Таня Гриц
Девочка с улицы Независимости
Кафе-самолёт
В Долине роз раскинулись длинные благоухающие клумбы. Вокруг нескольких водоёмов растут высоченные ивы. Посередине парка стоит самолёт. Это не памятник, а самый настоящий Ан-10, а внутри кафе-мороженое под названием «Лайнер». Мы прошли на борт и купили пломбир в металлических креманках на тонкой ножке. Я села у иллюминатора и наблюдала за происходящим на улице. Детвора играла возле самолёта кто во что горазд, прыгали и бегали. Я фантазировала, что мальчишки играют в пилотов, а девочки в стюардесс. Одни дети летят на море или в Париж, а другие отправляются покорять космос. Было уютно и казалось, что мы тоже куда-то летим. Вот сейчас спустимся по трапу, а вокруг джунгли или бескрайняя пустыня.
– Ну что, пойдёмте на карусели, – прервала поток моего воображения Ольчик.
«Карусели! Это лучшее место для приземления», – подумала я.
Мы вдоволь накатались. Больше всего мне понравилось на «Ветерке». Закроешь глаза, и кажется, будто летишь.
На следующий день удовольствия и радости не закончились. Мы отправились с мамой и Олей в «Марицу» и там мне купили набор для девочек: розовая сумочка с цветами и бабочками, две расчёски, пластмассовая помада, зеркальце и заколочки. Вся эта красота была упакована в большой прозрачный пластик на картонной основе. Я несла подарок перед собой, как транспарант, и ловила по дороге восхищённые взгляды девочек и даже мальчиков. Некоторые показывали на мой набор пальцем и дёргали мам за подол. Я высоко задрала голову и делала вид, что ничего не замечаю. Маме моё поведение не понравилось, и она строго сказала, что хвастаться и гордиться своими вещами неприлично.
Мне стало очень стыдно, я перевернула подарок картонкой вверх, обняла себя руками и низко наклонила голову. Мне больше не хотелось хвастаться, я поняла, что это очень неприятно, когда тебе завидуют.
Лето на даче
У нас есть дача. Мама очень любит её, и каждые выходные мы проводим на свежем воздухе. Папа построил небольшой дом, и теперь мы можем здесь ночевать. Вокруг дома много плодовых деревьев: вишни, черешни, абрикосы, айва. Больше всего мне нравится персик у окна: две могучие ветки, как руки силача, подняты к небу, а на верхушке много веток-пальцев с острыми листьями. На плечах этого дерева удобно сидеть. Иногда я представляю, что это огромные качели, корабль или воздушный шар. Под персиком топчан. В обед мы с Ольчиком здесь отдыхаем: читаем, разгадываем кроссворды, просто разговариваем обо всём под дружный хруст овсяного печенья. Иногда в жару папа ведёт нас купаться на озеро или, если много работы, окунает меня в большую бочку для полива. Я эту бочку терпеть не могу, у неё стенки скользкие, как лягушки, и вода воняет болотом. Озёра тоже не прозрачные, но в них плавать гораздо приятней, особенно когда папа заносит меня в воду на руках и мне не приходится скользить по илу.
Справа от нашего дачного домика огород. Мамины грядки, как солдаты, стоят смирно, можно даже линейкой измерить расстояние от одного растения до другого. Вечером папа всё поливает, мама пропалывает огород, а мы собираем урожай. В больших казанах готовим овощное рагу и попкорн, мама заваривает травяной чай с мятой и листьями смородины, и мы всей семьёй отправляемся в гости к нашим соседям. Сидим кружочком, взрослые беседуют, мы слушаем и любуемся большим костром, а после ужина дядя Толя играет на гитаре «Гадалку», «Есть только миг» и «Сиреневый туман» и мы все вместе поём. Так проходят каждые выходные летом.
Друзей по соседству у меня нет, в основном сюда приезжают ребята Олиного возраста – пятнадцать-шестнадцать лет. Иногда днём ко мне приходят поиграть разные девочки, но это бывает редко. А одну гулять меня не пускают.
Однажды утром я проснулась и увидела в окно в моей песочнице девочку с двумя чёрными хвостиками. Песок остался после стройки, и папа разрешил в нём возиться с пасочками. Оказалось, что к соседям приехали друзья с дочкой по имени Сильва. Она увидела гору песка за забором и спросила у моих родителей разрешения поиграть в ней. Мои мама и папа уже трудились на огороде и, конечно же, разрешили, ведь мы всегда рады гостям. Я быстро умылась, позавтракала и отправилась знакомиться. Мы отлично играли до самого вечера и договорились встретиться на следующий день.
Ночью мы с Олей спали в машине и наблюдали из окна за звёздами.
– Вот там, смотри, Млечный Путь, а это Большая и Малая Медведицы, – с увлечением рассказывала мне сестра.
Спалось крепко и беззаботно. Под утро мы немного замёрзли, поэтому встали рано. И в песочнице я оказалась раньше Сильвы. Сегодня она пришла с косичками и, заметив меня издалека, приветливо помахала. По-русски она разговаривала не очень, а я совсем не понимала молдавский, но мы нашли общий язык.
– Noroc! Прывэт! – поздоровалась она, и мы снова играли до обеда в салки, резиночку и куличики. Было жарко, и я устала, но как попрощаться с девочкой – не знала, она везде следовала за мной. Я стала демонстративно собирать формочки для пасочек. Они складывались на панцирь большой жёлтой лейки-черепахи. Сильва не поняла намёк и попыталась мне возразить. Я сильно разозлилась и сделала ужасное: насыпала ей песок прямо в большие карие глаза. Вместо того, чтобы помочь девочке дойти до дома или принести воды, чтобы она умылась, я трусливо сбежала в кухню, где моя семья садилась обедать.
– Где Сильва? – спросили родители. – Она будет с нами есть?
– Нет, она ушла домой, – соврала я.
Кусок не лез в горло. От стыда горели уши, и я прятала их под волосами.
После обеда все легли отдыхать. Я крутилась и вертелась в кровати, невольно толкая родителей, и никому не дала спокойно отдохнуть. Папа сел в кровати, громко откашлялся, подавляя раздражение, и вышел на улицу. Разморённая жарой, я беспокойно заснула.
В своём проступке я призналась родителям не сразу, прошло несколько мучительных недель. Я очень боялась наказания и постоянно думала, что Сильва по моей вине могла и ослепнуть.
Я встретила её через месяц. Опять на даче. Она шла с папой за руку на озеро. А мы возвращались с купания домой. На носу у неё были очки. Большие в синей оправе. Проходя мимо неё, я опустила глаза и беззвучно, но очень горько заплакала. Я натянула панамку до самого носа. К тому времени, когда мы вернулись к себе, слёзы от сухого воздуха высохли. Я так устала от переживаний, что мне показалось, будто я разгрузила целый вагон. Тогда я и рассказала маме о случившемся. Видя мои мучения, она меня пожалела и сказала, что мы, к сожалению, уже не можем ничего изменить. Но взяла с меня обещание впредь быть внимательной к людям, всегда просить прощение, никогда не врать и не утаивать от неё дурные поступки.
Обычный день
Утро началось с любимого завтрака: бутерброд с маслом, варёное яйцо с солью и чай с лимоном. После я умчалась играть в индейцев. Вчера мы заезжали к бабушке Лизе, и я выпросила у неё для мокасин кусочек кожи размером с мою стопу. Жаль, что хватит только на одну ногу. А ещё бабуля завела на своём балконе рыженьких курочек-несушек и разрешила собрать пёрышки для головного убора. Курочки не орлы, конечно, но выбирать мне не приходится. Ещё от них сильно воняет, хорошо, что балкон не застеклённый.
Планов на сегодняшний день было много: нужно было сшить один мокасин и придумать что-нибудь на вторую ногу. Смастерить роуч из перьев. Построить вигвам. Стрелы и лук я сделаю на даче, дома опасно и точно не разрешат. Я взяла цыганскую иглу и толстыми шерстяными нитками с большим трудом прямо на своей ноге пришила углы кожаного квадрата друг к другу. Пока на вид моя обувь напоминала конвертики с вареньем. Я пошевелила голыми пальцами и накрыла их свободным углом. Получилась квадратная тапочка, которая меня вполне устроила. На щиколотку я натянула вязаные гетры с молдаванчиками, танцующими хору, чтобы мокасин лучше держался. Вторая нога оставалась босой. Что же мне придумать? Я порылась в коробке с лентами и лоскутами и нашла не то, что искала: кожаные пряжки с металлическими бусинами от маминых старых сапог. «Получатся отличные напульсники», – подумала я и отложила их в сторону. Поиски подходящего материала для второго мокасина закончились неудачей, и я надела на босую ногу коричневую пинетку. Их у нас было много: бабушка Лиза вязала на всю родню. Довольная работой, я отправилась на охоту, а для этого нужно было научиться ходить бесшумно. Совершенствование походки индейского воина отняло у меня полдня, и я очень проголодалась. Борщ индейцы, конечно, не едят. А вот я ем, а точнее пью розовый бульон без овощей.
– Танюша, а ты знаешь, что картофель привезли из Южной Америки, где жили твои индейцы?
– Правда? Тогда положи мне, пожалуйста, большую картофелину. А что они ещё ели?
– Фасоль и все овощи.
– А у нас есть в борще фасоль?
– Конечно.
– Можно мне немножко? Я ведь вождь.
– Почему вождь? Ты ведь девочка, – спросила мама, добавляя в мою тарелку овощи.
– У вождей самый красивый и большой головной убор. Девочки такой не носят.
– Ясно. Приятного аппетита, – пожелала довольная своей хитростью мама.
С роучем пришлось помудрить, ведь перьев было мало и не хватило даже на один ряд на лбу. Тогда я решила вырезать из бумаги корону принцессы и нарисовать на ней перья фломастером, а куриные пёрышки вплести в две косички. Полчаса, и всё было готово. Осталось построить вигвам, и можно было играть. С одеждой я решила не возиться. Хотелось, конечно, нарезать бахрому на футболке или сделать пончо из простыни, но я бы только испортила вещи; удобные домашние шорты и майка меня вполне устраивали. Палок для строительства вигвама не было, и я долго крутила стулья, чтобы получилось подобие треугольника. Расположила стул ножками вверх и накрыла белым в оранжевую полоску полотенцем. Места между полом и сиденьем было мало, приходилось проползать, зато дом был, как положено у индейцев, треугольным. Стулья – это моя любимая мебель для игры. Они у нас добротные, с мягкими серыми сиденьями и крепкой деревянной спинкой. Перекладины расположены горизонтально, и как только я их ни использую! Домик и простынь – самое простое. Корабль из двух стульев, уложенных на пол спинками вниз, – самое любимое, на нём я объездила весь свет. Стулья в ряд служили тоннелем и мостом, льдинами в океане, паровозом с вагонами, самолётом, лестницей куда угодно и ещё десятком различных забав.
Я притаилась в своём вигваме и задумалась, как организовать охоту или хотя бы рыбалку. Вечерело, и я вспомнила про крутящийся светильник с разноцветными рыбами. Наверняка в Амазонке водятся именно цветные рыбы. Зашторив окна, включила волшебный фонарь, поставила его на пол, и по стенам поплыли полупрозрачные светящиеся рыбки. Вооружившись коробкой с карандашами, я, как настоящий охотник, притаилась. Ко мне присоединилась кошка, она тоже отличная охотница, только на мышей и кузнечиков. Ей понравилось, как я бросала карандаши и они хаотично катились по полу. Муха подпрыгивала, ловко захватывала коготками карандаш и подбрасывала в воздух. Я и не знала, что она так умеет. Вдоволь нарезвившись, мы всё-таки получили свою порцию рыбы. На ужин мама пожарила карпа – это, конечно, не золотистая южноамериканская дорадо, но по маминому рецепту и карп с жареным лучком, чесночным муждеем и мамалыгой тоже очень вкусен.
– Мамуля, а индейцы едят мамалыгу?
– Да, только их кукурузная каша называется фунче.
– Класс! А мы с Мухой рыбу ловили копьями.
– Ей тоже рыбка достанется, она её очень любит, – ответила мама.
– Завтра опять отправимся на охоту, да, Мушка? – подмигнула я кошке и принялась уплетать ужин. Сегодня я сильно устала и здорово проголодалась.