Светлана Журавская
Тень, ведомая Богом
– Это уже зависимость… – прошептала она, глядя на сигарету, и сделала глубокий вдох-выдох. – Почему мир просто не оставит меня в покое?..
Докурив, она бросила окурок в снег и пошла к дому. На улицах по-прежнему никого не было, не видно ни соседей, ни детворы, даже со школьной площадки не доносились голоса.
Лазарь не спеша поднялась на шестой этаж и вышла в коридор. Из одной из квартир вышел мужчина. Он на краткий миг замер, посмотрев в сторону женщины, но тут же молча отвернулся и начал закрывать дверь. Мария вошла в квартиру, два раза повернула замок, оставляя ключи в замочной скважине. Повесила пальто на вешалку, сняла и бросила сапоги в угол прихожей и лениво прошла в гостиную. Она устало села на диван и, положив голову себе на колени, закрыла ее руками, будто не желая ничего слышать и видеть. Часы в комнате пробили четыре часа, больше половины дня было уже позади, что не могло не радовать Лазарь. От шумного диалога в коридоре начинала болеть голова. Выяснения отношений на шестом этаже были не редкостью, но сегодня речь шла не о семейной жизни и не о том, кто гуляет с собакой. Мария прислушалась. Больше всех кричала гаитянка Мелла – колоритная женщина средних лет с тремя детьми и парочкой мужей в каждом районе. Похоже, что она отчитывала своего старшего сына, а под горячую руку попались и соседи, невовремя вернувшиеся домой.
– Мелла! Что такого натворил Гарри, что ты его так отчитываешь?! – возмутилась ее соседка.
– Этот оторва, шкода, бездарь не способен различить номер собственной квартиры! Ты только представь, Тереза, он притащил чужую почту в свой дом! Чужую!
– Мам, я открывал наш ящик, там были эти письма…
– Взламываешь почтовые ящики!!! Что дальше? Ты грабанешь банк? Будь добр, укради мне миллиончик и засунь в почтовый ящик, и исчезни при этом, так, чтобы до тебя я не добралась! – Мелла много жестикулировала, а ее акцент придавал ситуации комедийный акцент.
– Да будет тебе! – махнула рукой Тереза. – Пускай отнесет письма в нужную квартиру, и делов-то!
– Да, отнесет, как же! Там сейчас никто не живет!
– Ну, значит, и письма никому не нужны.
– …Нужны, – покачал головой мальчик. – Я видел, как сегодня днем мужчина какой-то открывал ящик и проверял почту… но ее там не оказалось.
– Да верните ее в ящик! – возмутился уже муж Терезы.
– У нас там камеры, еще чего не хватало – перед ними светиться! – возразила женщина. – Иди и брось их под дверь! Если там кто-то бывает, то заберет свою почту!
– Какая глупость! – выругалась Тереза.
– Сама подумай, если в этих письмах что-то плохое и мой сын их в тот ящик положит… кто будет крайним? Правильно, чернокожий! В этой прогнившей стране всегда и во всем виноваты чернокожие!!! Брось их под дверь немедленно!!
Парень дошел до конца коридора, присел на одно колено и просунул под дверь четыре письма.
Лазарь видела, как четыре тонких конверта скользнули на ее ковер. Даже с дивана она видела, что три явно со счетами или чем-то подобным. Когда все стихло, Мария поднялась с дивана и подошла к письмам, подняла их с пола. В двух письмах не было ничего особенного, счета и прочая ерунда, третье было каким-то приглашением на вечер поэзии, а вот четвертое… на нем не было адресата и отправителя. Простой некогда белый, но пожелтевший на солнце конверт. Она перевернула его – на обратной стороне в уголке простым карандашом была нарисована ромашка с двумя заштрихованными лепестками. Лазарь смотрела на рисунок и не могла пошевелиться, в горле будто застрял комок. Непослушными руками она аккуратно вскрыла конверт и достала из него два свернутых листка бумаги в клетку. Между ними был высушенный цветок сиреневого колокольчика, что растет на балканских лугах. Взяв его в руки, Мария была не в силах стоять на ногах, она опустилась на пол и почувствовала, как защипало в глазах. Она раскрыла листки и увидела знакомый почерк, который нельзя было не узнать.
Здравствуй, Цветочек!
…Сорвал его в день твоего отъезда. Неплохо он сохранился… в отличие от меня. Прости. Знаю, что если ты это читаешь, то меня нет больше. Еще знаю, что ты хочешь уйти вслед за мной, просто так, за компанию. Не надо, Цветочек. Уверен, есть еще незаконченные дела, например, дожить до глубокой старости…
Мария несколько раз перечитала все письмо и уже в десятый раз перечитывала концовку, не веря своим глазам:
Я верю, что нашей истории еще не конец, и только от нас зависит, каким он будет. Не знаю, куда приведет нас то, что задумано годы назад, но знаю наверняка, что ты завершишь начатое.
Цветочек мой… я снимаю с тебя клятву, распорядись этим мудро. И умоляю, не уходи смиренно в сумрак вечной тьмы…
Твой навсегда, Милош Лазарь
Лишь когда за окном стемнело и в окна ударил электрический свет, Мария перестала бесконечно перечитывать письмо. Она подошла к окну и сделала глубокий вдох морозного зимнего воздуха.
– Чертов Чингачгук со своей мистикой… ясновидец чертов… – выругалась она вслух. – Тебе будет знак, тебе будет знак… Чтоб тебя…
Резкий порыв ветра скинул со стола письмо с приглашением на вечер поэзии и принес его прямо к ногам Марии.
– Класс, теперь еще и на вечер поэзии тащиться. – Тут она лукавила, ей нравилась поэзия, особенно когда стихи читали вдохновенно и проникновенно.
Она раскрыла письмо с приглашением. Вечер начинался в девять и проходил неподалеку ниже по улице в джаз-ресторане «Минтонс». Лазарь не стала читать программу, просто пошла собираться. Мария мельком глянула на себя в зеркало, пришлось подойти ближе – вид был не из лучших, зато свой, родимый, без этих надоевших линз. Быстро переодевшись, вышла на улицу. До ресторана она шла пешком, приводя мысли в порядок и постепенно успокаиваясь.
У «Минтонс» уже собирались люди. Глядя на их лица, не ошибешься, кто перед тобой, – определенно доморощенные витии. Марии повезло – ей достался столик подальше от сцены, но с отличным обзором зала. Она заказала себе курицу в деревенском соусе, которой славится это заведение, салат, много кофе и пепельницу. К ее радости, здесь еще можно было курить и простым белым посетителям.
На сцене сменялись люди, музыка и настроение, а Мария была далеко от этого места – в своих мыслях и в своей трагедии. Она все прокручивала про себя письмо Милоша, и ей казалось, что она чувствует запах тех самых колокольчиков. Потом мысли непроизвольно возвращались к сегодняшнему разговору с индейцем. Лазарь в очередной раз повторяла самой себе, что это все чистой воды бред. Когда она вдруг вырвалась из своих раздумий, в зале заиграла грустная протяжная мелодия и мужчина со сцены начал читать стихи, которые последние два дня преследовали Марию. Девушка вслушивалась в слова и мысленно повторяла их, будто ища в них что-то особенное.
– Слепец прозреет в миг последний свой:
Ведь были звезды-радуги когда-то…
Встань против тьмы, сдавившей свет земной.
Отец, ты – перед черной крутизной.
От слез все в мире солоно и свято.
Не гасни, уходя во мрак ночной…
повторяла она слова вместе с выступающим. –
Встань против тьмы, сдавившей свет земной…
Отец, с высот проклятий и скорбей
Благослови всей яростью твоей –
Не уходи безропотно во тьму!
Не дай погаснуть свету своему!
Читающий замолчал, и в зале повисла тишина.
Лазарь сидела молча, уставившись на догорающую в ее руке сигарету.
– Все равно мне нечего терять, все уже потеряно, – выдохнула она. – Будь по-твоему, Чингачгук…
Воскресное утро выдалось солнечным и безоблачным. Мария провалялась в постели часов до одиннадцати. Приняв душ, позавтракав, она собралась и направилась туда, где точно бы встретила того индейца. Отчего-то сегодня ей стало интересно, что еще он сможет ей рассказать. Выйдя из дома, она села в автобус и поехала на Амстердам-авеню, где и жил, как она думала, Чингачгук.
Добравшись до места назначения, она с минуту рассматривала старый кирпичный дом. Ночью в нем было больше загадочности. Сейчас же обклеенные белым скотчем окна и обшарпанные стены производили удручающее впечатление. Идея стоять посреди тротуара и звать Чингачгука не показалась ей правильной, и она подошла к входной двери, расположившейся аккурат рядом с магазинчиком сотовых телефонов. Если и не краденых, то пользованных точно. Стала изучать домофон и имена постояльцев. Вдруг дверь открылась, и на улицу вышел один из жильцов. Мария проскользнула внутрь, тем более что никаких «Эриков» здесь не числилось. Мария поднялась на третий этаж, мысленно прикидывая, окна какой квартиры выходят на нужную сторону. Она остановилась напротив квартиры номер 73Б. Именно из ее окна кричал «Эрик». Лазарь постучала в дверь уверенно и громко. Потом еще раз. Наконец дверь приоткрылась. Через узкую щель на Марию смотрели огромные глаза индейского мальчика лет пяти.
– А ты кто? – спросил ребенок.
– Взрослые дома есть? – ответила вопросом на вопрос девушка.
– Кто там, дорогой? – к двери подошла мама ребенка. – Добрый день! – улыбнулась она. – Вы к кому?
– Ищу своего знакомого индейца, представляющегося Эриком, – пожала плечами Мария. – Как-то раз видела его выглядывающим из вашего окна.
– Вы из полиции?
– А похоже?
Женщина кивнула.
– Ясно-понятно… – выдохнула она.
– Здравствуй, Мария! – индеец шел с сумками по коридору. – Рад снова тебя видеть! – У него было хорошее настроение. – Ты немного не угадала с квартирой, моя следующая. Привет, Майки! – ребенок застеснялся и скрылся в квартире.
– Все в порядке, Эрик? Ты ее знаешь? – настороженно спросила женщина.
– Да. Не волнуйся, все так, как надо. – Он подошел к своей квартире, открыл дверь. – Зайдешь? Как раз обед готовить собирался. – Лазарь молча пошла за ним, хотя на ее лице было написано явное недовольство.
Когда дверь в квартиру 74Б захлопнулась, хозяйка квартиры 73Б покачала головой и тоже скрылась за дверью.
Глава VIII
Мария стояла в прихожей и осматривалась по сторонам. На стенах висели портреты, старинные фотографии в рамках, элементы индейской одежды, перья, с потолка свисала дюжина «ловцов снов» и еще тьма каких-то не виданных ею ранее оберегов. Правда, несмотря на превалирующую индейскую тематику в интерьере, квартира уже давно и надолго пропахла китайской лапшой из соседнего супермаркета и насыщенным карри. Последовав примеру Эрика, Лазарь также сняла обувь в прихожей и прошла в гостиную, служившую и спальней, и столовой, и кабинетом. Индеец молча отнес продукты на кухню, по дороге включая радио в коридоре. Девушка прошла на кухню. Индеец довольно хмыкнул.
– Ну и каков мой диагноз? – в шутку спросил он.
– Не знаю… – она взяла со стола яблоко и откусила его. – Тебе нужна справка о вменяемости?
Она подошла к пожелтевшей от времени фотографии, висевшей в рамке у холодильника.
– Это мой прадед, который, кстати, предсказал нашу встречу.
– А у холодильника – это почетное место, ближе к еде, так сказать? – улыбнулась Мария.
– Просто чаще всего я подхожу к холодильнику и тут вижу его, – пожал индеец плечами.
– Ты тут один живешь? – Мария продолжала есть яблоко и осматривать квартиру.
– Когда как. – Разложив продукты по полкам, он включил чайник. – Чай, кофе будешь?
– …Чая будет достаточно.
– Вот и отлично, тем более что кофе есть только одна порция, – пробубнил себе под нос Эрик.
– Тогда давай кофе, – услышала его Лазарь.
– Черт…
Наконец они сели в гостиной друг напротив друга, каждый со своим горячим напитком.
– Почему психология? – нарушил молчание индеец. – Почему именно эта область из всех возможных?
– Разве ответ не очевиден? – подняла на него глаза Лазарь. – Потому что это именно то, чему я училась. Зачем изобретать велосипед…
– Я про изначальный выбор. – Эрик поставил чашку на деревянный стол, заваленный газетами и журналами.
– Чтобы понять себя и… – она вдруг замолчала.
– И свой дар?
Мария кивнула неохотно.
– Помогло?
– Нет. Особенно когда понимаешь, что психология далека от идеалов древности, а уже давно служит иным целям.
– Каким же?
– Не познанию, а предсказанию и управлению поведением человека.
– Разве ты в конторе Гэбриэла не помогаешь людям?
– Помогаю… избавляться от лишних денег. – Она притянула к себе свою сумку и достала оттуда пачку сигарет.
– В этом доме не курят.
– Иди к холодильнику и спроси своего прадеда обо мне еще раз – он скажет тебе, что я курю, причем тогда, когда хочу. – Лазарь уже вовсю себя ругала за то, что поддалась эмоциям и пришла в гости к индейцу.
– Это грубо, Мария, – мотнул головой Эрик.
– Что у тебя за план, Чингачгук? Что тебе напророчил твой прадед, что ты готов преследовать меня повсюду? – она выпустила клубок дыма в сторону открытого окна, не сводя взгляда с индейца.
– План… – прошептал индеец и опустил голову, уставившись на расшитый ковер. – Твоими руками достичь общих целей… – еще тише проговорил он.
– М-м, знаешь, мистер Загадочность, прежде чем использовать, меня нужно задобрить. – Она поднялась к дивана и подошла к окну. – И наши цели не могут иметь ничего общего. Ты слишком, – она задумалась, подбирая нужное слово, – радеешь за человечество, за эту планету… Тогда как мне нет никакого дела до человеческого вида и места их обитания.
– Твой путь саморазрушения пагубно на тебя влияет. В том нет твоей вины, но тебе нужно с этим бороться. На то ты и Тень.
– Что, прости?
– Ты – Тень.
– Чья? Отца Гамлета? – хмыкнула Мария.
– Твое имя ведь Тень? – Индеец подошел к Марии. – Твое настоящее имя означает тень. Прадед так говорил. – Лазарь молчала. – Он говорил, твой предок был великим воином, настоящим Пахана – потерянным белым братом…
– У каждого в роду найдется воин. – Девушка выбросила докуренную сигарету в окно. – И я не исключение.
Индеец вернулся к креслу и сел в него, сделал глоток уже остывшего чая и снова задумался о чем-то своем.
– …Мое настоящее имя… Тогай Акечета, я родом из племени Оглала-Лакота. Родился и вырос в резервации Пайн-Ридж, в Южной Дакоте. Богом забытое и оставленное Великим Духом на растерзание времени место. Мой прадед Кохана Чайтон, Стремительный Сокол, был вождем нашего племени и одним из последних шаманов, кому посчастливилось общаться с Великим Духом. А я был последним, с кем общался прадед.
Южная Дакота, Пайн-Ридж, 18 ноября 1982 года
Кохана Чайтон сидел на плохо сколоченной скамейке у своего дома-фургона вблизи водонапорной башни. Он получил этот дом в качестве гонорара еще в далеком 71-м. Он был предназначен для семьи из трех человек, но кто виноват, что семья Коханы насчитывала куда больше людей. Сейчас в этом трейлере ютилось шестнадцать человек. Не было никаких удобств, и цивилизация белых людей была далека от этих мест. Но все трудности лишь придавали сил племени.
Холодный осенний ветер бил в лицо, а старик лишь улыбался ему. Иногда он мечтательно смотрел в небо, отчего-то сегодня он очень ждал заката. Его пятилетний правнук Тогай с нескрываемым любопытством наблюдал за ним из окна их семейного навеки припарковавшегося трейлера. Кохана подмигнул мальчугану и жестом руки разрешил к нему подойти. Мальчик с огромными глазами цвета грецкого ореха и с иссиня-черными прямыми волосами подошел к шаману. Старик притянул его к себе так, будто давно его не видел. Кохана набросил ребенку на плечи свою теплую накидку, расшитую вручную изображениями мустангов.
Вместе они сидели молча и смотрели в небо. Тогай пытался проследить, куда смотрит дед, и также устремлял свой взгляд на пустоту в небе.
– Деда, а куда ты смотришь, что ты ищешь там, в небе?
Старик улыбнулся, как только заметил сверкнувшую на небе бледную звездочку.
– Смотри на звезду, Тогай, только что родился бледнолицый друг нашего народа.
– Пахана?
Чайтон улыбнулся и покачал головой.
– А кто же?
– Вестник Великого Духа… Странник с далекой земли, земли крови и меда. Через три десятилетия этот странник спасет тебя, сын мой. – Мальчик обратился в один сплошной слух, каждое слово шамана навеки отпечатывалось в сознании. – У вестника этого есть удивительный дар, который он будет считать проклятием. Не ищи с ним встреч, духи будут вести вас. В пятый раз встретишься с вестником, в тот день будет ему знак, открывающий дорогу к его дару…
– Что у него за дар, деда?
– Он усыпляет защиту и проникает в суть… так я вижу. Когда вестник придет к тебе сам – прими его как брата. Говори с ним, – старик сильней прижал к себе правнука, – вместе вы пройдете длинный путь, и вместе вернете вы утраченное… – Кохана смотрел на эту звезду, и не было у него никаких сомнений, что эта далекая сверхновая оправдает все его ожидания.
Старый индеец еще много всего шептал на ухо Тогаю, а потом вдруг замолчал. Дыхание его становилось все тише, пока не прекратилось вовсе. Кохана Чайтон, Стремительный Сокол, умер на девяносто пятом году жизни. Его глаза были открыты и устремлены к звезде, таявшей в лучах заходящего солнца.
Наше время
Мария сделала глубокий вдох и шумно выдохнула. Она молча посмотрела сначала на индейца, потом отвернулась к окну.
– Ты ничего не скажешь? – нарушил тишину Тогай.
– …Что ты хочешь вернуть? – не поворачивая головы, спросила Лазарь.
– Я хочу вернуть своему народу то, что у нас отняли.
– Свободу? – хмыкнула Лазарь, чуть закатывая глаза. Такой банальности она не ожидала.
– …Америку. – Тогай поднялся с места, ловя на себе удивленный взгляд девушки.
– А зачем она вам, Америка? – Она направилась к индейцу. – За годы изгнания вы не сделали для нее ничего, а теперь что? Возглавить ваш бунт предлагаешь и повести вас в светлое будущее? А может, еще умереть за вас скажешь? – ее голос отдавал сталью и буквально резал и без того напряженный ледяной воздух в комнате.
– Никакой бунт не принесет нам желаемого, его подавят в зачатке! Лидеров и вдохновителей убьют и снова забросают резервации самогоном и наркотиками. – Он сделал шаг к Марии и положил руки ей на плечи. – Поверь, мы проходили через это не раз. И каждый раз по нам наносили такой удар, что выстоять смогли единицы. – Тогай смотрел в глаза Лазарь, но даже сквозь ее темно-коричневые линзы он чувствовал, как она смотрит в него, в его суть.
– Тогда что? – Лазарь убрала его руки и сделала шаг назад.
– Есть горстка людей, стоящих за всем происходящим. Именно они на протяжении долгого времени не дают миру дышать спокойно.
– Да ты, друг мой, конспиролог. – Мария слегка хлопнула себя ладонью по лбу. – Как я сразу не догадалась… Масоны, иллюминаты и новый мировой порядок… я угадала? – она села на диван.
– Тогда почему ты назвала людей на вечере памяти врагами?
– Потому что все они имели отношение к преступлению против моего народа.
– Но не только твоего. Не вы первые, не вы последние. Ты же понимаешь, что не будь этих людей, то многого бы не случилось?
– Хмм, как говорится, хорошие люди должны собраться и убить плохих людей? Это твой план? – Лазарь снова закурила. – А ты в курсе, что если отрубить многоглавому змею голову – на ее месте вырастет другая? Свято место пусто не бывает. – Она покачала головой, выпуская дым и забираясь на диван с ногами.
– А никто и не говорит рубить по одной голове. – Тогай хитро улыбнулся и сел в кресло напротив Марии. – Я говорю о самоубийстве змея, он сам откусит себе головы, сам бросится на нож.
– Ок, а что будет дальше? Ну, умерли все плохие, дальше что? Их приспешники останутся и…
– Не останутся, – перебил ее индеец. – Для этого должна быть разрушена вся система.
– А какая мне польза? Как это ваша свобода вернет мне утраченное? – она вдруг осеклась и задумалась. – Или я жертвенный агнец, жаждущий смерти, и потому отличная находка?
– Не все, что ты потеряла, можно вернуть, но многое.
– Я не против смертельного финала, но против того, чтобы мне врали. Что твой прадед предсказал бледнолицему вестнику?
– Он сказал, что ты вернешься домой, туда, где все началось.
– И? – развела она руками.
– Исполнишь задуманное, сказал. Я его, правда, не очень понял, он произнес непонятную фразу на нашем языке.
– Какую фразу?
Тогай закрыл глаза, вспоминая дословно:
– …Прах с гор разносится по полю, я вижу голову в руках у девы, и старец, обретающий покой, возносит добрую весть на небо… Такую вот.
– Прах по полю… – повторила шепотом Мария. – Он ведь говорил тебе мое имя?
– Тень, он звал тебя Тенью. Ведь тебя так зовут?
– Это лишь значение имени. Кстати, что значит твое?
– Тогай – Воин. Просто имя. Мне не дали прозвища, не то время было. Не проявил себя, видимо.
– Звучит неплохо, – улыбнулась Лазарь.
– Твоя очередь.
– А у тебя разве тут не клуб анонимных конспирологов? – Она затушила сигарету в блюдце. – Можешь звать меня Тенью. – Мария отряхнула руки. – Отличный позывной.
– Я серьезно, – нахмурился Тогай.
– Зачем тебе это? Мария Лазарь – недостаточно?
– При всем уважении, имя Мария имеет совсем другое значение.
– Придет время – расскажу, а пока я послушаю твой план.
– План рассказывать буду не я.
– У нас есть сообщники? – продолжала саркастично Лазарь.
– Можно и так сказать, собирайся. Мы идем к моему другу. Он покажет тебе весь размах заговора.
– Против кого?
– Против нас всех.
– Сплю и вижу. – Индеец снова бросил на нее хмурый взгляд. – Ладно, ладно, пойдем к твоему другу… Гулять так гулять…
Вдвоем они вышли на улицу и подошли к автобусной остановке. Тогай посмотрел на часы.
– Куда нам ехать? – спросила Мария, усаживаясь на скамейку. – Может, проще поймать такси?
– Клуб конспирологов не ловит такси, – хмыкнул индеец. – Тут недалеко, за мостом сразу.
– А-а, – протянула девушка, – удобно. Пешком дойти не проще?
– Не-а, – в тон ей ответил мужчина. – Вот и наш транспорт.
Они сели в полупустой автобус. Мария села у окна, перед ней сел Тогай.
– На третьей выходим.
– Как скажешь, – пожала она плечами.
Через пять минут они пересекли мост и вышли на остановке «Андерклиф-авеню». Погода ухудшалась, и сильные порывы ветра с реки пробирали до самых костей. Тогай сильней кутался в свой оранжевый шарф и глубже прятал руки в карманы вельветовых брюк, пытаясь хоть как-то согреться. Выйдя на нужной остановке, они пошли вниз по улице, вдоль набережной реки Гарлем. Шли они молча.
– Куда мы идем? – наконец поинтересовалась Мария.
– К другу, сказал же.
– Куда конкретно?
– Тут рядом есть компьютерный клуб «Пересмешник», очень своеобразное подпольное заведение.
– Не вижу рекламы и прочей атрибутики. Наверное, очень популярный клуб, – фыркнула Лазарь.
– Смотря среди кого, – пожал плечами индеец. – Мексиканцам там нравится.
– Чудно, будем трескать бурритас и запивать текилой.
– Я смотрю, ты в ударе. – Он недовольно посмотрел на нее через плечо. – Шутишь много сегодня.
– Радуйся, что шучу. Иначе ты бы плакал.
Через несколько минут сквозь холод и ветер они подошли к одиноко стоящему у подножия холма двухэтажному дому. Когда-то он был белый, но несколько пожаров сделали свое дело, и он до самой крыши покрылся копотью. Окно на первом этаже было защищено решеткой, хотя стекло и так уже было разбито. Над окном сияла вывеска на испанском, мигающая розовым и зеленым цветами: «Компьютерный клуб – интернет для своих». У тяжелой железной двери, изрисованной граффити, толпилась группа молодых парней, латиносов. Они что-то бурно обсуждали, хотя больше это было похоже на выяснение отношений. Музыка из клуба лилась рекой, и тяжелые биты выдавали киберпанковскую депрессию, закравшуюся в души мексиканских интернетоманов.
Мария отметила большое количество мусора у дома, помимо фантиков и алюминиевых банок встречались и использованные шприцы. Лазарь недовольно покачала головой. Потом где-то за домом послышались выстрелы. Тогай замер.
– Не стой так, пристрелят, – хмыкнула девушка, хлопая его по плечу.
– Тут последнее время часто разборки бывают.
– Тебе-то не привыкать, – она ему подмигнула, намекая на недавний инцидент.
– Ха-ха. Очень смешно. Да.
Тогай открыл перед ней дверь, пропуская вперед. Из помещения хлынул теплый воздух, перемешанный с застоявшимся запахом табака и энергетических напитков. Они вошли внутрь, и дверь захлопнулась. Справа от входа был узкий коридорчик, который вел в миниатюрную кухню, где хозяйничала женщина средних лет. Она что-то проворчала по-испански, увидев новых посетителей.
– Но такос тудэй! Но! Бурритас дэй! – махнула она. Акцент у нее был забавный.
– Мы в клуб. – Тогай кивнул в сторону лестницы.
– Гарсия! – крикнула она громко. – Клиенты!
Перед ними была старая лестница, пережившая пожар, а может, даже не один. Мария поднималась следом за новым товарищем и пальцами касалась шершавой стены – холодной, но на удивление не грязной. Лестница упиралась в дверь комнаты. Рядом с ней сидел на корточках мужчина и задумчиво курил сигару. Он лениво посмотрел на гостей, но тут же потерял к ним всякий интерес. Слева в коридоре тоже были люди, но все они были поглощены друг другом.
– Нам сюда, – рукой указал путь индеец.
Они повернули направо и пошли в конец коридора. Комната под номером четыре была открыта. Внутри стояли два ряда стареньких столов с компьютерами прошлого века, издававшими очень много шума. В полутьме практически ничего не было видно, и голубые мониторы служили маяками. Всего Мария насчитала шесть компьютеров. За двумя из них сидели люди в наушниках. Один с кем-то болтал по скайпу, второй задумчиво рассматривал сайт с газонокосилками.
– Побудь тут, я его позову.
Тогай направился в конец комнаты, где за черной плотной занавеской была еще одна дверь. Мария осматривалась по сторонам. На стене за ее спиной были следы от пуль. Будто автоматная очередь прошлась по ней.
– Какое дружелюбное местечко, – вслух сказала она.
Лазарь направилась к открытому окну, а верней, к тому, что им когда-то было. Ни рамы, ни стекол, просто дыра в стене. Чем ближе она подходила, тем отчетливей слышала, как кто-то там внизу ругается с кем-то. Под ее ногами жалобно скрипели половицы. Подходить туда явно было опасно.
– Эй! Отойди от окна! – снял наушники один из мексиканцев. – Быстро отойди! – на его лице читалась паника и страх. – Убьют же!!!
Лазарь слышала шум борьбы на улице и грохот перевернутых мусорных баков, а потом снова прозвучал выстрел. Мария не могла отказать своему любопытству и выглянула наружу, в эту же секунду прозвучал еще один выстрел. Пуля прошла в нескольких сантиметрах от Лазарь и впилась в потолок. Девушка улыбнулась.
– Ми-мо, – шепотом ответила она, глядя на стрелка, замершего на месте.
Не успела она сделать шаг назад, как стальные жалюзи стали опускаться, закрывая окно. Рядом с ней стоял незнакомый мексиканец и удерживал черную кнопку на стене. Он был чуть ниже Марии, коротко стриженые черные волосы, белоснежная улыбка до ушей и сияющие темные глаза. Складывалось впечатление, что он был чертовски рад ее видеть.
– У нас тут иногда стреляют, и лучше бы, чтобы свидетелей не было, – снова улыбнулся он и виновато поднял плечи и развел руками.
– Учту, – губами улыбнулась девушка. За спиной мексиканца появился Тогай. – Это он, тот самый друг? – Индеец кивнул.
– Привет! Я Эвис Гарсия. – Он протянул ей руку.
– Эвис? – переспросила Лазарь.
– Да, как Элвис, только без «л», – просиял Гарсия.
– Без «л» – то оно, конечно, круче, – закивала девушка, пожимая ему руку.
– Ну, пойдем в мою каморку!
За второй дверью была довольно просторная комната, но безумно захламленная. Среди десятков картонных коробок, набитых вещами, техникой, старыми газетами, журналами и каким-то мусором, можно было скорей потерять себя, чем найти что-то нужное. За коробками, служившими ширмой, скрывался маленький письменный стол, заставленный ноутбуками, планшетами и телефонами. Из выдвижных шкафов вываливались бумаги и записки.
– Это не краденое, – проследил взгляд девушки Гарсия. – Честным трудом заработанное.
– Мне все равно, – ответила Мария, продолжая осматриваться по сторонам.
– Итак, – Тогай сел в кресло у стола, – вот мы все и в сборе.
– И за что борешься ты? – спросила Эвиса Лазарь.
– В смысле? – удивился Гарсия, направляясь к маленькому холодильнику и доставая бутылочку фанты.
– Тогай вот за Америку, которую у него отняли, а ты за что? – индеец недовольно закатил глаза.
– Ах, это! Ну, я еще не определился. – Он сделал глоток. – Просто потому что это правильно. Не должны несколько человек решать судьбы мира. Каждой стране – свое. Я так думаю.
– Логично, – кивнула Мария. – А чем ты занимаешься? Ладно Тогай, он многостаночник, а ты чем живешь? – девушка остановилась напротив одной коробки и достала из нее первый попавшийся журнал. – Интересуешься политикой, смотрю. – Она улыбнулась, в ее голосе было по-прежнему много скепсиса и сарказма.
– А как иначе, – пожал он плечами, – если ты ими не интересуешься, то они будут интересоваться тобой. Я программист, как это ни странно. Этим и живу. Найти работу в сети нетрудно.
– Он скромничает, – улыбнулся индеец, – он гений, и его талант нарасхват.
В комнате вновь повисла тишина, и Лазарь продолжила осматриваться. Вдруг ее внимание привлекла плохо заметная темная занавеска на стене. Заметив, куда она смотрит, Гарсия подошел к стене и отодвинул штору. Мария замерла на месте в изумлении. Вся стена комнаты, скрывавшаяся за шторой, шесть метров в ширину и три в высоту, была обклеена фотографиями, выписками и вырезками, какими-то схемами. От одних людей тянулись красные нити к другим. Перед Марией предстало гигантских размеров генеалогическое древо неизвестно кого. Некоторые участки стены были занавешены отдельными кусками рваной ткани.
– Впечатляет, да? – с гордостью спросил Эвис. – Я над этой стеной лет пять тружусь, еще, правда, остаются белые пятна. – Он почесал в затылке.
– Здесь столько имен – это все цели? – спросила Лазарь, указывая на стену, которую нельзя было объять одним взглядом.
– Ну, в общем, да, – развел руками Гарсия, – правда, всех необязательно. – Он хмыкнул. – Многие из них – лишь пешки, шестерки, которые мало на что способны в одиночку. Достаточно убрать верхушку. – Он указал пальцем на прикрытую часть стены. – Правда, к ней просто так не подберешься. – Он посмотрел на Тогая.
Мария переводила взгляд с одной фотографии на другую. Некоторые были связаны между собой, другие нет. Но от всех них шли толстые красные линии к кому-то под занавесом. Она сделала шаг ближе и отодвинула занавеску. За ней скрывался овал, олицетворяющий стол, за которым сидели девять человек, к которым тянулись нити со всей стены. А нити от восьми сходились над одним человеком, по мнению создателя схемы, контролировавшим всех и вся.
– Тут еще хватает неточностей, где какая контора и за что она отвечает, а так все верно. Проверяли десятки раз, – не без гордости говорил Гарсия, но Мария его практически не слышала. Она продолжала рассматривать старенькие полароидные фотографии, будто ища что-то конкретное.
От одних лиц расходились черные нити по разным континентам и спискам событий по годам. Заметки, висевшие рядом, сообщали о причинах и выгоде для того или иного участника схемы. Многие из этих людей мелькали на страницах газет, во всех телевизорах мира, а некоторых Мария не видела никогда – исполнителей мало кто знал в лицо. Правда, было одно исключение.
