Соня Ергенова
Дневник Человека-Сарая
С другой стороны от Карины сел поддержать ее Димка. Он откинул ничего не соображавшей Карине голову и присосался к ее рту, обслюнявливая ей все лицо. Карина, похоже, даже не заметила.
Все смотрели на них, показывая пальцами и потешаясь. Галя стояла как вкопанная с выпученными глазами: Карина была ее ровесница и подруга.
Оля, натанцевавшись, снова угодила в кресло и отключилась.
Настя все еще дергалась, только изредка падая на пол, с визгом и криками. Колбасился еще Лукьянов.
Лешка и прибалтиец сидели в креслах. Андрей, наверное, не так представлял себе деревенскую дискотеку из далекой Риги, оттуда всего не разглядишь, и был недоволен:
– Нажрались, блин. Тоже мне дискотека!
К Карине, покинутой Димкой, подошел Славка, тоже пытался расцеловать, растолкать:
– Карин, тебе чего совсем фигово?
В ответ послышался стон.
– Костя! – крикнул Славка. – Потащили. Она уже блюет!
Ее выволокли на улицу, посадили за клубом. Карина вырубалась, лицо ее стало бледно-желтым. Никакие пощечины не могли привести ее в чувства. Она была почти без сознания.
Прибежала Диана, сестра Карины:
– Пить не хуя, блять, не умеете! Ей двенадцать лет, а она нажралась, блять, сука!
– Пусть блеванет, легче будет! – давали советы местные мальчишки.
Появилась шатающаяся Настя, прислонилась к дереву и стала блевать. Когда она выблевалась, ее посадили рядом с Кариной. Диана всех разогнала и осталась, опираясь на собственный опыт, приводить их в чувства.
В клубе народа прибавилось, но из всех наших танцевала одна Галя. Я думала этой дискотеке не будет конца, но она, наконец, закончилась. Мне было все ново и интересно, но кассеты могло не хватить.
На скамьях стадиона, который размещался рядом с клубом, приземлялись м-ловские, собираясь отправиться в обратный путь.
Карина спала на коленях у какого-то местного парня, Настя, скрючившись вдвое, все еще блевала, Оля лезла к кому-то, умоляя:
– Сереж, пожалуйста, … Сереж, … довези меня, пожалуйста…
– Трезвей давай, – говорил Карине, держащий ее парень. – Всю дискотеку с ней просидел.
– Пожалуйста, до дома довези, Сереж, пожалуйста…
Сережка Чистяков, сидевший рядом с Настей, присоединился к Оле:
– Вот только девчонок довези, блять! Серега! Довези девчонок, Серега!
– На чем?
– Ну, у тебя же что-то есть. Мопед, блять!
– Какой мопед? Мотоцикл.
– Ну, на мотоцикле!
– Пожалуйста, довези меня! – стонала Марина. – Сереж, пожалуйста, умоляю!
– Пойми, Серега, – объяснял Сережка, почему девчонкам не дойти. – бывает, что можешь, но не хочешь, а тут хочешь, но не можешь. Понимаешь?
Серега не понимал, потому что не было бензина.
– Ни фига себе, блять, ну, ты и разорвала себе коленки! – поразился Сережка порванным штанам Оли.
– Я разорвала себе? – удивилась, не удивляясь, Оля. – Вообще мне плохо было…
– Алкоголичка! А я уже трезвый, – похвастался Сережка.
– Я всего шесть рюмок выпила и чего блять? – сказала мне Галя, которая была самой трезвой в сравнении с другими. – Мне уже посрать на всех и на дискотеку! Я домой хочу!
Насте было хуже всех, если Карина спала, а к Оле вроде вернулось сознание, то Настя блевала без остановки, трясясь от холода в мокрой одежде, потому что ее решили посадить под колонку для отрезвления.
– Да, воды налейте ей в рот! – сказала Галя, глядя на Настю.
– Она сблюванет – ей лучше станет, – согласился Сережка. – Знаете, как ей вообще было? Она блевала, блять, и идти не могла. Вон – целый вечер блюет.
Пришли Костя, Слава, Виталик в обнимку с Аришей, Маша с Надей, которые принялись переодевать Настю, пьяная Диана стала тормошить Карину и орала:
– Ну-ка, на хуй в себя пришла быстро, пьяная тварь!
Карина только стонала.
Маша и Надя взяли Настю под руки и потащили ее домой. Мы все тоже отправились в обратный путь, за исключением Оли. Она куда-то делась, и мы не могли ее нигде найти. И мы ушли, несмотря на вопли Дианы, которая кричала, что мы не имеем права оставить пьяного ребенка, то есть Карину.
В М-но не было фонарей, вокруг было темным-темно, дорога была видна всего на три метра вперед. Остальное – тьма. Только изредка мелькала зарница, как светомузыка, освещая небо. Я впервые в жизни видела зарницу и даже до этого вечера не подозревала о ее существовании. Беззвучные вспышки молний придавали какую-то зловещность нашему пути и нереальность.
Нас догнал Миша Лукьянов, который выбрался из канавы.
– Это вы меня кричали? – рассказывал он. – Я услышал и пошел на голоса. А то бы там до завтра провалялся.
Впереди нас за пределами видимости шли Маша, Надя, поддерживающие Настю, Сашка Чистяков и Слава.
Вдруг оттуда из темноты до нас донеслись крики, вопли, лай. Жуткий дикий лай, мы остановились как вкопанные. Из криков мы уяснили, что кого-то из наших покусала собака.
Стало страшно. Посоветовавшись, мы решили обойти этот участок дороги. Спустились по тропинке куда-то между заборами и пошли задами огородов, ноги вязли в грязи, ничего видно не было. Кто-то предположил, что это была та очень злая собака, которая где-то здесь живет, ее держат на цепи и, видимо, она сорвалась и перепрыгнула через забор.
Мы забрели в тупик, и нам пришлось вернуться на дорогу с надеждой, что собака убежала и больше не нападет. Но собака не снаряд. Как только мы вышли на дорогу, на нас с ревом и лаем из темноты бежало огромное чудище!
Галя собралась было бежать, но я схватила ее за руку, и мы замерли на месте. Чудище подскакало, но притормозило в метре от нас и остервенело залаяло, и тут же переключилось на мальчишек: с перепугу еще пьяный Лукьянов схватил Виталика, Виталик Костю и они дружно повалились в канаву, не удержав равновесия, а Виталик кричал: «Ой, укусила! Укусила!». Собака их облаяла, но не набрасывалась, и убежала. Убежала в ту же сторону, куда мы шли.
Перепуганные и протрезвевшие окончательно, мы снова пошли в обход. На этот раз по старой дороге через пьяный мостик. Мне сказали, что если бы я этот мостик видела днем, я бы ни за что через него не пошла. Никто не знает, какие силы его держат. Видимо, те же, что и мой Сарай.
Но видно мостика не было. На ощупь ползком мы перебирались через нагромождение бревен, которые шатались. Где-то внизу журчала вода. Я придерживала одной рукой диктофон, чтобы он не вывалился из кармана в реку. Это была трудная переправа.
Теперь мы шли параллельно М-ну по полю. Когда мы удостоверились, что прошли достаточно, чтобы избежать новой встречи с собакой, мы свернули в прогон и вновь оказались на просёлочной дороге. Уже почти на выходе из деревни стоял дом с освещенными окнами, и какое-то скопление людей было на его крыльце. Это были Сережка, Славка и согнувшаяся Настя.
– Машку собака покусала! – взволнованно рассказал нам Сережка. – Она вся в крови.
Мы заглянули на веранду. Маша рыдала, ее успокаивала и обнимала Надя. На руке и на ноге у Маши были огромные рваные раны. Кровь уже смыли. Через некоторое время пришел врач, сделал перевязки и дал успокоительное.
Мы все это время ждали на крыльце. Мальчишки обсуждали случившееся и план, как они убьют эту собаку. Мишка Лукьянов сказал:
– Хорошо хоть Машка пьяная была – не такой стресс.
Где-то раздобыли машину и отправили Машу с Надей и еще не очухавшуюся Настю в нашу деревню.
А мы отправились пешком. Мальчишки свистели и орали всю дорогу, отпугивая кабанов, которые могли напасть на нас из леса.
По пути я узнала о дяде Мише Нахуй-Блять.
– Его все так называют, – рассказывал Виталик. – Просто – дядя Миша Нахуй-Блять. Если спирт надо или еще чего – всегда к дяде Мише Нахуй-Блять.
В половине четвертого утра мы вошли в М-во.
Карина и Диана пришли под утро.
А Оля, как рассказывала, проплакала в кустах, но, собравшись с силами, пошла домой одна без приключений, и ей совсем не было страшно. Этот случай пополнит ее коллекцию странных историй.
На следующий день, в воскресенье на дискотеку никто пойти не отважился.
Лешка и гость из Прибалтики вернулись, не дождавшись конца дискотеки. Лешке нужно было утром куда-то ехать, а прибалтийцу оказались чужды деревенские забавы.
Маша скрывала от бабушки, что ее покусала собака, пряча бинты под одеждой. Но бабушка все равно узнала. Как показывает практика, в деревне ничего нельзя скрыть – все всегда становится известно и общедоступно, даже тайные дневники.
У меня же появилась восхитительная аудиозапись…
Понедельник, 23 июля. Два с половиной листа
Вчера вечером снова была зарница. Мне теперь не нравятся ночи.
Все вспоминаю дорогу из М-но: впереди – туман, позади – туман, по бокам – лес, в небе темнота и вспышки зарницы. Но нас было много, а каково идти одному? И трезвому, а не как Оля, еле переставляя ноги.
Вот и завершается мое деревенское пребывание. Я этому рада. Я устала от отдыха.
Без отдыха дни и недели,
Недели и дни без труда…
Еще у меня осталось дурное ощущение от этой дискотеки. Хотя это было познавательно, интересно, порой даже дух захватывало.
Помню после того, как на нас собака налетела, я была уже сама, как пьяная. Все происходящее было как в тумане и не со мной. Я уже ничему не удивлялась.
Что-то изменилось после дискотеки, как и после потери блокнота. Только не понятно что.
Очередной этап сарайства. На этот раз завершающий.
И эта зарница. До чего удивительное и завораживающее явление. И пугающее, и зловещее, и какое притягательное…
Осталось два с половиной листа блокнота и столько же дней.
Вторник, 24 июля. Я порядком насиделась в Сарае
Весь день лил дождь, и я не была в Сарае. И сейчас я сижу дома. Ко мне приходили Ника и Зиночка и предупредили, что Диана собирается меня побить, сломать кассету с записью, а диктофон выбросить в реку.
Пусть собирается – мне совершенно безразлично.
Скандально слегка получилось, я дала немного послушать запись тете Ляле и Шерочке с Машерочкой, и это донеслось до бабок некоторых персонажей. Я слегка приоткрыла завесу тайны, чем "робятишки" занимаются на дискотеке.
Очередной прокол с моей стороны. То блокнот, теперь диктофон. Вот чему за два года я научилась на журналистике!
Но ничего не могу поделать со своей страстью все записывать.
Погода испортилась. "Робятишки" снова жгут костер возле мостков, снова пьют, снова будут блевать и шататься. От скуки.
Помню, как я шла по полю: оно большое и просторное. Идти по нему – блаженство. Идешь, как летишь! Под музыку и так здорово, так легко! Никаких проблем, никаких переживаний!
Как не хочется, чтобы лето кончалось. Хочется куда-нибудь далеко уехать, очень далеко! И все время двигаться дальше и дальше и не останавливаться. Вот это будет подобие тому блаженству, когда просто идешь по полю, но в сто раз большее.
Это лучшее средство от томления.
Кажется, я порядком насиделась в Сарае!
Что это? Кто это? Кто этот Человек-Сарай?
Отшельник, ушедший от окружающего мира в себя.
Он сливается с Сараем, они взаиморастворяются и превращаются в нечто целое.
Есть только Человек и Сарай в полной безупречной пустоте, которая тоже не существует. Весь мир находится в Сарае и в Человеке, а поскольку они едины – просто в Человеке-Сарае.
Для чего все это?
Но – «ничего не надо объяснять, если надо объяснять!».
Совсем скоро я перестаю быть Человеком-Сараем. Всего хорошего нужно понемногу, иначе хорошее плесневеет, как забытый кусок хлеба. А этого никогда нельзя допустить. Потому что была Блокада.
Среда, 25 июля. Еще немного сидения в Сарае
Завтра я уеду. Значит, смогу прийти в Сарай ненадолго и лишь, чтобы попрощаться.
А пока я еще могу тут посидеть. Пришла, а тут, как и в первый день, Сеньора Коза с Компанией. И опять как тогда мне пришлось сесть у Восточного отверстия. И как тогда подошел ко мне козленок, но уже с огромными рогами. И я дала ему кусок бумаги из блокнота, а Сеньора Коза лежала на том же месте и глядела на меня внимательно, ритмично пережевывая.
И все совсем как в первый день, только не жарко и блокнот кончается.
Немного грустно и звучит грустная мелодия в плеере.
Я перешла на центральное отверстие. Жаль, что Сарай нельзя взорвать. Это был бы достойный последний полет! А так его будут медленно на дрова растаскивать…
И выглянуло Солнце и освятило Сарай. И как-то хорошо сделалось, спокойно и торжественно.
Нужно идти собираться. Не знаю, как вести свои находки. Как они воняют! Дохлая лягушка, забальзамированная в пленке от парника, огромный кузнечик (кажется, больше всего вони от него), жук-носорог, у которого муравьи выели все внутренности, бабочки и шмель из Общества шмелей-холостяков. И все дохлые, и все воняют.
Нет, не пойду. Успею собраться. И подмести надо будет. Лучше еще немного здесь побуду – здесь подметать не надо.
26 июля, четверг. Прощание с Сараем
Последний визит в Сарай.
«До свиданья, Сарай, до свиданья.
Милый мой, ты у меня в груди.
Предназначенное расставанье
Обещает встречу впереди…»
Но обещает ли наше с ним расставанье встречу?
«Кто может знать при слове "расставанье",
Какая нам разлука предстоит!»
Прощайте шмели и мухи из Обществ. Прощайте Сеньора Коза, Марта, Борька и Борька. Прощай дух Сарая. Прощай Сарай.
Ваш Человек-Сарай.
Июнь-июль, 2001 г.
