Тео Блэнкенси
Нападение на лондонскую фондовую биржу
– Я обещаю вам, что буду контролировать себя, милорд. Она ничего от меня не увидит, – ответил Пеннок шепотом.
Еще одно рукопожатие, и два джентльмена попрощались друг с другом.
Раффлз прошел через прихожую и служебное помещение, спустился по лестнице и таким образом попал в парадный вестибюль.
Когда он случайно заглянул в большие стеклянные двери, через которые можно было попасть в зал касс, его словно током ударило – примерно в десяти метрах от него человек с темным лицом, которого он видел предыдущим вечером во дворце танцев, ждал у одного из прилавков, над которым медными буквами было написано слово "Чеки".
Мужчина медленно огляделся вокруг, как человек, который хочет запомнить место, где он находится.
Он только что сдал свой чек, получил квитанцию с серийным номером и, не торопясь, занял место на одной из скамеек для отдыха, чтобы дождаться своей очереди.
И беспрестанно его темные глаза под косматыми бровями обшаривали большую комнату.
– Меня можно упрекнуть, – хмыкнул про себя Раффлз, – что я слишком пессимистичен и делаю поспешные выводы на основании короткого разговора двух русских. Если я слишком фантастичен, вы можете высмеять меня. Однако пока я считаю, что у таинственных русских, по крайней мере один из которых ложно выдает себя за кого-то другого, мало добрых намерений.
Он уже собирался снова отойти, как вдруг ему пришло в голову нечто.
Он открыл широкую стеклянную дверь, вошел в комнату с прилавком, держался как можно дальше на заднем плане и сумел расположиться так, что оказался стоящим совсем рядом с человеком с мрачной внешностью, когда тот получал деньги по чеку, всего несколько фунтов стерлингов.
Русский был одет в длинное платье, от которого в сторону отходил пояс.
Раффлз достал из кармана маникюрные ножницы и быстрым движением отрезал кусок этой ткани, который быстро сунул в карман.
– Это может пригодиться, – внутренне сказал он, тихонько отойдя подальше.
Синий лимузин ждал перед зданием большого банка.
Раффлз уже собирался сесть, когда его ждал еще один сюрприз:
– Что мешает мне пойти за этим русским и посмотреть, где он остановился? – пробормотал он про себя. – Было бы гораздо лучше, если бы мы знали, где он остановился. Если бы этот дурак Шарли не дал этой красивой русской пленить себя, он мог бы мне сейчас очень пригодиться. Теперь я, вероятно, буду вынужден сам довести дело до успешного завершения, по крайней мере, если он будет продолжать отказываться, когда я скажу ему, что Соня Павиак в лучшем случае самозванка.
Раффлз отправил Хендерсона домой на машине и теперь терпеливо ждал, когда русский выйдет из здания банка.
Задумавшись, он сел на одну из скамеек для отдыха в вестибюле.
– Что могло заставить эту женщину искать дружбы Честерфилда? – спросил он себя. – То, что она его любовница, я могу предположить. Такая хитрая женщина, как она, стремится к цели во всем. Я подозреваю, что она хочет расспросить заместителя управляющего английского банка о планировке огромного здания банка и всевозможных деталях обслуживания, которые могут быть полезны ей и ее сообщникам. Также можно предположить, что они хотят в нужный момент взять Честерфилда под контроль, чтобы лишить его ключей. Я все же надеюсь, что это обычное ограбление банка, но я опасаюсь чего-то худшего.
В этот момент широкие стеклянные двери открылись, и русский вышел, не обращая внимания на Раффлза.
Последний тут же встал и последовал за человеком с темным лицом на некотором расстоянии.
Вскоре русский сел в автобус, из которого вышел через полчаса, затем пересел на другой и снова через полчаса вышел из этого второго транспортного средства в месте, расположенном в четверти часа ходьбы от дворца танцев, где накануне вечером у него состоялся короткий разговор с Соней Павиак.
Теперь Раффлзу стало трудно оставаться незамеченным, поскольку его хорошо сшитая одежда, сшитая одним из лучших портных, должна была выделяться в этом рабочем квартале.
Тем не менее, ему удалось проследить за русским незамеченным до одного из больших домов на Ивовой аллее.
Раффлз тут же повернул назад, так как прекрасно понимал, что нет смысла входить в дом в этой одежде и выяснять отношения с только что вошедшим русским.
Разумеется, это станет известно в мгновение ока, и нужно было любой ценой избежать подозрений со стороны русских.
Было уже довольно поздно и далеко после обеда, когда Раффлз, наконец, снова вошел в красивый дом на Риджент-стрит.
Он нашел Шарли в библиотеке.
Молодой человек сидел, склонив голову над большой книгой.
Когда он поднял лицо, Раффлз увидел, что оно бледное, а глаза тускло блестят.
Огромная жалость охватила его при виде разрушений, которые неистовая страсть произвела на разум некогда столь веселого и жизнерадостного Шарли.
Раффлз медленно подошел к молодому человеку, который беззвучно пожелал ему доброго дня, положил руку ему на плечо, мгновение пронзительно смотрел на него, а затем сел напротив.
– Послушай, Шарли, – начал он тоном теплого дружелюбия, – это не может продолжаться долго. Даже если мне придется причинить тебе боль, я должен вырвать эту страсть из твоего сердца, пока она не причинила слишком много вреда. Эта женщина – мошенница!
Шарли несколько раз провел рукой по своим светлым волосам, посмотрел на Раффлза отсутствующим взглядом и сказал:
– Я в это не верю.
Раффлз медленно встал, его брови нахмурились, глаза вновь приобрели прежний стальной блеск, когда он сказал резким тоном:
– Ты не веришь в это? Ты принимаешь меня за лжеца? Я говорю тебе, что эта женщина выдавала себя за кого-то другого, что ее зовут не Соня Павиак, что она завладела документами другой русской женщины, чтобы устроиться к Пенноку!
Рывком Шарли поднялся на ноги.
Его лицо приобрело страдальческое выражение.
– Эдвард, ты делаешь мне больно!
– Должен, – продолжал Раффлз ровным голосом. – Ты не смог бы полюбить женщину, которая оказалась изгоем, не так ли?
– Тогда кто же я сам? – в ярости воскликнул Шарли. – Имею ли я право требовать, честности от женщины, которую люблю?
Раффлз вздрогнул, как будто его ударили по лицу.
Он побледнел, его ноздри дергались, а дыхание вырывалось изо рта.
Казалось, он хотел что-то сказать, но издал лишь ревущий звук.
Затем его голова опустилась на грудь, он отвернулся и медленно пошел к двери.
Но не успел он дойти до нее, как к нему подлетел Шарли, схватил его за руку дрожащими руками и крикнул дрожащим от волнения голосом:
– Эдвард, прости меня. Я не знаю, что говорю. Я – жалкий человек. Мой мозг взорвался.....
– Не извиняйся, Чарли, – сказал Раффлз неуверенным тоном. – Ты был прав. Я сделал тебя тем, кто ты есть, и больше ничего не скажу по этому поводу. Только мы воруем с целью, известной тебе, мы воруем не для себя...., а что хочет эта женщина и ее сообщники, это бесполезное разрушение, это убийство в больших масштабах. Разве это ничего не значит для тебя? Одобряешь ли ты это? Может ли мужчина твоего нрава любить женщину, которая с тигриной похотью наблюдает, как сотни несчастных, невинных жертв разрываются на части из-за бреда, из-за безумной утопии?
Шарли отпустил Раффлза и теперь стоял, глядя вперед, склонив голову и судорожно сложив руки.
Затем, рывком, он поднял голову и начал:
– Послушай, Эдвард! С первого момента, как я увидел Соню, я попал под ее чары. Вряд ли я смогу объяснить это тебе, который сам оценивает красивую женщину не выше, чем прекрасную породистую собаку, и вряд ли выше, чем скаковую лошадь. Я почти не видел ее, прежде чем полюбил. Ты называешь это страстью, и, возможно, так оно и есть. Но вот что я тебе скажу: если ты сможешь доказать мне, что ты ясно видел, что эта женщина действительно дьявол в человеческом обличье, как ты ее видишь, тогда я вырву это чувство из своего сердца, и клянусь, что никогда больше не буду даже упоминать ее имя.
Когда он говорил это, по щекам Шарли текли слезы, и он даже не пытался их сдержать.
Раффлз, который никогда не видел своего друга в таком состоянии, обнял его за шею и сказал дрожащим от волнения голосом:
– Позже ты будешь вспоминать эту короткую эпоху в своей жизни с горькой радостью, Шарли. Горечь будет от крушения твоего идеала; радость же будет от того, что я вовремя оторвал тебя от этой прекрасной русской женщины, которая скоро окажется лишь хитрой драматической актрисой без сердца и более кровожадной, чем Нерон, чем Агриппина, чем Мессалина!
Некоторое время друзья молчали.
Затем Шарли схватил руку Раффлза, сжал ее так, словно хотел раздавить, и снова отвернулся, чтобы занять свое место за столом. Он снова сел, придвинул к себе книгу и сказал мягким голосом:
– Теперь предоставь меня моей судьбе и больше не говори о ней. Скажешь только тогда, когда.... твои подозрения оправдаются. Я не могу этого вынести.
Заговор
Уже в семь часов вечера, после раннего ужина, Раффлз в сопровождении Хендерсона, шофера-великана, оказался перед домом, в котором Соня Павиак занимала комнаты.
Он хорошо замаскировался, и Хендерсона тоже сделали максимально неузнаваемым, хотя скрыть его огромные плечи и широкую грудь было очень непросто.
Раффлз велел надеть на него жокейскую кепку с широким козырьком, накинуть шейный платок и надеть поношенный пиджачный костюм.
Его лицо, которое, естественно, покраснело, было покрыто каким-то красящим веществом, что придавало ему бледный, болезненный вид.
По правде говоря, в кепке, надвинутой глубоко на глаза, с поднятым воротником, в красном шейном платке и с огрызком сигареты между зубами, великан выглядел отнюдь не привлекательно.
Любой человек, столкнувшийся с ним в малопосещаемом районе ночью, вероятно, предпочел бы сделать большой крюк, чтобы избежать встречи.
Костюм Раффлза мало чем отличался от костюма Хендерсона, но его лицо было совершенно неузнаваемым; это было лицо пьяницы, карманника, кого угодно, но уж точно не вице-президента Виндзорского клуба, в который входили только очень богатые и знатные джентльмены.
Эти двое мужчин, похоже, столкнулись на улице и теперь стояли, разговаривая друг с другом, на некотором расстоянии от дома, за которым они внимательно наблюдали.
В пятидесяти шагах от них находилось большое заведение по прокату автомобилей, и там двое мужчин припарковали машину, которая привезла их сюда.
Это был очень быстрый автомобиль, который, как они могли ожидать, мог легко идти в ногу с любой другой машиной и обгонять, если это было необходимо.
Поскольку ожидание затягивалось, Раффлз решил зайти в небольшой винный магазинчик, расположенный по диагонали напротив дома, где жила Соня, но едва двое мужчин вошли внутрь, как Раффлз поспешно вытащил Хендерсона и шепнул ему:
– Вот она уже идет! Быстрее немного.
Действительно, Соня Павиак стояла у дверей дома, спокойно курила сигарету, видимо, высматривая машину, взятую напрокат.
– Она ищет машину! – шепотом продолжил Раффлз. – Мы только что пригнали машину, которая очень похожа на такси, хотя двигатель в десять раз мощнее. Поскорее возьми эту машину и медленно проезжай мимо нее, может быть, она тебя наймет. Это избавит нас от необходимости ехать за другой машиной через весь Лондон.
– А вы, милорд?
– Конечно, я поеду сзади.
Двое мужчин быстро перешли улицу, и Хендерсон пошел за машиной из гаража, а Раффлз не сводил глаз с русской, опасаясь, что за это время она найдет другую машину.
Но Хендерсон быстро справился с заданием. Он откинул воротник пальто, заправил платок в карман, слегка сдвинул назад кепку и мог сойти за одного из снобов, у которых есть собственный автомобиль, на котором они зарабатывают себе на жизнь.
Не успела Соня заметить медленно движущуюся машину, как она окликнула предполагаемого водителя.
Хендерсон затормозил, и машина остановилась прямо перед ней.
Соня на мгновение присмотрелась к водителю, а затем спросила:
– Вы можете отвезти меня на Веллингтон-Роу?
Хендерсон на мгновение сделал вид, что колеблется, прекрасно зная, что современные наемные водители предпочитают не утомляться и преодолевают большие расстояния только за очень высокие чаевые, после чего Соня поспешно продолжила:
– Я хорошо заплачу.
– Вот тогда и посмотрим, как далеко мы уедем, леди, – сказал Хендерсон с ухмылкой. – Тогда садитесь. Какой дом?
Русская, казалось, хотела что-то ответить, может быть, назвать номер, но передумала и сказала:
– Просто доезжайте до начала Веллингтон-Роу, я сойду там.
– Как пожелаете, леди.
Соня открыла дверь и села внутрь.
В тот же миг, когда машина пришла в движение, Раффлз быстрым прыжком вскочил на задние рессоры.
Это было довольно утомительное занятие – ехать почти час.
Но, наконец, машина остановилась в начале Веллингтон-Роу, довольно широкой улицы в районе Бетнал Грин, также относящемся к рабочему классу, но где также можно найти несколько приятных улиц, населенных представителями среднего класса.
Раффлз тут же соскочил с машины и теперь, очевидно, читал меню, которое висело за зеркальным окном популярного ресторана. Однако, на самом деле, он наблюдал за женщиной в отражающей поверхности.
Он смотрел, как она расплачивается с Хендерсоном, который, казалось, был вполне доволен своими чаевыми, а затем быстрыми шагами вышел на улицу.
На мгновение Раффлз замер в нерешительности.
Никаких признаков гаража не было, и он не мог оставить машину без присмотра.
Но вскоре его решение было принято.
Он подошел к Хендерсону и шепнул ему:
– Мне нужно проверить эту женщину, Хендерсон! Ты знаешь, какова цель. Я подозреваю, вернее, почти уверен, что эта женщина состоит в очень опасной банде нигилистов.
– Но все же позвольте мне пойти с вами, милорд, – сказал Хендерсон. – Вы будете в большой опасности, так как мне рассказывали, что эти люди ничего не боятся. Район здесь тоже не самый безопасный!
Но Раффлз покачал головой и продолжил:
– Я буду осторожен, Хендерсон. Людям будет труднее меня заметить, чем когда мы вдвоем. Мы не можем оставить машину без охраны. Так жди меня, пока я не вернусь!
– Простите мою настойчивость, милорд, но, конечно, эти головорезы вас не отпустят.
– Я тоже считаю это немыслимым, Хендерсон, – ответил Раффлз, улыбаясь. – Конечно, я не буду спрашивать у них разрешения на это. Это должно быть сделано хитростью, иначе мы вполне можем сразу же отказаться от этой затеи.
Он еще раз кивнул Хендерсону, но тот поспешно подошел к нему и спросил:
– Как долго вы можете отсутствовать, милорд?
– Это будет зависеть от обстоятельств, Хендерсон, но, конечно, я не думаю, что больше часа. И отпусти меня сейчас же, иначе я потеряю ее из виду.
Раффлз еще раз любезно кивнул верному спутнику, и в следующее мгновение он уже шел по Веллингтон-Роу.
Женщина шла примерно в пятидесяти шагах впереди него.
Она шла довольно быстро, но Раффлз без труда поспевал за ней.
На углу Барнет-Гроув она на мгновение остановилась, быстро огляделась по сторонам, а затем свернула на последнюю улицу.
Дома здесь были очень старыми и обветшалыми, а некоторые датировались началом шестнадцатого века.
Освещение здесь оставляло желать лучшего, и Раффлзу пришлось подойти совсем близко, чтобы не потерять дичь из виду.
Наконец Соня Павиак остановилась перед высоким узким домом, который так сильно наклонился вперед, что в любой момент можно было опасаться, что он рухнет.
Она снова огляделась по сторонам, а затем быстро скрылась в темной подворотне.
Как раз вовремя Раффлз спрятался на крыльце, когда женщина оглянулась.
Теперь он прошел под воротами дома и вышел на звук удаляющихся шагов.
В задней части сводчатого прохода, который выходил во двор, где, несмотря на поздний час, все еще кричали и играли дети, была дверь, которая была открыта.
Раффлз еще немного приоткрыл дверь и прислушался.
Он отчетливо слышал шаги женщины по скрипучим ступеням.
Раффлз убедился, что его револьвер находится в нужном месте, и после этого, не раздумывая, начал подниматься по узкой лестнице.
И было любопытно, что ступеньки, которые раньше скрипели под легкими шагами красавицы, теперь не издавали ни звука.
Мышь, конечно, могла бы наделать шуму больше, чем джентльмен-грабитель.
В старом темном доме все обитатели, казалось, отдыхали, потому что было очень тихо, и лишь время от времени Раффлз слышал признаки жизни: хлопанье двери, детский плач, женский голос.
Но он также продолжал слышать скрип старых ступеней под ногами Сони Павиак.
Она поднималась все выше и выше, и Раффлз уже насчитал четыре портала.
Но внезапно звук прекратился.
Когда он уже ничего не слышал, Раффлз стоял у начала узкой винтовой лестницы, которая, очевидно, вела на чердачный этаж.
Он внимательно слушал.
Наверху раздался стук в дверь, на мгновение наступила тишина, затем женский голос приглушенным тоном произнес несколько слов по-русски.
Скрипнула дверь, глубокий мужской голос произнес что-то хриплым тоном, тоже на иностранном языке, затем снова скрипнула дверь, смешавшись со звуком шагов, и, наконец, в замке повернулся ржавый ключ.
Но за это время Раффлз неслышно поднялся по лестнице, и как раз в тот момент, когда за Соней Павиак стукнула дверь, Раффлз поднял голову над полом крыльца.
Сначала он не увидел ничего, кроме красноватой полосы света в двух метрах от себя; скорее всего, это был свет в комнате, куда только что вошла женщина, проникавший под дверную раму.
Осторожно Раффлз поднялся, преодолел последние ступеньки и встал на темной площадке.
Когда его глаза привыкли к темноте, он увидел, что находится на своеобразном чердаке, который современный и практичный хозяин оборудовал несколькими небольшими комнатами.
Раффлз увидел четыре двери, расположенные рядом друг с другом, но только под одной из них пробивался свет.
Раффлз пересек крыльцо, наклонился и поднес глаз к замочной скважине двери, через которую вошла Соня Павиак.
Однако он абсолютно ничего не видел: очевидно, перед замочной скважиной повесили тряпку или какой-то другой предмет.
Разочарованный, Раффлз снова выпрямился.
Но вдруг ему что-то пришло в голову.
Он подошел к следующей двери и, встав на цыпочки, повернул ручку.
К его радости, дверь сразу же поддалась.
Он вошел в скудно обставленную комнату, которая освещалась через небольшое боковое окно, через которое сейчас светила луна.
Раффлз немедленно запер дверь, чего он не мог сделать с помощью ключа, так как он отсутствовал, и зажег свой электрический фонарик.
Он подошел к стене, отделяющей комнату от смежной, и ощупал ее.