Светлана Николаевна Куксина
Магнитное притяжение
Глава 5
Галина, конечно, проболталась. За дружным обеденным чаепитием взяла и ляпнула:
– Вот заберешься в свою дыру деревенскую и будешь без нас скучать…
Обращалась-то она ко мне, но вцепились в неё остальные трое. Пусть скупо, но она рассказала им о моем новом знакомстве и даже о ЗАГСе.
– Давно пора, – Тамара лучилась довольством и готова была радоваться всему хорошему: и своему, и чужому. – А выбор?! Ну что ж! Это всегда кот в мешке. Пока не откроешь, окраски не узнаешь.
Аленка обиженно поджала губы:
– Чуть что и пошли молоть: молодежь легкомысленная, такая, сякая… А сами?! После шапочного знакомства в ЗАГС…
Мы дружно расхохотались.
– Господи! – сквозь смех выдавила Маринка. – Сами!!! Мы, что ж, уже не молодежь?!
Аленка смутилась:
– Да я не это имела в виду…
– Сиди уж, – махнула ей Галка. – И помалкивай. Не влезай в разговоры взрослых. Рано тебе.
Мы снова рассмеялись, а Аленка вышла из-за стола и, надувшись как мышь на крупу, уползла к своему рабочему месту.
Вечером в пятницу после окончания работы я вместе со всеми успела выйти на крыльцо, а дальше…
Переполненные жадным любопытством глаза моих коллег уставились на Мишку, стоящего у самого входа с букетом полевых цветов, так бесцеремонно, что даже я смутилась. А он без тени смущения с искренней улыбкой на лице поздоровался со всеми сразу, уверенно подошёл ко мне, протянул цветы:
– Ну, вот я и приехал за тобой, как мы и договаривались.
Я взяла роскошный экзотический букет и прижала к себе. Пахло свежестью, лугом, светом и … счастьем.
А Мишка улыбнулся улыбкой абсолютно счастливого человека, подмигнул мне весело и перевёл такой же весёлый взгляд на стоящих столбом женщин. Они выдохнули как по команде, отчего-то смутились, даже Маринка (вот уж чего я не ожидала!), и как-то суетливо стали прощаться. На лице же своего нового знакомого я вновь не увидела ни тени смущения. Он просто был самим собою и всё.
Конечно, он был красив. Но скажите, какой женщине её избранник не кажется красавцем?! Для меня Мишка был хорош, но не буду утверждать, что от его внешности можно потерять дар речи. Нет. Вполне обыкновенный парень. Но что-то в нём было такое, что цепляло за живое. Какая-то чистота, что ли?! Открытость? Безмятежность? Уверенность? Не знаю. Но без сомнения это «что-то» было притягательным. По-видимому, и мои коллеги это уловили. Не одна же я такая чуткая. И ещё. Его естественность подкупала. Она была какой-то врожденной, что ли. Уместной.
Томка с Мариной произнесли почти одновременно:
– Ну, до понедельника, что ли…
– Побежала я, – выдавила из себя Алёнка, переступая с ноги на ногу, но не двигаясь с места.
Даже Галина как-то подрастерялась и поблёкла. Она хлопала глазами и силилась понять, что происходит. Или в её представлении деревенский парень должен был выглядеть иначе?
– Галь, – толкнула я её в бок. – Это Мишка. Я тебе о нём говорила. Помнишь, предупреждала, что в выходные поеду к нему.
– Ага, – сглотнула Галка, кивая головой, как заведенная. – Помню я…
– Ну и хорошо, – подвела я итог разговору, видя, что подруга мне в нем не помощница. – Всем до свидания, а мы пошли.
Бабы дружно стронулись с места.
– Сначала ко мне, надо кое-какие вещи захватить, – повернулась я к парню, – а потом на автобус.
– Зачем на автобус, – улыбнулся он. – Я на машине.
Мои коллеги как стронулись дружно с места, так дружно и остановились. Ничего интересного они, конечно, увидеть не ожидали. Ну, приехал деревенский парень на раздолбанных в шмат облезлых «Жигулях», ну, именует их гордо машиной. Что здесь интересного?! Разве что порадоваться за себя. Всё-таки социальной ступенькой выше…
Я просто считывала информацию с их лбов, пока мои сослуживицы тянули шеи нам вслед. Мой избранник, аккуратно поддерживая меня под локоть, уверенно шёл вперёд. Я семенила рядом, свернув шею в сторону толпы провожающих нас баб, и заранее смущалась, представляя, как я на глазах у всех буду забираться в такую зачуханную машину.
Вот ведь заразная болезнь – этот самый вещизм. Даже если тебе и не надо, всё равно пойдёшь на поводу у так называемого общественного мнения. В моду вошло – носи, не важно, что не очень хочется. У всех есть – купи. Ну и что, что не нужно?! Много таких. Не нужно, а купишь. А не купить – так засмеют…
И ведь пытаюсь барахтаться, не смотреть по сторонам, так ведь от чужих взглядов зачешешься… Особенно в нашем городишке, где снобов побольше, чем в любом мегаполисе.
Вот и сейчас – чего разволновалась?! Подумаешь – машина старая и добитая и устарела ещё в прошлом веке. Ну и что?! Какие наши годы?! Заработаем, если новая понадобится.
Пускай смотрят, если желание есть, и треплются потом сколько угодно. Я всё равно не услышу. Главное – приехал, а всё остальное – ерунда.
Я распрямила плечи и выбросила глупые мысли из головы.
Мишка достал брелок, нажал кнопочку, и малиновый «Опель- Вектра» приветливо моргнул фарами.
Я тоже моргнула. Только глазами. Никаких тебе ржавых «Жигулей». Очень даже хорошенькая машинка. Уютная, чистенькая, просто конфетка. И подозрительно похожа на новую.
– Садись, – предложил мне мой избранник, галантно открывая передо мной дверцу машины.
Я зачем-то оглянулась прежде чем сесть. Никто из моих коллег домой сегодня явно не торопился. А если и спешили, то совсем об этом забыли, потому что всё ещё стояли у крыльца и смотрели на нас.
Я нерешительно села в машину, которая оказалась неожиданно низкой, поёрзала на сиденье и вопросительно посмотрела на Мишку.
– Что-то не так? – сразу среагировал он на мой немой вопрос. – Тебе неудобно?
– Удобно, – вышла я из ступора и улыбнулась, благодаря его за заботу. – И всё так. Поехали?
– Конечно, – легко согласился он, заводя машину и с улыбкой подмигивая мне.
Всю короткую дорогу я занималась самоедством. Мысленно, конечно. Мне было стыдно, что я оказалась такой мещанкой. Как можно заранее испытывать стыд, ещё даже не зная за что? А если бы он на самом деле приехал на старье, то – что?! Разве можно выбирать человека по его достатку?! Так ведь можно всё на свете проглядеть.
Хорошо, что мне пришлось отвлекаться от дурацких мыслей, указывая дорогу, а то бы я себя до хребта изгрызла.
У меня в квартире мы не задержались. Я только налила воды в вазу и поставила в нее цветы. Вазу отнесла на окно, чтобы цветам было видно днем солнышко.
– Не скучайте! – сказала я им. – Я скоро вернусь.
Сумка с необходимыми вещами была собрана заранее, от чая Мишка отказался, мне тем более было не до еды, так что вышли мы практически сразу после того, как вошли.
Меня всё время слегка потряхивало от волнения. Шутка ли: с женихом знакома без году неделя, а уже намылилась в гости к будущей свекрови.
Дорогой я продолжала мандражировать. Не слишком ли я поторопилась нанести визит. Это хорошо, что дома нас ждёт его мама, если это, конечно, правда. «А вдруг всё не так?» – подумала я и опять устыдилась своих мыслей. Ещё чего не хватало. Не верить человеку, за которого в скором времени собираешься замуж. Что со мной такое сегодня?! Сама себя не узнаю.
– Моя мама – бывшая учительница географии и биологии. Строгая, начитанная, очень выдержанная. Я – поздний ребёнок. И, к сожалению, единственный, – медленно и негромко начал рассказывать Мишка, словно подслушав мои мятущиеся мысли, и я навострила уши. – Отец служил на границе, там и погиб. А мы переехали в деревню. Маме захотелось тишины и уединения. Живём здесь уже четыре года. Нам нравится, – просто закончил он.
Я отчего-то не нашлась что сказать, только вздохнула тихонько, а Мишка улыбнулся и сказал громко и весело:
– У нас клубника растёт – вот такая, – он развёл руки в сторону, а я рассмеялась:
– Врунишка! Это уже арбуз, а не клубника. Что-то ты напутал.
– Сама увидишь. Уже и черешня с вишней ранние поспевают, а вот яблоки и груши будут попозже. Сейчас рано. Всё растёт, наливается, а картошкой молодой с огурчиками и зеленью мы тебя угостим. Земляника у нас ремонтантная есть. Всё лето и спелые ягоды на ней, и маленькие зелёные ягодки, абсолютно несъедобные, и цветочки. Вот такая живописная картина.
Он опять улыбнулся, и я улыбнулась ему в ответ. Никаких мрачных мыслей и в помине не было. День расцветал яркими красками. Хорошо ехать в удобной машине с улыбкой на лице. И когда тебе в ответ тоже искренне улыбаются.
Мы уже выехали далеко за город. Зелень за окном машины щедро раскрасила окружающий нас мир зелёной краской разных оттенков, разбросав по ней яркими пятнами белые, жёлтые, розовые, синие вкрапления.
– Сколько полевых цветов кругом! – не удержалась я от восхищения. – Луга словно разноцветным ковром покрыты! Солнце на небе и миллионы маленьких солнышек на земле. Здорово, правда?!
– Правда, – рассмеялся мой спутник. – Я тоже люблю полевые цветы. На солнечных местах они особенно яркие. Я вообще люблю всё, что цветёт. А ещё я люблю ловить рыбу на удочку, но об этом я уже тебе говорил.
– Говорил, – согласилась я. – Любишь посидеть у костра, побродить по лесу. Читать тоже любишь и терпеть не можешь телевизор. Не домосед. Путешествуешь много. Явно приврал, да? Я всё помню. Только удивительно, когда тебе читать, а тем более путешествовать, если ты фермер? У тебя же дел должно быть невпроворот. А денег у фермеров, как правило, лишних нет.
– Дел действительно много, но я всё успеваю каким-то чудом, – усмехнулся краешком рта Михаил. – Ничего я тебе не приврал. Сказал правду. Истинную правду и ничего больше. Ехать нам уже недалеко. С полчаса осталось. Скоро сама всё увидишь и поймёшь.
Я навострила глаза и уши. Прилипла к окну и стала всматриваться в пейзаж, проплывающий за стеклом машины. Он всё время менялся.
Места были красивые. Вот вдоль дороги потянулись сосновые леса с вкраплениями дубов, берёз, рябины, различных кустарников. У подножия сосен густо рос нежно-зелёный черничник. У самой кромки дороги временами тянулись земляничные полянки и мелькали куртинки брусничника. Хотелось выйти из машины и постоять в этих благословенных местах, но я ничего не сказала. Загляделась.
Жаль, что мы с Галиной никогда не ездили в эту сторону.
– Красиво, да? – тихо спросил Михаил, и я вздрогнула от неожиданности. Так задумалась, что совсем выпала из реальности. – Появятся ягоды – приедем сюда. Черника здесь крупная. Одно удовольствие собирать. Правда, не у дороги, с километр пройти надо. А потом за грибами. Здесь их полно, и белых – море. Отсюда до моего дома осталось всего около десяти километров.
– Приедем, – эхом отозвалась я и умолкла.
Вскоре Мишка свернул на лесную дорогу и поехал куда-то в сторону. Дорога вела в лес и куда-то на возвышенность. Это было так неожиданно, что я напряглась.
– Куда это мы? – задала я вопрос, и тут же получила ответ:
– Ко мне. У нас деревня крошечная и не на центральной дороге, но нам очень нравятся эти места, и уезжать отсюда мы не хотим.
– Закрой глаза, – предложил он мне, – и не открывай, пока я не скажу.
– Зачем? – подозрительно прищурилась я и сжала губы. Все мои скрытые страхи вылезли наружу, и я опять подумала, как неосмотрительно поступила, поехав одна неизвестно куда.
Я посмотрела на Мишку. Он улыбался. Нет, на маньяка он совсем не похож. Что я выдумываю?!
Дорога пошла под уклон.
– Смотри, – торжественно объявил мой избранник и притормозил, а я взглянула в окно и ахнула:
– Батюшки мои! Какая красотища! Давай из машины выйдем!
Мы вышли и некоторое время стояли на возвышенности, держась за руки и любуясь открывшимся видом. Я впитывала в себя окружающую прекрасную безмятежность, и мне казалось, что у меня растут крылья.
Передо мной в широкой низине лежало озеро, обрамлённое с двух сторон лесом, а ещё по двум его высоким берегам привольно раскинулась небольшая деревенька. Никаких избушек на курьих ножках не было и в помине. Вполне приличные, красиво покрашенные в разные цвета, ухоженные, хоть в основном и небольшие, домики радовали глаз.
Лес, яркий, солнечный, праздничный, лучился теплом и приветливостью. Вода в озере тихо дремала, не нарушая лесную тишину. И вдруг где-то недалеко раздался резкий петушиный крик.
– Живет деревня, – улыбнулся Мишка, и я улыбнулась ему в ответ. Мы поехали дальше.
Домов действительно было немного. Никакой скученности не наблюдалось. Разноцветные строения стояли поодаль друг от друга. Никто никому не мешал. Виднелось ещё несколько крыш среди буйной зелени. И всё. Словно островок в синей оправе среди зелёного безмолвия.
– Это что, деревня? – ступила я. Городом то, что я видела, назвать было нельзя, хутором – тоже, но и деревней называть язык не поворачивался. Как-то не так представляла я себе российскую деревню.
– Угу, – развеселился Мишка, изловчился и звонко чмокнул меня в щёку. Мы ехали очень медленно, будто ползли.
Я посмотрела на него – он ехал и улыбался.
– Обыкновенная деревня? – с сомнением в голосе продолжила я пытать своего спутника.
– Необыкновенная, – с гордостью констатировал он, аккуратно ведя машину. Он специально ехал так медленно, давая мне возможность увидеть как можно больше. – У всех по гектару земли вокруг дома, и каждый чем-то занимается, что-то производит, так что в магазин за продуктами мы практически не ходим. В общем, сама всё увидишь. И, надеюсь, оценишь по достоинству.
– Приехали, – останавливаясь у ярко-жёлтого дома с резными бледно- голубыми окошками и по-прежнему радостно улыбаясь, сообщил он мне.
Я посмотрела на дом. Не слишком велик, но и не мал, аккуратненький, чистенький, ухоженный. От сердца отлегло. И чего я так переживала?! Кто его знает, где жить лучше: в городе, когда в соседней квартире алкашня день и ночь покою не даёт, или вот в такой деревеньке, которая больше на курорт похожа.
Не знаю… Не знаю…
Мишка вывел меня из задумчивости одним коротким словом:
– Выходи!
Я встрепенулась, а он рассмеялся:
– Или ты дальше ехать хочешь?
Оказывается, он уже открыл дверцу с моей стороны и стоит, ожидая меня, с протянутой в мою сторону рукой.
Я подала ему руку, выбралась из машины, и тут открылась дверь дома и на крыльцо вышла довольно моложавая женщина с улыбкой на лице.
– Здравствуй, Ниночка, – певуче заговорила женщина, и всякое смущение и неловкость сразу исчезли, будто и не было их никогда. Казалось, что я вернулась после долгой отлучки домой, где меня с нетерпением ждали и моему приезду открыто радуются. – Мишенька мне о тебе все уши прожужжал, вот наконец и свиделись. Вы проходите, чай давно готов.
– Здравствуйте, – приветливо отозвалась я и шагнула за калитку.
Короткая дорожка к дому была обрамлена цветами. Распустились не все цветы, но по листьям я узнала многие и поняла, что цветение здесь спланировано так, чтобы продолжалось оно до поздней осени. Я тоже люблю цветы, поэтому сразу прониклась симпатией к хозяйке усадьбы.
В доме тоже везде были цветы. Стол был накрыт праздничной скатертью (или здесь всегда так?!), и всё на нём было готово к чаепитию. Меня здесь действительно ждали.
– Меня зовут Валентина Петровна, – непринуждённо представилась хозяйка, приглашая нас к столу. – Будь как дома, Ниночка. Не стесняйся.
– Спасибо, – от души поблагодарила я хозяйку за добрые слова. – Мне очень приятно с вами познакомиться.
Она улыбнулась:
– Если хочешь лицо, руки сполоснуть, пойдем со мной. Устала с дороги? Ты ведь после работы?
– С удовольствием умоюсь, – пошла я вслед за хозяйкой. – Я с работы, но не устала…
– А что у вас в чай добавлено? – спросила я, сделав глоток. Я сразу унюхала тонкий аромат, исходивший от предложенного мне напитка, но по запаху не угадала, какому растению он принадлежит.
К чаю был подан такой душистый мёд, что он перебивал все остальные запахи, так что определить, чем же всё-таки пахнет заварка, было очень трудно. Чай был красивого, настоящего чайного цвета, но нежный, приятный привкус ясно говорил о том, что кроме собственно чая в нём есть ещё что-то.
Хозяйка улыбнулась:
– Мишенька любит мелиссу лимонную в чай добавлять и меня приучил. Мы чай пьём без сахара. Добавляем то мелиссу, то мяту, то ещё какую травку (у меня их много заготовлено), иногда молочка добавляю, а чистый чай у нас как-то не прижился.
К чаю были поданы какие-то совершенно изумительные булочки, настолько воздушные, что казалось их пекли гномы, потому что людские руки слишком грубы для такой работы. Домашний сыр тоже был исключительно вкусен.
Мишка улыбался, маленькими глотками пил чай и смотрел на меня, а я лопала уже вторую булочку с толстым ломтем сыра, потому что устоять перед такой вкуснотищей было невозможно.
– Где вы такую прелесть покупаете? – поинтересовалась я, проглотив очередной кусок. – Ни разу в городе на такие булочки не наткнулась. Наверное, не по тем магазинам хожу.
– Я их сама пеку, – снова улыбнулась Валентина Петровна. – Дело нехитрое. Захочешь – научу.
– С удовольствием научусь, – обрадовалась я, – а то я только бисквиты по праздникам освоила – и всё… А сыр такой я тоже в магазине не встречала.
– А его там и нет, – улыбнулась Валентина Петровна.
Я выпила две кружки чая и поняла, что надо остановиться.
– Больше не могу, – честно призналась я, ставя пустую чашку на стол. – Всё очень вкусно, но желудок мой и так растянулся до совершенно немыслимого размера и сейчас заплачет, бедняжка, от перенапряжения.
– Ну, чай никуда не убежит, – легко рассмеялся Мишка, – всё остальное – тоже, так что мы можем пока сходить на экскурсию.
– Да, да, – обрадовалась я. – Очень хочу посмотреть на твоих коров.
Мишка удивлённо посмотрел на меня, а Валентина Петровна не менее удивлённо – на него.
– Каких коров?! – в один голос поинтересовались они, и теперь уже пришла очередь удивляться мне.
– Как – каких?! – воскликнула я. – Ты же говорил, что ты фермер! А разве можно быть фермером без коров?!
– Какие у тебя странные представления о фермерах, деточка, – медленно проговорила Валентина Петровна и посмотрела на сына.
– Ты что, Мишенька, совсем о себе ничего Ниночке не рассказывал? – поинтересовалась она у него.
– Рассказывал, – весело усмехнулся он, – да видно не то и не так.
– Я фермер, – повернулся он ко мне, – но коров у меня нет. У меня пасека. Шестьдесят домиков. Это два точка. Я пчеловод.
– А я думала, что все фермеры коров доят, – развеселилась я. – Вернее, мне так сказали, или, может, я так поняла, потому что я ровным счётом ничего о фермерах не знаю.
– У нас в деревне каждый занят чем-то одним: кто-то молоко производит, кто-то мясо, у кого-то теплицы, у других овощи – ягоды всякие, хотя этого у всех понемножку, – пояснил Мишка. – Я вот мёд продаю, а всё остальное у соседей покупаю. И они поступают так же. Поэтому я и сказал, что у нас деревня необыкновенная. А магазинные продукты мы не любим. Кто их знает, из чего они сделаны и где валялись, пока до нас дошли.
– Покажи, сынок, Ниночке, как пчёлки работают, – предложила Валентина Петровна. – Пока светло и тихо, можно все хорошо рассмотреть. Наверное, она такого не видела?
Она подала мне легкую белую косынку и посоветовала:
– Накинь на голову. Это чтоб пчелки в волосах не запутались и не ужалили ненароком.
– Спасибо. Хочу посмотреть, как они мёд носят, – добавила я вслед за ней, повязывая косынку. – Никогда не была на пасеке.
Мишка легонько щёлкнул меня по носу.
– Они не мёд носят, а нектар и пыльцу, а мёд они уже потом в сотах производят, перерабатывая всё, что добыли. Только в соты заглянуть нельзя, так что уж поверь мне на слово.
– Верю, – легко согласилась я. Странно, я никогда не была особо покладистой, а сейчас поймала себя на мысли, что мне нравится соглашаться с ним. – В конце концов, ты у нас пчеловод, а я всего лишь любопытствующий элемент.
На пасеке стоял ровный гул. Я сначала не поняла, что это за звук, а потом восхитилась. Это сколько же крылатых тружениц одновременно находится в воздухе, который так интригующе звенит?!
– Да их тут сотни, наверное?! – воскликнула я, не удержавшись, и Мишка снова улыбнулся.
– Не сотни, – поправил он меня, – а десятки, даже сотни тысяч, если посчитать и тех, кто сейчас в домиках трудится. Не все ведь пчёлы вылетают на взяток, часть их в ульях остаётся.
– Зачем? – полюбопытствовала я. – Отдыхают?
– Нет, пчёлкам в теплый сезон не до отдыха, у них дел полно, – покачал головой Мишка. – Кто-то воду носит, кто-то вход в улей сторожит и охлаждает. Видишь, рядом с летком пчёлки крылышками машут? – Я кивнула. – Жарко. Кто-то детку кормит, личинок; пчёлы смену себе постоянно растят; кто-то перерабатывает в мёд то, что другие приносят. Все трудятся. Да ещё как напряжённо. Оттого и живут пчёлки недолго. Бывает всего тридцать пять – сорок дней – и всё. Крылышки снашиваются.
– Тридцать пять дней?! – поразилась я. – Так мало?!
– Да. Когда взяток хороший, трудятся от зари до зари, вот и живут мало. Им на смену молодёжь приходит. Двадцать один день личинка растёт. Когда молодые пчёлы облётываются, тогда ещё шумнее на пасеке становится и у домика толчея возникает. Сразу видно – семья усилилась.
– Как интересно! – разноцветные маленькие домики – ульи я осматривала с неподдельным интересом и даже восторгом. Внутри меня дрожала каждая жилка – так чудесен и необыкновенен был приоткрывшийся мне незнакомый мир. – Никогда не думала, что у насекомых так всё разумно устроено.
– Ещё как разумно, – согласился со мной Мишка, которому созерцание собственной пасеки, видимо, не надоедало никогда, – иногда кажется, что даже разумнее, чем у людей. Здесь у меня не все ульи. Самая большая часть в дальнем конце участка. Я их там расставил у кромки леса, чтобы в жару тенек был. А этих, видишь, сам притеняю: сено на крышку улья набрасываю, а где-то и деревья плодовые тенек создают.
Мы полюбовались пчелами, и я завертела головой, с любопытством осматривая остальной участок.
– А что это такое белое цветёт? – поинтересовалась я, заметив недалеко небольшое цветущее поле, засеянное неизвестным мне растением. – Прямо как белое облако над землёй повисло.
– Это гречиха, – пояснил Михаил. – Специально для пчёл посеял. Конечно, основной взяток у них с дикоросов, но я в небольшом количестве и подсолнухи сею и другие медоносы.
– Дикоросы – это что? – полюбопытствовала я, услышав непривычное для слуха слово.
– Это то, что природа даёт, – объяснил Мишка. – Мы их не сеем и не сажаем. Они сами по себе растут. Мы ими только пользуемся. Дикоросы – это дико растущие растения.
– А-а-а, – протянула я и продолжила пытать парня:
– И что из дикоросов у вас тут есть?
– Много чего, – в тон мне ответил Мишка. – Есть донники, красный, розовый и белый клевер, есть таволга и иван-чай или кипрей иначе, есть ягодники, разнотравье богатое, ивы, липы и клёны. Пчёлки со всего, что цветёт, взяток берут. Только красный клевер им не очень подходит – хоботок короток. Там больше царство шмелей. У меня книг по пчеловодству много. Можешь взять почитать, если интересно.
– Спасибо, пока не надо, – отмахнулась я от него. Всё это, конечно, мне интересно, но пока не до такой степени, чтобы учебниками обкладываться.
– Ну что, пойдём с соседями знакомиться? – поинтересовался Мишка, когда мы покинули пасеку. – Они у нас кроликами занимаются и птицу разную держат. Правда, у нас с матерью тоже небольшой птичий двор есть, так что яйцо и мясо птицы мы не покупаем, а вот крольчатину берём иногда. Чаще – для гостей. Мы не очень на мясо налегаем.
– А где ваш курятник? – спросила я, махнув рукой на соседей. Мало ли кто и что держит, главное, что у нас есть, так что Мишкины куры интересовали меня гораздо больше, чем все соседские хозяйства вместе взятые.
– А вон, за садом. Видишь? – развернул меня Мишка в нужном направлении.
– А сад чей? – не замедлила я задать следующий вопрос.
– И сад наш, – сдерживая рвущийся наружу смех и блестя глазами, ответил мне суженый. – В нём не только яблони, груши да вишня с черешней. В нём и виноград растёт и другие редкости. Ирга есть, шиповник, смородина разная и крыжовник…
Мне тоже внезапно стало весело. Я словно увидела себя со стороны. Ну и картинка! Получалось не гостевание, а прямо смотр приданого жениха.
Я часто ляпаю вслух то, что только что пришло на ум. И этот раз не стал исключением.
– Так ты богатый жених! – воскликнула я со смехом. – Как же тебя раньше никто не стреножил?!
– А я, как дикий мустанг, в руки не даюсь, – расхохотался Мишка. – В окрестных лесах можно партизанский лагерь разместить, никто не отыщет. Где уж выловить меня одного?! Особенно, если я не рвусь быть пойманным.
– А меня зачем привёз? – прищурилась я. – Зачем рассекретился?
– Так это ж я тебя поймал, а не ты меня! – воскликнул Мишка, задорно блестя глазами. – Это ж совсем другая история!
– Ладно, птичий двор твой пошли смотреть, – притворно вздохнула я. – Тебя всё равно не переговоришь, но мы ещё посмотрим, кто на кого уздечку накинет, – шутливо пригрозила я, а Мишка опять расхохотался.
Я ожидала увидеть кур, но не таких. Обычные куры, белые или коричневые, всё-таки нет-нет да и мелькали в чьём-то палисаднике, но таких я ещё не видела. Крупные куры в полосочку, словно матросы в тельняшках, гуляли по просторному вольеру во главе с таким же красавцем- петухом.
– Вот это да?! – оторопела я. – Это для красоты?
– И для пользы, – улыбнулся Мишка. – Амроксы – порода мясо-яичного направления, то есть двойной продуктивности. Они и несутся хорошо и мяса много дают. И красивы, как видишь.
Он открыл вольер, вошел сам и пригласил меня.
– Посмотри в гнёздах, – велел он мне. – Снеслись уже?
Я заглянула в самое близкое гнездо. В нём лежало четыре крупных светло-коричневых яйца. Во втором тоже было два.
– Ого, какие большие, – восхитилась я, беря в руки одно из снесённых яиц, и тут же воскликнула:
– Ой, оно же тёплое!
– Значит, недавно снесли его, – прокомментировал ситуацию Мишка. – Вон корзиночка плетёная над головой. Сними её с гвоздика и собери в неё яйца. Домой их понесём.
Я послушно всё исполнила, а Мишка улыбнулся и подмигнул мне весело:
– Привыкай к заботам жены фермера.
Мы вышли из вольера, и я насторожила уши.
Послышался какой-то странный клёкот.
– Клю, клю, клю! – бубнил кто-то неподалёку.
Я вопросительно посмотрела на Мишку.
– Это индюк, – ответил он на мой немой вопрос. – Пойдём я тебе семью индеек покажу. Они гуляют в вольере по другую сторону сарая. Они у нас красавцы. Мать недавно завела. Понравились они ей.
Индюк, увидев нас, надулся, распушил хвост и что-то забормотал. Складки на его голове посинели, обвисли, и он превратился в какое-то инопланетное чудище.
Индейки деловито ходили по вольеру и что-то выискивали в травке. На наше появление они не обратили ровно никакого внимания.
Птица действительно была красивой. Белоснежные, чистые, крупные индейки притягивали взгляд. Индюк красовался при всём параде, но мне его парадный мундир не приглянулся, хотя он старательно демонстрировал себя и с одной, и с другой стороны. Выхаживал важно, словно на подиуме.
– И правда индейки красивые, – согласилась я с Мишкой. – Таких и на мясо пускать жалко. А индюк страшный.
– А мы и не пускаем, – легко признался Мишка. – Нам их тоже жалко. Мы не так уж сильно любим мясо, так что больше продаём птицу на развод. Молодняк выводим. Пусть и другие на них любуются. А индюк кажется страшным только поначалу, с непривычки.
– А говорил, что у тебя только пчёлы, – укоризненно произнесла я. – А тут вон ещё сколько всего.
– Ну, птичник – это мамина забава, – улыбнулся Мишка. – Не любит она у меня без дела сидеть.
– Я тоже не люблю бездельничать, – зачем-то сказала я. – День, словно резиновый, как по смоле тянется, если заняться нечем.
– Согласен, – кивнул головой Мишка. – Когда интересным делом занят, дни мелькают, как картинки в калейдоскопе.
– Жизнь пролетит – и не заметишь, – вдруг пригорюнилась я. Сама не знаю, откуда что взялось, но словно туманным облаком печали внезапно накрыло.
– А вот это из другой оперы, – остановил меня Мишка. – Такие куплеты мы петь не будем. Оставим для пессимистов. Жизнь, увы, конечна. Но может именно в этом ее прелесть?!
– Пойдём домой, – предложил он и посмотрел на часы. – Мама, наверное, заждалась. И обед давно готов. То есть, ужин. Уже скоро восемь.
– Пойдём, – согласилась я. – Только ещё раз на курочек твоих посмотрим. Уж больно красивые.
Мы ещё немного полюбовались ухоженной полосатой птицей, и я вдруг вспомнила, что в саду толком и не была. На пчёл смотрела, а на деревья некогда было.
Я просительно посмотрела на Мишку:
– Давай и сад обойдём. Интересно мне на твои деревья посмотреть.
– На них хорошо смотреть, когда они плодами спелыми увешаны, – серьёзно отнёсся к моей просьбе Мишка, – или когда цветут. А сейчас – межсезонье. Черешня с вишней на подходе, но ещё не доспели, а вот на клубнике первые ягоды уже спелые. Можно пробовать.
– А может, хочешь в огород заглянуть? – поинтересовался он, и я тут же выдала:
– Я везде хочу заглянуть. Для меня всё это экзотика. Какой скучной мне кажется теперь жизнь в городской квартире! Здесь такой простор!
– Правда, слово огород – меня не вдохновляет, – честно призналась я. – Помню, ещё в школе училась, к соседям девчонка из деревни приезжала в гости. Так она говорила, что всё лето они на огороде убиваются, чтоб картошки и себе, и свиньям хватило до следующего лета. Я сначала всё никак не могла понять, как это они вместе со свиньями картошку едят, потом дошло, конечно, но к огороду с тех пор с опаской отношусь. Как-то не хочется на нём убиваться.
Мишка звонко расхохотался.
– Пошли! – схватил он меня за руку и со смехом потянул в сторону огорода. – Огород огороду рознь. Мы не убиваемся на огороде. Мы удовольствие получаем от общения с растениями и от полученного урожая.
Мы миновали сад и вышли на открытое место.
– Что это? – разинула я рот, потому что сразу осмыслить увиденное не смогла. Впала в ступор
– Это и есть огород, – улыбнулся во весь рот Мишка. Он вообще сегодня улыбался весь вечер.
Засеянное белым клевером поле пестрело высокими и чуть пониже грядами-коробами. Одни грядки были видны хорошо, бока других сплошь были закрыты растениями, а у третьих растения по подпоркам тянулись высоко вверх.
– Это разве огород? – переспросила я, так и не сумев перебороть недоумение. – Огород же не такой.
– А чем тебе такой не нравится? – весело поинтересовался Мишка и повёл меня вдоль гряд. – Вот, пожалуйста, кабачки. Уже все в плодах, кормят нас. Мы этот овощ любим. Тут морковка. А вот здесь огурчики по подсолнухам вьются. Сорви, похрусти… Они чистые, можно не мыть. Висят, земли не касаясь.
Я послушно сорвала один некрупный в пупырышках огурчик и с хрустом откусила:
– Сладкий! – рот наполнился нежным соком и слюной, а ноздри уловили тонкий приятный аромат, который никогда не исходил от покупных огурцов. – Да что ж это такое?! Разве это огурец?! Это ж амброзия какая-то?! Пища богов! А запах?! Запах какой!
