Светлана Николаевна Куксина
Магнитное притяжение
– Это пища людей, любящих землю и умеющих на ней работать. Людей, одержимых земным притяжением. Магнитом она к себе притягивает, земля-матушка, и не отпускает. Кто такое притяжение хоть раз испытал, по- другому жить не станет, не сможет, – смеясь откликнулся Мишка и повел меня дальше. Экскурсия продолжалась.
– Смотри. Здесь помидоры разных сортов и разного цвета. Видишь, целых четыре грядки. Когда холодно, мы укрытие набрасываем. Борта специально высокими сделаны, а рейки по краям ещё выше. А когда поспеют, залюбуешься… Здесь фасоль, петрушка и другая зелень. Вон там свёкла и картофель на длинных низких грядах, а дальше по решетке горох вьется, – перечислял он, а я всё не могла выйти из состояния эйфории, охватившей меня от макушки до пяток.
– Нравится? – спросил он, и я очнулась.
– Очень, – выдохнула я. – Такой огород только на выставке показывать. Мы недавно с Галкой в одну деревню ездили, довольно далеко, так что огородов много проезжали, и везде – это просто поле, а у вас…
– У нас первый год тоже было поле, – уточнил Мишка и добавил со смехом:
– До сих пор мурашки по коже, как вспомню этот ужас… Доходишь до конца огорода, вроде полешь чисто, а назад глянешь – мама родная! – бурьян стеной! Снова трава выросла, ещё гуще и лучше прежней. Так что – спасибо, не надо мне такого огорода. Его только в наказание грешникам посылать.
– В общем, посидел я за книжками да журналами умными и обнаружил, что всё новое – это хорошо забытое старое, – продолжил он уже серьёзно. – К тому же у нас в огороде обнаружились подземные жители. Так я и не понял, кто это. И на хомяков вроде похожи, и на морских свинок. Жирные, хорошо видать отъедаются на наших грядках, съедают всё, что ни посадишь. Не захотелось мне нахлебников плодить, вот и придумал я ограждение на землю в виде сетки укладывать. Но потом решил, что надо грядки делать высокими и располагать пореже, на достаточно далеком друг от друга расстоянии. Сначала я на полметра вглубь ограждение грядок вкапывал да столько ещё сверху оставлял, а иной раз и до метра вверх. Очень удобно, наклоняться низко не надо. Весь мусор, который перегнивает, всякие веточки и толстые стебли травы вниз собрал, земли добавил, а сверху сантиметров двадцать перегною насыпал и несколько раз в год ещё подсыпаю помаленьку. Результаты отличные. Болезней нет, вредителей нет, растения красивые и здоровые. И работать на огороде стало приятно. Но вглубь копать трудно, так что я стал грядки на поверхности располагать, а сетку просто вниз стелить. Просто по земле. Но только под корнеплоды. Всё, что плодоносит над землей, от этих подземных жителей не страдает. Ничего теперь не копаю, а урожай сама видишь…
– Как здорово придумано, – искренне восхитилась я. – И как все красиво, аккуратно, приятно для глаз. Отсюда даже уходить не хочется.
– Да, здесь хорошо, – задумчиво произнёс Мишка и замолчал.
– Нет, нет, – встрепенулась я. – Бросать это великолепие на произвол судьбы – это преступление. Скучать здесь некогда, и не собираюсь я тосковать по городу. Что за глупости?!
Глаза Мишки расширились и наполнились безграничным удивлением.
– Интересно, – сказал он, пристально глядя на меня. – Я ни слова не сказал, только подумал, а ты уже ответила. Что бы это значило?! Ты умеешь читать мысли?
– Иногда, – честно призналась я. – Находит что-то, я даже объяснить не могу что именно и, кажется, никак не участвую в этом процессе. Всё как-то само собой происходит.
– Хорошо бы это само собой происходило пореже, – шутливо заметил Мишка. – Не могу же я всю жизнь молчать рядом с тобой. Иногда ведь и поговорить охота…
– А ты всю жизнь собираешься быть рядом? – так же шутливо откликнулась я, но взгляд мой при этом остался абсолютно серьёзным. Не умею я шутить такими вещами.
– Собираюсь, – эхом откликнулся Мишка, и…
И я наконец спохватилась, что целуемся мы слишком долго.
– Нам, наверное, домой пора, – неожиданно хрипло, незнакомо даже для меня прозвучал мой собственный, но такой не похожий на себя голос. – Мы давно ушли, а мама, наверное, заждалась.
– Пора, – согласился Мишка, нехотя выпуская меня из рук.
И как люди находят друг друга? Похоже, кто-то на небесах делит одно целое на две половинки и веером бросает на Землю. Блуждайте. Ищите. Ошибайтесь и находите.
Настойчивые и терпеливые рано или поздно узнают свою половинку. По запаху? По внешности? Привычкам и особенным приметам? Не важно. Главное, что узнают.
Торопливые и неразборчивые не раз ошибутся или совсем бросят поиски, схватив первое, что под руку попало, и будут ругать судьбу, что обошлась с ними так немилостиво, подсунув фальшивый бриллиант вместо настоящего.
Мы были созданы друг для друга, Создатель смилостивился над нами и подарил долгожданную встречу. Всё остальное было в наших руках, и только от нас зависело, как мы распорядимся этим даром небес. Что бы ни говорили, но своей судьбой человек распоряжается сам.
Любовь – бесценный дар небес – дается далеко не всем и не всеми сохраняется. Но я была уверена, мы распорядимся им правильно: пронесем через всю жизнь, не размениваясь на мелочи.
У Валентины Петровны всё было готово к ужину и, подозреваю, давно, но она ни словом, ни взглядом не дала понять нам, что мы могли бы прийти и пораньше, только порадовалась нашему появлению.
– Как тебе наше хозяйство, Ниночка? – сходу поинтересовалась она, стоило нам только усесться за стол.
– Понравилось! – восторженно выдохнула я, нисколько не кривя душой. – Очень понравилось. Нет! Я в восторге! В полном восторге! Даже не подозревала, что можно так красиво и умно жить в деревне. Я просто ошеломлена всем увиденным и действительно в восторге.
Валентина Петровна довольно улыбнулась.
– Вы кушайте, кушайте. А то окончательно всё остынет, – пригласила она, – поговорить и потом можно.
Я проголодалась, но и впечатления просто распирали меня, так что я ухитрялась и есть, и разговаривать одновременно.
Совершенно незаметно для себя, я втянулась в семейный разговор с обсуждением текущих дел и забот и не чувствовала его неуместности. Я уже была членом этой маленькой и такой дружной семьи.
После трапезы мы пошли прогуляться по этой необычной деревне.
– Миш, – вдруг сказала я, отойдя от дома буквально на десяток шагов , – скоро таволга на болотах да в низинках зацветёт, собери побольше. Бери всё растение целиком. На одну заварку немного листьев, кусочек стебля и кусочек корня, щепотку цветков. Можно в термосе заварить. Или довести до кипения и настоять минут пятнадцать. Твоей маме надо отвар из таволги недельку попить. Лучше дней десять. У неё в почках немного песка появилось. Ничего страшного, но лучше заранее позаботиться.
Мишка остановился:
– А ты откуда про песок знаешь?
Он был так удивлён, что даже скрыть этого не пытался. Я и сама слегка удивилась собственной речи, но после некоторых событий уже не слишком сильно. Наверное, начала привыкать. Я пожала плечами, не зная, что сказать ему в ответ.
– Самое смешное, – медленно начал говорить Мишка, – что она на УЗИ недавно ездила. Ей сказали то же самое, только без травы, конечно; таблеток выписали, но мать их принимать не хочет пока. Она вообще не любит лечиться, ждёт, когда само пройдёт. Но ты как узнала?!
– Не знаю, – вздохнула я печально. Пришлось отвечать. Второй раз плечами не пожмешь. – Оно само приходит. Хочешь ты знать или не хочешь – это, по-моему, неважно. Само произносится. Я даже иногда сообразить ничего не успеваю, а уже говорю. Странное ощущение… Не могу объяснить доступными словами. Сама не понимаю до конца, что и откуда берется… Ты говорил, что я мысли читаю, а мне показалось, что ты вслух произнес слова и я их расслышала. В общем, непонятно всё. Но как-то реально, что ли?! Вроде мистика. А для меня реальность…
– Не огорчайся, – сказал Мишка, обнимая меня за плечи, – каждому из нас жизнь что-то даёт, что-то забирает, и процесс этот бесконечен. Раз само пришло, то, может, со временем само и уйдёт? Принимай себя такую, какая ты есть. И жизнь тоже. От судьбы, говорят, не уйдешь…
– Мне иногда кажется, – задумчиво произнесла я, – что все мы по жизни – всадники. Только одни уверенно держатся в седле и с пути не сбиваются, а другие так и не сумели оседлать собственную судьбу и несутся в никуда. А есть и вовсе всадники без головы… Но почему именно на меня это свалилось?!…
Мы медленно шли по песчаной деревенской улице, на которую вот-вот собирались опуститься сумерки, и беседовали, как старые добрые супруги. Я держалась за крепкую, надежную руку собеседника и чувствовала себя прекрасно.
Мишка рассмеялся:
– Меня после сытной еды всегда почему-то на философию тянет. Кто-то предпочитает поспать, кто-то телевизор душит или в интернете зависает, а я разговорчивым становлюсь, – он лукаво улыбнулся, глядя мне прямо в глаза. – Похоже, кто-то ещё из нас двоих тоже любит пофилософствовать.
Я тоже рассмеялась:
– Намекаешь, что я болтушка всегда, а не только после еды?
Он не успел отшутиться.
– Мишенька, с кем это вы прогуливаетесь? – раздался вдруг совсем рядом с нами чей-то голос, и я вздрогнула от неожиданности. – Кто эта очаровательная девушка рядом с вами?
Я повернулась на голос и обнаружила, что мы поравнялись с небольшим зелёным домиком, спрятавшимся в густой зелени и практически слившимся с ней. Под раскидистой старой яблоней стоял высокий седой человек и приветливо нам улыбался.
– Здравствуйте, дядя Саша, – живо откликнулся на приветствие мой спутник. – Познакомьтесь. Это моя невеста – Нина.
– Здравствуйте, – подхватила я приветствие, слегка поперхнувшись вначале. Уж очень неожиданно прозвучало слово невеста, непривычно для моего слуха, но как-то просто и естественно. Я даже немного удивилась про себя. Всё вокруг меня было простым и естественным. Таким, как и я.
А ещё – привычным. Что и совсем уж было странным.
– Пора, пора! Давно пора! – совсем разулыбался мужчина. – Нельзя в холостяках долго ходить, привыкнешь. А каждый мужчина просто обязан создать семью и вырастить себе замену, иначе мир обезлюдеет.
– Ну, мы постараемся, – Мишка повернул ко мне смеющееся лицо и весело подмигнул. – Не дадим миру пропасть.
Я только вздохнула. Мужиков не переделать. У них везде хиханьки да хаханьки. Впрочем, это только мне дядя Саша – абсолютно незнакомый человек, а они тут, в этой деревне, совсем сроднились, видать.
Удивительно, но этот старый по возрасту мужчина, которому было уже под восемьдесят, выглядел крепким и бодрым. Труд на свежем воздухе, приносящий удовлетворение, неспешность, отсутствие вредных привычек – вот и результат…
Господи, – спохватилась я. – Опять меня куда-то уносит…
Я плотнее прижалась к Мишке и тихонько попросила:
– Пойдем домой, а?! В другой раз погуляем.
– С радостью, – ответил он, и мы чуть ли не бегом помчались к дому.
На краю сада в небольшом отдалении от дома стояла крошечная банька с предбанником, куда мы и прибежали. В предбаннике наличествовало небольшое окно с прозрачной шторкой и стоял широкий диван. Мы, не сговариваясь, но вполне синхронно, рухнули на него, сливаясь в оглушительном поцелуе…
Окно показывало темноту и редкие звезды. Мишка спал, уткнувшись носом в мое плечо и тихо посапывая во сне, а перед моим мысленным взором калейдоскопом мчались яркие лоскутные картинки, в которых то и дело мелькали наши счастливые лица…
В деревне не было сотовой связи. Был проводной телефон и такой же интернет. В субботу утром я отправила подруге письмо на электронную почту, сообщив, что у меня всё хорошо, пусть она не волнуется.
Суббота – выходной день, но утро в деревне началось с обычных забот по кормлению птицы, прополке грядок и прореживанию моркови, уборке сараев… Да-а-а… я смогла убедиться в том, что живя на своей земле, человек привыкает обходиться без выходных и праздников, ведь и в эти дни нужно кормить и обихаживать животных.
Утро начинается не с завтрака, а с посещения сарая. И только тогда, когда все накормлены, птичник убран, хозяин садится пить чай.
Следующее кормление в обед, но Валентина Петровна и не думала отдыхать. Мы пошли собирать огурцы, которые нужно было замариновать. Потом собрали спелую клубнику к завтраку и нарвали цветов ромашки лекарственной, чтобы заварить ею воду в бане.
Суббота – традиционно банный день.
– Хотя мы, – весело щебетала Валентина Петровна, собирая укроп для салата из огурцов, – и по средам ещё баню топим. Она у нас хорошо тепло держит, так что пот можно смыть еще и на следующий день. Это получается, что на четыре дня в неделю помывка растягивается. А ещё на озеро бегаем купаться. Тут ведь рядышком.
Я рвала салат и петрушку. Когда зелени набралось достаточно, пошли готовить завтрак. Надо ли говорить, что и салат, и яичница – глазунья получились на славу?! Про клубнику вообще умолчу. Скажу только, что свежая, спелая, исходящая соком и ароматом ягода и та, что продается в магазинах, никогда не были родственниками.
Потом Мишка позвал меня на пасеку, предварительно выдав мне запасной костюм пчеловода.
– А зачем он? – я была в недоумении. – Нас ведь вчера ни одна пчелка не укусила.
– Вечером они спокойнее, да и мы близко к ульям не подходили, а сейчас подойдем. Будем смотреть, не вздумала ли какая семья разроиться. Если рой вылетит его надо поймать. У меня есть для этого свободные ульи. Но пересаживают пчел из роевни поздно вечером, перед тем как окончательно стемнеет. Иначе рой может улететь.
Обходить пасеку оказалось делом сложным. Ульев много. Я на них просто смотрела, не замечая никакой разницы. А Мишка всё-таки высмотрел парочку подозрительных семей и решил к ним вернуться через часок – другой.
Ловить рой – это не с сачком за бабочками бегать. Один рой всё-таки вылетел. Он привился на высокой яблоне. На самой её макушке. И висел толстой сарделькой вниз. Рой нужно было стряхнуть в роевню, но добраться до него не представлялось возможным.
Тогда Мишка сбегал за интересным приспособлением: на длинном шесте были закреплены две рамки с сушью. Так он назвал рамки со старой вощиной. К яблоне приставили лестницу, которую я поддерживала, а Мишка полез по ней вверх.
Рамки на шесте он закрепил в таком положении, чтобы соты дотрагивались до клуба пчел. Даже немного углублялись внутрь этого живого комка.
Я глазам своим не поверила, когда увидела, как пчелы с жужжанием стали облеплять эти рамки, сползая по ним всё ниже и занимая собой всё свободное пространство.
Когда пчел на дереве не осталось, а рамки были облеплены снизу доверху и даже по бокам, Мишка аккуратно отвязал шест, снял рамки и поместил их в специальный ящик.
Ящик мы быстро обвязали чистой большой холстиной и отнесли в тень, спрятали в прохладный уличный погреб.
– Пчелы быстрее успокоятся, – объяснил мне все эти манипуляции Мишка, – а в сумерках пересадим их в новый улей. Завтра они уже на медосбор вылетят.
Я сняла с лица маску и вытерла со лба пот:
– Жарко.
– Ничего. Пот мы скоро смоем, а пчелки останутся.
Мы сбегали на озеро, искупались, освежились, ведь баня будет только вечером. И топить её нужно самим. Не посидишь. Вот тебе и суббота…
День летел в хлопотах, но я была довольна: незнакомый доселе мир становился мне всё ближе и понятнее.
В город я вернулась ранним вечером в воскресенье; хотя Мишка и предлагал остаться до утра, а потом он отвезёт меня прямо на работу, я отказалась.
Для этих выходных впечатлений оказалось и так слишком много. Мне не терпелось их переварить в одиночестве. Всё равно ведь уезжать придется, так почему не сейчас?
Да и Галка явно изнывала от любопытства. Я свою подругу хорошо знаю. Впрочем, меня так распирало от впечатлений, что непонятно было, кому больше не терпится – Галке услышать или мне рассказать.
Мы договорились, что Мишка приедет за мной в следующую пятницу. Ехать до меня часа полтора или чуть больше. Кататься каждый день нет смысла, ведь и я могу на работе задержаться и у него летом дел по горло.
– Не будем спешить, – уговаривала я Мишку, пока мы ехали в город. – Может, я отпуск возьму…
– Лучше увольняйся, – хмурился Мишка. Ему не хотелось со мной расставаться. Я его понимала, потому что испытывала те же самые чувства. – Надо к свадьбе готовиться…
– Ну уж нет, – решительно ответила я. – Не хочу свадьбу. Распишемся и всё. Я на работе стол девчонкам накрою, а потом ваших деревенских, если захочешь, соберем. Но никаких торжеств. Терпеть их не могу… Лучше уж рои буду с тобой ловить, – подсластила я пилюлю и постаралась смягчить тон.
Удивительно, но Мишка не возмутился, а улыбнулся:
– Как скажешь. Я тоже не сторонник помпезности. Это наш праздник, как захотим, так и проведем.
Так в полном согласии мы и доехали до моей квартиры. Вошли внутрь тоже вместе, потому что дотащить сумки с гостинцами я одна не смогла бы никогда.
Прощались мы недолго – часа два. А пролетели они словно один миг. Вот он был – и вот его нет…
Потом я позвонила Галине и пригласила её к себе. Подруга долетела на ракете. Не иначе. Я только телефон положила, а она уже у входа.
– Ну как? – с порога выпалила запыхавшаяся Галка, едва я открыла ей дверь.
– Всё здорово, – ответила я с некоторой заминкой, потому что не сразу поняла, как можно ответить на такой вопрос. Жили бы в Америке, ответила бы о-кей, и дело в шляпе. А тут…
– Рассказывай давай, – заторопила меня Галка, влетая в кухню. – Как приняли? Чем угощали? Что там вообще, в этой деревне? Сколько у него коров?
Она быстро налила себе воды прямо из-под крана и выхлебала стакан за долю секунды. Потом плюхнулась на стул и уставилась на меня в ожидании ответа. Я не стала её томить.
– Ни одной, – начала я с последнего вопроса. И села на второй стул.
– Как? – опешила Галка. – Ни одной коровы?! А говорил, что фермер. Вот врун какой. У самого и нет ничего, оказывается.
– Чего ты там тогда сидела так долго? – набросилась она на меня. – Знакомишься со всякими проходимцами… Пропадаешь на все выходные…
Я улыбнулась. Радостно. Во весь рот. Счастье выплескивалось из меня, как вода из дырявого ведра. Никак я не могла удержать его внутри. Оно просилось, рвалось наружу…
– Вот блаженная, – покосилась на меня подружка, которая начала подозревать, что всё не так плохо, как она себе нарисовала. Слишком уж я спокойна. Ни капли разочарования или обиды на моем лице не заметно. Наоборот, я не просто спокойна, а свечусь изнутри. Но беспокойство, навеянное днями, когда она пребывала в полной неизвестности, ещё не полностью отпустило её.
– Чего молчишь? – насупилась Галина, обиженно глядя на меня. – Тебя все выходные не было. И теперь молчишь… Или рассказывать совсем нечего?
– Есть чего, – выпалила я со смехом и начала рассказывать всё по порядку, опуская только самый интимные подробности.
Я рассказала о красоте природы, о хозяйстве и о деревне, о том, как меня встретила будущая свекровь…
Я рассказывала и никак не могла остановиться, переживая своё короткое, но такое значимое для меня, путешествие заново.
По мере моего рассказа рот у Галки раскрывался всё шире, а глаза моргали всё реже.
Она слушала молча всё то долгое время, которое понадобилось мне для рассказа, не перебивая меня ни восклицаниями, ни вопросами.
– Ну и ну! – удивленно покачала она головой, когда я наконец выдохлась и умолкла. – Кто бы мог подумать, что в наше время есть люди, умеющие жить в деревне?!
Однако, как мы с ней похожи в своих выводах?!
Глава 6
Впервые в жизни у меня была бессонница. Я смотрела в потолок и думала о том, как сложится наша с Мишкой жизнь.
Я вспоминала всё, что увидела в деревне, вспоминала выражение лица, жесты, глаза любимого, мягкий взгляд его матери, даже соседа – дядю Сашу – и того вспомнила, и вдруг поняла, что их мир мне вовсе не чужой.
В памяти всплыл одинокий цветущий ландыш, который я заметила, когда мы остановились на дороге. Его собратья, красивой куртинкой дотянувшиеся от леса до самого полотна дороги, уже отцвели, потому что грелись на ласковом солнышке. А этот одинокий, строгий и одновременно нежный, цветок спрятался под лапой у молодой низкой сосенки, обеспечившей ему густую тень.
Ландыш не сдался. Он всё равно зацвел. Зацвел тогда, когда сроки цветения прошли. Пусть он не видел яркого солнца, но успел полюбоваться на белый свет и порадовать меня своим запоздалым цветением.
Странно, какие мелочи всплывают иногда в памяти, когда думаешь, кажется, совсем о другом…
Да, этот мир мне совсем не чужой. И мой дар, свалившийся на меня так странно, так внезапно, перестал казаться мне чем-то неземным, неправдоподобным и нереальным. В этом мире возможно всё. Мы просто мало о нем знаем.
Ведь и деревня была для меня совсем недавно чем-то чужим, незнакомым и нереальным. Оказывается, для того чтобы что-то узнать, мало об этом слышать. Нужно самому всё разглядеть, потрогать руками, прочувствовать и понять. Тогда мир заиграет новыми красками, раскроет тебе все свои секреты и секретики и наполнит жизнь новым смыслом.
Да, я горожанка. Но сельская жизнь при ближайшем рассмотрении не вызвала во мне отторжения.
Наоборот. Мне там тепло и уютно, в этой затерянной в лесу маленькой деревеньке. А раз так, то и думать нечего. Всё будет хорошо. Я это точно знаю, словно кто-то свыше, мудрый и всезнающий, сообщил мне об этом.
Научиться можно всему. Было бы желание учиться и меняться. Человек ведь и учится всему с момента рождения. Почему же мы вдруг однажды забрасываем свою тягу к знаниям куда-то так далеко, что и откопать потом не можем?
С возрастом люди меняются не только внешне. Внутренний мир тоже переживает трансформацию. И это правильно. Главное – меняться в лучшую сторону.
Я справлюсь.
Сон совсем от меня убежал, но это не вызвало во мне ни малейшего сожаления.
Я засмеялась смехом счастливого человека, а потом… Конечно…
Я схватила телефон и набрала Галкин номер.
– Что случилось? – вскинулась подружка, с трудом вырываясь из объятий Морфея.
– Ничего! – радостно рассмеялась я, не в силах удержать в себе эмоции. – Я просто поняла, что попала домой, а не в гости. И всё у нас будет хорошо. Всё будет замечательно!
– Чумная, – вздохнула подруга, толком не просыпаясь, – ты хоть бы на часы посмотрела…
Я посмотрела, но ничего не увидела: в глазах плескалось озеро, а в его воде отражался чистенький жёлтый домик, где совсем недавно так открыто радовались моему приезду и угощали меня такими вкусными булочками…
И вдруг последняя яркая картинка озарила горизонт: мы идем вчетвером по яркому лугу, Илья и Мишка держат за руки малышей, а мы с Галиной собираем на венок желтые цветки одуванчика.
Я улыбнулась, потянулась навстречу видению и провалилась в сон. Телефон упал на пол из ослабевшей руки, обиженно хрюкнул и отключился, но я этого уже не слышала. Я крепко спала.
