Таня Гриц
Девочка с улицы Независимости
Из шкафа выскочил зелёный круглый пылесос и вприпрыжку покатился прямо на нас. Провод за ним болтался как хвост дракона. Игорь кое-как засунул его обратно в стенку. Дом понемногу успокоился, и мы быстро спустились по ступенькам на улицу – лифтом пользоваться было опасно, потому что толчки могли повториться. Мы перешли дорогу и сели на скамейку возле школы искусств, подальше от наших высоток и столбов с проводами. Так и нашла нас бедная наша мамочка: бабушка-наседка посередине и три птенчика по бокам.
С Серафимой Фёдоровной они решили оставить цветы в классе, их будет поливать мама какой-то Олиной одноклассницы, которая живёт прямо рядом со школой. Поэтому по дороге домой мама зашла в «Марицу» – огромный двухэтажный магазин, похожий на театр, со стеклянными дверями, красивыми витринами и огромными окнами до самого пола с белоснежными французскими шторами-маркизами. Как раз в этот момент началось землетрясение. Мама услышала крики со второго этажа и громкий топот бегущих людей, она решила, что спешить к выходу опасно и прижалась к мраморной колонне. И так переждала толчки.
Мы посидели на скамейке вчетвером ещё какое-то время и вернулись домой. Пельмени стряпать не стали, а сварили сосиски с гречкой и сделали салат. К ужину вернулся папа. Командировку перенесли из-за происходящего, и мы очень обрадовались, особенно мама.
Ночью землетрясение повторилось. Оно было тише, поэтому я помню всё сквозь сон. Временами я открывала заспанные глаза и видела, как папа несёт меня, завёрнутую в одеяло, мама открывает зеркальный шкаф в коридоре и достаёт папку с документами. Потом я снова засыпаю и просыпаюсь уже на улице. Возле школы искусств было полно народа. Так мы просидели всю ночь. Хорошо, что это было лето.
Неделя в детском саду
В школу идти мне на будущий год. Мама сидит со мной дома и учит математике на пальцах, а Оля чтению на кубиках. Они красивые, металлические с выбитыми блестящими картинками на боках. Но пока у меня не очень получается читать и считать, и мне жалко смотреть, как мама и сестра стараются, а я ничего не понимаю. Папа работает. А Игоря мы проводили в армию, и без него немного скучно. Почему я учусь дома и не хожу в садик, как остальные дети? Папа говорит, что я недетсадовская. Я с ним полностью согласна, ведь в садик я ходила ровно неделю, и эта неделя мне запомнилась на всю жизнь.
Три года назад стоял тёплый и сухой сентябрь. Мы с мамой отправились на экскурсию в детские сады, которые находились рядом с домом. Мне совсем не было любопытно, но с мамой я была готова обойти весь свет. С ней всегда было хорошо и уютно. Её тёплую ладонь я готова держать вечно. Дул тёплый ветер. Мы шли через сквер, который расположился справа от нашего дома. Сухие листья срывались с деревьев. Мне нравилось наблюдать, как они кружатся в воздухе.
Мы обошли три одинаковых детских сада с одинаковыми детьми, шкафчиками, игрушками. Девочки с бантиками и косичками приносили мне подержать кукол с длинными ресницами, мальчики в шортиках недоверчиво протягивали машинки – покрутить колёсики. Тёти в белых халатах широко улыбались, и все как одна повторяли: «Приходи к нам, у нас хорошие детки».
И каждый раз за порогом мама интересовалась: «Ну как? Тебе понравился этот садик? Давай сюда ходить?» А я пожимала плечами и отвечала своё любимое «Не знаю». Мне ровным счётом было всё равно, ведь я была абсолютно уверена, что родители меня никуда и никому не отдадут.
Но я ошибалась. Как-то вечером мама погладила синее платье и сказала, что завтра пойдём в садик. Я никогда не спорила с родителями и кивнула в ответ. «Мы там уже были на днях, —подумала я. – Ну ладно, если нужно, сходим ещё раз». Наутро меня разбудил папа: «Танюша, солнышко, вставай». Я проснулась легко, оделась в приготовленное с вечера платьишко. К моему удивлению, в сад мы отправились с папой. Недолго думая, я решила, что мама рассказала папе про хороших детей, которые красиво играют в садике, и добрых тёть в чистеньких халатиках, и он тоже захотел посмотреть. Мы дошли быстро. Папа меня поцеловал в щёку и посадил на скамеечку, малюсенькую и низенькую, очень гладкую. Папуля помог мне переобуться в белые сандалики. Затем ещё раз меня поцеловал, теперь в другую щёку, и, плохо скрывая волнение, пообещал, что вечером за мной вернётся и мы пойдём домой. А я пока поиграю с ребятами. В карманчик он положил мне белый носовой платочек, который стал моим лучшим другом в течение этой бесконечной недели. Папа помахал рукой, неуверенно улыбнулся и ушёл.
День прошёл как во сне. Я привыкла слушаться взрослых, поэтому везде следовала за воспитательницей, которая крепко брала меня за руку и отводила в столовую, на прогулку, в спальню и в туалет. Но везде я глазами искала розовую скамеечку, с которой папа обещал меня забрать. Ничего интересного не происходило. За завтраком, обедом и полдником меня сажали с болтливой блондинкой в красном сарафане. Она крепко прижимала к себе бледного мишку с большим носом, успевала есть, кормить плюшевого друга и ещё что-то мне рассказывать. Я её совсем не слушала, у меня была забота: не пропустить папу. Днём нас повели гулять. На улице стояла серая скамейка, и я сразу примостилась на её край. Перекладины у скамейки были неприятные на ощупь – шершавые и облезлые. Было очень тепло, ласковое солнце гладило меня по голове, словно успокаивало и жалело, золотило растрёпанные косички девчонок и мокрые от бега волосы мальчишек. У них была своя забава. Сетчатый забор-рабица покосился, и ребятам было очень удобно бежать с одного конца двора, с грохотом врезаться в сетку – забор пружинил, гурьба, как на батуте, отталкивалась от металлических ячеек и бежала в противоположную сторону. При этом мальчишки и девчонки успевали играть в догонялки и ловко осаливали друг дружку. Самой шумной была Таня Бусуйок – бойкая девочка с кудрявыми волосами в таком же, как у меня, синем платье. Таких смелых девчонок я боялась и не дружила с ними, но очень уважала, потому что считала, что мне никогда такой не стать.
В центре площадки росла высоченная, раскидистая плакучая ива. Под ней сидел задумчивый мальчик Игорь Секу. Он был похож на мечтателя или философа. Чёрные волнистые волосы, коричневая одежда. Больше я про него ничего узнать не успела. После прогулки нас отправили спать. А когда я проснулась, за мной пришла мама. По случайности мы с Таней Бусуйок и её подружкой с необычным именем Луминица оказались соседками по кроватям и повесили свои одинаковые синенькие платьишки на один стул. Мама с воспитательницей долго не могли разобраться, какое из платьев моё. Девочки помогли: Таня Бусуйок порвала сегодня левый карман, когда прыгала с мальчишками на сетке, а у Луминицы не хватало пуговицы на правом рукаве. А я пока не успела ничего потерять и порвать, потому что это был мой первый день в саду. Я крепко прижалась к маме и наконец-то почувствовала, как сильно я устала за сегодня. Я была так рада маме, что забыла спросить, что это за имя такое – Луминица и кто такой этот Бусуйок.
Вечер прошёл как один миг. Утром меня опять разбудил папа, я проснулась быстро и, так как спорить я не привыкла, отправилась в сад, беззвучно плача. Огромные слёзы катились по моим щекам и, по словам папы, разрезали его сердце на части, но мы шли в сад, потому что так было надо. За несколько дней мой белый платочек превратился в серую тряпочку. Папиного сердца хватило на неделю, а точнее на четыре дня. В пятницу он не повёл меня в сад и сказал маме: «Всё, больше не могу, увольняйся с работы». Больше ноги моей в садике не было, и я, на всякий случай затаившись, тихо радовалась, что теперь мамуля всегда-всегда будет со мной.
Одна дома
Маме нужно уйти по делам, а Оля ещё на учёбе и вернётся к обеду.
– Посиди немного сама, – сказала мама. – Придёт Оля с подружкой, позвонит в дверь, ты спроси: «Кто там?», она ответит, и тогда нажми на эту защёлку и открывай. Хорошо? Не будешь бояться?
– Нет, мамуля.
Мама ушла, и мне стало очень скучно. Я походила по пустым комнатам, открыла шкаф в детской, достала зелёные бананы проверить, поспели ли они. Понюхала фрукты, которые ещё никогда не ела, и положила обратно. Мамуля принесла их пару дней назад и сказала, что они должны поспеть в темноте. Мы попросили, чтобы доспевали бананы у нас в шкафу с одеждой. Пахли экзотические фрукты аппетитно и необычно. Было очень интересно, какие они на вкус. Но есть их было рано. Я закрыла дверцу, грустно вздохнула и отправилась в спальню. Открыла мамин шкаф и померила пару платьев, надела туфли на каблуках, покрутилась у зеркала и переоделась обратно в своё домашнее платье в клеточку. Скучно. Открыла ящик трюмо, достала коробочку с помадами, они вкусно пахли яблоком. Взяла одну, раскрутила до самого конца и накрасила губы. Раздался звонок в дверь. От неожиданности я захлопнула помаду колпачком и раздавила её.
– Ой, это уже четвёртая за последнее время! – Мама уже и не запрещает мне красить губы, только очень просила не ломать, и вот я опять поспешила.
Звонок раздался повторно. Я быстро умылась и подошла к двери:
– Кто там?
– Воры, – послышалось мне, и я очень удивилась.
– Воры? Я вам не открою, – серьёзно ответила я и задумалась, что же мне предпринять. Я хаотично ходила по узорам красного ковра и поглядывала на себя в зеркало. Что же делать?
Опять позвонили, я снова спросила, кто там. И мне послышалось «воры».
За дверью стояла моя сестра с подружкой, тоже Олей. И страшно нервничала, переживая, что я так и не открою.
– Та-ню-ша, это О-ля и О-ля, от-крой, по-жа-луй-ста, дверь! – чётко проговаривая каждую букву, громко чеканила взволнованная сестра.
– А-а, Оли, – протянула я. – Так бы сразу и сказали.
Я рассказала сестре про очередную помаду. Она меня успокоила и сказала, чтобы я обязательно извинилась и больше чужие вещи не трогала без спроса. А ещё обрадовала новостью, что на днях мы пойдём в кафе и на карусели.