Тео Блэнкенси
Нападение на лондонскую фондовую биржу
– Прежде всего, не извиняйтесь, мой дорогой Пеннок! – продолжил лорд Абердин, который встал и схватил свою шляпу. Я убежден, что вы знаете меня с лучшей стороны, и благодарю вас за это. Пойдемте, мистер Бранд, мы не хотим больше задерживать мистера Пеннока. Для того, что мы еще должны сделать здесь, нам нужен только кассир.
Оба джентльмена попрощались, после того как банкир сам проводил их к двери.
Когда они вышли, то увидели Соню Павиак, сидящую перед пишущей машинкой и занятую работой над стенограммой, которую она только что сделала.
Она подняла глаза, когда мимо прошли два джентльмена, но уже в следующий момент снова была поглощена своей работой.
Лорд Абердин и его секретарь снова прошли через офис, спустились по широкой лестнице, дошли до вестибюля, уладили несколько дел с кассиром, а затем снова вышли на улицу.
Водитель быстро поднялся со своего места и, держа фуражку в руке, открыл дверь лимузина.
– Куда, милорд? – почтительно спросил он.
– Отвезите нас домой, Хендерсон! – ответил лорд Абердин.
Оба джентльмена сели внутрь, дверь захлопнулась, водитель занял свое место за рулем, после чего машина начала движение.
Лорд Абердин с улыбкой откинулся на подушки и сказал полунасмешливо, полусерьезно:
– Любопытно, что добрый Хендерсон стоит возле двери с такой покорностью, словно имеет дело с настоящим лордом Абердином, а не просто с Джоном Раффлзом, джентльменом-взломщиком. Он ведет себя так, будто совершенно не знает, кто я на самом деле, и на глазах у всего мира обращается со мной так, будто я настоящий лорд, хотя на протяжении нескольких лет он принимал участие во многих моих самых опасных приключениях, во время которых учение мое и меня иногда подвергалось опасности.
Джентльмен-взломщик медленно взял сигарету из своего золотого портсигара, зажег ее, выпустил облако дыма и мечтательно продолжил:
– Я уже неоднократно говорил этому молодчику, чтобы он меня бросил. Он отказывается, продолжает отказываться. Иногда этот гигант, который мог бы легко поднять меня и тебя вместе одной рукой с пола, разражается слезами, как ребенок, когда я предлагаю ему идти своим путем, потому что я не хочу, чтобы он больше связывал свою жизнь с жизнью вора.
– Тише, Эдвард, не говори этого, – сказал Шарли Бранд смягченным тоном, положив правую руку на руку своего единственного и верного друга. – Ты сделал мне больно.
– Иногда я сам себя этим задеваю, но правду часто неприятно слышать, – сказал Раффлз с коротким смешком. – Как ты думаешь, что бы сделал старший инспектор Бакстер, если бы завтра он узнал с абсолютной уверенностью, что лорд Абердин – это тот же человек, что и лорд Эдвард Листер, он же Джон Раффлз? Ты молчишь? Тогда позволь мне рассказать тебе. Он сидел бы ошеломленный мгновение, а затем, не колеблясь ни секунды, при необходимости послал бы за мной пятьдесят своих полицейских и арестовал меня. Правда, я делаю большие дела, но это не помешало бы другу Бакстеру обращаться со мной как с обычным вором.
– Я прошу тебя, Эдвард, перестань говорить об этом, – воскликнул Чарли Бранд. – Я уже много раз советовал тебе отказаться от злополучной профессии, которую ты выбрал. Ты всегда отказывался и говорил, что никогда не сможешь иметь достаточно денег, чтобы возместить несправедливость, совершенную на нашем земном шаре. Но тогда не говори об этом, не разрывай такие тяжелые раны, как эти.
Раффлз закрыл глаза правой рукой и, казалось, погрузился в глубокую задумчивость.
Внезапно он снова выпрямился, выбросил полувыкуренную сигарету и пожал плечами:
– Какое это имеет значение. Если конец наступит, рано или поздно, он застанет меня воздвигнутым, гордым и нераскаявшимся. Я сделал свой выбор несколько лет назад, и я буду продолжать идти по этому пути, что бы ни случилось! Хозяева мира могут судить меня как угодно, в любом случае мое имя лорда Абердина еще долго будет жить в сердцах людей, которым я смог помочь в их бедах, а это многое компенсирует.
Шарли положил руку на плечо своего друга и теперь сказал голосом, полным страдания:
– Твое имя будет вечно жить в сердцах тысяч людей, Эдвард.
Встреча
Было около десяти часов вечера.
Раффлз и Шарли планировали в этот вечер, хорошо замаскировавшись, посетить один из портовых районов, как они часто делали.
Дом, который Раффлз занимал под именем лорда Абердина и который находился на Риджент-стрит, недалеко от Молла, прекрасно подходил для таких ночных экскурсий, потому что сад, простиравшийся за ним, был отделен стеной от тихой боковой улицы, где никогда не было ни одной живой души, и в этой стене была маленькая садовая дверь, рядом с гаражом, над которым находился дом Джеймса Хендерсона, верного шофера его светлости.
Поэтому не было ничего проще, чем выйти из дома с этой стороны, чтобы никто не увидел.
Мужчины были одеты просто и могли сойти за хорошо оплачиваемых рабочих.
Что касается их внешнего вида, то никто не узнал бы в них лорда Абердина и его секретаря.
Раффлз сумел довести до совершенства искусство маскировки так, что любой профессиональный актер пришел бы в величайшее изумление.
Даже самый зоркий, самый опытный глаз не смог бы различить обманчивую природу фальшивых бровей, кляпов, бород и париков, которые использовал Раффлз.
Он исключил обычный грим, используемый актерами на сцене, заменив его различными смесями собственного изобретения, которые обесцвечивали кожу, ничуть не повреждая ее, и были устойчивы к солнцу и дождю.
Обладая удивительной способностью к адаптации, Раффлз мог легко бросить вызов самому зоркому глазу полицейского детектива.
И снова Шарли с восхищением смотрел на него, когда Раффлз прогуливался по улице рядом с ним, засунув руки в карманы, нахлобучив шляпу-котелок на затылок и держа в углу рта наполовину обломанную черную сигару.
Об актере иногда говорят, что он "вживается в шкуру" человека, которого ему приходится изображать на сцене, но это, похоже, относилось и к Раффлзу.
Теперь у него была не только внешность зажиточного рабочего, но и походка, жесты, манера смотреть и даже то, как он с большой уверенностью выплевывал струю табачного сока в изящном поклоне.
Как только Раффлз закрыл за собой дверь маленького сада, друзья направили свои шаги в сторону Риджент-стрит.
Они шли по этой улице, пока не достигли торгового центра Полл-Молл.
Еще через пять минут они вскочили на проходящий мимо электрический трамвай в Кокспуре, который, как они знали, отвезет их далеко в юго-восточные кварталы города.
Проехав около трех четвертей часа, друзья оказались недалеко от Нью-Кент-роуд, в районе Уингтон.
Здесь они вышли из трамвая и сели на другой вид транспорта, на автобус, который провез их гораздо дальше по только что упомянутой улице.
Было почти одиннадцать часов вечера, когда два друга во второй раз вышли на углу Грейндж-роуд.
Сейчас они находились в самом сердце промышленного Лондона.
Примерно в трех четвертях часа езды Темза текла в северном направлении.
Здесь по-прежнему было очень оживленно, и многочисленные кинотеатры просто выплескивали тысячи своих посетителей обратно на улицу.
Примерно в пятидесяти метрах от того места, где Раффлз и Чарли выпрыгнули из автобуса, сиял огнями мюзик-холл, построенный не так давно.
На самом деле, это был не что иное, как замаскированный танцевальный зал с оркестром из шести человек, где еда была не слишком дорогой, и где можно было встретить очень своеобразную публику, состоящую в основном из продавщиц, клерков, телефонисток и их соседей по кабинке.
Раффлз и Чарли прогуливались по широкой Грейндж-роуд, на мгновение остановившись в нерешительности перед дворцом с его пронзительными огнями.
Внезапно Раффлз потянул своего спутника за рукав и сказал приглушенным тоном:
– Посмотри туда! Вон там, у фонаря!
– На женщину, которая вышла из такси с джентльменом?
– Точно, разве ты не узнаешь ее?
Шарли немного понаблюдала за ней, затем ответил:
– Ну конечно, это же Соня Павиак!
– Да, стенографистка нашего друга Пеннока!
– Для чего она пришла сюда?
– Развлекаться, я думаю. Она молодая и красивая, – спокойно ответил Раффлз.
– Тогда почему бы ей не заняться этим немного ближе?
– В каком районе?
– Возле ее дома, конечно!
– Откуда ты знаешь, что она не живет где-то здесь?
– Но она совсем не выглядит так!
– Почему бы и нет?
– Почему нет? Да потому! Потому что она красивая, потому что она настоящая леди! Ей здесь не место.
– К своему удивлению, я замечаю, что нетерпение побуждает тебя говорить глупости, Чарли! – продолжил Раффлз, пожимая плечами. – То, что она красива, я не отрицаю, как и то, что она ведет себя как леди. Однако все это не отменяет того факта, что она зарабатывает на жизнь машинисткой, поэтому я не нахожу ничего удивительного в том, что она живет в этом рабочем районе.
– Я в это не верю, – сказал Шарли. – Представь, если бы она каждый день ездила в офис и обратно за пять четвертей часа!
– И что бы тогда было? – удивленно продолжил Раффлз. – Есть много клерков, которые зарабатывают на жизнь в лондонском Сити и вынуждены каждый день проводить от двух до трех часов в транспорте, чтобы добраться до офиса и обратно!
Шарли не ответил сразу, а невозмутимо смотрел на прекрасную русскую, которая в этот момент входила в танцевальный дворец со своим спутником.
Когда он снова заговорил, его голос был немного хриплым.
– Она не живет здесь, она живет на улице Ньюмана!
Раффлз рывком повернул голову в сторону Шарли и издал тихий свист.
– Ты знаешь это наверняка! – сказал он насмешливым тоном. – Как так?
– Я услышал это случайно.....
– Значит, ты уже проявлял интерес к этой молодой леди?
– Я нашел ее очень красивой.
– Замечательно, значит, ты знал ее до того, как мы посетили Пеннока сегодня утром?
– Я обменялся с ней парой слов однажды, когда делал дела у Пеннока несколько раз подряд в качестве твоего секретаря.
– Ну, ну, это.... – начал Раффлз, качая головой.
Он пристально посмотрел на Шарли, пожал плечами, отвернулся и пробормотал что-то про себя, чего Шарли не мог понять.
В следующее мгновение он, казалось, забыл обо всем случившемся.
Он весело повернулся к молодому человеку и сказал:
– Я бы с удовольствием заглянул в этот мюзик-холл.
– Как пожелаешь, – сказал Шарли.
Двое мужчин перешли улицу и вошли в ярко освещенное здание.
Пройдя через широкий вестибюль, они вскоре попали в танцевальный зал, огромных размеров, где посетители, которые не могли или не хотели больше танцевать, находили возможность отдохнуть и выпить бокал вина, расположившись за одним из маленьких столиков, расставленных в широкий ряд вокруг танцевальной площадки.
На своеобразной сцене разместился небольшой оркестр, который в половине двенадцатого ночи пополнялся другим коллективом, что тоже было необходимо, поскольку к этому времени музыканты должны были уже непрерывно выступать с семи часов.
Пока они искали столик, двое мужчин снова заметили Соню Павиак.
Вместе со своим спутником она устроилась за маленьким столиком недалеко от входной двери и с удовольствием посасывала сигарету, откинувшись на спинку стула.
На мгновение она устремила взгляд на двух мужчин, проходивших мимо, но было ясно, что она их не узнала.
Пройдя немного дальше, Раффлз сделал паузу и мягким тоном спросил:
– Ты знаешь того джентльмена, который составляет ей компанию?
– Я никогда его не видел!
– Значит, у тебя короткая память. Я очень хорошо помню его лицо. Я даже знаю его имя.
– Тогда кто он? – поспешно спросил Шарли.
– Филипп Честерфилд, вице-президент Английского банка.
Шарли внимательно посмотрел на джентльмена, затем, слегка изменив цвет лица, сказал:
– Ты прав, это он! Но как она оказалась в обществе этого человека?
– Ну, он просто пригласил ее, – лаконично ответил Раффлз. – Английский банк находится недалеко от "Мидлэнд Кредит", и они наверняка сталкивались друг с другом.
– Но этот Честерфилд очень богат, – повторил Шарли.
– Что ж, это доказывает, что наша Соня Павиак – очень практичная девушка, с хорошим финансовым кругозором.
– Эдвард, не говори так! – Шарли закусил губу и отвернулся.
Раффлз некоторое время наблюдал за ним, нахмурив брови, а затем в его глазах появился ироничный, насмешливый блеск.
– Это звучит почти как сказка, но я бы сказал, что черные глаза этой русской красавицы зажгли сердце Шарли. Если он может оставаться слегка влюбленным, то я не против. В любом случае, эта молодая леди, похоже, не любит в первую очередь внешнюю красоту, ведь Честерфилд может быть богатым, а также очень способным человеком, но Аполлоном он отнюдь не является. Ему никак не меньше пятидесяти, и я никогда не слышал, чтобы его остроумие особенно хвалили.
После долгих поисков двум друзьям посчастливилось найти столик, за которым только что сидели два посетителя, всего в нескольких метрах от того, за которым сидели Соня Павиак и Филипп Честерфилд.
Раффлз заказал у официанта полбутылки вина, а затем, казалось, потерялся при виде танцующих пар.
Однако, на самом деле, его взгляд неотрывно следил за неравной парой.
– Я хотел бы знать, что побуждает ее посещать этот отдаленный храм развлечений вместе с Честерфилдом, когда в Сити так много более подходящих для такого мужчины, как Честерфилд, которого не смущают несколько тысяч фунтов больше или меньше. Что за ерунда, она здесь почти в двух часах езды на автобусе от своего дома.
Пока он размышлял над этим, он увидел, что молодая русская, воспользовавшись моментом, когда ее сопровождающий разговаривал с официантом, молниеносно подала знак темнолицему мужчине, который стоял напротив танцплощадки и неотрывно наблюдал за ней.
В следующее мгновение молодая женщина встала и сказала несколько слов своему спутнику.
Затем она повернулась к широкой двери, выходящей в вестибюль.
Но Раффлз уже стремительно поднимался.
– Оставайся здесь и жди меня! – сказал он шепотом Шарли. – Я скоро вернусь.
И прежде чем молодой человек успел что-либо спросить, Раффлз бросился к двери, которой он достиг задолго до Сони.
Теперь он стоял в вестибюле, пытливо оглядываясь по сторонам и обнаружил в нескольких шагах дверь, закрытую портьерой.
Быстро сообразив, Раффлз спрятался за занавеской и быстро задернул ее почти полностью, но не настолько, чтобы не видеть весь вестибюль.
Ему не пришлось долго ждать, пока Соня Павиак вошла в вестибюль, а через мгновение появился человек, которого она позвала.
Совпадение благоприятствовало Раффлзу.
Соня сделала несколько шагов к двери, где прятался Раффлз, и он смог уловить несколько слов из короткого разговора, который вела пара.
В следующее мгновение они снова исчезли, сначала женщина.
Раффлз в свою очередь вышел из укрытия и вернулся к Чарли, который ждал его с удивлением и одновременно с некоторым беспокойством.
– Где ты был? – спросил молодой человек, как только Раффлз снова занял свое место.
– В вестибюле.
– Зачем?
– Чтобы проверить, для чего туда пошла наша подруга Соня. Разве ты не видел, как она уходила?
– На мгновение, потом она вернулась к тому парню.
– Да ладно, все в порядке, – хмыкнул про себя Раффлз. – Он уже называет вице-президента английского банка "тот парень".
Он сурово посмотрел на Шарли и продолжил:
– Ты знаешь, для чего она туда пошла?
– Откуда я могу знать? – спросил Шарли, пожав плечами с притворным безразличием.
– У нее там был очень короткий разговор с соотечественником. Ты можешь видеть, как он стоит вон там, на другом конце танцпола, человек с длинными черными волосами, неухоженной бородой и светящимися глазами.
– Откуда ты знаешь, что он ее соотечественник?
– Проще говоря, они говорили по-русски.
– И ты понял, что они говорили?
– По крайней мере, частично. И уверяю тебя, это было очень важно, то, что они должны были спросить и ответить друг другу.
– О чем был разговор? – спросил Шарли, который все это время неотрывно следил за молодой русской, которая теперь маленькими глотками потягивала свой шербет.
– О, это длилось очень недолго. Он спросил ее: "Когда это может быть?" На это она ответила: "Еще одна неделя. С вашей стороны, все ли в порядке?" На это мужчина снова ответил: "Успокойтесь, мы можем действовать завтра, если понадобится, убедитесь, что вы будете в известном месте завтра вечером в десять часов, тогда мы договоримся о дальнейшем. Вы должны знать до секунды, когда это произойдет, потому что мы ни за что не хотели бы упустить такого компетентного помощника!".
– И это все? – медленно спросил Шарли.
– Она ответила только, что будет там, а потом они снова расстались.
Несколько мгновений два друга молчали.
Чарли нервно поигрывал своим пустым бокалом, а Раффлз смотрел на него из-под нахмуренных бровей с полунасмешливой, полужалостливой улыбкой.
Затем он придвинулся немного ближе к Шарли и продолжил приглушенным тоном:
– Думаю, я не ошибусь, если скажу, что ты проявляешь большой интерес к этой молодой женщине, Шарли. О, тебе совсем не нужно защищаться, я тебя не виню. Напротив, я вынужден восхищаться твоим вкусом. Как бы то ни было, я хотел бы, чтобы ты продолжил свое короткое знакомство с ней.
– Почему? – беззвучно спросил Шарли.
– Потому что я хотел бы узнать кое-что еще об этой Соне Павиак, – ответил Раффлз, пронзая Шарли своими стальными серыми глазами.