Светлана Журавская
Тень, ведомая Богом
– Да, именно так, герой, только так вы и можете. – Официант не верил своим глазам, на лице женщины была улыбка, ни капли страха. – Мечты не строят на костях других народов, мальчик. – Она со всей силы наступила ему каблуком на ногу, его хватка тут же ослабла, и Мария оттолкнула его от себя сильным ударом в живот. У албанца перехватило дыхание.
– Тварь! – прошипел зверенышем он. – Убить тебя мало, расистка хренова!
– Ха! – ухмыльнулась Лазарь. – Многие пытались, но ты можешь тоже попробовать, особенно после своего увольнения. – Она подняла указательный палец вверх, показывая на камеру, все это время ведшую наблюдение.
– Будь уверена, что домой спокойно тебе не ходить. – Парень поднялся с пола.
– Да, дружок, расскажи мне что-нибудь новенькое, чего я о вас еще не знаю.
– Да пошла ты! – потом он еще выругался на албанском и поспешил ретироваться. Спустя несколько секунд скрылся в комнате для персонала. Спустя десять минут он будет сидеть в кабинете директора ресторана и не сможет толком объяснить, что с ним только что произошло. Будто дурман, кто-то управлял им. Однако это не оправдание, и вечером того же дня официанта уволят.
Лазарь как ни в чем не бывало вернулась за стол, где ее уже дожидалась куриная чорба. Доктор и Джулия с удовольствием уплетали запеченное на гриле мясо с овощами. Зев был явно доволен едой, румянец на щеках выдавал его.
– Что ж, старый еврей доволен, я хочу вам сказать. – Гэбриэл похлопал себя по животу. – Кормить тут умеют. Боюсь, что работать сегодня я не захочу.
– Согласна! – поддержала его Мария. – Суп отменный, как и кофе.
– Хм, мне кажется, или настроение у тебя улучшилось? – спросил доктор. – Что, там в туалетной комнате выдают печеньки? – он оглянулся назад.
– Да, а потом догоняют и обещают убить. Это так воодушевляет. – Лазарь сделала глоток кофе.
– Те люди в углу выглядят крайне недружелюбно, я вам так скажу. – Гэбриэл не шутил, они и вправду притихли и уже вовсю разглядывали посетителей. – Полагаю, что нам пора бы вернуться в офис.
– Ты думаешь, они могут что-то учинить тут, дядя? – забеспокоилась Джулия.
– Посмотри вокруг, дорогая, мы в окружении дикарей, – сказал он на идиш. Мария смотрела на людей, беспокоивших доктора. – Не удивлюсь, если это какие-то преступники. Вид у них такой.
– В чем-то вы правы, Гэбриэл, – также на идиш согласилась с ним Лазарь. – Только опасны они не для нас, а для кого-то другого. Они явно кого-то ждут.
– Ну вот и давайте не будем ждать вместе с ними, а просто удалимся.
– Я за! – бойко поддержала инициативу Джулия. – Мне тут все равно не нравится.
Вдруг голоса людей стала заглушать музыка. Из динамиков понеслись патриотические мелодии и песни сербских добровольцев. Довольные возгласы гостей ресторана даже заглушали музыку. Некоторые принялись подпевать.
– Сколько страсти, – заметил Зев. – Но, дамы, мы уходим.
Как только все трое поднялись из-за стола, в динамиках воцарилась тишина. Зал снова наполнился голосами. Троица вышла из ресторана и направилась к машине, когда Лазарь вдруг обнаружила, что забыла зажигалку на столе.
– Не ждите меня, – сказала она. – Я доеду на автобусе.
– Да купишь себе, велика потеря! – махнула рукой Джулия.
– Мне эта дорога как память.
– Ладно, только не задерживайся, – садясь в машину, сказал Зев. – У нас важный человек будет в пациентах.
– Я помню.
Мария вернулась в ресторан, поднялась на второй этаж и подошла к их столику. Зажигалка лежала на столе нетронутой. Действительно непростая – старая, видавшая виды, из отличной стали, с вырезанным на лицевой стороне драконом. Как только Лазарь взяла ее в руку, снова заиграла музыка. Музыка, от которой по спине ее пробежал холодок.
…«Видовдан», протяжно запела женщина, взгляд Марии замер, остановился на фотографии в конце зала, а женщина продолжала петь:
Ко вечни пламен у нашим срцима,
Косовског боја остаје истина
Куд год да кренем теби се враћам поново,
Ко да ми отме из моје душе Косово!
Лазарь вслушивалась в слова песни и чувствовала, как сердце откликается на каждое слово. Она сильней сжала зажигалку в руках.
– Никто не отнимет из моего сердца Косово… куда бы я ни пошел, – тихо повторила она слова песни. Затем хмыкнула: – А смысл?.. Я ничего не могу, что бы вы там себе ни думали.
– Все в порядке, мисс? – спросил ее пришедший убрать со стола официант, уже другой.
– Да, – ответила Мария, – забыла зажигалку просто.
– Всего доброго, приходите еще, – улыбнулся чернокожий официант, который сильно выделялся на общем фоне персонала.
Она вышла из ресторана и свернула на Восточную Семьдесят первую улицу, отсюда было рукой подать до офиса, и непонятно, зачем доктор Зев решил ехать на машине. Лазарь шла как в тумане, она не смотрела по сторонам, а перед глазами все стояло лицо улыбающегося мужчины со старой фотографии. В голове был сумбур из мыслей, но ни одна из них не могла определить путь дальше. Все цели были недосягаемы и таковыми останутся в обозримом будущем.
– Какой же все это было глупостью! Не нужно было их слушать, нужно было остаться, – ругалась на саму себя Мария. – Ты просто хотел отправить меня куда подальше, и не было никакой мысли о будущем у тебя. – Она в сердцах пнула жестяную банку, валявшуюся на тротуаре. Та отлетела на дорогу, под колесо проезжавшего мимо мусоровоза.
– Эй! – крикнул ей тут же один из операторов машины. – Аккуратней!
– Да пошел ты! – ответила ему Лазарь, показав средний палец. Мужчина ей ничего не ответил, просто отвернулся. Она остановилась напротив припаркованной у обочины машины и посмотрела на свое отражение в зеркальном стекле. – Ну и вид… – ветер растрепал ее волосы, но и они не могли скрыть какой-то странный, озлобленный взгляд. – Что ж, не удивительно, что они меня все так боятся. Я бы тоже боялась. – Поправив кое-как прическу, она пошла вниз по Пятой авеню в сторону офиса.
Через пятнадцать минут она была на месте. Джулия болтала с кем-то по телефону, но, увидев Марию, отвлеклась.
– Он уже пришел, – тихо сказала она. – Дядя сказал, чтобы ты сразу зашла, как придешь.
– Кто пришел? – забыла про важного гостя Лазарь.
– Мерфи.
– Эдди? – переспросила Мария.
– Какой еще Эдди? Кристофер Мерфи, – насупилась Джулия. – Ой, иди в кабинет уже, – махнула она рукой и вернулась к разговору с подружкой.
Лазарь поймала себя на том, что где-то уже слышала это имя.
– Мария! – шикнула Джулия, протягивая ей какой-то буклет. – Возьми вот, это он принес.
Мария взяла тонкий буклет светло-зеленого цвета. На ней красовался типичного вида американец польско-ирландского происхождения, сорока двух лет от роду. С отрепетированной еще в младшей школе улыбкой, с укладкой от стилиста жены и аккуратненько подстриженными бровками метросексуала. От его полуулыбки разило холодом и ненавистью к большей половине населения планеты, а еще его глаза говорили о том, что жестокости ему не занимать, как и самовлюбленности. В тонкой брошюрке было подробно расписано, как именно Кристофер собирается сделать жизнь рядовых американцев лучше. Поддержка гей-браков и запрет оружия в личном пользовании, насильственное насаждение демократии во всех возможных формах по всему свету, а главное – тонкой невидимой нитью шло послание, что американцы – это богоизбранный народ, которому дано вершить судьбы людей. Лазарь смяла брошюру и выкинула ее в мусорное ведро. Прежде чем войти в кабинет, она снова бросила взгляд на смятую бумагу. Непосредственным начальником Мерфи был Джозеф Байден, председатель комиссии по международным отношениям в Сенате.
– А это любопытно, – тихо сказала Лазарь и вошла в кабинет доктора.
– Мария! Наконец-то! – всплеснул руками Зев. – Позволь представить тебе, Крис, мою помощницу, талантливого психоаналитика Марию Лазарь.
– Рада знакомству, – улыбнулась Мария, подходя к поднявшемуся с места Мерфи.
– Взаимно. – Он пожал ее руку. Его ореховые глаза с любопытством рассматривали девушку, его внимание особенно привлекли ее темные глаза.
– Так, присаживайтесь оба. Все-таки ты пришел к нам не разговоры разговаривать. – Мерфи улыбнулся и кивнул. – Что тебя беспокоит, друг мой?
– Ты удивишься, – начал он, – подумаешь, что пришел я не по адресу. – Марии не нравилась его мимика, он то и дело поднимал брови, морщил лоб, будто пытаясь зрительно увеличить свои маленькие поросячьи глазки. – Но мой врач посоветовал мне обратиться к тебе.
– Я весь внимание, – сложил руки на груди Гэбриэл, задумчиво глядя на потенциального пациента, способного принести неплохую выручку. Даже несмотря на то, что Мерфи был наполовину евреем. Зев всегда недолюбливал полукровок.
– Играя в футбол, еще в юности, неудачно упал, повредил колено. – Он откашлялся. – Колено вылечили, но такая напасть: когда какое-то важное событие – у меня нога неметь начинает. Будто я переношу стресс на нее. Мне это крайне мешает жить. Не могу понять истоков. Мой врач говорит, что хороший психоаналитик мог бы решить эту проблему. Однако я уже проходил терапию – не помогло, – развел он руками, закидывая ногу на ногу. – Вспомнил, что есть ты и твоя техника лечебного гипноза. Это мне может помочь?
– Жаль, что так поздно меня вспомнил, – снисходительно улыбнулся Зев. – Могли бы помочь тебе раньше, Крис.
– Да уж, сглупил. – Снова улыбка, будто извинение. – Да и путь мне неблизкий. Сами понимаете, я живу в Коннектикуте, работаю в Вашингтоне. В Нью-Йорке бываю нечасто.
– Слава богу, что выбрались наконец.
– Ну так что, возьметесь за меня? – он вопросительно посмотрел сначала на Гэбриэла, затем на Марию.
– Мария, милая, попроси Джулию нам приготовить кофе.
– Я сама приготовлю, – ответила Лазарь и, встав с места, прошла в отдельную комнату-кухню. Двери там не было, и она могла слышать все, о чем говорили доктор и пациент. На самом деле ей было абсолютно неинтересно. Она на автомате достала две чашки из шкафа и включила кофемашину.
Машина работала негромко, но все же некоторые слова терялись. Лазарь смотрела на свое отражение в зеркале на стене. Не зная зачем, она вслушивалась в разговор.
– Кстати, доктор Зев, можете меня поздравить.
– С тем, что наконец-то обратились к специалисту? – улыбнулся доктор.
– С этим тоже, но больше с тем, что я теперь официально в Сенате являюсь главным по вопросам Балкан. – Мария снова подняла взгляд на свое отражение и подошла ближе к зеркалу, ей показалось, что линза съехала немного.
– И что же это значит, Крис? – изобразил интерес Зев.
– Я работаю в комиссии по международным отношениям, в европейском отделе, со специализацией по странам бывшей Югославии.
– Интересно.
– Да, теперь я возглавил эту комиссию. Могу смело влиять на международную политику США в том регионе.
– А ты хорошо в нем разбираешься?
– Не очень, бывал там несколько раз, но понимаю, что там столько всего намешано у этих аборигенов с автоматами. Дикари, ей-богу.
Мария замерла у зеркала, вся превратившись в слух.
– Сегодня вот у меня довольно знаменательный день. Долго добивался встречи с одним господином. Наконец-то он согласился со мной встретиться.
– И кто же этот человек?
– Эксперт по Балканам, легенда в своем роде – Уильям Уолкер. Слыхали о таком?
По спине Лазарь пробежал холодок, а глаза будто остекленели. Она разлила кофе по чашкам и отнесла их в кабинет доктора.
– Спасибо, дорогая, – поблагодарил ее Зев. – Конечно, слышал, Кристофер, Уильям мой хороший друг. – Мария перевела глаза на доктора. Мысли бешено сменяли друг друга, рождая то ли план, то ли мечту.
– Я сегодня после вас встречаюсь с ним.
– А разве он в Нью-Йорке?
– Да, приехал навестить свою кузину. Остановился у нее. Такая честь для меня!
– Да уж! Поздравляю! Приглашение от Уильяма дорогого стоит. Он профессионал.
– Отлично. А как много времени займет сеанс? – Мерфи вопросительно посмотрел на Гэбриэла.
– Сеанс проведет Мария. Она мастер у нас, – улыбнулся Зев, многозначительно глядя на Лазарь, давая понять, что гость ему более не интересен.
– Смотря какого результата вы хотите достичь.
– Что ж, хочу, чтобы мое колено больше не болело, – развел руками Мерфи и снова улыбнулся отбеленными зубами.
– Сорок минут, мистер Мерфи, – холодно ответила Мария.
– Что вы, – махнул он, – зовите меня Крис.
– Как скажете.
Вдруг зазвонил мобильный телефон Гэбриэла. Он извинился перед Крисом и ответил на звонок.
– Гэбриэл Зев, слушаю. – Звонили с какого-то незнакомого номера. – Да, конечно, сейчас выезжаю. – На его лице была обеспокоенность. – Кристофер, прошу меня извинить, это звонили из полиции, задержали моего племянника. Должен идти вызволять негодника, пока его отец не прибил паршивца. Мария о тебе позаботится. Давай, Мария, начинай. – Зев направился к гардеробу и достал свои уличные ботинки и пальто.
Лазарь убрала со стола чашки и отнесла их на кухню.
– Как долго ты пробудешь в Нью-Йорке?
– Еще три дня.
– Тогда обязательно приходи завтра. Закрепим результат. – Гэбриэл принялся зашнуровывать ботинки, отчего-то ему это удавалось с трудом.
Мария помыла чашки и убрала их в шкаф. Снова подошла к зеркалу и снова посмотрела себе в глаза. Линзы отчего-то мешали смотреть, безумно хотелось их вынуть. Она сняла с вешалки свою сумку и достала контейнер для линз. Открыла его и положила перед зеркалом. Одним ловким движением руки она вытащила сначала одну линзу, затем другую.
– Я вернусь через час, Мария! Крис, не прощаюсь! – Зев вышел из кабинета.
– Устраивайтесь на кушетке у окна, – сказала из кухни Мария. Две темно-коричневые линзы медленно тонули в растворе для линз в сером контейнере.
Глава III
Вашингтон, 1998 год
Сентябрь выдался довольно теплым, хотя и дождливым. Над районом Туманной низины, где с давних времен располагались всевозможные административные и учебные заведения, как всегда с утра, висел легкий туман. Многие американцы считают довольно символичным тот факт, что Госдепартамент США располагается именно в этом месте, которое отражает его суть. Оттого частенько в народе Госдеп так и зовут – Туманная низина. Хотя сам он располагался в здании Гарри Трумэна.
К большому шестиэтажному зданию бежевого цвета с большими окнами и «невидимым» седьмым этажом подъехал сияющий своей чистотой белый автомобиль. На заднем пассажирском сидении дремал пожилой человек. Правда, мало кто мог на глаз определить его возраст. Он был загорелым, волосы выгорели на солнце. Было очевидно, что он пробыл достаточно долго в какой-то жаркой стране. На коленях у него лежал коричневый кожаный портфель. Машина остановилась у центрального входа в здание. Велосипедная парковка была уже вся занята – большинство сотрудников на своих местах. Правда, в 2001 году прямой подъезд ко входу будет перекрыт цветочными клумбами.
– Сэр, – обратился к нему водитель, глядя на пассажира через зеркало заднего вида, – мы приехали. – Тот не реагировал, водитель повернулся к нему. – Мистер Уокер, сэр, – сказал он уже громче и хотел было коснуться его рукой.
– Да-да, – пробормотал он, открывая глаза и поправляя сползавшие на нос очки. – Подъезжай через два часа. – Уокер посмотрел на часы. – Да, в тринадцать. Ни минутой позже.
– Да, сэр, – кивнул водитель.
Пассажир открыл дверь и не спеша выбрался из машины. Закрыв дверь, хлопнул ладонью по крыше автомобиля. Уокер посмотрел по сторонам, а затем поднял голову вверх. Он всегда любил свою работу, но отчего-то не любил бывать именно в этом здании. Он поздоровался с охранником и вошел в здание через стеклянные двери. В холле его уже встречал помощник госсекретаря. Уокера проводили в кабинет Мадлен Олбрайт на шестом этаже. В старинном кабинете было две просторные комнаты. Уокеру предложили устроиться поудобней в гостевой части. Высокая тяжелая дубовая дверь закрылась за ним. Он сделал пару шагов по темному паркету и ступил на разноцветный ковер с причудливыми узорами. Подойдя к маленькому деревянному столику, он взял из белой вазочки печенье. Гость вольготно расположился на уютном голубом диване в викторианском стиле и окинул взглядом комнату. Снова открылась дверь, помощник принес ему чашку кофе и поставил ее на столик.
– Мадам госсекретарь сейчас подойдет. У нее важный телефонный разговор.
– Хорошо, – кивнул Уокер.
Он снова остался в комнате один. Наконец через двенадцать минут в комнату вошла энергичная Олбрайт. Уильям отметил про себя, что глаза у нее горели, она явно что-то задумала. Не зря ведь все газеты пестрят заголовками – «Мадлен взялась за старое» и тому подобное.
– Здравствуй, Уильям, – улыбнулась она и села в кресло рядом с диваном. Невзирая на положенный этикет, она закинула ногу на ногу и с вызовом посмотрела на Уокера. – Что ж, ходить вокруг да около я не буду, а сразу объясню, зачем тебя вызвала.
– Весь внимание.
– Речь пойдет о… – по ее лицу пробежала тень неприязни и отвращения, хорошо скрываемого, но не от агента ЦРУ в отставке, – …Югославии.
– Не удивлен, – ухмыльнулся Уокер.
– Во многом я вижу международную политику как одновременную шахматную игру с несколькими противниками. До сих пор противники были умные, но далеко не сильные. На днях, хочу тебе сказать, в мою игровую комнату ворвался Слободан Милошевич. И этот человек портит нам игру на Балканах. А этого мы допустить не можем.
– Насколько мне известно, мы контролируем ситуацию, наше сотрудничество с албанцами вполне успешно в Косово.
Мадлен недовольно фыркнула.
– Пфф, с этими дикарями только сотрудничать. Они не могут между собой договориться, выделяемые средства тратят на свои нужды. Чтобы организовать несчастную демонстрацию в Приштине, нам пришлось полгода капать им на мозги.
– Но убивают сербов они все же с удовольствием.
– В том-то и дело. Прикрывать их промахи и освещать в нужном ключе становится все трудней. Одна Сребреница чего нам стоила. Правда, и про нее вспоминают все реже.
– Что ж, с селением Преказ получилось очень даже неплохо. Мировая общественность поверила и дала отличную реакцию.
Госсекретарь довольно закивала головой.
– Три месяца, Уилл, – она показала на пальцах, – три чертовых месяца ушло на подготовку. Потом, этот идиот Хашим Тачи все рвется в бой, со своими идеями о Великой Албании портит нам все карты. Как с такими людьми убедить мир бомбить этих тварей?..
– Я думаю, и его можно обуздать. Если не деньгами, то угрозами. Как все дикари – он боится за свою шкуру.
– Ха! Яшари мы уже потеряли. Сербы добрались и до него. Впрочем, нам это только на руку, есть кого рисовать на плакатах и за кого ставить свечки. – Она замолчала на несколько секунд, будто вспомнив что-то. – Я полагала, что заседание контактной группы в Лондоне изменит ситуацию, но паршивый лягушатник Видрин начал вилять, а этот мерзкий русский отказывал во всех карательных операциях и не дал начать даже санкционную войну. У русских вообще слишком много прав в мире, но это дело других лет.
– Я слушал все выступления, любопытно, что Франция, как и Россия, выступает за сохранение Косова в составе Югославии.
– Оно им так дорого, – ухмыльнулась Мадлен, – оттого следует забрать его у них. Чтобы пострадали перед смертью. Хочется вырвать этому жалкому народишке сердце и растоптать его на их глазах.
– Давно не видел вас такой эмоциональной, мадам.
– Смешно. Албанцы думают, мы дадим им независимость и позволим развивать Косово, на которое у них нет никаких прав, а на деле мы просто будем разрушать регион. Хочу, чтобы ничего там не было – голое поле, залитое кровью и заваленное костями.
– Видимо, нам придется устроить для мировой общественности что-то более драматичное и кровавое, – развел руками Уолкер.
Госсекретарь встала с кресла и подошла к окну.
– Совет национальной безопасности и Пентагон чуть ли не каждый день высказывают недовольство моими декларациями о намерениях. Эти трусы в администрации боятся угрозы очередных военных действий. Отчего-то тут в Америке все так боятся этих Балкан.
Уокер отметил, как сжимает и разжимает кулаки Олбрайт. Всем своим видом она показывала решимость начать войну против миллионов людей. Однако причины такой глубинной ненависти Уильям понять не мог.
– Мадам Олбрайт, я в целом знаком с ситуацией на Балканах, но как я могу быть полезен вам?
– Ты отлично проявил себя и в Южной Америке, и на Балканах, умеешь делать нужную США картинку. Я хочу, чтобы ты возглавил контрольную миссию ОБСЕ в Косово. – Она смерила Уокера хмурым взглядом. – Организуй мне повод начать бомбардировки. Раздавай интервью, разъезжай по этому проклятому Косову и тыкай медийщиков носом в преступления сербов перед албанцами. Выворачивай правду наизнанку, ври, как никогда не врал, показывай беспомощность всей этой миротворческой организации… просто делай свою работу.
Уокер слушал госсекретаря, глядя перед собой. Когда она замолчала, он молча поправил очки.
– У меня есть несколько идей, – тихо проговорил он.
– Вот и отлично. Всех этих слабаков тут я беру на себя. Сотрем с лица земли сначала этих непокорных, потом и за Россию возьмемся.
Спустя неделю Уильям Уокер был уже на Балканах, выполнял свой приказ. Каждый вечер, иногда через день он отсылал в Вашингтон отчеты о проделанной работе и делал так, чтобы все они просачивались в СМИ. Образ сербов в глазах мировой общественности должен был стать синонимом дьявола в самых жутких описаниях.
Село Рачак, Косово, 9 января 1999 года
Армейский джип без каких-либо опознавательных знаков въехал в село под покровом ночи. По дороге к своему пункту назначения водитель и пассажир видели, как люди в камуфляжной форме роют окопы вокруг села. В селе было не больше ста двадцати домов. Большая их часть пустовала, лишь домов двадцать служили казармами и временными штабами для восхваляемой в США подрастающей демократии Освободительной армии Косово. Джип остановился у отдельно стоявшего дома, выделявшегося тем, что стоял он поодаль от других и был значительно богаче по внутреннему убранству.
У ворот толпились вооруженные люди, наводя автоматы на джип, они с интересом разглядывали уже знакомого американца, о чем-то переговаривались между собой.
– Вечер добрый, джентльмены! – поприветствовал их Уильям Уокер, выходя из машины. – Я к Арджану, – сказал он и сделал несколько шагов к воротам, албанцы неохотно открыли ворота и пропустили его внутрь.
Вокруг дома также были расставлены охранники, патрулировавшие всю территорию двора. Внутри было довольно грязно, повсюду валялся мусор, пол был в грязи и в крови. В гостиной был организован медпункт для приближенных к главному, остальных латали в другом доме или вовсе убивали, дабы не тратить медикаменты. Без капли брезгливости на лице Уильям поднялся по лестнице на второй этаж. По ковровой дорожке он дошел до кабинета. На стареньком, потрепанном жизнью диване расположился в камуфляжной форме глава этого небольшого отделения ОАК. На полу под диваном лежали два автомата. Уокер с презрением смотрел на этого человека, тот хитро улыбался, подбрасывая армейский нож вверх и ловя его то левой, то правой рукой.
– Ну, привет, американец! – с сильным акцентом произнес Арджан. – Как видишь, все идет по плану, роем окопы. – Гость подошел к письменному столу у окна, а мужчина внимательно следил за его передвижением. – Каждый день нападаем на полицейских. Никого пока не убили. Кажется, ранили одного или двух. Не вдавался в детали.
– У меня для тебя плохие новости, друг мой, – облизнув пересохшие губы, сказал Уильям, присаживаясь на стул и закидывая ногу на ногу.
– Мне не привыкать, – цокнул Арджан. – Пока мне за это платят, я готов слушать любые новости.
– М-да, – потер руки Уокер, – сегодня полиция сообщила, что 15 числа они устроят на вас облаву. Ночью.
– И?
– Готов ли ты умереть ради светлого будущего своего народа?
Арджан поймал нож и замер.
– Моя смерть ничего не изменит, – подумав, сказал он.
– Это ты так думаешь.
– Чего ты хочешь, американец? – мужчина поднялся с дивана и закрыл открытую дверь. Гость шумно вздохнул.
– Хочу, чтобы вы дали им бой. Нужно, чтобы перебили большинство, мне нужны десятки трупов.
– Ну, трупы – это не проблема.
– Ты не понял, – покачал головой Уокер, – если вы убьете сербов, то они это повернут в свою пользу. Вы возьмете своих мертвых и переоденете их в гражданское. Твоя задача – сделать так, чтобы все поверили, что сербы убили мирное албанское население.
– Хех, – ухмыльнулся Арджан. – И смысл? Это позволит вам начать против них войну?
– Тебе не нужно понимать смысла всего, тебе просто нужно сделать свою работу.
– Сколько?
– Если все сделаешь как надо, то два миллиона долларов.
– Я хочу пять. – Глаза Уокера зло сверкнули. – Или мы просто уйдем в горы, и ты не получишь свои гражданские трупы.
– Арджан, сделай работу, а вознаграждение найдет тебя, – шумно выдохнул гость.
– Значит, договорились, – улыбнулся мужчина.
Штимля, Косово, 15 января 1999 года, 17.00
В отделении полиции города Штимля шло экстренное собрание всего личного состава. Присутствовало 110 полицейских. Все они будут задействованы в сегодняшней ночной зачистке села Рачак от боевиков ОАК. Все внимательно слушали командира, иногда прерывая его речь вопросами. На доске за его спиной висели три разные карты и много снимков местности. Позади всех у стены стоял молодой лейтенант Милош Лазарь. Несмотря на свои двадцать четыре года, он уже успел поучаствовать в разных операциях против террористов. А с ОАК он и вовсе был знаком не понаслышке. Он вполуха слушал план наступления, но некоторые факты ему не давали покоя. Ему крайне не нравился тот факт, что ОБСЕ была оповещена об их операции. А еще на днях его лазутчики доложили, что неизвестный приезжал в Рачак ночью и вел разговор с Арджаном.
– Выдвигаемся в два часа ночи, – закончил командир. – Всем быть в условленном месте. Начало операции в три. Вопросы? – Полковник Душан Милович окинул взглядом своих подчиненных. Один поднял руку. – Да, Милош?
– Полковник, вы не думаете, что это ловушка?
– Не понимаю тебя, лейтенант, – мотнул головой Душан.
– Мы уже не раз видели, во что наши победы оборачивают американцы. Что, если и тут будет что-то подобное?
– Даже если так, правда остается с нами. Мы уничтожим горстку тех, кто не дает жить мирному населению спокойно.
– Это все равно, что рубить ящерице хвост, который снова отрастет. А нужно рубить голову.
– Никто не знает, где голова, Милош.
– Или просто боятся.
– Возможно, – согласился полковник. – Все свободны. Собрание окончено.
Полицейские спешно разошлись, до ночи еще хватало дел. Милош остался в зале собраний наедине с полковником.
– Милош, ты хороший полицейский, отличный солдат, настоящий воин, но твое горячее сердце может тебе навредить. Мы просто выполняем приказы, а не обсуждаем их. – Душану было пятьдесят четыре года, и порядок он охранял с юности. Лазарь приходился ему крестником, и оттого его крайне беспокоил взрывной нрав Милоша. – Как там Сенка поживает? – решил сменить тему полковник. Зеленые глаза парня впились в лицо Душана. – Что-то не так?
– У нее все хорошо… надеюсь. Давно ничего не слышал от нее.
– Когда же ты ее наконец замуж позовешь? – улыбнулся Милович.
– Душан, – Милош сделал пару шагов к полковнику, – измени план.
– Не могу, – покачал он головой. – Связан по рукам и ногам.
– Американцы давно ищут повод напасть на нас. А убийство албанцев чем не повод?
– Террористов, сын мой, террористов. Мы оповестили их о каждом, кто там скрывается. Ты можешь не ходить.
– Ну уж нет, – мотнул он головой.
– Ладно, – махнул рукой Милович. – Послезавтра езжай в свой отпуск, ты давно просил. Сенку свою проведаешь заодно.
– Спасибо.
– Только побрейся, а то напугаешь ее еще.
Милош и Душан улыбнулись.
– Она не из пугливых, – тихо ответил Лазарь.
– И смотри, чтобы тебя не постигла судьба Пршича… нам не нужны убитые полицейские.
В три часа ночи небольшой отряд полицейских и военных приступил к выполнению плана. За ночь предстояло окружить село полностью. Одна группа заняла пустовавшие свежие окопы, другие группы шли вдоль дорог. К восходу первый пункт операции был выполнен – селение было окружено полицейскими и военными.
Арджан в эту ночь спать не собирался. Он уже выделил для себя тех пятьдесят несчастных, чьими жизнями он пожертвует в утренней резне. Для остальных же он приготовил план отступления. На деле никто из албанцев не хотел погибать в угоду американцам. Пускай и за большие деньги и синенькие паспорта с орлом.
Лейтенант Лазарь был в первой группе и находился в окопе у горы. Отсюда отлично просматривалось все село, особенно дом-штаб, который был как на ладони. Рядом с Милошем, также вооруженный до зубов, был его друг Радко Симич. В отличие от высокого и черноволосого загорелого Милоша, Радко был ниже, бледней и к тому же рыжий. Что, как он считал, выдавало в нем аристократа.
– Думаешь, все-таки ловушка там? – спросил Радко у друга.
– Нутром чую, что это против нас повернут. Этот американец, разъезжающий по нашей земле, ищет что-то, вынюхивает. Сенка мне пересказывала статьи на основе его доносов, так там все с ног на голову. Мы плохие – они хорошие.
– М-да, не к добру это. Как тебе кажется, будет война?
– Она уже идет, Радко, тебе ли не знать.
– Да-а, – выдохнул он, – каждый раз надеюсь услышать другой ответ.
Как только на горизонте забрезжил свет, сербы перешли в наступление. Арджан поднял своих людей по тревоге и приказал обороняться до последнего выстрела. Группу из двадцати человек он отправил к окопам у горы.
– Милош! – шепнул Радко, протягивая бинокль другу. – Бегут, вооружены до зубов!
– Отправим-ка их к праотцам, друг, – тихо сказал Милош.
– Отличная идея, брат.
Подбежав к окопам, албанцы поняли, что те заняты полицейскими. Не успели они взвести курки, как были убиты выстрелами буквально в упор. А в это время шло наступление других групп. Террористы отчаянно отстреливались, но было в этом что-то показное, спланированное. Группе Милоша было приказано выбраться из окопов и проверить подступы к селу. Некоторые боевики оставили попытки вырваться из Рачака и предпочли вернуться с окраин. Как только отряд Милоша вошел в село, по рации поступил приказ зачистить штаб – дом, стоявший в стороне от других. Три группы направились туда, пока оставшиеся в живых албанцы пытались отступить к горам.
Лазарь с группой ворвались в дом, в ту же минуту на тот свет отправились четыре боевика. Группа полицейских разделилась, Милош и три человека отправились на второй этаж. Они быстро проверили все комнаты – никого. Трое спустились вниз, Милош замешкался, что-то привлекло его внимание. Он вошел в кабинет, подошел к столу и взглянул на разбросанные бумаги. Среди всего прочего было и письмо с печатью. Перекинув автомат в другую руку, Милош взял письмо. На синей печати был узнаваемый американский ястреб.
