Соня Ергенова
Дневник Человека-Сарая
21 июня, четверг. Сарай
Я сижу в Сарае, правда не на том месте, где бы я хотела сидеть – не в главном отверстии Сарая, а в боковом, заросшем крапивой – по причине того, что у меня в Сарае появились соседи – козы-сараи. Я не то чтобы их боюсь, я просто впервые так близка к козам и не знаю, чего от них можно ожидать.
Я долго подходила к Сараю то с одной стороны, то с другой, коза тем временем наблюдала за мной, а козлята, когда я появлялась в их поле зрения, переставали жевать. Сейчас мне удалось разместиться в боковом проеме. Коза внимательно посмотрела на меня, размышляя, достойна ли я места в Сарае. В размышлениях она уснула, предоставив мне возможность стать Человеком-Сараем. Мы с ней обязательно подружимся и с ее козлятами тоже.
Один из них сейчас делает попытку подойти ко мне. Мне не по себе, ему тоже. Он чешет ногой за ухом, глядит на меня, не моргая.
Ушел: не смог перепрыгнуть через дырку в полу в три бревна, унесенных тетей Лялей.
Коза проснулась, встала и смотрит на меня: у нее под хвостом большое розовое вымя, как яйцо.
Ко мне подошел другой козленок. Я дала ему травинку, он взял и ушел. Сеньора Коза мне доверяет. Козленок трется о сено, как кошка. Я тоже в сене: думаю, из Человека-Сарая может расти сено. Вот такими открытиями я постигаю сущность Человека-Сарая.
Коза ест полиэтилен. Мне неудобно говорить ей, что это вредно, так как у нее уже есть дети.
Сарай восхитителен: мошкары нет (меня только один раз что-то укусило), поскрипывает, качается на ветру бревно над головой.
Я поражаюсь сеньоре Козе. Ее можно сравнить с горшком Винни-Пуха, из которого выходит и в который входит одновременно.
Ко мне подошли все три козленка. Забавно. Один посмотрел мне прямо в глаза с двух сторон своего лица. Самый любопытный откусил кусок моего блокнота, сжевал его и потянулся к волосам, футболке. Нам пришлось прервать общение на этом моменте.
Сарай – это то, что нужно Человеку-Сараю. Думаю, я смогу им стать.
Коза с козлятами, ненадолго покинувшая меня, вернулась. Оказывается, блеяньем она подзывает к себе козлят, раньше я о таком не задумывалась.
Мне на главном месте Человека-Сарая, на которое, наконец, удалось попасть, все никак не устроиться, чтобы и удобно было и сверху ничего не упало. Сарай слегка в аварийном состоянии – крыша вот-вот рухнет.
Бабка Иза пришла, сказала коз не бояться. Козлят зовут Марта, Борька и Борька. Они хорошие, совсем ручные. А к козе лучше не подходить: ее приучили, что хлеб всегда дают, а коли, не дадут – боднет, да не больно. "Но она к тебе не подойдет!"– буркнула бабка Иза. Это почему это не подойдет? Ну и ладно.
Приходил Саша…
22 июня, пятница. Общество шмелей холостяков и Сеньора Соsа соn Ко
Сидеть в Сарае – это замечтательно!
В Сарае – словно в небе! словно в облаках… Своды бревен над головою… Сколько лет, сколько снов…
Сарай оказался живым и тесно населенным. Его не только посещает Сеньора Соsа со своими сопровождающими, но и в куче сена существует тайное общество шмелей-холостяков. По незнанию я, прислонившись к сену, закрыла им вход, за что один ярый шмель укусил меня за палец, когда я пыталась вытащить его из волос. Так я обнаружила их общество. Оно ведет активную деятельность и жужжит постоянно рядом со мной. Но теперь мы друг другу не мешаем.
Сеньора Соsа соn Ко не появляется, а жаль. Я теперь называю ее на итальянский манер. Коза любит располагаться у восточного отверстия и пережевывать траву вместе с соn Ко. Наполнит одну из камер желудка сеном, а потом лежит, отрыгивает сено и пережевывает его, тряся бородой и не моргая.
23 июня, суббота. Пустое, прозрачное, бесцветное
Я лежу в траве возле Сарая и пытаюсь почувствовать себя целиком вместе взятой с Вселенной в настоящем времени. К Сараю подходить опасно, поэтому я партизаню или сижу в засаде, но я надеюсь это недоразумение временное. (Я даже не буду вдаваться в подробности, что произошло).
Мне очень необычно быть так рядом с землей, обросшей травой, после долгой городской зимы. Я лежу на Земле и наблюдаю жизнь насекомых: жук в синем металлически-блестящем хитиновом скелете идет по травинке. Он легче травы. И трава лезет мне в глаза.
Представлять нет смысла – я лежу на огромной планете, внутри которой то жарко, то холодно, то невообразимо жарко. На ее поверхности сейчас столько всего разного, что вообще может существовать в данный период времени, то и существует. И на этой Земле сейчас живут и ходят все те же и кого я еще встречу… А то, что надо мной, то к чему я повернута через потолок каждую ночь своей жизни, не поддается представлению. И, тем не менее, то, что я в не воображаемом мире, остается фактом.
Где и в чем находится Вселенная? Она обязательно должна быть где-то и в чем-то, иначе ее бы не было и не было бы меня. А если я есть, значит и Вселенная тоже существует. Для себя я нашла привязку к местности – в траве на Земле, которая во Вселенной.
Вселенная ограничена Вселенной.
Бесконечная Вселенная пугает и путает воображение.
Бесконечность Вселенной перерастает в бесконечную пустоту.
Пустота совсем непонятное нечто. Больше всего пустоты в воздухе. Еще пустота существует между орбитами, по которым шныряют электроны в атоме. И, тем не менее, пустота – это ведь что-то! Если она имеет объем и месторасположение.
Но никто никогда не видел настоящей пустоты, также как не видел ничего бесцветного. Прозрачное и бесцветное все равно имеют цвет, показывая его сквозь себя. Значит ли это, что прозрачное и бесцветное и пустота просто не существуют сами по себе, а только относительно чего-то?
24 июня, воскресенье
Погиб член общества шмелей-холостяков. Возьму его тело с собой. Хотя… Он еще жив при ближайшем рассмотрении. Из брюшка у него выступила капля: может, это яд для защиты… Поздно уже ядом прыскать.
Уснул член общества шмелей-холостяков.
У Человека-Сарая возникли проблемы с Сараем (чего я никак не могла предположить – мне думалось, что у кого, а у Человека-Сарая и Сарая взаимоотношения идиллические). Проблема возникла еще вчера, но я не думала, что это серьезно, да и сейчас, в общем, не думаю.
Нас хотят с ним разлучить. Но Человек-Сарай отстоит свои права непоколебимо, как Сарай.
Вот в чем дело: месяц назад тетя Ляля и дядя Жора, отбухав (местный разговорный язык) у Маруси Ц., разобрали угол Сарая, унеся с собой двенадцать бревен от пола. Два дня назад бабка Иза обнаружила пропажу (Сарай еёный – куплен за 700 рублей) и грозится завтра пойти в сельсовет к председателю жаловаться:
– Забрали всё бесстыжие люди! Совести нет! Я то ни одной доски не взяла и никогда не возьму!
Человек-Сарай тут, конечно, ни при делах, но тем не менее…
Бабка Иза
Но, оставив это "тем не менее", я вновь перебралась в Сарай.
Я балдею от Изы!
Иза Густоусова-Кубкина, родом из Киргизии, слывет в деревне колдуньей и резко выделяется среди аборигенов Тверской области. Иза травит собак, вешает кошек, топит котят и творит прочие жертвоприношения. Года два назад зимой она забила лопатой Рекса, который жил у нас летом. А в этот раз, приехав, я узнала, что она повесила у себя в огороде Мурзика, которого я подкармливала прошлым летом. Он несколько дней болтался на веревке уже дохлый.
Иза знает травы и варит зелья. В ее огороде я видела ступу и помело… Вряд ли она выращивает марихуану, в нашем климате там слишком мало накапливается эфирных масел, но мак она выращивает. Частенько заезжают наркоманы. Обычно по вечерам, когда уже темнеет. Недавно приехали на разваливающемся жигули трое наркоманов, а один из них, наркоман – хромой, за поясницу держится, всего его перегнуло пополам, проковылял к Изе шустро. И в огороде у нее пошарились быстренько. Я из сеней за ними подглядывала через щелочку: один другого учил, как правильно обрывать головки мака.
Иза не простая бабка. Она фольклор знает, песни, былины разные. Однажды в огороде Вещего Олега наизусть читала.
Когда Иза появилась в деревне мало, кто помнит. Это было примерно лет сорок-пятьдесят назад. С тех пор и обосновалась Иза в М-во, но не прижилась. Ее привез Садиков, который сидел где-то в Киргизии. Была ли Иза тоже заключенной или работала на зоне, не совсем понятно из ее рассказов. Иза чрезмерно противоречивая. Иза привезла детей – Васю, который отсидел лет десять или пятнадцать вроде как за изнасилование, и Нину, которая сейчас живет в Таллинне, а еще племянника Витю. Из слов Изы не всегда ясно, дети они ее или все племянники, она то так, то эдак расскажет. Есть версия, что это дети сокамерницы Изы.
Витя, племянник, живет с Изой, а Вася приходит из соседней деревни, только когда автолавка приезжает, либо Изе пенсию приносят, либо срочно опохмелиться нужно, когда сожительница из дома выгонит.
Витя, как написала Иза в письме, проделал путешествие из Малой Вишеры до М-во пешком, зимой, в течение двух месяцев. Как в старые времена. Как редкие здесь, он не запойный. Пасет коров, трудно разговаривает, курит Беломор, часто кашляет и слушается во всем тетку.
Витю навещает приходящая жена, которая забила топором предыдущего мужа. По причине или следствию этого она не в себе. Но дочка ее – отличница, проходя мимо меня и Сарая, она вываливает в нашу сторону язык. Кажется, ее зовут Таней – она работница у Изы.
Иза постоянно трудится у всех на виду в огороде и работников своих заставляет. В доме же стены обклеены старыми газетами с порнографическими фотографиями. Еще там сильно пахнет, а на кроватях лежат протлевшие покрывала. Полное впечатление бардака. Как в хатке у бабы Яги… Я заходила к ней один раз смотреть на котят.
У Изы вообще много животных, корова была. Этим летом коза с козлятами и поросеночек. Иза бывает сидит на скамеечке возле колонки, и поросенок вокруг бегает, подбежит к Изе, встанет на задние лапки и рыльцем в прореху рубашки тычется, титьку Изину сосет.
В сильную жару Иза моется на колонке. Нагая Иза обмывает свои гипер большие груди, достающие ей до пупа. Они похожи на резиновые рукомойники. А Воробьеву в окно все видно…
Иза не носит трусы. Заходя в реку, она задирает юбку к подбородку. Я точно это знаю – я, бывает, сижу на мостках и вижу. Иногда, она моется в своей бочке для поливки огорода. В общем, Иза чистоплотна, но только, когда тепло на улице. И еще она любит, чтобы все видели, что она моется, чтобы не говорили потом, что она не моется никогда.
Но не только бабка Иза эксбиционистка. Например, Тамара Ивановна вышла из бани, в чем мылась, и спрашивает, почесывая живот, у дяди Жоры: "А ты Климыча не видел?" (Климыч – это ее второй муж)
Или Ефимовна. Парилась в бане, парилась, парилась и вдруг выскочила на воздух – раскрасневшаяся и обнаженная. Охладилась, подышала, вокруг осмотрелась и засмущалась – обратно в баню нырнула.
Иза какала в лесу, и кто-то ее застукал. Когда Иза прокакалась, она заметила: "Что естественно, то не постыдно!" Не поспоришь! Постыдно – стоять и смотреть на срущего человека.
Тамара Ивановна, например, везде может опорожниться. Не всякий себе это позволит. На вокзале: "Ой, сикать охота!" Где сообщила, там и присела. У нас в огороде: "Я у вас тут посикаю?" "Иди уж в уборную!" "Да, ладно", – отмахнулась Тамара Ивановна: "Я тут под кустик!".
Саша
Хотя бы пару слов нужно уделить Саше. В первый день мы встретились у автолавки.
Прошлым летом мы провели один приятный день, вечер у костра на речке, где я впервые увидела вскрытие рыбки, и позднюю прогулку за деревню на пригорок в поиске радиоволны. С нами были его двоюродный брат, или он же Григораша-Параша (производное от фамилии Григорьев – не я придумала), и моя подруга Галя, которая ходила в ночной рубашке, выдавая ее за платье. Нам с Галей льстила дружба с парнями, старше нас на три года. Время пролетело предательски незаметно. Эта прогулка закончилась в двенадцать ночи незаслуженным и несправедливым скандалом, устроенным моим папой. На следующий день Саша уезжал домой.
И вот год спустя мы с трудом узнали друг друга у автолавки. С тех пор он приходит ко мне в Сарай. Вот уже три дня.
Саша молчалив, внимательно меня слушает, поддакивает, смеется. Но меня стало тяготить его молчание, потому что я, признаюсь, устала болтать, мне уже нечего сказать. Я рассказала ему о своем классе, об идеальном мире в моей интерпретации, о моей неприязни к поступку Павлика Морозова, о моих доводах о Вселенной. Я бы ни за что об этом не стала говорить, если бы не была вынуждена. Саша только слушал, он даже не задавал попутных вопросов и что самое странное, что вводило меня в недоумение, никак не комментировал мои иногда провокационные заявления.
Я решила, что я просто не даю ему вставить слова, поэтому в очередную встречу я заткнулась. Он пришел, сел, и мы дружно молчали. Молчание было неудобным, натянутым. Это до чрезвычайности тяготит, особенно, когда знакомы всего пару дней. Я тогда просто сказала, что не умею готовить. И Саша, которого тоже напрягала эта пауза, принялся усердно рассказывать, как готовить яичницу.
Не то, чтобы это была для меня бесполезная информация, но в эти дни меня волнует нечто другое. Мне было скучно слушать про яичницу.
Несмотря на мою утомление от него, Саша мне симпатичен. И внешне он тоже мил: смуглый, с родинкой на скуле, невысокий, слегка коренастый. Глаза у него, естественно, карие, как у всех смуглокожих и черноволосых. И поэтому все цвета, составляющие его голову, одного теплого оттенка, и это придает уют образу Саши и домашность. И черты его лица, ровные и пропорциональные, уложились в стандарт нынешней красоты. Он мог бы сыграть принца или петь задушевные песни вместо какого-нибудь певуна. И имя Саша ему идет.
В деревне о нем говорят, что он не здоровается с деревенскими (а это, между прочим, важно в деревне – здороваться) и "ходит вечно с безучастным видом", по словам Тамары Ивановны.
Я часто спрашиваю себя, зачем он ко мне приходит. Иногда, мне кажется, что я зря ему рассказываю свое мыслеизвержение, что эти слова уходят в никуда и теряются, а я утомляюсь от своего монолога. Мне уже не кажется, что когда меня внимательно слушают, это уж очень здорово.
Хотя однажды Саша все же ошарашил меня, когда попросил почитать "Божественную комедию". Я тогда поделилась с Сашей всем надуманным мной на эту тему, и когда мне показалось, что он сейчас уснет у меня в Сарае, он вдруг подал голос и попросил почитать. А на следующий день сказал, что уже прочел "Ад" и пeреходит к "Чистилищу". Это поразило меня окончательно, потому что я сама еще к нему не перешла.
