Тео Блэнкенси
Нападение на лондонскую фондовую биржу
– Дерево, как я и думал, – пробормотал про себя Раффлз. – Тем лучше, это сэкономит много работы.
Он встал на колени, достал из кармана небольшой инструмент необычной формы, дрель собственного изобретения, поставил ее у боковой стены, недалеко от одного из углов комнаты и в футе от пола, и начал вращать маленький кривошип прибора, который был похож на колотушку для взбивания яиц.
Не издавая ни малейшего шума, так как мелкие щепки дерева падали мелким дождем на пол, инструмент проник в тонкую стену, и через несколько мгновений Раффлз просверлил чистое круглое отверстие диаметром около дюйма.
Он вынул дрель, растянулся на полу и поднес глаз к отверстию.
Он мог видеть большую часть соседней комнаты.
В центре стоял развалившийся стол, за которым сидело около шести человек.
Даже неспециалист в области этнологии сразу бы узнал в этих людях русских.
У всех них были блестящие черные волосы, подстриженные на затылке, у нескольких – длинные, спутанные бороды, а усы остальных свисали вниз на русский манер.
Только один из них был безбородым, но его раскосые глаза, выступающие скулы, свирепые челюсти и плоский широкий нос сразу указывали на то, что он москвич, в жилах которого течет монгольская кровь, возможно, уроженец Урала или ближайших к Китаю регионов огромной Российской империи.
На узком конце стола сидела Соня Павиак.
Она сняла шляпу и плащ.
Ее лицо было бледным, а глаза мрачно блестели, когда она смотрела на предмет, стоявший в центре стола.
Это была маленькая продолговатая коробка из белого дерева, длиной около двух дециметров, высотой один дециметр и шириной восемь сантиметров.
Крышка была открыта, но из-за низкой точки обзора, которую Раффлз предусмотрительно выбрал, он не смог увидеть, что находится внутри ящика.
Он сразу же узнал одного из мужчин, сидевших за столом; это был тот самый, которого он видел вечером в танцевальном дворце на Грейндж-роуд, а затем еще раз в зале кассы банка мистера Розенталя и мистера Пеннока.
В этот момент Соня заговорила.
Ее голос звучал немного пронзительно, когда она начинала:
– Так вот какая это игрушка, с помощью которой мы можем заставить Английский банк взлететь в небо, Пол Миляков, мои поздравления! Но теперь вы можете также заверить меня, что эффект действительно будет таким ужасным, как вы ожидаете?
Человек, к которому обращались, – это был тот самый мужчина, которого Раффлз уже знал, – несколько раз многозначительно кивнул, а затем ответил:
– Это изобретение нашего общего друга Павлова, Соня! Я был там, когда он взял на пробу очень небольшое количество этой смеси, не сотую часть того, что находится в этой маленькой коробочке, едва ли столько, сколько может быть на кончике перочинного ножа. Она была похожа на молотый кофе. Павлов связал эти мелкие зерна с помощью замазки в твердое тесто, то самое тесто, которое вы видите в этом сундуке, и взорвал его с помощью ударного колпачка на большом расстоянии. Так вот, с помощью этой щепотки молотого кофе ему удалось буквально разбить в пыль тяжелую глыбу гранита, которая, несомненно, весила тонну. Поверьте, нет ничего более страшного на земле, и если бы Павлов захотел продать свой титанит, как он его назвал, иностранной державе, он получил бы за него миллионы. Но Павлов – хороший брат, он знает, что сначала мы должны побороть проклятых капиталистов, и по этой причине он предоставил нам свою взрывчатку.
– И разве этот страшный товар не может взорваться иначе, чем с помощью ударного колпачка? – спросила Соня, которая на мгновение вздрогнула.
– Нет! – ответил Миляков с язвительной улыбкой. – Если, например, вы просто выбросите эту коробку из окна, через несколько секунд от нас семерых не останется и следа, а возможно, и от всего Бетнал Грин!
– И когда это будет?
– С нашей стороны все готово, это может произойти завтра!
В смертельной опасности
На мгновение в комнате воцарилась тишина.
Затем Миляков продолжил, оглядывая круг молчаливых мужчин:
– Мы все усердно трудились целый месяц! Наша Соня сумела воспользоваться своим положением в банке Розенталя и Пеннока, чтобы ознакомиться с правилами и положениями там, а также в английском банке и на фондовой бирже. Она познакомилась с Честерфилдом, вице-президентом банка, и постепенно он сообщил ей обо всем, что могло быть нам полезно. Теперь мы знаем, какие часы наименее загружены, когда атака наиболее вероятна, знаем, как устроен сейф, знаем всю планировку банка. Честерфилд – галантный мужчина, он показал ее нашему другу. Поэтому завтра двое из оставшихся, которые по своему внешнему виду больше всего напоминают двух этих проклятых богатых буржуа, пойдут в банк и предложат им положить деньги на депозит. Конечно, они захотят лично убедиться в том, в каком сейфе хранятся их деньги.
– Один из них возьмет с собой этот сундук с установленными часами, не слишком тяжелый, в крепкой, кожаной городской сумке. Наши два друга уже имеют мои инструкции. Тот, кто несет сумку с ее удивительным содержимым, оставит ее позади, что называется, по ошибке. Не имеет значения, обнаружат ее сразу или нет, потому что она все равно будет заперта надлежащим образом. Лучше всего, конечно, если она будет хорошо спрятана, например, в стойке сейфа, который они снимут.
– А когда произойдет взрыв? – спросила Соня с диким блеском в глазах.
– Через полчаса после того, как они войдут в здание, – ответил Миляков.
Соня снова побледнела и воскликнула:
– Всего полчаса! Боже мой, только бы они тогда не задерживались.
– Не волнуйся, голубка, – продолжал Миляков, пожимая плечами, – твой возлюбленный вовремя сообразит, как бежать.
– Что? – в ужасе воскликнула Соня. – Алекс должен выполнять эту работу?
– Ты против? – невозмутимо продолжал Миляков. – Он лучше любого из нас? Должен ли он быть освобожден от ответственности, потому что ты оказалась его любовницей?
Прекрасная русская не ответила, а сурово посмотрела на сундук с его страшным содержимым.
Она вздрогнула.
И все же она знала про себя, что в любой момент, если понадобится, будет готова сама взяться за это опасное дело.
Да, она не колебалась ни мгновения.
Когда она, наконец, продолжила, в ее голосе послышалась хрипотца:
– Я не буду возражать, Павел Миляков. Вы знаете мое сердце и душу за наше дело и .... Что это было?
Нигилисты вопросительно посмотрели друг на друга.
В соседней комнате был слышен звук падающего предмета.
В одно мгновение Миляков взлетел вверх и с револьвером в кулаке распахнул дверь комнаты.
Как раз в этот момент на пороге соседней комнаты появился Раффлз.
Он вытянул одну из ног, застыв в неудобной позе, и натолкнулся на стол, на котором стояла электрическая лампа, которая с грохотом упала на деревянный пол.
Он сразу же понял, что выдал свое присутствие, и поэтому думал только о том, как бы поскорее скрыться.
Но путь к отступлению для него уже был отрезан.
– Предатель! – прорычал Миляков. – Подслушиваешь!
В одно мгновение остальные русские оказались в темном проходе.
Раффлз уже не мог добраться до лестницы, так как Миляков схватил его.
Он рывком освободился, и его рука уже нащупывала револьвер, но было уже поздно.
Четверо сильных мужчин бросились к нему и поспешно втащили его в комнату.
Раффлз был мускулистым мужчиной и исключительно искусным во всех видах спорта, но превосходство шести мускулистых мужчин, трое из которых уже были вооружены револьверами, было слишком велико.
И Раффлз вскоре понял, что он только бесплодно измотает себя, если попытается сопротивляться.
Поэтому он сдался, когда ему удалось разделаться с двумя русскими, а двое других закрутили обе руки на его спине.
Соня, молча, наблюдала за короткой битвой, прислонившись спиной к двери, ее глаза блестели, как у дикого животного.
Как только на Раффлза надели путы из крепких веревок и усадили на стул, Соня начала, уперев руки в бока и с выражением холодной жестокости на лице:
– Вот этот нарушитель. Но я узнаю этого человека! Это тот самый человек, которого я видела минуту назад, стоящим у моей машины, и которого я увидела снова, когда еще раз свернула на угол этой улицы! Обыщите его карманы!
Миляков подошел к Раффлзу, распахнул его пальто, сунул руку во внутренний карман и достал какие-то бумаги.
Это были тщательно подделанные верительные грамоты от детектива из Скотланд-Ярда.
Миляков молча и быстро просмотрел их, затем передал русскому.
Когда тот прочитал их по очереди, она окинула Раффлза пронзительным взглядом, шагнула прямо к нему и спросила:
– Давно ли ты здесь? Но что я спрашиваю. Ты, конечно, сразу же последовал за мной. Итак, ты слышал, что мы здесь обсуждали?
– От А до Я, прекрасная леди, – спокойно ответил Раффлз.
– Ты говоришь правду? – мучительно медленно произнесла красивая русская, снова пытливо посмотрев на Раффлза взглядом, полным ненависти. – Ты, конечно, знаешь, что этими несколькими словами ты подписал себе смертный приговор?
– Я ни на минуту не сомневался, что вы без колебаний предадите меня смерти за то, что я вам мешаю, – спокойно ответил Раффлз. – Не думайте, что я боюсь смерти. Мне приходилось сталкиваться с этим слишком много раз под разными личинами, чтобы бояться этого сейчас. Помни, однако, о том, что ты делаешь: в Скотланд-Ярде знают, что я здесь!
– Они действительно знают? – повторила Соня Павиак насмешливым тоном. – Извини меня, если я сомневаюсь. Но как бы то ни было, тебя уже не будет среди живых, если вдруг полиция придет сюда с обыском.
Миляков, который мрачно смотрел на Раффлза, теперь заговорил приглушенным тоном:
– Полицейские – наши смертельные враги. Там, где они попадают к нам в руки, мы их неумолимо убиваем. Мы знаем, чему подвергаемся, когда нас ловят, и поэтому не испытываем сострадания в противоположном случае.
–Не трать так много времени, Павел! – воскликнула Соня. – Конечно, не может быть и речи о том, чтобы этому человеку позволили уйти отсюда живым. Он немедленно предаст наш план, план, над которым мы работали несколько месяцев и реализация которого должна поразить эту проклятую страну в самое сердце. Черт с ним! Ты не знаешь какое-нибудь надежное средство?
–О да! – ответил тот с дьявольским смехом. – Он может послужить нам подопытным кроликом. У меня в кармане лежит маленький приборчик, похожий на эту коробочку на столе, но меньшего размера. В ней содержится не более чайной ложки этого темно-коричневого вещества, сами знаете чего.
Он сунул руку в карман и осторожно достал предмет, похожий на одну из тех круглых жестяных коробок, в которых продается крем для обуви или что-то подобное.
Он осторожно открыл ее, затем снова повернулся к Соне и продолжил:
– Как вы можете видеть, в ней находится маленький, дешевый часовой механизм. Я устроил его так, что он может взорваться через минуту, но также только через два часа. Что вы думаете о десяти минутах?
– Этого более чем достаточно, чтобы мы были в безопасности, не так ли?
– Более чем достаточно! Я заведу часы, когда мы будем готовы покинуть комнату. Но мы не уйдем одновременно. Будет лучше, если мы пойдем по двое.
– Тогда свяжите его покрепче и заткните рот кляпом! – приказала женщина.
Уже один из русских подошел к Раффлзу с шейным платком, когда тот сказал:
– Один момент! Я хотел высказать свое мнение о мадам Соне Павиак.
Он посмотрел женщине прямо в черные глаза и продолжил:
– В своей богатой приключениями жизни я столкнулся со многими противоречиями, мадам. Но я никогда не мог поверить, что такая дьявольская душа может жить в такой прекрасной оболочке. И к этому я хочу добавить только одно – палач, который поставит силки на твою шею, сделает доброе и милосердное дело. И теперь я к твоим услугам.
Соня слушала с ядовитым взглядом в темных глазах, слегка склонив голову и сжав кулаки.
Затем она яростно пошарила на своей груди, и в ее руке оказался маленький, острый как бритва кинжал.
На мгновение показалось, что она хочет броситься с яростью на Раффлза, который был беспомощно привязан к стулу.
Однако она сумела взять себя в руки, пожала плечами и холодным тоном сказала:
– Ты можешь судить меня, как тебе угодно, меня это не касается.
Затем она обратилась к Милякову и спросила:
– Пострадает ли кто-то еще кроме этого шпиона?
– Весь верхний этаж поднимется вверх. И я думаю, что соседние дома тоже пострадают, но они всего лишь буржуа, – добавил он пренебрежительным тоном.
– Ничто не проходит даром! – воскликнула Соня, сверкнув глазами. – Чем быстрее эта раса будет уничтожена, тем лучше будет для нас и для всего мира. А теперь давайте поскорее уйдем и оставим этого шпиона на произвол судьбы.
Раффлзу заткнули рот, чтобы не было слышно его криков, а веревки, которыми он был привязан к тяжелому креслу, еще раз тщательно осмотрели.
Двое нигилистов уже аккуратно закрыли сундук с его страшным содержимым и, обменявшись с Миляковым несколькими словами в мягком тоне, покинули помещение на крыше.
Когда они ушли на несколько минут, Соня расположилась напротив Раффлза и скрестила руки на груди.
Ее глаза, которые она могла заставить блестеть так томно, теперь имели злое выражение, и в них светилась дикая ненависть, когда она шипела сквозь зубы:
– Через четверть часа вы разлетитесь на мелкие кусочки, господин шпион. Вы заслужил свою судьбу. Так могут погибнуть все агенты, слуги капиталистического общества.
Она плюнула под ноги Раффлзу, который даже не моргнул, и ушла с одним из других бандитов.
Миляков взял в руки адскую машину и начал осторожно заводить часы.
Затем он очень осторожно переместил руки и, взяв длинную прочную веревку, поставил жестяную банку на стол так, что почти половина ее свисала с края, и малейшее натяжение веревки обязательно заставило бы ее упасть на пол. Затем он закрепил другой конец веревки на запястье Раффлза так, чтобы она была натянута, и теперь снова поднялся с блеском удовлетворения в своих черных глазах.
На мгновение он насмешливо посмотрел на Раффлза с выражением адского злорадства, а затем сказал:
– Вы понимаете цель этой маленькой предосторожности, не так ли? Вы – человек, находящийся в смертельной опасности, поэтому вы сделаете все возможное, чтобы освободиться. Однако малейшее движение может стоить вам жизни, потому что эта бомба также взорвется, если упадет со стола на пол. Мы оставим здесь свет, напротив вас будет маленький будильник, и вы будете иметь честь знать с точностью до минуты, когда вы и вся верхняя часть этого дома поднимутся в воздух.
Миляков наклонился над часовым механизмом в открытой коробке и продолжил:
– С этого момента до взрыва останется всего семь минут, поэтому нам придется немного поторопиться, чтобы догнать наших спутников. Прощайте, мы сожалеем, что вынуждены покинуть вас.
Миляков и его подручные сделали ироничный поклон в сторону беззащитного и в следующее мгновение покинули комнату.
Раффлз услышал, как они повернули ключ в замке, и их шаги быстро удалились.
Затем наступила тишина, если не считать монотонного тиканья дешевого базарного таймера.
Было всего десять тридцать, еще семь минут, и все будет кончено.
Раффлз осторожно склонил голову и посмотрел на веревки, которые держали его связанным; они были толщиной в палец и сделаны из лучшего льна.
Да, если бы не адская машина, он мог бы попытаться сбросить себя, стул и все остальное, и таким образом привлечь внимание соседей снизу; теперь, однако, этот шаг означал бы его немедленную смерть.
Затем Раффлз очень осторожно попытался проверить, сможет ли он заставить стул шататься.
Если бы ножки были не совсем ровными, можно было бы подойти к столу, схватить адскую машину и остановить часы.
Но ему пришлось отказаться и от этой надежды, потому что его ноги были привязаны к перекладине, а кресло было очень тяжелым, к тому же малейшее неосторожное движение могло привести к падению адской машины.
Когда Раффлз снова поднял глаза, прошло уже три минуты.
Теперь он попытался вгрызться в ткань, завязанную перед его ртом; ему удалось порвать только несколько волокон; ткань была слишком широкой и слишком туго завязанной.
Он попытался слегка пошевелить запястьем и почувствовал, как липкий пот покрывает его лицо, когда понял, что тем самым он немного сдвинул адскую машину, так что малейшее движение, да, возможно, даже вес струны или грохот дома, когда мимо проезжает тяжелая машина, должны заставить эту ужасную штуку упасть на стол.....
Раффлз сидел неподвижно, едва осмеливаясь дышать.
Его пристальные глаза теперь смотрели то на будильник, то снова на адскую машину.
Еще две минуты.…
Но вдруг его натренированное ухо, когда он уже считал себя потерянным и мужественно смирился с неизбежным, уловило громкий шум, раздававшийся внизу в доме, – это был звук бушующей битвы.
Спустя несколько секунд послышались тяжелые шаги, затем двери комнат на чердаке поспешно распахнулись.
Громкий, известный голос ругался .....
Это был голос Хендерсона!
В следующее мгновение его тяжелый кулак стукнул в дверь.
С чувством страшного ужаса Раффлз увидел, что адская машина дернулась.
И все громче и громче стучали в дверь тяжелые кулаки великана.
Еще минута....!
Хендерсон, видимо, бил сильно, потому что с громким скрипом верхняя панель двери разлетелась на щепки.
В тот же миг адская машина упала!
Раффлз закрыл глаза....
Но он не чувствовал себя поглощенным вихрем, и его уши не разрывались от адского извержения взрыва, который должен был принести ему смерть…
Он снова открыл глаза, и его охватило чувство глубокой радости: веревка оказалась слишком короткой. Адская машина не смогла достать до пола, но теперь раскачивалась взад и вперед у кресла на туго натянутой веревке.
Их разделяло всего несколько миллиметров, но эти несколько штрихов означали разницу между смертью и жизнью.
Хендерсон тем временем быстро разрушил панель и проник в комнату через отверстие.
Он немедленно освободил Раффлза от кляпа.
Первым делом Раффлз окликнул его хриплым голосом:
– Осторожно поставь эту коробку на стол, она висит там на веревке рядом с моим креслом, и переведи часы на час назад – во имя Бога, быстрее, это адская машина.
Побледнев от страха, великан повиновался.
Все было как раз вовремя – еще двадцать секунд, и двое мужчин погибли бы ужасной смертью.
Как только адская машина стала на время безвредной, Хендерсон перерезал веревки, которыми Раффлз был привязан к креслу.
Джентльмен-вор встал, потянулся, затем схватил Хендерсона за руку и сжал ее, как будто хотел раздавить.