Татьяна Павловна Гутиеррес
Без памяти
– Она избавилась от ребенка? – тихо спросила Варя.
– Нет. Она его потеряла. Срок был совсем маленький, даже госпитализацияя не понадобилась. Но после этого Флор замкнулась. Она хотела попытаться снова забеременеть. Но я… Я не мог согласиться на это. Я чувствовал облегчение, я радовался. А она уходила в себя все больше и больше. Потом начала искать отца. А меня она больше знать не хотела.
– Я не знал. Прости. Вот почему она так часто плакала тогда…А мама думала, что это из-за них с папой. – Лео положил руку на плечо Але, в его голове наконец начали складываться все кусочки мозайки.
– Ты знаешь, я сейчас жалею, что тогда так получилось. Я поступил в Университет, отучился два года, и понял, что психологом не стану.
В доме повисла тишина. Никто не мог проронить ни слова. И только спустя несколько минут, Але продолжил:
– Есть еще кое-что, о чем я молчал.
Варя наконец-то прошла в комнату и села на стул, с отвращением запнув валявшуюся рубашку под стол.
– Со мной в общежитии жил парень, родом он был из Лхаса, из Тибета. Все свое детство он провел в лачуге поблизости от Поталы, и говорил, что даже был знаком с Далай-Ламой. – Лицо Але озарилось доброй улабкой при воспоминании о друге. – Ему был двадцать один год, когда он попал в аварию. Грузовик подкинул его велосипед, словно пушинку. – Алехандро глубоко вздохнул. – Я тогда пришел к нему в больницу, он…он умирал уже. Врачи даже удивились, как он с такими травмами дотянул до больницы. И тогда Сонам попросил меня связаться с шаманом, чтобы тот помог его душе переселиться. Я тогда не понял ничего, отмахнулся от него, сказал, что он в бреду, и ему надо попспать. Сказал, что он скоро поправится.
Але подошел к большому дубовому бару, выполненному в стиле конца восемнадцатого века, и, позвенев стаканами, достал бутылку виски.
– Будешь? – предложил он Варе.
– Буду, – Варе просто необходимо было расслабиться. А лучшего способа в данным момент просто не существовало.
Але улыбнулся уголком рта.
– Флор никогда не пила. Только однажды…
–Тогда самое время начать, правда, Флор? – спросила Варя и посмотрела вокруг, а затем и на потолок, словно Флор непременно должна была витать над ними.
Мужчины переглянулись, и затем Але продолжил:
– Он умер. Это была его последняя просьба, и я ее не выполнил.
– Не буть таким суровым к себе. Никто не смог бы выполнить эту просьбу. Это ерунда какая-то, – слегка хриплый голос Лео был наполнен сочувствием.
– Я тоже так подумал. Но с каждым днем мне становилось все меньше и меньше интересно в институте. Я начал читать литературу по окультным наукам. И, – Але махнул рукой, – все пошло-поехало. Я присоединился к группе, занимающейся благотворительностью, и это позволило мне путешествовать: Боливия, Чили, Кольский Полуостров, и, конечно же, Тибет – во всех этих местах я многое увидел и многому научился. Я специально старался попасть в эти места, занимался обучением детей английскому языку, спасением обезьян, черепах – чем угодно, лишь бы быть там, где есть неизведанное. Такие вещи, как спиритизм, заговоры, левитация стали для меня частью жизни. Я почти не практиковал, но наблюдал и изучал. Писал труды, которые не были оценены. Надо мной смеялись психологи – профессионалы, те, которые много лет учились, чтобы получить диплом, а не бросили университет на полпути. Но, думается мне, моя практика стоила больше их бумажки. В общем, в итоге я решил, что лучше делать то, что я всегда умел – мебель. Вот уже четыре года я только этим и занимаюсь. Оказалось, самое прибыльное дело. –Але пожал плечами. – Зря учился, зря тратил силы и время на то, чтобы войти шаманам и ведьмам в доверие. Зря подвергал себя и свою душу риску. Вот где правда, вот где мое место. И у меня должен был быть ребенок, чья жизнь на тот момент мне казалась не достаточно ценна, чтобы заменить мне мое гребаное будущее…И то, что происходит сейчас с Флор в некоторой степени моя вина тоже. Возможно, это плата за нашего ребенка…
Але сделал два больших глотка и осушил стакан.
– Я ничего этого не знал. Но ты не можешь винить себя за то, что Флор потеряла ребенка. Черт возьми, она была слишком юна для того, чтобы выносить его. – Лео посмотрел на Варю, но не увидел на ее лице ничего, кроме сочувствия. Для эта история столь же нова, как и для него.
– Нет, нет. Это я виноват. – Але поморщился. Он не любил даже вспоминать эту историю, не говоря уж о том, чтобы кому-то рассказывать ее. – Я тогда накричал на нее за то, что она поет песни, придумывает эти дурацкие имена. А она сказала, что умрет вместе с ребенком. Но в силу своих лет, я решил, что это пустые слова, или, как принято говорить, юношеский максимализм. Флор ушла в ванну, закрылась. Ее долго не было, а из-за двери раздавался лись шум льющейся воды. Я тогда сначала злился, а потом здорово напугался. Выломал дверь, снес ее с петель. – Видно было, что Але тяжело говорить об этом. Каждое слово запивалось глотком спитного. – Она лежала почти в кипятке, глаза были закрыты, ее губы едва шевелились, я не мог различить, что она говорила. Я схватил ее на руки и услышал звон упавшей на пол бутылки из-под кашасы.
– О, Господи… – Варя закрыла глаза ладонями. Как же тяжело пришлось Флор в жизни. И как глупа она была, совершая такой грех.
– Я ее вытащил, наорал на нее. Вместо того, чтобы обнять, понимаешь…Вместо того, чтобы сказать ей, что я виноват. Что мне жаль…Она уснула, а утром проснулась в крови. Все. Ребенка не стало. Я просил прощения у нее, а она говорила, что сама виновата во всем. Лео, я был таким идиотом, что не удосужился даже вызвать скорую…
– А где же были родители Флор? Моника? Федерико?
–Оооо.... – мужчины произнесли в унисон и оба закатили глаза.
– Они считали, что не имеют права указывать Флор, что ей делать, потому что она не родная дочь им. Они боялись, что она будет ненавидить их за каждое «нет». В то время, как Флор только и мечтала это услышать. Чтобы хоть кто-то позаботился о ней. – Решил пояснить Лео, а Але только кивал в знак согласия с ним.
– Ладно, хватит. Что там у тебя? – Але сменил тон и выражение лица, словно они только что не обсуждали самое личное из его жизни.
– У Флор в записной книжке было написано, что она должна обратитья к тебе. И я думаю, что речь идеть об этой вещи. – Варя аккуратно вынула шкатулку из сумки.
Але нахмурился и взял ее из рук Вари. Ее сердце гулко билось каждый раз, когда мужчина приближался к ней. А когда рука Але коснулась Вариной руки, она чуть не выронила шкатулку.
– О, Господи, – подтрунил над ней Лео, заметив реакцию Вари. Не важно, что за душа в теле этой девушки, ее явно тянет к одному и тому же мужчине.
– Ты, вообще, знаешь, что это такое? Это очень опасная вещь. Если, конечно, это то, что я думаю. Видишь вот здесь? Пантакль – талисман, который оберегает шкатулку и придает ей магической силы. – Але явно оживился. Он повертел шкатулку в руках и в его глазах зажегся огонь. – Это древняя магическая шкатулка для привлечения денег. Предполагалось, что, положив туда что-то, в основном, деньги, это что-то даст рост. Если это желание, то оно будет укрепляться, если деньги, то они будут притягивать другие деньги. Но ничто не дается даром в этой жизни. – Он внимательно посмотрел в глаза Вари, словно пытался найти в них разгадку. – Откуда эта вещь у тебя?
– Флор послала ее сама себе. – Варя пожала плечами и сделала смешное лицо.
Флор никогда не позволяла себе выглядеть нелепо, но не эта девушка, которая стояла перед Але.
– То есть, она собиралась лететь в Буэнос –Айрес, и отправила такую маленькую вещь почтой. –Але зашагал по комнате, размышляя вслух. Лео и Варя следили за ним, словно завороженные, ожидая что вот-вот он выдаст им разгадку тайны шкатулки. – Возможно, она боялась брать ее с собой? Ведь ходят легенды, будто эта вещи приносит несчастье. Она исполняет желание, но как-то по-особому. Вроде как что-то забирает. Люди, которые хотят денег, внезапно теряют близких, и получают свое желание. Я поищу информацию, хотя, честно признаюсь, уже не помню, где читал про нее.
– Але, а желание? Может, Флор тоже загадала желание? И не хотела носить ее при себе, потому что боялась последствий? Что она могла загадать?
– Варя, мне кажется, это неразумно, открывать эту шкатулку. Китайцы были изобретательны в коварных штучках. Они мазали ядом, вставляли иголки с отравой, в общем, я бы не стал вообще брать эту шкутовину в руки. Что она вообще вам далась?
Але заглянул сначала в одну, потом в другую скважину замка и неожиданно для всех, и в первую очередь для себя, открыл шкатулку.
Лео и Варя дружно ахнули.
– Китайцы также были мастерами обмана и маскировки. – Выдохнул Але, и достал аккуратно сложенную бумажку со дна шкатулки.
– «Хочу стать другим человеком, начать новую жизнь» – прочитала Варя. – Флор хотела измениться! Значит, ее не устраивала ее жизнь?
– Варя, ты понимаешь, что это значит? – Лео взял ее за руки и вытащил записку из крепко сжатых пальцев.
Варя помотала головой.
– Это значит, что ты здесь из-за этого желания, – тихо произнес Але. – Я не думаю, что Флор имела ввиду именно это. Но, как я говорил, желания переворачиваются, изменяются в смысле, и в итоге исполняются, но не так, как хотелось бы их хозяину. Это аксиома всех магических вещей.
Варя села на стул, ее глаза ничего не видели.
– То есть я попала в ее тело, а может, и весь самолет разбился, только из-за этого? Ерунда какая-то. –На лице Вари появилась мученическая улыбка.
Из-за глупого желания самовлюбленной красотки пострадали люди. Она сама умерла, и ради чего? Ради того, чтобы Флор тоже потеряла жизнь. Слезы накатились на ее глаза. Все происходящее было слишком нереальным. Она забывала об этом, потому что оказалась в сказке, оказалась рядом с хорошими людьми, желающими помочь ей, переступая через себя, верящими в невероятные вещи. Но реальность была далека от всего этого. Реальность заключалась в том, что ее тело, ее родные пухлые пальцы, ее доброе сердце – все это сейчас гнило в могиле. И больше никогда ей не увидеть знакомого до боли лица в зеркале, никогда не обнять родителей. Их никто не утешит. Они остались только вдвоем.
Глава тринадцатая
Бессмысленность загаданного желания Флор не давала покоя Варе. Мысли перекрикивали друг друга у нее в голове, и от этого воя ей некуда было деться. Она никак не могла понять, зачем красивой, обеспеченной молодой девушке захотелось все изменить? Ведь она могла завести роман с любым мужчиной, только щелкни пальцами. Весь мир был у ее ног. Чего ей не хватало? Или, может, ей не нужен был любой мужчина, а не хватало кого-то конкретного?
Лео, как и Варя, проворочался в постели всю ночь. Пока они были у Але, все казалось реальным – их обсуждения магической шкатулки, разговоры о переселении душ. Но как только он оказался один на один со своими мыслями, червь сомнения начал грызть его разум. Ему казалось, будто он играет в увлекательную игру, а потом возвращается домой, и снова окунается в настоящий мир. Нет, он, конечно, человек творческий, и не отрицающий того, что не знает наверняка. Но все происходящее с Флор переходило границы его свободомыслия. Он слишком запутался, слишком втянулся в эту историю. Надо бы ему отойти от нее хотя бы ненадолго, отвлечься, может, тогда все встанет на свои места? И вообще, ментальное состояние Флор – это ее личная проблема, а он не психиатр, чтобы оно его волновало.
Флор всегда была особенной для него, она притягивала его своей неоднозначностью, своей красотой и абсолютным неведением того, насколько она желаннна как женщина. Но она никогда не подпускала его близко к себе, не впускала не то, чтобы в душу, а ревностно оберегала свои мысли, свое видение мира от грубых посягательств названных родственников. Жила в коконе. И наврядли найдется еще один человек, кроме Але, которому довелось увидеть, как из кокона выходит бабочка.
В последний раз, когда они виделись – она прилетала в Буэнос Айрес всего на две недели, и за все это время не удосужилась даже позвонить – Лео взял инициативу на себя и пригласил ее в клуб. Опрометчивое было решение, поскольку Флор никогда не пьет, а он к ее приходу уже порядочно набрался. И Лео до сих пор не знает в чем было дело – в лишнем стакане кайпириньи или же в настроении, но ему хотелось проникнуть в ее голову, узнать, о чем думает, чем живет она. Но разговор не шел, а становился все неуютнее и неуютнее с каждой минутой, и только музыка спасала их от тошнотворного молчания. И тогда у него случилось помутнение разума, ему захотелось встряхнуть ее, призвать к жизни, стянуть с нее невидимую простыню, которая закрывает ее, словно мебель, ради сохранности, закричать на нее, дать хорошего пинка. Но вместо этого он наклонился и поцеловал ее. Поцеловал свою сестру. Не родную, приемную. Но сестру.
Ровно в шесть утра в комнате Лео зазвонил будильник.
– Да что б тебя!
Он кинул в звенящее зло вчерашним носком, но оно продолжало трещать, не оставляя ему никакого шанса продолжить сладкий утренний сон, которого ему так не хватило.
Открыв окно причудливой изогнутой формы, он позволил свежему морскому воздуху ворваться в его обитель и унести с собой остатки сна.
– Так, за работу! – приказал он сам себе.
Море было слишком прохладным, чтобы в нем купаться, и модели выбегали из воды каждые две минуты, чтобы погреться в одеяле и выпить очередную чашку горячего кофе. Они уже начали ныть и злиться, что снимков было сделано вполне достаточно, и что Лео не работает с ними, а только нажимает на кнопку аппарата, то и дело переставляя различные фильтры. Другие фотографы их постоянно ободряли, обсыпая комплиментами после каждого снимка. Но не он. Он не любил слащавые фотографии с выгнутыми спинами и искуственно надутыми губками. Ему нравились естественные эмоции, застигнутые врасплох люди с огнем в глазах. Но, к сожалению, это не было форматом молодежного Сlara, который платил довольно прилично за каждый снимок, чтобы отказаться от работы с ним в пользу творческого удовлетворения. Поэтому Лео ждал идеального снимка, за который ему не было бы стыдно.
Вдобавок северный ветер принес с собой огромное количетво медуз, и зайти в воду и не ужалиться было практически невозможно. Но Лео было все равно, и в итоге одна из моделей, рыжеволосая Мели, не выдержала, и, надев толстую кофту поверх крошечного вязаного купальника, отправилась обратно в гостиницу.
«Избалованная девчонка! Ничего не представляющая из себя, зато хорошо умеющая предъявлять требования» – злостно думал Лео. – «Они все думают, что поулыбаются, жопой повертят, и на них посыпятся деньги, словно мана небесная. Но этого не достаточно. Надо уметь чувствовать фотографа, понимать, что он хочет от тебя».
– Клара Луз, попробуй вместе с волной подпрыгнуть, словно ты из воды вылетаешь.
Худощавая девушка кивнула. Она была моложе Мели, и еще не зараилась высокомерием. А возможно, это был тот редкий случай, когда модель относится к своей работе ответственно.
Клара Луз зашла в воду чуть выше колена, и дождавшись большой волны, разбежалась и прыгнула. На ее лице сияла улыбка, а длинные светные волосы разлетелись в разные стороны.
– На всяки случай попробуем еще раз, но я думаю, у меня есть кадр.
Спустя несколько минут, Лео накинул пляжное полотенце на худые озяблые плечики модели, и, прижав ее к себе, в благодарность за проделанную работу, поцеловал в щеку.
– Ты умница, у тебя будет отличная фотография в журнале. – Лео положил камеру в сумку, и сложил штатив.
– Спасибо, я видела ваши фотографии, – улыбнулась Клара Луз посиневшими от холода губами. Солнце еще не сильно грело, и Лео подумал, что зря разозлился на Мели. Она, вероятно, менее терпиливая.
На всякий случай он накинул на Клару Луз и одеяло, на котором лежали его фотопринадлежности, и приобняв ее за плечо, повел к тенту с горячим чаем.
Кадры получились отменные, но, не такие живые как если бы он сфотографировал Флор на сендборде с едва задравшейся юбкой. Хотя, такой кадр мог бы попасть и в Плейбой.
Варя прогуливалась по пляжу, радуясь, что ощущает ледяную воду на своих ногах. Ей хотелось запомнить это ощущение, как и любое другое – подтвержение того, что она все еще здесь, на земле. Под босыми ногами то и дело встречались красивые ракушки, и Варя невольно вспомнила, как в детстве могла часами бродить вдоль берега Азовского моря, отыскивая самые-самые красивые ракушки, которые были подобны кладу. Как ругала ее мама за то, что она, вместо того, чтобы носить панаму на голове, использует ее как сумку для несметных сокровищ – ракушек, стеклышек и камушков. Но ее не увлекали игры в мяч или ковыряние в песке с ведром и лопатой. Ее звал неизведанный и волшебный мир, в котором столько всего интересного можно было найти прямо под ногами.
И сейчас точно так же ей захотелось поднять закрученную ракушку, но что-то остановило ее. В такой раний час она думала, что будет одна на пляже, но вдалеке заметила влюбленную пару. Парень поцеловал свою девушку и заботливо накинул на нее полотенце.
«Должно быть, он без ума от нее», – с печальной завистью подумала она.
Как жаль, что Варя Сладковская не имела возможности испытать это счастье, как жаль, что ее расползшееся тело не познало мужской страсти. Не познало пылких прикосновений, «жарких», как пишут в романах, поцелуев. Нет, в ее жизни были поцелуи, но все они были какие-то неловкие, пьяные или же отчаянные. Но никак ни жаркие. Ни один мужчина не хотел становиться героем ее романа. И, возможно, никогда не стал бы, проживи она хоть до ста трех лет.
Пройдя еще несколко метров, Варя смогла разглядеь в парне Лео. А девушка была просто неземной красоты. Длинные светлые волосы ловили солнечные блики, а кожа, несмотря на тяжелый для ранего утра макияж, как говорят в рекламах, излучала энергию и молодость. Огромные раскосые глаза смотрели с любовью на Лео. В позе ее идеального тела, хоть и закутанного в полотенце, в том, как она держала голову – во всем читалось чувство собственного достоинства. Да, эта девушка знала себе цену. А ценой был Лео, который в одну минуту оказался для Вари чужим. Он даже не почувствовал ее присутствия – настолько был увлечен.
Лео наклонился и взял с песка одеяло и какие-то сумки. Он так нежно накинул его на девушку и так по-мужски приобнял ее за плечи, что у Вари упало сердце.
Она уже успела привыкнуть к нему, к тому, что он всегда рядом, что он поддержит, что она может свалить на него все свои проблемы, и позволить ему решать, что делать дальше. Без него она сейчас не могла сделать и шага. Но оказывается, она ничего не знает о его жизни. Разве он не говорил, что у него никого нет? Зачем ему было врать? Может, Лео ограждал любимую от сумасшедшей?
«О, Господи, с ума можно сойти, если искать ответы на все вопросы». К горлу подступила тошнота, а от острого чувства одиночества захотелось выть.
Варя сперва села, а потом и легла на непокрытый лежак. Отсутствие сна и бесконечные вопросы дали о себе знать, и уже спустя пару минут она крепко заснула под убаюкивающий шум волн.
– Эй, красотка…Просыпайся! Открой хоть один глаз, ну же!
Варя приоткрыла глаза, и тут же закрыла их от слепящего солнца.
– Где я? Кто..Кто тут? – спросила она по-русски.
– Так, давай придем в себя, и начнем говорить на любом понятном мне языке, ладно? – знакомый низкий голос раздавался где-то рядом с ухом. Он не шептал, но и говорил достаточно тихо, чтобы понять кто это.
– Я заснула, – констатировала Варя, садясь на лежак и по-детски потирая глаза.
Каждый раз, когда она просыпалась, ей с трудом давалась реальность – поскольку эта реальность была слишком уж нереальной. И каждый раз она оглядывала себя – ожидая увидеть привычное пухловатой, покрытое множественными рыжеватыми крапинками тело. Но нет – тонкие запястья загорелых рук, уже в который раз говорили о том, что это не сон.
– Послушай, если тебе охота позагорать, то это делать стоит в бекини, а не в длином сарафане до самых пят. Хотя, если хочешь знать мое мнение, я терпеть не могу дам, которые проводят дни напролет валяясь на песке без дела.
Варя нахмурилась, не совсем понимая, что несет Але. Единственное, что она понимала, что перед ней был именно он. При свете яркого солнца его слегка небритое лицо выглядело очень мужественным и безумно притягательным. Кудрявые волосы были мастерски уложены, как и у большинства мужчин в этой удивительной стране. У Вари заныло сердце от желания прикоснуться губами к этому мужчине. При каждом его движении от белой льняной рубашки исходил едва уловимый мускусно-ванильный аромат.
Пляж уже был заполнен людьми, одни сидели на раскладных креслах и потягивали мате, другие прятались в тени арендованных тентов, внутри которых от изобилия всяческих вещей не было места даже самим отдыхающим. Подростки играли в какую-то странную игру, кидая деревянные бляшки и то и дело споря о ходе игры. Дети визжали и плюхались в огромных теплых лужах, образовавшихся во время прилива, и теперь уже нагревшихся до ванной температуры. По краю берега пробегали мужчины, женщины, старушки и старики. А над водой кружили белые чайки.
– Пойдем со мной?
Але улыбнулся сверкающей и заразительной улыбкой, так что Варя не удержалась и тоже улыбнулась ему в ответ.
– А почему бы нет? – как-то неловко скокетничала она, и мысленно выругала себя за неуместное поведение.
Уголок рта Але едва заметно натянулся в ухмылке, а рука приобняла Варю за талию, подталкивая ее в сторону уже открывшегося пляжного кафе.
