Светлана Шахова
Вчера я проснулась взрослой
Наташа обомлела. По щекам беззвучно потекли слёзы.
– Ты, давай, не кисни, – подбодрила Даша. – И не бойся, Валька ничего не узнает.
Мимо пробегала Соня.
– Ах, вот вы где! – на ходу крикнула она. – Отправляйтесь скорее в большую беседку на берегу, там уже все собрались. Через пару минут вернусь и начнём.
***
На сбор Вадик не пришёл, но его поступок здорово всех встряхнул: с гостей слетела спесь, хозяева обрели прежнюю уверенность…
Когда поляки стали рассказывать о себе, выяснилось, что они хорошо говорят по-русски.
Речь зашла о вечернем концерте. Даша обратила внимание на парня, утончённый профиль и длинные, как ей показалось, музыкальные пальцы которого невольно притягивали взгляд.
– Я хочу участвовать, – вызвался Войцех.
Его восторженно поддержали Зося и Ханна – звонкоголосые сёстры-близняшки, и тут же отовсюду полетели одобрительные крики и аплодисменты.
«Странно, он говорит совершенно без акцента, в отличие от остальных. Может, он и не поляк вовсе?» – рассуждала Даша, когда вдохновлённые предстоящим выступлением ребята расходились по корпусам репетировать.
Глава 14
После ужина в лагере не осталось ни одного, кто бы не появился на открытой площадке.
На заднике сцены красовался огромный плакат с лозунгами и рисунками в честь интернациональной дружбы – коллективный труд октябрят и пионеров.
Рябило от разноцветья воздушных шаров, навешанных везде, где только можно было зацепить нитки-хвостики.
Скамейки естественным амфитеатром спускались к сцене по небольшому природному склону. Казалось, сидячих мест хватит на армию, однако на лавочках уже теснились, а народ всё прибывал и прибывал.
Настрой задали малыши, появившиеся на сцене в шапочках с цыплячьими клювиками, воздушных юбочках и ярких жёлтых майках. Умилённые их неловкими, потешными движения в танце, зрители вошли во вкус.
С появлением каждого нового артиста эмоции накатывали сильнее. Отряды «болели» за своих. Всё гудело гигантским пчелиным роем в перерывах между номерами и смолкало на время выступлений.
– А сейчас на сцену приглашается первый отряд! – бодро объявил ведущий. – Мелодекламация – отрывки из поэмы Лермонтова «Мцыри» и музыкальное произведение «Порыв» Иванова-Крамского.
– У-у-у-у! Скукота-а-а! – послышались возгласы.
Не смутившись, ведущий поставил на середину сцены стул, опустил один микрофон, другой закрепил на стойке.
Вышла Даша в длинном чёрном платье с гитарой в руке, следом – Саша в строгом костюме. Поклонились. Даша села на край стула: ноги немного врозь, правая – на подставке. Она знала, что позиция профессионального гитариста сейчас не очень сочетается с её концертным нарядом, поэтому спокойно отреагировала на хихиканье и шепоток со стороны зрителей.
Воспитатели зашикали.
Саша держал паузу. Лишь воцарилось молчание, начал напряжённое повествование о пленённом ребёнке, отданном в монастырь.
Голос чтеца уплотнялся, нарастал к моменту взросления Мцыри, его побега в поисках родных и желании обрести свободу.
И тут в декламацию со всей страстью стихии ворвалась музыка. Пальцы залетали по струнам. Мелодия металась вместе с юношей, оказавшимся во власти дикой природы. Будоражащие гармонии вспышками расцвечивали картину скитаний.
Внезапно возник медленный, щемящий душу мотив – возвращение измождённого, обессилившего Мцыри в монастырь.
И снова стремительный всплеск в предсмертной исповеди! И снова спад. Голос и музыка сходят на нет… Всё замирает… Короткий одинокий бас обрывается точкой невозврата… Рука на мгновение зависает над смолкнувшими струнами…
Стихло всё – даже птицы…
Сла́бо зазвучали аплодисменты впечатлённых зрителей.
Прийти в себя помог ведущий.
– Долгожданный номер от наших польских друзей! Встречайте!
На сцене появился Войцех с блестящим инструментом, похожим на горн. Многие так сначала и подумали. Но нет, разглядели кнопочки.
Парень поднёс трубу к губам. Ленивое закатное солнце оживилось, заиграло в ней множеством багряных отражений. Чисто и трогательно зазвучал блюз.
Пан и пани встали, начали танцевать около своих мест. Им последовала ещё пара, и ещё. Младшие отряды косились украдкой, не зная, слушать ли необычную музыку, исходящую из необычного инструмента, или подглядывать за взрослыми, обнимающимися в танце у всех на глазах.
Не успел растаять в воздухе последний звук трубы, а зрители уже рукоплескали…
– В заключении концерта – гвоздь программы! – выкрикнул ведущий и удалился, создав интригу.
На сцену вышел первый отряд в полном интернациональном составе. Под невообразимый шум и рукоплескания зрителей Соня задала ритм, артисты грянули:
– Солнечный круг, небо вокруг…
Зрители, вскакивая со скамеек, хором подхватывали:
– Пусть всегда будет солнце! Пусть всегда будет небо! Пусть всегда будет мама! Пусть всегда буду я!
Припев пели трижды – на «бис».
Под нескончаемые овации интернациональный отряд поклонился. В порыве артисты обнялись, образовав на сцене круг единения.
Когда стали расходиться, Алес протянул Вадику руку.
– Был не прав. Мир?
– Мир!
Даша стояла в стороне наблюдая. По рукопожатию стало понятно: теперь они, если и не лучшие друзья, то уж точно – не враги.
Вадик подошёл.
– Может, погуляем вместо танцев? – предложил он.
– Да, да, мне с тобой поговорить надо.
Он вопросительно вскинул брови. Даша улыбнулась.
– Давай не здесь.
Ребята сбежали с пологого откоса к причалу. Уселись на краю мостков. Опустив ноги в тёмную, ласковую воду, Даша дала волю языку…
Слушая рассказ о подстрекательстве Вали и проделках Наташи, Вадик то сжимал кулаки, то нервно барабанил по мосткам. Решительно вскочил на ноги.
– Пойдём! Я с ней разберусь!
Даша даже пожалела, что поделилась.
– Сядь! Сядь! – встревоженно воскликнула она. – Ещё не хватало, чтобы тебя потом выгнали из лагеря!
Вадик нехотя опустился на корточки. Освободившись от того, что раздирало внутри, Даше больше не хотелось вспоминать о Вале и её злодействах.
Ребята весь вечер просидели у реки. Болтали обо всём на свете. Вопросам и ответам не было конца. И как обычно, на самом интересном, когда договаривались, как Даша будет учить Вадика играть на гитаре, прозвучал мотив отбоя.
На удивление это не было прежнее свистящее стариковское кашлянье, выдуваемое из инструмента неумелым горнистом. То была настоящая музыка – чистая, обволакивающая в полёте весь лагерь.
– Ого! – восхищённо воскликнул Вадик.
– Похоже, горнистом стал польский трубач!
Медленно пошли вверх по склону. Неожиданно у Вадика вырвалось:
– Никогда не понимал, о чём можно так долго разговаривать с девчонками!
Даша, тронутая таким откровением, остановилась, лукаво вскинула глаза.
– Теперь понял?
– Теперь точно – да, – поймав игривый тон, ответил Вадик.
Глава 15
В палате царило веселье. Возбуждённые лица девчонок, громкое чавканье, смех. На кроватях прозрачные пакетики с разноцветными шариками жвачки, авторучки с надписями «Лодзь», фирменные кепки и прочая мелочёвка. Спать никто не собирался, кроме, разве что, Вали, которая, закутавшись в одеяло с головой, не подавала признаков жизни.
– Дашка, ты такое пропустила! – воскликнула Женя, вытягивая жвачку изо рта в тонкую нитку и снова всасывая, как длинную вермишель.
– Да, да, – подхватила Надя, – поляки ставили свою музыку и так классно танцевали.
– А ещё мы наменяли кучу всего! – похвасталась Женя, раскладывая свою «добычу».
– А на что менялись-то? – с лёгкой завистью разглядывая побрякушки, спросила Даша.
– Кто на самодельные кольца, ну, знаешь, из цветной проволоки, кто на браслетики из бисера. Танька даже какие-то салфетки притащила.
– Не какие-то, а под «гжель» и «хохлому», – гнусаво уточнила Таня.
– А, кстати, девки, куда это вы с массовки смылись? Крутились, крутились около поляков, потом ни вас, ни их, – спросила Надя, обращаясь к Тане с Наташей, которые сидели на кровати напротив и перебирали сувениры.
Те переглянулись, замялись. Пошептались.
– Ну-ка, ну-ка – это уже интересно! Что за секреты от своих?
Надя спустила ноги с кровати, подвинулась на край, вытянула шею, давая понять, что готова слушать.
Сбежались остальные.
– В общем, девчонки, – загнусавила Таня, ленивым кошачьим жестом убирая с лица прядь чуть влажных волос, – мы с поляками в бане были…
– Нифига себе!
– Ка-а-ак?
– Как вас туда занесло?
– Парни позвали, – затараторила Наташа. – Алес, ну тот, кто чуть Вадику не вре́зал в столовке, Таньку на танец пригласил. Потом нам с ней жвачки дал. Стоим, болтаем. Подходит Янек – друган его – и говорит, что они втроём с ещё одним – Бартошем, сейчас в баню пойдут. И если мы третью девчонку найдём, то можем с ними за компанию попариться.
– Тут Валя подплывает, – чуть слышно зашептала Таня, – и такая: если, меня-мол с собой не возьмёте, я вас всех сдам. В общем, увязалась. Правда, она за своим полотенцем сначала в палату сбе́гала.
– А мы потихоньку с массовки свинтили и сразу за парнями. Девчонки-и-и-и! Там такой шик-модерн! Всё деревянное. И парилка есть.
– Вы что все вместе мылись?
– Да нет, – тараторила Наташа. – По очереди в простынях заходили. Потом в предбаннике сидели, квас пили… ой, – она осеклась, закрыла ладошкой рот, поняв, что сболтнула лишнего.
– Да ладно ты, не скромничай, – подбодрила Надя. – Кто тут кваса ни разу не пил?
– Вообще-то – я, если это то, о чём все подумали, – пробормотала Даша.
– Да ты вообще, Дашка, чудная, как не от мира сего. Главное – помалкивай, – сказала Таня, снова поправив прядь.
– Слушайте, а там точно только это было? – недоверчиво спросила Надя, глядя в Танины сияющие глаза и на румянец, оставшийся после того, как смыла косметику.
– Мы – да. Но он какой-то странный.
– Тебе тоже так показалось? А я думала, мне примерещилось. Горьковатый, и… сразу отключаешься.
– Вот, вот – точно!
– В смысле? И как же вы отключились? – продолжала допытываться Надя.
Девочки опять замялись, но было видно, что их так и распирает желание похвастаться.
– Ну-у-у, парни-то сначала поближе стали подвигаться, потом обниматься полезли…
– А вы?
– А что мы? Я ж говорю – отключились. Голова плывёт, руки не слушаются, висят, как не свои. А парни эти польские такие ла-а-асковые. Слова приятные на у́шко шепчут… Наши так не умеют… Не знаю сколько времени мы прообнимались… Кажется, ещё и целовались…
Таня замолчала.
– Как это – кажется? Ну, давай дальше-то, – нетерпеливо требовала Надя.
– Так и всё, – Таня поджала губы.
– Как всё? – удивилась Наташа, забыв о договоре – дальше не рассказывать. – Ты так отключилась, что не помнишь, как нас мутить стало? Ой…
– Ну ты и трепушка, Наташка, – недовольно прогнусавила Таня. – Короче, да. Меня вдруг так замутило, что даже протрезвела. Вырвалась от Алеса, выскочила на улицу, а там уже девчонки на траве сидят, тоже отдышаться не могут. Парни-то какие-то витамины пили – у них ни в одном глазу. А видят – мы в отпаде, напугались, воды нам притащили. Отпоили. Вроде полегчало. Мы с Наташкой в павильон поплелись. Валька отказалась – там осталась сидеть… Вот досада – такой вечер профукали…
– Я одного не пойму, как же она раньше нас успела прибежать, да ещё и спать лечь, – в недоумении прошептала Наташа.
В коридоре послышалась тяжёлая поступь Марии Ивановны. Девчонок «сдуло». Когда открылась дверь, все лежали по кроватям с закрытыми глазами. Воспитатель щёлкнула выключателем, неслышно прикрыла за собой дверь, затопала в сторону мальчишеской спальни.
– Ла-а-адно, бабоньки, спа-а-ать пора, – зевая протянула Надя. – Завтра ещё посплетничаем.
Даше не спалось. Она слышала недолгие перешёптывания Нади с Женей, плавно перешедшие в тихое посапывание. Со всех сторон похрапывали.
В голове разноцветными стёклышками калейдоскопа мелькали события дня. Даше ужасно хотелось получить что-нибудь от поляков, особенно кошелёк из ажурной металлической сетки, болтающийся на цепочке у Зоси на груди. «Жаль, что у меня нет ничего на обмен», – думала она с сожалением.
В коридоре послышались тихие, неровные шаги. Кто-то двигался неуверенной походкой: то замедляясь, то беспорядочно ускоряясь.
Даша насторожилась. Повернулась набок лицом ко входу. Дверь медленно открылась. В свете дежурной лампы, освещающей коридор ночью, появилась большая фигура.
«Это кто? Валя? Точно! – удивилась Даша. – Странно, она же спать легла раньше всех!»
На мгновение та остановилась в дверном проёме, припав спиной к откосу и уперевшись обеими руками в противоположный. Глубоко вздохнула. Держась за ручку, шагнула в спальню. Оставила дверь приоткрытой. Неуверенно пошла по проходу, цепляясь за спинки кроватей.
«Что это с ней?!» – ужаснулась Даша.
Валя откинула покрывало. Под ним лежало свёрнутое в рулон одеяло, на подушке – скомканная одежда.
«Так, у неё всё было продумано заранее! Молодец! Ловко всех провела. Как же мы не догадались, что там заготовка? Человек не может так тихо лежать – это же очевидно», – возмутилась Даша собственной недогадливости.
Валя повалилась на кровать, натянула покрывало и захрапела.
Глава 16
Проснувшись утром с первыми звуками трубы, Даша мгновенно вспомнила о ночном происшествии. С удивлением обнаружила, что Вали в спальне нет, а кровать аккуратно застелена.
На тропинке к умывальнику девочки столкнулись, но прошли мимо, словно не заметив друг друга. «Что это с ней? – подумала Даша, ужаснувшись от иссиня-чёрных подглазин, ярко выделяющихся на бледном, опухшем лице Вали. – А вот шифоновый платочек солнечного оттенка оригинально накручен вокруг шеи, придаёт шарм».
***
Построение на линейку Соня организовала раньше обычного. Нужно было не только расставить поляков правильно, но и объяснить суть режимного момента. Закончив с выравниванием рядов, она отошла на пару шагов, охватить взглядом весь интернациональный отряд.
– Валя, ты почему поменялась с Наташей? Встань на своё место!
– Я всегда здесь стояла, – хрипло буркнула та.
– Нет! Я же знаю, ты стояла рядом с Ниной.
Валя, задевая, то одного, то другого, нехотя «поплыла» на прежнее место.
– И сними с шеи платок, ты не на массовку, – продолжала возмущаться Соня.
– Можно я не буду снимать? – в голосе Вали зазвучала мольба. – Мне он так нравится. Ну, пожа-а-алуйста.
– Ладно, оставь пока. Некогда мне с тобой больше пререкаться.
Инцидент привлёк всеобщее внимание. Даша безучастно наблюдала сцену возвращения Вали на прежнее место. Но когда та встала рядом с Ниной, неожиданно осенила догадка. Теперь Даша мучительно ожидала окончания линейки.
Едва оказавшись в столовой, она зашептала подругам:
– Кажется, я всё поняла.
Женя подвинулась ближе.
– Ты о чём?
– Заметили, что у Нины один карман сарафана всегда оттопырен?
– Вообще-то, нет, а при чём тут её карман?
– На линейке этот карман – со стороны Вали, и ей ничего не стоило незаметно подбросить туда записку. Ну, помните, ту, что до меня не дошла? А мы с Валькиных слов на Нину подумали.
– То-о-очно! А место в строю Валька поменяла, чтобы отвести от себя подозрение.
– Вот-вот. Если бы Соня не придралась к ней с этим злосчастным местом, я бы в жизни не догадалась.
– Эх! Вот стервозина! – злобно прошептала Надя. – А Нино жалко, зря девчонка пострадала. Что делать-то будем?
– Надо бы перед ней извиниться для начала, а потом подумать хорошенько, чтобы опять дров не наломать, – заключила Даша.
Каша «дружба» из риса с гречкой почти остыла, но этот завтрак показался подругам лучшим за всю лагерную смену – здесь только что было раскрыто преступление.
***
Надя окликнула Нину, когда та направлялась к реке. Девочка испуганно повернула голову в сторону беседки. Увидев трёх подруг, прибавила шаг, но потом остановилась, развернулась, робко пошла к ним.
Даша в разговор не вступала. Смотрела со стороны, как лицо Нины просветляется от скупых извинений Нади, потом покрывается багровыми пятнами от известия о Валином коварстве; как в негодовании Нина машет руками, осыпая «подставуху» проклятиями и грозясь отомстить, а Женя пытается её успокоить.
«Как же поступить? – думала Даша. – Рассказать всё Соне – буду стукачкой. Оставить как есть, так Валя опять какую-нибудь гадость подстроит».
– Знаете что?! – нервно выкрикнула Нина. – На родительский день ко мне старшие братья на посещение приедут. Всё им расскажу, Вальке тогда – не жить.
– Очнись! До этого ещё две недели! – заспорила Надя. – За это время мы ей сами наваляем!
– Точно! Давайте, ей «тёмную» устроим! – подхватила Женя.
– Так и я о том. Во время танцев отзовём в сторонку да отмутузим как следует! А то больно уж смела родоками прикрываться. Не боится их никто.
Разгорячившиеся девчонки поначалу галдели, но, удовлетворённые новым планом, понемногу успокоились, притихли.
На дорожке, ведущей к реке, показались польки-близняшки. Обнимая скомканные покрывала, они спешили загорать.
– Девочки, пошльите з намьи! – звонко крикнула Зося, поравнявшись с беседкой.
– Мы как раз собирались! – отозвалась Женя.
– Без меня, – тихо сказала Нина, – пойду в палату, почитаю.
– Как знаешь, – бросила ей Надя, а потом подругам: – Пошли быстрее! Может, ещё чего наменяем.
Они похватали со скамеек собранные на пляж сумки, догнали полек. Спустившись к пляжу, разложили покрывала вплотную друг к другу одним большим квадратом.
Даша почувствовала, как Женя легонько тычет её локтем в бок и, поймав ошеломлённый взгляд подруги, тоже посмотрела в сторону «лягушатника».
На мостках в позе звезды стояла пани Беата в бессовестно открытом чёрном купальнике. На лице с приподнятым навстречу солнцу подбородком пикантно смотрелись тёмные очки с вырезом «кошачий глаз».
Позади, в отброшенной Беатой длинной тени демонстрировал атлетическое тело пан Кацпер. Однако всеобщее внимание привлекали его ещё более бессовестные, чем у пани, полупрозрачные, белые плавки.
На удивление Даши с этими неземными, полуголыми иностранцами увлечённо беседовали самые обыкновенные Вячеслав Григорьевич и Вадик.
Парень призывно помахал. Она помотала головой. Тогда сам побежал, пыля горячим песком.
– Что, девчонки, меняемся? – присаживаясь поближе к Даше, поинтересовался он.
– Хэй! Казьивый парнишка! Закурьим? – шутя воскликнула Ханна и подмигнула Вадику, протягивая жевательную резинку в форме сигареты.
– Давай закурьим, – передразнивая, согласился тот, взял «сигарету», рассмотрел получше, покрутив её в руках, и сунул в карман шортов.
– А ты что выменяла? – спросил он Дашу.
– Ничего, – покраснев, шепнула та, – у меня ничего нет, чтобы отдать.
Зося достала из тряпичной сумки горсть жевательных шариков, бросила в свою фирменную кепку с длинным козырьком и положила около Даши.
– Тебье от мьеня падарак. Знаю, что здьесь жевачкьи ньет. Вашьи, что угодно за неё готовьи отдать.
Потом снова покопалась в сумке и как Дед Мороз из мешка, достала сначала лимонного цвета блокнот с обсыпанной блестящими сердечками обложкой, потом такую же яркую авторучку. Что-то написала на первой странице и протянула всё это богатство Даше.
– Будьешь мнье пизма пизать. Адрьез там – внутрьи.
– Спасибо, Зося! Спасибо! – громко благодарила Даша, ощутив себя на десятом небе.
Подруги, онемев от зависти, хлопали глазами. Даша затолкала подарки в сумку и радостно предложила:
– Может, искупаемся?!
– Не-е, – замотала головой Зося.
– Ми толко загорьят, – уточнила Ханна.
– Почему? Водичка такая тёплая!
– Но-о-о… – замялась Зося.
– Очен уш… грьязная, – выручила сестру Ханна.
– С детства здесь плаваю – никогда не замечал. Бежим с тобой, Дашка! – вскакивая и хватая за руку, весело крикнул Вадик.
Наплескавшись в «лягушатнике», они, хохоча, вышли на берег. Вадик потряс головой, брызги полетели на девчонок. Те завизжали, потянули руки, в отместку пытаясь толкнуть. Он побежал, перепрыгивая через вытянутые ноги, надувные матрасы и пляжные сумки, девчонки – за ним. Отряд веселился.
Наконец, Вадик остановился возле обсыхающей на солнце Даши, вывалил язык, изображая загнанного пса, склонил голову. Она, задорно смеясь, запустила пятерню, потрепала мокрые лохмы и плюхнулась на покрывало, желая не пропустить захватывающие истории далёкой заграничной жизни, которые самозабвенно рассказывали Зося и Ханна.
Сидя спиной к причалу, Даша не могла видеть, как с той стороны вразвалочку, загребая песок носами шлёпанцев, направлялась Валя. Не видела и того, как «подплыв» к Вадику, протянула ему печенье. Услышала лишь противный, с издёвкой, голос у себя за спиной:
– Подкрепись. Небось, проголодался.
Обернулась и обомлела, наблюдая, как Вадик ударил Валю по руке, как пачка крекера выскользнула, как девчонка неуклюже раскорячилась, пытаясь её поймать…
Ребята взорвались смехом.
– Оборзел! – побагровев, выпалила Валя.
– Допросишься, позорница! Хватай свой сухой паёк и проваливай отсюда!
– Ну, и трус же ты – на девчонок нарываться!
– А ты разве девчонка? Ты – мужик. А мужика проучить – одно удовольствие.
– Да пош-ш-шёл ты!
– Ну вот, я ж говорю – мужик!
Валя, замахнувшись, свирепо налетела на Вадика. Тот остановил её одной рукой, свободной – схватился за платок и дёрнул со словами:
– Ты не мужик, ты просто шавка! Вот и ошейник!
Платок остался в его руке. Наблюдатели ахнули, увидев на шее Вали два синюшно-фиолетовых пятна.
Вадик остолбенел. Разжал пальцы. Поблескивающий шифон, струясь, стёк на песок.
Женя вытаращилась, тихо проговорила:
– Это то, о чём я подумала?..
Кто-то кивнул, кто-то пожал плечами, кто-то шепнул: «Похоже, да».
Валя опрометью кинулась прочь.
Вадик побежал в противоположную сторону, к реке.
– До вечера! – обернувшись, крикнул он компании, нырнул и поплыл вдоль берега в сторону причала.
– Неплохо она вчера в баньке попарилась, – усмехнулась Надя.
Девчонки пустились обсуждать Валю, склоняя на все лады.
Дашу так и подмывало рассказать о том, что видела ночью, но сдержалась. Через некоторое время, сославшись на головную боль, она собрала вещи и пошла с пляжа. Поднявшись в горку, услышала ругань, доносящуюся из медпункта. Ноги против воли свернули с тропинки.
Даша подкралась, присела под открытым окном и поняла, что Соня знает о Валиных проделках. В полном недоумении слушала, как вожатая распекает комсомолку, грозясь выгнать из лагеря.
– Пожалуйста, пожалуйста, не сообщайте родителям, – всхлипывая, умоляла Валя. – Отец меня убьёт.
В разговор вмешалась врач:
– Сонь, чтобы не наделать шуму, давай оставим её в изоляторе, пока гематомы не рассосутся.
– Да! Пожалуйста, пожалуйста! Оставьте меня здесь! Я буду тихо лежать, никого не трогать.
– Пожалуй, сейчас – это лучший вариант, – согласилась Соня. – Но при условии, что потом ты при всём отряде извинишься перед Ниной и Дашей.
– Ладно, – нехотя пробормотала Валя.
Даша, скрючившись, пробежала под окнами вдоль стены, свернула за угол, припустила к павильону.
«Кто же мог рассказать вожатой? И когда? – недоумевала она. – Ещё утром Соня ничего не знала».
Вбежав в палату, Даша застала Нину, сидящей на кровати с книгой. Поняв, что та лишь делает вид, что читает, спросила:
– Ты почему с нами не пошла? Весь отряд на реке.
– А ты почему так рано вернулась?
– Кажется, перекупалась, – соврала Даша. – Сейчас Соня так Вальку ругала в медпункте! Я мимо шла, не удержалась – подслушала.
Подсела к Нине на кровать и пересказала всё: что слышала под окном медпункта, что видела ночью, что недавно произошло на пляже.
– Не представляю, откуда Соня узнала, – произнесла задумчиво. – А, вообще-то, поделом Вальке. Да и нам больше не надо справедливость восстанавливать.
– Это я, – неожиданно сказала Нина.
– Что ты?
– Я рассказала Соне. Я видела, что Валька ночью невменяемая пришла. И синяки у неё на шее утром видела.
– Ничего себе! Она не видела, что ли, как ты с соседней кровати наблюдаешь?
– У нас семья большая. Все друг о друге заботятся, учатся тихо себя вести, когда кто-то отдыхает. В привычку вошло незаметной быть.
Помолчав, Нина добавила:
– Не выдавай меня. Сожрут, сама знаешь.
Пообещав, Даша тоже достала книгу. Обе углубились в чтение, на этот раз по-настоящему.
Глава 17
Вечером Даша надеялась встретиться с Вадиком на массовке. Войцех протрубил отбой для младших отрядов и объявил танцы для «взрослых». Убрав трубу в футляр, подошёл к Даше, протянул руку, приглашая на танец.
Вскинув глаза на стройного, стильно одетого парня, она заморгала, замотала головой, начала сбивчиво объяснять, что не танцует, а просто ждёт здесь друга.
Войцех сел рядом.
– Пойдёшь завтра с нами за грибами? – совсем уж неожиданно спросил он.
Даша удивлённо вскинула брови, отметив, как мягко и без малейшего акцента звучит его голос.
– Ваш – как его там – плаврук Кацперу рассказывал, что здесь лесных грибов полно́ и, если наберём, на кухне специально для нас приготовят. В Польше только шампиньоны на фермах выращивают и продают. А чтобы в лесу искать…
– Хм, а кто собирается?
– Пан Кацпер, я и ещё трое наших согласились – Алес, Зося и Ханна.
– Кто, на что согласился?
Даша вздрогнула, повернулась в пол-оборота – за спиной, облокотившись на бортик веранды, стоял сияющий Вадик.
– Ой, наконец-то! А я тебя тут жду, – обрадовалась Даша и передала разговор о грибах.
– Странно, что мне Слава умолчал – вот жук. Когда сбор?
– Вообще-то, об этом никому не надо было знать. Но раз уж ты подслушал… Сразу после завтрака, – недовольно ответил Войцех.
– Мне тоже нравится грибы собирать! Пойду с вами! – согласилась Даша и, помахав Войцеху, выбежала с веранды к Вадику.
Спустившись к реке, они снова уселись на мостки. Поболтали ногами, разгоняя по воде оранжевые кляксы – отражение вечернего солнца.
Парень достал из кармана неказистую картонную коробочку.
– Смотри, что я купил, – сказал он, пытаясь открыть плотно прилегающую, неподатливую крышку.
Когда ему удалось справиться, Даша увидела притаившееся на донышке колечко. Ухватила двумя пальчиками, стала рассматривать.
Кольцо из жёлтого металла оказалось лёгким. Наверху набалдашником красовался массивный белый камень с крупной огранкой. Даша смущённо проговорила:
– Оно же мне велико. Да я пока и не ношу кольца, особенно с такими огромными стекляшками.
– А, ты об этом? Да нет – это не тебе! Зоська столько всего надарила – надо ей что-то взамен дать, а у тебя нет ничего. Вот я и сгонял на велике в деревню, прикупил.
Дашу кольнуло, но опомнилась, Вадик же позаботился и решил её проблему.
– Вот ты – молодец! Лишь бы Зосе понравилось. Как-то дёшево смотрится, нет?
– Ну-у-у… Это, конечно, не бриллиант, но и не стекляшка. Хрусталь. Понравится. Даже не сомневайся. Они как сороки – эти полячки – всё блестящее любят. Сейчас и проверим. Вперёд!
***
Не найдя Зосю на веранде, ребята побежали в павильон. В просторном холле Вадик кивнул в сторону лестницы.
– Нам на второй этаж.
Дашу больше не удивляла его осведомлённость. Она просто последовала наверх, потом вдоль коридора. Читая таблички с именами на дверях, изумлённо воскликнула:
– Они по двое живут?
– Да – гости же.
– Постоянно это слышу! Всё равно это несправедливо! И что-то мне не верится, что нас лучше кормили бы или лучше расселяли, если бы мы туда – в Польшу – приехали…
Даша не успела договорить. Одна из дверей приоткрылась. Показалась взлохмаченная, похожая на бледно-розовый пион, голова.
– О-о-ой! Зо-о-ося! А мы как раз тебя ищем! – забыв минутное возмущение, воскликнула Даша и расплылась в улыбке.
– Заходьите! Заходьите! – обрадовалась та. – Только не змотрьите на бьезпорьядок.
«В комнате навалено, как у нас в палате, только на хорошей мебели», – подумала Даша и хотела скромно приземлиться на стул.
– Ньет! Задьиз на кроват, – запротестовала Зося, забравшись на белоснежное одеяло прямо в обуви.
Даша присела на краешек и без предварительных объяснений протянула кольцо. Зося застыла, как зачарованная, и смотрела в нерешительности.
– Возьми! Это тебе, – подтвердила Даша.
Зося схватила кольцо с воплями:
– Злато! Злато! Не вьерью своему щастю!
Нацепила на безымянный палец, оказалось великовато. Стянула, начала навинчивать на средний. Напрягшись, протолкнула через косточку и, глядя на окольцованный палец, снова завопила:
– Моё злато! Как кразьиво! Dziekuje bardzo! Болзое збазыбо!
Поймав взгляд Даши на своём кошелёчке, болтавшемся на груди, не раздумывая, сняла цепочку и накинула на шею русской подруги.
Теперь девчонки ликовали вдвоём!
Вадик опустился на стул, выдавил из упаковки шарик жвачки, закинул в рот.
В дверях появился ещё один «пион», очень похожий на первый, только абсолютно белый. Ханна влетела в комнату с воплем:
– Ах! Какие у нас гозтъи! Вадик! Наш взеобщий любьимец! – плюхнулась на стул напротив. – Как льихо ты зеводнья эту толзтушку на мьезто позтавьил – так вьедь у ваз говорьят?
Заметив кольцо, блеснувшее у Зоси на пальце, Ханна подскочила.
– Што это у тебья?! Злато?!
Сестра, обнажив жемчужно-белые зубы, закрутила окольцованным пальчиком у неё перед носом.
