Станислав Косаренко
Фишки.ин
– Ну, допустим… А как это будет выглядеть технически?
– Мы поместим Вас в отдельный номер, как и обычных пациентов. Появление новых лиц у нас не редкость. Вы будете пользоваться теми же благами, что и они – гулять в парке, посещать столовую, библиотеку, спортзал, если захотите. Из ограничений – Вы будете лишены мобильного телефона и прочей техники, позволяющей делать фотографии или устанавливать связь с внешним миром.
– Концепция заведения?
– Да. Телевизоров и радиоприёмников там тоже нет. В случае, если Вы почувствуете дискомфорт, мы прекратим наше сотрудничество досрочно, Вы вернётесь в обычную жизнь, единственное – Ваше пребывание в Пансионате не будет оплачено.
– Ясно, а что я должен буду написать?
– Наши пациенты довольно коммуникабельны, я бы даже сказал, – иногда излишне коммуникабельны. Как правило, это – взрослые, интеллигентные люди с высоким уровнем интеллекта и внешне неотличимы от остальных. Они легко завязывают знакомства и могут часами говорить на интересующие их темы. Вот такие беседы-интервью мы и хотим попросить Вас провести. По окончании срока, который Вы установите сами, мы дадим Вам время на систематизацию Ваших наблюдений и оплатим полученные материалы. Сами записи бесед нами будут использованы в терапевтических целях, наш контингент, видите ли, не особо откровенен с сотрудниками, а Ваши наблюдения Вы опубликуете в своём блоге, откуда мы уже распространим их по интернету через свои ресурсы. Бумажный блокнот и авторучки ждут Вас в тумбочке Вашего номера.
За свою жизнь я сменил несколько видов деятельности, совершенно не связанных друг с другом. Журналистом-шпионом побывать ещё не пришлось. Штирлиц, блин, с авторучкой. Но нельзя же сразу соглашаться, тем более, если речь идёт о деньгах.
– Могу я подумать?
– Конечно-конечно. Cogito ergo sum. Когда определитесь, позвоните мне и скажите, каким будет Ваш положительный ответ. Скажу сразу, – машину Вы на предлагаемые нами деньги не купите, но называть потраченное время напрасным у Вас оснований не будет.
Он сделал последний глоток, слегка отхлебнул из стакана с водой, опять зажмурился от удовольствия, положил под блюдце купюру, вдвое превышающую стоимость заказа, поднялся, пожал руку мне, кивнул Шуре и вышел.
II
Конечно же, я сразу понял, что соглашусь. Это надувание щёк и затягивание времени было исключительно для набора веса в глазах работодателя. По крайней мере, мне так казалось. Ну а что? Пожить недельку в отеле на всём готовом, поболтать с безобидными психами, получить материал для моего бложика и ещё подзаработать. Чем плохо? Я уже пробовал отключать телефон и исчезать из доступа на несколько дней. Мой мир не рухнул, а подписчики даже начали волноваться, не случилось ли чего. На самом деле, довольно трогательно получать в личку сообщения, вроде «Что с Вами, Мэт? Вас так долго не видно, у Вас всё в порядке?» Не рассказывать же всему миру о том, что мы тогда несколько перебрали коньяку со школьным ещё другом и проснулись на следующий день на каком-то полустанке в трёхстах километрах от нашего города. Он – весь в помаде и с синяком под глазом, а я с парой сломанных рёбер. И ни один, ни другой так до сих пор и не смогли вспомнить, как мы там оказались и откуда у нас менее тяжкие телесные повреждения. То ли мы подрались друг с другом, то ли отхватили люлей от неизвестных доброжелателей, поди знай. Кстати, опыт жизни без телефона – оттуда же. Хорошо, что у меня есть уже ряд воспоминаний, вернее полного их отсутствия, о суровых мужских пьянках и я всегда, выходя из дома, кладу некоторую сумму в карман отдельно от бумажника.
Пришлось написать гневный пост о бестолковости админов ФБ3, которые не понимают шуток и банят всех подряд за невинные замечания о роли представителей ЛГБТ в современной массовой культуре. Посыпались «лайки».
Рюкзак, в котором нет ноутбука, оказался неожиданно просторным. Несколько смен белья, зубная щётка и электробритва буквально растворились в его недрах. При этом, непривычное отсутствие зарядки, шнура, наушников и прочих мелочей, навязываемых цифровым миром, выглядело даже забавно. Нужно будет как-нибудь оформить эту мысль, хотя кто-то уже сказал, что компьютер позволяет нам решать проблемы, которых до его возникновения просто не существовало.
Беглов посоветовал оставить машину у дома, дескать, псих за рулём выглядит немного неестественно, это может подпортить легенду. Поэтому к приёмному покою я подъехал на такси. Там мне пришлось пролить немного крови, всё же учреждение медицинское, а где вы видели врача, который откажется посмотреть ваши анализы. И уже через полчаса симпатичная сестричка в костюме горничной открывала дверь в мой номер. Лебедей из полотенец на кровати я увидеть и не ожидал, но вполне уютно. Тараканы по потолку не бегают, краны не текут, довольно широкое лежбище застелено вполне приличным бельём, а плотные шторы позволяют при желании отгородиться от мира. По словам сестрички, вся строгость режима заключалась в запрете покидать территорию и в ограниченности времени посещения столовой. Не пришёл – остался голодным. Для того, чтобы мы не проголодались, – интересно, я ещё не успел увидеть никого из пациентов, а уже появилось вот это «мы», – в номере и в коридорах висели довольно крупные настенные часы. А для тех, кто гуляет по территории, подавался мелодичный звуковой сигнал. Интересно, у меня одного возникла мысль о собаках Павлова?
Поскольку кровь берут только у голодных, для таких, как я был предусмотрен индивидуальный завтрак. Тарелка манной каши с жёлтой лужицей сливочного масла, ещё тёплые булочки с ним же и большая чашка какао натолкнули меня на мысль, что к концу моего заключения ремень на брюках мне не понадобится.
Думаю, все понимают, что отсутствие в руках телефона делает свободное время излишне свободным. Когда уже минут сорок не можешь узнать, что изменилось в мире и сколько «лайков» тебе поставили, трудно даже представить, что это время может растянуться на часы и дни. Я достал из тумбочки блокнот и ручку. Ничего особенного, но пишет. Как же давно я ничего не писал на бумаге! Но писать было пока не о чем. Нарисовав пару звёздочек, я запихнул блокнот обратно и задвинул ящик. Нужно осмотреть территорию, приставать к людям начну во время обеда. Совместное поглощение пищи, оно сближает. Не зря же мы норовим затащить девушку в ресторан, наверное, какие-то первобытные инстинкты диктуют, что при обилии пищи, особи нашего вида наиболее безопасны.
Парк Пансионата был довольно обширным. Думаю, при желании можно было бродить по нему целый день. Несколько посыпанных чем-то красным дорожек пересекали его во всех направлениях, но мне показалось, что их основное предназначение – держать вдоль себя лавочки. Довольно удобные. Ажурные чугунные элементы по краям и лакированные рейки между ними. На некоторых лежали разноцветные подушки. Газоны были пострижены, но с видом некоторой искусственной заброшенности. Мягкий и густой травяной покров полностью скрывал мои кеды. Табличек «По газонам не ходить» я не увидел и через пару десятков шагов заметил, что лежать тоже не запрещалось. По крайней мере, так считало покрывало из номера, которое было расстелено за кустами сирени и, судя по всему, лежащая на нём девушка была того же мнения.
Она была увлечена чтением какой-то книжки и не заметила моего приближения, благодаря чему, я смог разглядеть всё, что было ниже подола её платья. Собственно, там были красивые, покрытые лёгким загаром, ноги, обутые в белые кроссовки. Одна из них, согнутая в колене, покачиваясь, возвышалась надо всей композицией. Зелёное из какой-то лёгкой ткани платье подчёркивало все линии её спины и бёдер. Залюбовавшись, я старался дышать потише, чтобы не выдать своего присутствия и уже начал вспоминать, чем занимался до того, как человечество изобрело смартфоны. Откуда, скажите, взялась эта бабочка? Кажется, их называют капустницами. Такая с белыми крылышками, зараза. Ей вот обязательно нужно было сесть на внутреннюю сторону коленки. Хозяйка коленки повернулась посмотреть, кто по ней топчется и вздрогнула от неожиданности, увидев за спиной меня.
– Что Вы себе позволяете?! – негромко воскликнула она, поднимаясь и замахиваясь на меня книгой.
– Пока, к сожалению, ничего, – ответил я, отскочив на пару метров в сторону, – я только подошёл и уже собирался на Вас наброситься, но бабочка меня опередила. А чтобы Вы не решили, что о чём-то разговариваете с незнакомцем, знайте, что меня зовут Матвеем.
– И зачем мне эта информация? – похоже, она успела разозлиться, её щёки покраснели, а огромные зелёные глаза метали молнии. Интересно, как себя ведут озлобленные шизофреники? Я забыл выяснить у Беглова нюансы поведенческих реакций.
– Я надеюсь на не вполне равноценную, но сделку – в обмен хочу услышать, как звучит Ваше имя.
Вероятно, восхищение на моём лице было довольно заметно, потому что её взгляд смягчился и я услышал:
– Ну, допустим, Марина.
– Осмелюсь предположить, что выбор имени обусловлен цветом глаз. Мама не говорила Вам, почему Вас так назвали?
– Мама говорила, что мир полон великовозрастных нахалов, которые всю жизнь будут пытаться нарушить моё уединение. А назвали меня в честь прабабушки.
– Знаете, Марина, я, честное слово, не ожидал здесь кого-нибудь увидеть и уж, тем более, разозлить. Сирень и трава Вас так хорошо скрывали, что я почти споткнулся о ваши прекрасные ноги. Но теперь я просто убеждён, что утонул в Ваших глазах. Если позволите, я тотчас же откланяюсь и не буду мешать Вашему уединению.
– Нет уж, стойте, теперь Вы просто обязаны помочь мне свернуть покрывало. Скоро обед, а я тут зачиталась. Вы, кстати, не знаете, чем сегодня кормят? – осведомилась она, пока я кинулся к покрывалу.
– Что Вы, откуда? Я даже не уверен, что сразу найду столовую, я там был всего один раз сегодня утром.
– Так Вы новенький? А я подумала, почему раньше Вас не видела. Но если донесёте покрывало до корпуса, я покажу Вам дорогу.
Мы вышли на красную дорожку и направились к дверям. У самого входа на меня накинулась, судя по одежде, одна из медсестёр:
– Молодой человек! Вы разве не знаете, что нельзя выносить покрывала из номеров?! А Вы, небось, его ещё и на землю стелили? А вдруг клещей каких в номер занесёте?! А ну вытряхивайте его щас же, вытряхивайте!
Пока я под присмотром медсестры размахивал этим куском ткани, Марина от души хохотала.
– Это Вам за то, что Вы меня напугали. Обычно, я забрасываю его в окно. Вы же не сдадите девушку? У меня двенадцатый номер. Когда Ваше наказание закончится, занесите покрывало ко мне и я, так и быть, провожу Вас в столовую.
То есть, эта стерва специально меня подставила. Интересно, на чём она задвинута. Пока я не вижу никакого безумия.
Покрывало она приняла у меня через порог, сразу же закрыла дверь и направилась по коридору к центру здания. Я был далёк от мысли, что мы пойдём к обеду под ручку, но ситуация, когда какая-то сумасшедшая заставляет меня действовать так, как нужно ей, начинала раздражать. Поскольку я теперь находился сзади, первое, что бросилось в глаза – Марина успела переодеться и собрать волосы в какую-то причёску. На ней была чёрная юбка, которую почему-то называют карандашом, с довольно высоким разрезом, белая блузка и чёрные туфли на высоком каблуке. Какой-то совершенно официальный костюм. Как у секретарши в министерстве. Интересно, – на ней чулки или колготки? Но в моём положении внезапно обнаружился жирный плюс – отсюда было отчётливо видно, что у неё идеальная фигура при осиной талии. И, поскольку ничего другого перед глазами не было, я был просто вынужден ей любоваться.
Солнечный свет огненным валом врывался в зал сквозь огромное окно столовой, поэтому различить что-либо, кроме подноса и тарелок, которые нужно было на него поставить, мне не удавалось. Я решил, что мы с Мариной сегодня обедаем за одним столиком по умолчанию. Она села спиной к окну, так, что на фоне солнца мне был виден лишь силуэт. Но оказалось, что её блузка непостижимым образом растворяется в лучах светила. То есть, этот силуэт казался обнажённым. Лучи скользили по её плечам, обволакивали шею, играли в светлых локонах причёски, игриво отскакивали мне в глаз от камушка в серёжке. Не то, чтобы обед был испорчен, скорее наоборот, но жевать, глядя на такое, было решительно невозможно.
Слегка поклевав содержимое тарелки, девушка поднялась и нагнулась ко мне. Кажется, она о чём-то попросила, хотя могла приказывать, потому что пуговицы на её блузке оказались расстёгнутыми до самого пояса, а я только сейчас это разглядел. Пока я пришёл в себя и понял, что мне велено отнести поднос с её посудой, Марина уже выходила из зала. Бежать за ней было бессмысленно, поэтому я просто пошёл в свой номер, чтобы принять душ, к тому ж холодный. Если так пойдёт дальше, мне придётся тут остаться уже в качестве пациента.
Достав из тумбочки блокнот, я нарисовал рядом со звёздочками сиськи и написал «Бомба», зачеркнул и ниже вывел «Марина – БОМБА!», немного поразмыслив, добавил ещё два восклицательных знака и решил, что на первый день впечатлений хватит.