Татьяна Николаевна Соколова
Командировка в Индию
Переговоры
В этот день добирались до работы долго. На круговом движении случилась авария, и все встали, потому что по кругу, куда стекается транспорт с пяти-шести улиц, в час пик едут не в четыре ряда, а как минимум в десять. Автобус стоял за крытым грузовичком, который тащился впереди. Задние габаритные огни и фары на грузовичке были нарисованы красной и зеленой краской, сверху красные покрупнее, а под ними зеленые помельче. На заднем борту машины крупными буквами было написано «Please OK horn», что означало: «Гудите». Из кузова выглядывали рабочие, похоже, строители. Они приветливо махали руками, и, когда наши дали им понять на языке жестов, что без огней ездить невозможно, они также жестами объяснили, что в Индии все возможно.
Петров тоже присутствовал в автобусе – абсолютно живой, и выглядел он как огурчик. Как выражались мужчины: «Привел себя в исходное». Наверное, это означало, что грамотно опохмелился, потому что за пять часов совершить такой переход, казалось, совершенно невозможно.
Потом еще ждали у поворота, когда пройдет небольшая демонстрация пенсионеров. Когда добрались до цеха, то выяснилось, что утром заходил кэптен с вице-адмиралом, который приехал по поводу сдачи последнего корабля, то есть завершения программы. Но высоких гостей бригада не застала. Суреша тоже не было, он был приписан к почетному караулу и сопровождал вице-адмирала. Он пожаловал на участок только после обеда, с помытой шеей и в наглаженной парадной форме, за воротничок которой струйками сочился пот – маршировал бедолага на солнцепеке.
– Я слышал, – сказал он Лизе, сидящей на табурете, – что тебя пригласят переводить переговоры.
– С вице-адмиралом? – спросила Лиза.
– Нет. Ему реально уже все доложили, и на корабль мы ходили, – сказал он авторитетно. – Зачем ему засорять голову мелочами. Переговоры совсем с другими начальниками.
– Но я пока не знаю, может, и позовут, – ответила Лиза.
– Это Сагми предложил тебя позвать, – продолжил Суреш многозначительно.
«Ну, если Сагми, значит неспроста», – подумала она.
– Он твой друг? – интересовался Суреш.
– Сагми? С чего ты взял?
– А я видел, как вы встречались в кафе, – хитро улыбнулся Суреш.
– Это там, где объеденное дерево с летучими лисицами?
– Ага, – кивнул Суреш.
– Я ведь с ним работала в России, рада, что он меня ценит, – безразлично ответила Лиза.
– Он делает себе большую карьеру, хотя, реально, христианин и небогатый, – с завистью произнес Суреш.
Он ревностно относился к людям, которые делают карьеру, равно как и к богатым. Иногда примерял на себя их успех, и всегда считал удачей быть сопричастным их кругу.
В этот момент позвонил кэптен и подтвердил, что Лиза завтра будет переводить совещание офицеров. Поскольку Рома уехал, от российской стороны в переговорах будет принимать участие Томилин, которому велено доложить обстановку.
В конце дня Томилин спустился из стеклянной каптерки и позвал Лизу.
– Мне надо купить свежую рубашку, – сказал он, – хочешь, съездим вместе с Сурешем в один магазинчик, тут недалеко. Он говорит, что это европейский магазин, но я о нем что-то раньше не слышал. Любопытно.
С ними поехал и Геныч, которому Суреш пообещал большой выбор пива. Магазин, действительно, оказался недалеко. Такси остановилось около потраченного плесенью бетонного дома, украшенного яркими, но безвкусными рекламными плакатами. По широкой лестнице они поднялись на второй этаж и попали в заштатный, по европейским понятиям, супермаркет. Здесь продавались: упакованная еда и напитки, хозяйственные товары и галантерея. Суреш сразу исчез. Томилин, Геныч и Лиза разбрелись по разным отделам.
Через несколько минут Суреш появился в компании девушки с хитро заплетенными косичками, одетой в футболку и сари. Он выглядел как петух, крутясь перед ней в своей новенькой форме, и был собою очень доволен.
– В таких местах нормальных рубашек не бывает, – шепнул Томилин Лизе, – но все понятно, тут работает его подруга.
– А я уж подумала, что это такой же магазин, как «Вестсайд» на Махатма Ганди, – разочарованно сказала Лиза, – там всегда есть что-нибудь модненькое, но мы уже не успеем до закрытия.
«Вестсайд» был очень популярен среди командировочных, особенно когда туда завозили новую партию фирменных джинсов или рубашек, естественно, сшитых в Индии. И Лиза любила иногда после работы пройтись там по этажам.
В заштатном универсаме больше всех повезло Генычу, он нагрузил целую авоську пива, да еще со скидкой. А пиво в городе продается далеко не во всех продуктовых магазинах. Томилину же пришлось сдавать свои рубашки в срочную стирку в отеле, хотя почти все командировочные, ради экономии, пользовались приемным пунктом на соседней улице, который отправлял вещи в стирку на Дхоби Гхат.
Переговоры проходили в современном дорогом отеле, где жили представители российской стороны, которые вели деловую часть контрактов. Это событие вносило хоть какое-то разнообразие в рабочую монотонность. Давно уж надоел цех, столько трудов было потрачено, чтобы овладеть профессией, и вот тебе – сиди месяц за месяцем на табуретке и кричи: «Куда пошел? Чего понес?» Перспектива встряхнуться на переговорах радовала. Да и собрание индийских офицеров довольно интересное мероприятие. Особенно Лизу забавляло их отношение к начальству, в присутствии которого они всегда подтягивались и, кивая головами в такт мнению начальства, активно выражали свой «одобрямс».
Еще в России все заметили, что дистанция между офицерами и капитаном корабля огромна. Капитан, например, не мог ездить в офицерском автобусе – только в отдельной машине. Из-за этого иногда случались казусы. На закрытые территории допускался только специальный транспорт, а такси, в котором иногда прибывал капитан, ввиду отсутствия по какой-либо причине приписанной ему машины, не пропускали. Выйти из такси и пройти пешком проходную – по этикету тоже не полагалось.
Когда Лиза вошла в аудиторию с круглым столом, похожую на банкетный зал, ее взгляд, как прожектором, сразу выхватил кэптена Сагми Шарва. Он подошел поздороваться и галантно (и в то же время язвительно) отметил, что бирюзовое сари, которое было надето на Лизе, ей очень к лицу. Держался он расслабленно, шутил, чем создавал доброжелательную атмосферу, и всем это нравилось. Другие офицеры обычно соглашались с его высказываниями и замечаниями, кивая головой. А некоторые просто смотрели ему в рот.
Когда все пошли в ресторан на обед, Сагми немного задержал Лизу, и они пришли чуть позже. Официант усадил их вместе за отдельный столик. Лиза сразу внутренне собралась. Сагми улыбался и невзначай переговаривался с другими столами – царил, как обычно, в офицерском сообществе. И только, когда зал почти опустел, а они засиделись с десертом, он, фальшиво улыбаясь, разразился поучительной речью:
– Лиза, пойми, – начал он доброжелательно, почти что ласково, – у нас, когда мужчина создает семью, он отвечает за всех родственников, нуждающихся в помощи, среди них могут быть и безработные, и увечные, и дети, которым надо дать образование. Многие из них просто не могут жить самостоятельно.
– Как брат Вихана? – спросила Лиза с наигранной наивностью.
Она еще хотела добавить: «Бездельник, за которого твоя родственница собирается замуж», но это было бы совсем не по-индийски, просто хамство.
– Это не так, Лиза, – насторожился Сагми, – Надо понимать, что человек, рожденный в семье брамина, не может мыть полы в отеле. Он должен получить должность.
– С английскими лордами и пэрами, наверное, проще, чем с вашими браминами. Я скоро уеду, – она закончила с десертом и встала из-за стола.
– Ты должна отговорить его от развода, очень прошу тебя, – Сагми внутри злился, может даже негодовал, но глядел по-дружески, доброжелательно. – Я уверен, у тебя все сложится. Ты очень красивая.
– У меня на родине принято говорить: «Я никому ничего не должна», вы уж тут как-нибудь сами, – бросила на ходу Лиза.
«Этот город – просто кипящий котел, – думала она, – затишье здесь только кажущееся. Чем больше людей на одном квадратном километре, тем, наверное, важнее для них принадлежать к тому или иному клану, собственно, как и везде на Востоке».
Переговоры шли два дня, а когда закончились, Томилин подошел к Лизе.
– Нам за ударный труд дают три дня выходных, – сказал он, – собирается компания, едем в Гоа. Ты поедешь с нами?
Минимум один из этих дней Лиза могла бы провести с Виханом, но она выбрала Гоа. Уже скоро домой, хотелось отдохнуть у моря, покупаться. Что-то за последнее время изменилось, она все чаще стала вспоминать свой дом, потянуло в Коломенский переулок, где ее ждала отремонтированная квартира, потому что, уезжая, она заключила договор на ремонт. Светка приглядывала за рабочими. «Светка – просто золото, надо купить ей кольцо с изумрудом», – подумала Лиза. А подруга писала, что квартиру не узнать – гостиная объединена с кухней, а спальня отделана в пастельных тонах. И даже по счастливому стечению обстоятельств в подъезде поменяли дверь. И еще она писала, что Федор ждет Лизу и надеется быть ей, как минимум, другом.
Хотелось с кем-то поговорить, и Лиза села строчить письмо Светке.
«Я здесь совсем запуталась, – писала она подруге. – Я могла бы жить с Виханом даже на острове. Но где этот остров? Во всяком случае – не в его и не в моей стране. «…Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут…»20
Их касты живучи и нерушимы, говорят, что это арийцы их принесли. Но во всем этом есть и рациональное зерно, иначе кто из поколения в поколение будет воспроизводить священников и интеллигенцию, – конечно, каста браминов, а бесстрашных и умелых воинов – каста кшатриев. Вот где искусственный отбор. И глядя на красавца Вихана, я могу сказать: отличный отбор. Обычная молодежь у них тоже подвержена всяческим шатаниям и психозам, а в высших кастах стараются держать порядок – все решает мама (или папа). Кстати, каста неприкасаемых у ариев состояла из побежденных народов, чужеземцев, надо понимать. Ничего не напоминает?
И еще в этой «удивительной Индии» все постоянно говорят о какой-то свободе, маршируют, как пионерский отряд, с самодельными плакатами: то какие-то партийцы, то пенсионеры, то далиты, то гермафродиты. И «реально» (любимое слово обывателя) чувствуют себя свободными. А по правде говоря, то есть реально – никакой свободы. Если ты родился в касте ловцов крыс, там и умрешь. Но они по-своему жалеют низшие касты и стараются жить по чести, соблюдая традиции, а то вдруг в круговороте Сансары в следующей жизни тебе выпадет карма ловца крыс. Ведь каждая душа в своих перерождениях должна пройти все ипостаси: и богатство, и бедность, и преступление, и милосердие.
Можно, конечно, всего этого не замечать, удариться, например, в дзен-буддизм, но я уже умудрилась увязнуть. И где-то внутри снова проснулся паук – скребет своими мохнатыми лапками и не дает мне покоя. Вихан подарил мне индийские сказки, там есть такая идея, что нельзя переступать золотую черту, которая иногда называется Пределом знаний. Зайдя за нее, говорят, уже невозможно вернуться. Поэтому заканчиваю философствовать. Завтра едем в Гоа в небольшой отпуск.
Скоро буду дома».
Совсем другой Гоа
Знакомый аэропорт Гоа. Ночь. Все то же желто-черное такси «Амбассадор» несется, лавируя как змея, между машинами, гудит надо и не надо и вылезает на встречку; свежий ветер из открытых окон, пропитанный волшебным запахом манго, умиротворяет, притупляет чувство страха от этой бешеной езды. Наконец водитель заруливает во двор отеля, останавливается около входа. Гостиница с четырьмя (индийскими) звездами сравнительно недорогая, но с бассейном, в котором, как обычно, плещутся индийцы в брюках и сандалиях, номера в целом приличные, хотя и слегка обшарпанные.
Лиза обошла комнату, закрыла окно, через которое уже успели налететь ночные бабочки и прочие мелкие твари. «Все хорошо», – сказала она себе. Но тут же вспомнила поездку с Виханом и номер с видом на море, с белоснежными простынями и множеством прислуги. Она включила кондиционер, и сразу раздался звук приближающегося паровоза. Потом огляделась и заметила облупившуюся штукатурку в углах – наверняка сдирали плесень. Но это тоже не страшно, плесень во влажном климате, как самум в пустыне, везде оставляет свои следы. Она выключила кондиционер-паровоз – пусть многочисленные обитатели воздуховодов ночуют себе спокойно – и перешла на потолочный вентилятор с длинными стрекозиными крыльями. На нем тоже было полно всякой всячины, но большая часть попадала на пол, а живые улетели. Лиза протерла пол тряпкой и, преодолев чувство брезгливости, упала на кровать, застеленную не глаженным бельем. Три ночи здесь вполне можно провести, при условии, что гекконы, вылезшие из трещин, не имеют привычки шастать по кровати.
Завтракать они отправились на пляж. Томилин был тут не в первый раз, он сказал, что поведет всех в один маленький ресторанчик, где подают свежевыловленную рыбу и разные морские деликатесы.
Шли мимо высоких заборов, за которыми прятались в тени деревьев каменные коттеджи. У заборов, на обочине дороги, стояли столики с сувенирами и безделушками. Отдыхающих было немного, сезон только начинался, поэтому торговки, а это были в основном женщины, шумно зазывали покупателей. Но они шли мимо, не обращая внимания на торговцев, мысли мужчин были о завтраке, а Лиза мечтала, наконец, искупаться в чистом море. И вдруг Леня, завидев лотки с разной фасованной едой, замедлил ход и тяжело вздохнул – захотелось орешков. Совсем молодая девчонка в яркой футболке и юбке чуть ниже колена, моментально настроилась на него и закричала по-русски:
– Иди сюда, сделай мне деньги!
– Успокойся, Леня, – притормозил его Томилин, – мы же идем завтракать. Потом купишь.
– Потом суп с котом, – подхватила девчонка. – Ешкин кот! Леня! Две пакет сто рупий.
Леня заметался, но чувствуя, что всех задерживает, протянул девчонке купюру:
– На тебе десять рупий, и отстань от меня.
– Бабки давай, – кричала девчонка, теребя в руках мелочь.
– Нахваталась, наверное, от наших дауншифтеров, – сказал Санек, когда уже сворачивали на берег.
Пляжный ресторанчик был похож на тот, где они обычно сидели с Виханом, – маленький, с плетеной мебелью и барной стойкой. Мужчины заказали себе пиво и омлет, а Лиза попросила вареные яйца и кофе с десертом.
– Мы хотим сделать заказ на обед, – сказал Томилин, – меню, пожалуйста.
– О’кей, – кивнул хозяин.
Он исчез на момент и привел тощего ныряльщика, непонятно какой национальности, с двумя большими крабами в сачке. Тот сказал, что сегодня идет макрель, маленькие акулята, ну и прочая мелочь. Крабов взяли, а остальное он обещал доставить к обеду. Этот ресторанчик заменил им пляжный тент, они просидели в плетеных креслах до ужина, мужчины потягивали холодное пиво, а Лиза взяла сок. Купались, загорали. Как ни странно, в Мумбаи такая задымленность воздуха, что никто из них не выглядел загорелым.
На следующий день встали рано и отправились в морское путешествие на лодках. Путешествие начиналось на речном причале. В криво отпечатанном проспекте значилось: «Поездка на необитаемый остров». Не прошло и получаса после назначенного времени, как появилась длинная моторная лодка, типа джонки с навесом. Собравшаяся публика, примерно человек двадцать разных национальностей, уселась по обоим бортам в десять рядов. Два парнишки, оттолкнулись от причала длинными веслами, и лодка медленно пошла по течению реки. Потом рулевой завел мотор и вскоре вышли в море. Зеленый холмистый берег отдалялся, впереди море переливалось лазурными и бирюзовыми оттенками.
Как только начало покачивать на волнах, публике стало не по себе, больше других переполошилось китаянка. Ей передали бутылку воды из сумки со льдом, стоящей под носовой палубой. Тут и другие пассажиры потянулись к сумке и стали брать воду и пиво. Санек пошел на разведку и вернулся с бутылкой рома и несколькими банками пива. Ром был вполне приличный, даже Лиза немножко хлебнула. Поникшая и перепуганная публика портила настроение, никто ни с кем не общался, а на индийский экипаж и вовсе глядели с подозрением. Наверное, многие жалели, что пустились в плавание на этом утлом суденышке. Утолив жажду, Санек снова направился к сумке и припас на всякий случай еще одну бутылку рома. И тут мужики заметили сзади и по бортам еще несколько лодок и стали подначивать команду перегнать их. Команде эта идея пришлась по душе. На корме паренек выжимал все силы из мотора, а двое матросов с длинными веслами подгребали на носовой палубе, придавая ходу лодке. Лодка, врезаясь в волны, летела впереди всех. Море тоже развеселилось и подбадривало брызгами, обнимало крыльями своих волн, играло лодкой. Индийским мальчишкам эта игра в догонялки была привычна, и они все больше входили в раж.
Китаянка была уже в обмороке, теперь каждый раз, когда перерезали гребень волны, как раненая птица, стонала француженка. Но гонки продолжались, и темп нарастал, потому что все больше лодок увязывались в соревнование. Вода захлестывала нос, брызгала через корму и даже накрывала тент. Сумку с напитками Санек спрятал в глубину под носовую палубу, предварительно вытащив последнюю бутылку рома.
– Как вам не стыдно? Вы весь ром выпили, – возмущалась Лиза.
– А кто еще тут будет пить? – возмутился Санек, показывая на побледневших пассажиров, большая часть из которых в полуобморочном состоянии маялась от качки.
Вода теперь заливала больше половины рядов. Все вымокли с головы до ног и были, главным образом, озабочены спасением аппаратуры и документов. Китаянку рвало, она повисла на руках у своего попутчика, француженка тихо ругалась. Но никто уже не мог остановить гонку. А впереди море встречалось с небом, разбрызгивая на сине-голубую палитру жемчужное ожерелье морской пены. Лодка летела вперед, но Леня с Саньком не унимались и кричали:
– Давай, давай! Мы впереди! Ура!
Бесстрашные индийские парни уверенно держали первенство. А за ними уже шли шесть лодок. Лиза обернулась назад и возмутилась:
– И что, они все на наш остров?
– Похоже, – задумчиво ответил Геныч, – в Индии даже на необитаемых островах многолюдно. Сказывается перенаселенка.
Необитаемый остров был похож на бивуак беженцев, в основном мужского пола. На берегу было полно народу, а лодки все причаливали. Рядом с полевой кухней, развернутой под навесом, стояла очередь с мисками. Но у иностранцев было преимущество, для них установили два огромных тента, а еду подносили индийские парни с лодки. От свежеприготовленного карри исходил превосходный аромат местных специй, но с аппетитом ели только Лизины коллеги и она сама, другие туристы, особенно французы, которых оказалось пятеро, и китайцы едва прикоснулись к еде. Они с отвращением разглядывали своих соседей – метрах в десяти, под тентом лежали в полуобморочном состоянии местные обкурившиеся туристы, а большая компания мужчин играла в воде, подпрыгивая и издавая громкие звуки, как дикое племя, совершающее ритуальные действия. Лиза с Томилиным, заканчивая трапезу, умиротворенно глядели на море, на высокие берега бухты, покрытые по краям обильной кустарниковой растительностью, и пальмы, которые торчали как зонтики, создавали тень для кустарников.
В гостиницу вернулись поздно и, сменив промокшую и измятую одежду, направились ужинать свежевыловленной рыбой и крабами.
На следующий день лихой Санек взял на прокат индийский джип «Махиндра», и все поехали в заповедник, но Лиза к ним не присоединилась. Она отправилась искать отель, в котором они останавливались с Виханом. Сначала она ехала на такси, а потом, надвинув на лоб свое сомбреро, прогуливалась по пляжу и вспоминала счастливые часы, проведенные в этом месте.
Спасительница Балу
Уже неделю Вихан был в море на боевом дежурстве, но Лиза часто получала от него сообщения. Вот и теперь брякнул телефон, и она прочла: «Осталось 300 дней. Скучаю». Он считал дни до окончания контракта. А потом он выплатит отцу все деньги, потраченные на его обучение, и они уедут в другую страну, туда, где он получит приличную должность, теперь уже на торговом флоте. Как это похоже на мечту о стране, где цветут лимоны21. Она воспринимала счет дней, как игру для поддержания отношений, которые ей тоже были дороги – здесь и сейчас, и которые пока не могли стать семейными, потому что, как это не вульгарно звучит, они были незаконны, в них была пострадавшая сторона – Рашми, от которой все и зависело. Лиза перебирала в голове все варианты, но ответа на главный вопрос не находила, потому что, когда она уедет, Вихан, у которого индийские традиции заложены генетически, вряд ли сможет противиться принятым здесь правилам.
Лизина виза заканчивалась через пару недель. И не будет больше этой просторной комнаты с обоями, на которых изображены цветы в витиеватых ромбах, тяжелых штор на огромных окнах, кресел и столиков на гнутых ножках. Придется снова привыкать к дому – самой застилать постель, готовить и убирать. Она, конечно, будет скучать по отелю, один только вид из панорамного окна чего стоит. А дома… то слякотный, то морозный декабрь, темные вечера и сумрачные дни, питерское метро с вечно усталыми пассажирами – и одиночество. И снова искать работу. А здесь по-прежнему будет тепло, и по вечерам кучера на Марин Драйв будут зазывать на свои разукрашенные повозки с расписными зонтиками, запряженные парой лошадок с шорами на глазах; гудящие таксисты, и крики разносчиков еды; и до Гоа совсем близко, как из Питера до Москвы.
– В дверь постучали. Коридорный мальчишка сначала просунул руку с подносом, на котором лежало письмо, пошарил глазами и вошел. Собственно, это была записка, мелким и неразборчивым почерком. Лиза ее развернула:
«Прошу прощенья и хочу с тобой мириться. Жду тебя в милом кафе – по набережной третья улица.
Рашми».
Лиза сразу вспомнила, как месяц назад проворная как ящерица Рашми ворвалась в ее номер, обзывала и даже пыталась запугать полицией якобы за соблазнение своего мужа. Все-таки Рашми не красавица, слишком смуглая, да и ростом не вышла. Ждет, что Лиза отступится, будет уговаривать.
Она немного поколебалась, но решила, что лучше расстаться с миром, в конце концов, если Вихан захочет, то преодолеет все преграды, а если нет – значит не судьба. Солнце село больше часа назад, и хотя мумбайский воздух нельзя назвать самым чистым в мире, пройтись по набережной в вечернее время всегда приятно. Она надела джинсы и длинную индийскую рубашку с рукавами, уже в лифте подкрасила губы и проскочила в парадную дверь, кокетливо помахав рукой швейцару Рао, наряженному в форму сикха.
– Красавица, – шепнул ей вслед Рао.
Проскочив через облако дыма между машинами, несущимися по набережной, она вышла на променад и, подойдя к самому парапету, ощутила вечернее дыхание моря и легкую прохладу, спускающуюся с остывающего неба. Не пройдя и километра, она опять перешла дорогу и свернула за угол. Это была та самая улица, где жил старик Моти со своим Балу, его дом был вторым от угла. Все боковые улицы в городе освещаются довольно скудно, а здесь еще густые деревья затемняли свет редких фонарей, к тому же большинство окон в домах зияли темными дырами, как будто обыватели экономили электричество. Было пусто и мрачно, и чем дальше шла Лиза, тем быстрее сгущалась темнота.
И хотя впереди уже светилась вывеска кафе, Лизе стало не по себе. Она решила повернуть обратно и перешла на другую строну улицы, которая показалась ей не столь мрачной, но что-то заставило ее насторожиться. Вроде, мелькнула тень. Нет, показалось, это ветка дерева шевельнулась. Она пошла быстрей на свет набережной и тут же споткнулась. «Черт», – выругалась Лиза вслух, под ногами было что-то мягкое. Она и днем иногда об них спотыкалась, невозможно привыкнуть к уличным обитателям, которые не ищут укромных мест для ночлега, а обязательно им надо лечь поперек тротуара, завернувшись в тряпки с головой, как мумия. «Мумия» что-то пробурчала, и снова повисла холодная тишина. Еще несколько шагов… и кто-то, вышедший из тени, коснулся ее руки. Она остановилась. Это был парень с измазанным сажей лицом. А может, не сажей. Он жевал бетель и плевался красной слюной. Парень молчал.
Что-то зловещее витало в воздухе, и зачем только ее сюда понесло, может, это ловушка, ведь почерка Рашми она не знала. Лиза закричала: «Рашми! Рашми!» Если Рашми ждет ее, то обязательно услышит. Но тут из темноты налетела целая толпа. Большую ее часть составляли оборванцы, наверняка трущобники. Кто-то ударил ее палкой по руке, она ухватилась за палку другой рукой, и пробегающий мимо парень выхватил у нее сумочку, а заодно сорвал золотую цепочку с шеи.
Трущобники окружили ее и в полном молчании пожирали хищными взглядами, готовясь к нападению. Лиза сжалась и прикрылась руками. И в этот момент послышался собачий лай. «Балу!» – закричала Лиза что было мочи. Болонка, кличка которой неожиданно всплыла в памяти, была ее единственным спасением. Наверное, Моти или его слуга вышли на прогулку. Но перед ней снова возник парень с грязным лицом, он сплюнул красной от бетеля слюной и с размаха ударил ее наотмашь. Боли она не почувствовала, но упала. Собрав все силы, она поднялась и хотела снова позвать на помощь, но голос стал тихим и хриплым. Уже было слышно, как приближается собачий лай и пронзительно заливается свисток. Наверняка это слуга Моти свистит. Но тут ее больно ударили по ребрам, какие руки тянулись к ней, толкали и обшаривали, она снова упала, кто-то наклонился к ней и вытащил из джинсов старую «Нокию». Вдруг все исчезли, и в тот же момент Лиза почувствовала на своем лице шершавый язык Балу.
– Ты можешь встать? – услышала она голос Моти.
Его слуга Джай помог ей подняться. Она провела ладонью по лицу, на скуле кровоточила ссадина, и очень болел бок.
– Ты цела? – спросил Моти.
Лиза кивнула и показала рукой на ребра. Они дошли до дома Моти, поднялись в квартиру, и Джай обработал ее ссадины. Лиза постаралась привести себя в порядок, но бок очень болел, и она тихонько стонала, вставая со стула.
– Могли ребро сломать, – сказал Моти, – надо сделать рентген.
Он порылся в письменном столе, достал записную книжку и стал кому-то названивать. Говорил он на местном языке, а потом обратился к Лизе:
– Ты поедешь с ним, – указал он на Джая, – сделаете рентген.
Они спустились и сели в такси, которое вызвал Моти. Ехали они недолго, остановились около дома, похожего на восточный замок и вошли внутрь.
– Это больница Сайфи, – сказал Джай. – Твое имя Надя. Адрес вот, – он показал записку с лондонским адресом, – ты дочка кузины Моти, живешь в Лондоне. ОК? Не говори ни с кем, господин Моти обо всем договорился.
Рентген сделали быстро и выдали конверт с документами, не заглядывая в конверт, Лиза в сопровождении Джайя вышла на улицу. Она осмотрела фасад больницы – это было то самое здание с башенками, похожее на дворец раджи, которым она любовалась из окна своей комнаты в отеле. То, что это больница, ей даже не могло прийти в голову. Современная и, наверное, дорогая больница.
Пока ехали обратно в такси, Джай ей рассказал, что эту больницу построил лидер мусульманской общины, которого не так давно хоронили.
– Здесь делают операции на мировом уровне, – говорил он, – но бедных лечат бесплатно.
Такси остановилось у подъезда Моти, Джай сказал, что хозяин велел ему привезти Лизу обратно. Они вошли подъезд и втиснулись в крохотный лифт.
Ей уже была приготовлена постель в небольшой комнатушке, заваленной старыми книгами в красивых переплетах и всяким хламом. На полке стояли темные флаконы с надписями, пахло пылью и снадобьями.
– Ложись, уже пора спать, я тебе немного сниму боль, – сказал Джай, ковыряя палочкой в банке с темной сильно пахнущей мазью.
– Я, кажется, уже говорил, что ты очень рисковая и легкомысленная, – проскрипел вошедший в комнату Моти и неодобрительно покачал головой. – Но твой небесный покровитель хорошо заботится о тебе, – он поднял свой взгляд вверх, к небу, – только поэтому все кончилось благополучно. Ребра твои целы, но болеть будут некоторое время.
– Спасибо, – грустно сказала Лиза, пытаясь привстать, но ударенный бок давал о себе знать.
– Лежи, – приказал Моти, – у нас есть два дня, Джай тебе поможет. Он меня лечит, – добавил он с акцентом на слове «меня». Рассказывай, зачем ты пошла одна в такую темень.
Лиза молчала, но подумав, решила, что нехорошо обманывать человека, который ее спас.
– Мне одна женщина назначила встречу в кафе, – промямлила она.
– Любовная история? – спросил Моти. – Я еще раньше понял, что у тебя здесь кто-то есть.
– Это просто мой друг, он офицер. Я же с моряками работаю, – оправдывалась Лиза. – Его бывшая жена Рашми, – Лиза скривилась на слове «бывшая», – ну, в общем, она мне прислала записку, хотела встретиться.
– Every dog is a tiger in his own street (на своей улице каждая собака чувствует себя тигром) – ухмыльнулся Моти. – Ты кого-то сильно рассердила в этом городе, а наши женщины умеют отстаивать свои права.
Залаял Балу, потом вошел Джай еще с какими-то снадобьями и стаканом теплого молока, он что-то шепнул на ухо хозяину. Похоже, что пришел или позвонил покупатель, и Моти удалился. Лиза вздохнула с облегчением, взяла из рук Джайя коктейль из трав, и вскоре погрузилась в волшебный сон. Джай ухаживал за ней как опытная сиделка, кроме того, он сам готовил мази для ран и синяков.
В воскресенье после обеда Джай поставил кресло рядом с Лизиной постелью, и снова явился Моти. Значит, будет разговор.
– А офицер из какой семьи? Что я имею в виду? Как звать его отца и где он живет – вот что я имею в виду, – начал Моти с места в карьер.
– Забыла, кажется, отец Рамчандра Пател, а живет в Нью Дели, – промямлила она.
Моти встал с кресла, походил по комнате, потом вышел в столовую. Он вернулся через полчаса, бормоча:
– Рамчандра, а сын Вихан и жена его Рашми, – и спросил,– а где записка?
– Осталась в отеле, – ответила Лиза, покраснев от того, что назвала жену Вихана бывшей.
– Рашми не могла этого сделать, и прийти к тебе она не могла. Она порядочная женщина. Ее отец до сих пор является членом законодательного совета штата. Он влиятельный человек. И я его знал, когда тоже был в совете.
– При чем здесь ее отец?
– А при том, что моя жена и дочери живут в Лондоне, – с нажимом произнес Моти.
Позвонил телефон, и Джай принес хозяину трубку. Говорили на английском, а потом перешли на местный язык. Это был клиент, который собирался купить партию камней, а бизнес для индийца это святое. Моти удалился, пошел копаться в своих сокровищах. А Лиза осталась в недоумении. Джай развел руками. Понятно, надо переезжать в отель.
