чего ты одна сидишь?– тут же предложила Надя, но Оля вновь уныло качнула головой.
– Нет нельзя. К маме мне с Сонечкой можно приезжать только с мужем, а он и часу не даёт нам поговорить. Сидит, нервничает. Приходится вставать и уезжать. Маме это тоже не нравится, но она меня успокаивает, говорит, чтобы мужа слушалась.
– Даа… Вот тебе и «замуж». Весёлого, оказывается, мало.
Задумавшись, Надя нахмурила лоб, но вдруг в её голове возник вопрос:
– Оля, а почему ты не уходишь в академический отпуск? Почему переходишь на индивидуальный план? Тебе же так будет легче! Через год выйдешь из академа и продолжишь обучение.
Но Оля теперь более живо и уверенно качнула головой и ответила:
– Нет. Я не хочу от вас, от своей группы отставать. Буду брать задания, и выполнять их дома.
– А практика? На втором курсе же уже есть практика.
– А практику пройду в столовой у мамы в теплице. Она пообещала договориться, чтобы я каждый день не ходила. Два раза в неделю только.
– Понятно – не очень весело ответила Надя в ответ на планы Оли.
Вскоре после этого разговора подруги расстались. С этого дня они стали видеться не чаще одного раза в месяц. Их встречи теперь случались лишь в те дни, когда Оля приходила брать задания у педагогов чтобы выполнить их дома.
Весна
В маленьком посёлке пройти практику повара – это задача не из лёгких. Все рабочие места (школьная столовая, столовая в тепличном хозяйстве) расписаны, и на всех мест не хватает. Не хватило места в этом году и для Нади, даже несмотря на то, что у неё в теплицах тоже работает мама, как и у Оли.
Выход из затруднительного положения подсказала педагог Татьяна Леонтьевна. Она позвонила и договорилась, чтобы Надю взяли на двухнедельную практику в местный «Дом престарелых».
Это заведение расположено на самом краю посёлка, в тихом месте, в окружении высоких тополей.
К этому Дому для стариков ведёт всего одна дорога. В детстве местная ребятня оббегала стороной и тополиную рощу, и большое двухэтажное здание, обнесенное покосившимся от времени сеточным забором, так как это место казалось им мрачным и страшным. Да еще и соседство этого Дома со старым кладбищем лишь увеличивало количество страшилок об этом Доме в умах впечатлительных ребятишек.
Но сейчас, узнав, что её будут ждать в столовой Дома престарелых, Надя лишь посмеялась над своими детскими страхами и с нетерпением стала ждать дня начала практики.
И вот этот день пришёл.
Взяв с собой форму, состоящую из рабочего кителя, мягкой, но закрытой обуви, штанов и колпака, Надя, нарядившись в кроссовки, джинсы и футболку сочного сливового цвета, отправилась в Дом престарелых. От того места где находится её дом это не очень далеко: надо всего лишь пройти два переулка, затем свернуть на просёлочную дорогу, а затем можно срезать огромный крюк, если пройти не по дороге, а через старое, давно не засаживаемое культурными растениями поле.
Уже шагая по высокой траве и наблюдая, как из-под её ног разлетаются в разные стороны кузнечики и бабочки, Надя улыбалась и радовалась тому, что она не забыла взять с собой альбом и карандаши. Сегодня, на обратном пути, она обязательно остановится и сделает рисунок этого поля, а может и два!
Красота-то какая!
И в этот момент, пока Надя шла и вертела головой, любуясь красотами, где-то совсем рядом с ней, из густых зарослей травы вспорхнула, громко хлопая крыльями, коричневая птица, и поспешила отлететь в сторону окраины поля, высоко не взлетая. Видимо, эта птичка надеялась увести подальше от места своего гнездования Надю.
А сама Надя, полюбовавшись птицей, улыбнулась и подумала:
– Даже три рисунка нарисую!
Дом стариков встретил девушку распахнутыми железными воротами, перекрытыми шлагбаумом. Будка, в которой должен был, по всем правилам, сидеть сейчас охранник пустовала, и Надя, никем не остановленная, прошла на территорию.
Центральная широкая аллея, ведущая к главному корпусу, была ухожена и чисто выметена. На местах, выделенных под клумбы, росли лишь одуванчики и старые кусты роз которые пока еще не цвели.
На установленных в ряд лавочках вдоль аллеи сидели несколько сгорбленных пожилых людей. Проходя мимо них, Надя со всеми вежливо поздоровалась и получила в ответ одобрительные кивки и невнятные приветствия. И при этом все старички, как один, улыбались Наде своими беззубыми ртами.
Поднявшись по двум ступеням в главный корпус, девушка прошлась по гулкому, отдающим эхом коридору и, почувствовав запах пригоревшей молочной каши, направилась именно туда – в конец коридора, находящийся за просторным и светлым холлом, освещенным большими, высокими окнами.
– Что значит: вы одна и ничего не успеваете? А почему тогда ваша сменщица Лидия Семеновна всё успевает?
Полная и румяная женщина в белом халате и высоком колпаке, с жидкими, завязанными на сальном затылке в пучок волосами, активно помешивая огромным черпаком в блестящей кастрюле что-то сильно парящее, глянула на мужчину средних лет, одетого в джинсы и белую рубашку взглядом, в котором совершенно не было ни вины, ни раскаянья, и ответила, прежде громко постучав черпаком по ободку кастрюли:
– А потому, что Лидия Семеновна ваша родилась с пропеллером в одном месте! А я, как видите, дама тучная, и порхать здесь бабочкой у меня не получается. Я работаю! И работаю не хуже вашей Лидии Семёновны! Но на кухне должен быть помощник повара! Вы же с этим согласны, Григорий Иванович?
– Согласен, конечно, – отвечал ей мужчина, в этот момент вытянув шею и заглядывая в кастрюлю – но нет у меня сейчас человека на это место. Ищем. А пока вам и посудомойка тётя Глаша не отказывается помогать. Ведь это так?
– Так! Но мне нужен помощник повара, а ваша посудомойка полдня тратит на то, чтобы всех котов местных накормить! И ведь это вы сами, Григорий Иванович, позволяете ей это делать!
Мужчина вздохнул, оглядел кухню, удушающее пахнущую подгорелым молоком, внимательным взглядом и ответил поварихе устало:
– Да, Варвара Семеновна. Я разрешаю тете Глаше кормить наших котов, но, насколько я вижу, она успевает и свою работу делать, и вам помогать. Ведь даже сейчас она сидит в подсобке и чистит овощи на ужин, а вы митингуете и задерживаете завтрак!
– А потому что не буду я еще раз варить кашу, дорогой Григорий Иванович! Она тогда у меня в калькуляцию не войдёт! Ничего, съедят и такую! Подумаешь, немного подгорела.
– Не съедят. И калькуляция ваша прекрасно сойдётся. Я вам даю полчаса, чтобы приготовить нормальный завтрак на наших пятьдесят несчастных стариков! И если вы еще будете возмущаться и дальше я вас, Варвара Семеновна…
– Хорошо! ХОРОШО! Сварю я еще раз кашу! Давайте только без угроз, пожалуйста, Григорий Иванович! У меня итак сегодня скакануло давление. Я бы могла и на больничный уйти, между прочим!…
Надя всё ждала, что её, стоящую в широких, распахнутых дверях столовой заметят, но безуспешно. Понимая, что неприлично вот так стоять и слушать чужой разговор, она решила сама обратить на себя внимание, громко со всеми поздоровавшись.
На её приветствие и Григорий Иванович и Варвара Семеновна (теперь Надя уже знает имена всех присутствующих) сразу обернулись, поздоровались в ответ.
Григорий Иванович, догадавшись, что к ним пришла студентка на практику (он лично, как директор этого учреждения разговаривал с педагогом училища), произнес, приветливо улыбаясь девушке:
– О! А вот и помощница вам прибыла, Варвара Семеновна. Встречайте!
