Тэнго Кавана
Дипломат
Глава 2
В следующий раз Петя осознал себя едущим в машине по какой-то из федеральных трасс.
Мимо него проносились нескончаемые стройные линии берёз, клёнов и непонятно откуда взявшихся, каштанов – так полвека назад, уже исчезнувшая страна, боролась с выветриванием полей. Петя сла́бо помнил, как проснулся с головной болью, как выпил заботливо оставленные на прикроватной тумбе таблетки и отправился на работу. Там всё уже было готово. Распоряжения от А. В. выполнялись незамедлительно, в отличие от принятых законов и прошения граждан. Машина стояла в рабочем гараже только после мойки, необходимые документы лежали в бардачке, их Петя попросил подготовить отдельно, так как знал о возможных осложнениях. Отдельные инструкции у него были насчёт дипломата, лежавшего под передним пассажирским сиденьем. Он погрузился в приятно пахнущий салон, настроил кресло и зеркала под себя, и отправился в путь. Ехать было приятно. Антуража поездов он никогда не понимал, самолёты в такую глушь, в которую предстояло добраться, не летают, а значит, машина была идеальным решением. Тем более, зная жажду руководства демонстрировать статусность организации дороговизной авто, Петя знал, что ехать будет с комфортом.
«Не хватает только личного шофера» – подумал Пётр ухмыльнувшись. Ехал он в тишине. Ему ни часто в последнее время удавалось побыть наедине с собой. Он пытался вспомнить, когда в последний раз по-настоящему отдыхал, и не мог. Хотя что значило это «по-настоящему», тоже вопрос: редкие поездки на дачу, походы в ближайший к работе бар, полёты на местные курорты, всё это не давало ощущения отдыха. Мешали коллеги, родственники, мелкая возня с роем проблем, жужжащих в телефоне и, в конце концов, он сам, не дающий мыслям плыть в свободном плавании. Ему показалось, сейчас идеальный момент. Голова была слегка вздутой после вчерашнего застолья, что давало странное ощущение отстранённости от происходящего. Картинка за окном неслась плавно покачиваясь, на пока ещё гладкой дороге. Вдруг, мягкий, незатейливый лесопосадочный пейзаж начал сменяться редкими деревушками. Ехать быстро было нельзя, в памяти были свежи истории про сбитых его коллегой детей на переходе – эту проблему было решить очень тяжело. Пётр невольно начал осматриваться по сторонам и взгляд его то и дело цеплял чьё-то хмурое лицо. Хоть он и находился сейчас в самом центре необъятной, но центр этот был географическим, а не экономическим, поэтому картина везде была одна и та же на протяжении многих километров – серые тучки людей, грузно кучкующиеся под какими-то навесами в ожидании маршрутного автобуса. Петю не покидало ощущение, что стоят они зря, ведь он не обгонял ни одного. При взгляде на этих людей, у Пети в голове всплывали слова Димы, в разгар новогоднего корпоратива, он тогда рассказывал что-то про то, как решал проблему с социальными опросами:
– Ты сам посуди, – говорил он. У нас же как народ про свою страну скажет, если кто попросит её описать? Наш человек сначала недобро так улыбнётся, посмотрит исподлобья, а потом, может расскажет честно: про то, что тут в деревне мужиков, не спивающихся, по пальцам можно пересчитать, что уехали все, кто мог уехать, что на заводе копейки платят, да и заводов-то и не осталось почти. Может расскажет, если выпить нальют, что детей вырастил, а теперь и не знает, зачем живёт, и упади ему сейчас на голову камень, не сильно-то он и расстроиться. И в связи с вышеупомянутым, на то, что делается вокруг, ему глубоко плевать.
И сравни с иностранцем каким-нибудь, даже вон такого попроси рассказать, у которого бюджет страны, как один счёт у А.В. Так, он он тебе сразу и про историю их великую зачешет и про достижения, и кухню, и женщин, и про гордость за родину, и людей в ней живущих. Но самое интересное, что будет, если наш человек сначала такие истории от иностранца услышит, а потом ты его попросишь про свою жизнь рассказать. Совсем по-другому запоёт. Здесь он тебе и про бани, и про охоту, и про щедрую душу, и победы сразу вспомнит до первобытных времён, в общем-то сразу у вас другой диалог пойдёт, я тебе прямо гарантировать могу. А это нам о чём всё говорит? Правильно – зависть! Зависть – наше главное качество. Оно главенствует и толкает, оно рубит сплеча и тянет в болото. Как бы плохо ни было, хуже, чем у других, быть не может никогда, – после этих слов Дима икнул и опорожнил желудок прямо на новые туфли бухгалтерши, так что теорию его обсудить никому не удалось, хоть она и показалась Пете занимательной.
От воспоминаний Петю отвлекла вывеска, прямо под дорожными указателями – “Новая жизнь для ваших старых домов”. Так Петя понял, что он совсем близко к точке назначения. Холмистая местность выравнивалась на глазах. Единственное за что можно было уцепиться глазу, это исполинские опоры линий электропередач, холодными звёздами воткнутые прямо посреди серо-бурой степи, убегающих вдаль к лесу, который расступался перед металлическими гигантами, словно море, оголившее дно. На фоне покосившихся заборов и вздутых крыш деревянных сараев, эти громадины выглядели инородными, будто дело рук инопланетян. Петя снова невесело улыбнулся от мысли, что порядок здесь может навести только цивилизация с другой планеты.
Нужно было заправиться. Расстояние здесь такие, что по три-четыре раза нужно бак заливать доверху. Машина расходует на прямой немного, но все же километры берут своё. Вывеска с нужным знаком не попадалась довольно долго, Петя начинал поневоле нервничать. Не хватало только где-нибудь здесь застрять. Наконец справа, сквозь прорехи покосившихся деревьев, он увидел очертание вывески – “Гостиница. Хостел. Кухня.” и в конце три заветные буквы – АЗС. Пришлось чуть съехать с федеральной трассы, ближе к народу. Подъехав к заправочной станции, Петя заметил, что металлическая вывеска практически вся в пятнах коричневого цвета, со вздутыми пузырями отваливающейся краски, что легко могла рухнуть прямо на машину. Ни одного-другого авто у колонок с топливом не стояло. Въезд был выложен бетонными плитами, которые давно проиграли битву молодой траве и теперь полузаросшие были еле видны из машины. Петя остановился, прикинул, каковы риски остаться с пустым баком или заправиться здесь. “Хорошо, что машина казённая, свою бы ни в жизнь в таком месте заправлять не стал” – заключил он. Он подошёл к маленькому окошку в пристроенной к основному зданию кибитке, там никого. Окликнул. Ему ответило эхо. Решил зайти внутрь. Вдалеке слышалось чьё-то бормотание с редким звоном посуды. Петя подошёл к стойке и поздоровался с дверью, ведущей в подсобное помещение. Дверь не ответила. Потом Петя услышал тяжёлый вздох и в проёме появилась фигура, отдалённо напоминающая женскую, Петя невольно провёл аналогию с медведем. Медведица осмотрела Петю снизу вверх, уставила левую руку вбок:
– Чего вам? – тоном, исключающим всякое дружелюбие, начала она диалог.
– Мне бы заправиться, – улыбнувшись, ответил Петя.
– Так заправляйтесь, – вскинув правую руку в сторону колонки, буркнула женщина, – потом деньги приносите, кассир подойдёт позже. Здесь этих ваших швейцаров не бегает и помощников нет, а если сами не сможете с пистолетом разобраться, так тут я вам не помогу, я кухарка, – с этими словами она ткнула пальцем на замасленный фартук, который сначала был совершенно незаметен, так как сливался с длинной юбкой, волочащейся по полу.
Петя подумал, что следующие несколько дней, будет общаться исключительно с такими людьми и было бы неплохо завести себе переводчик с вежливого на ихний.
– Я всё понял, – опять изобразив улыбку, ответил Петя.
– И это, – продолжила женщина, – карточкой оплачивать нельзя, не работает терминал.
С этими словами она развернулась и скрылась обратно в своей пещере. Петя подошёл к машине, кое-как справился с заедающим пистолетом, нацепленным на потёртый, перекрученный шланг, и заправился до полного бака. Оглянулся, в поисках неожиданно притаившейся камеры наблюдения и, не найдя таковой, сел в машину и уехал.
Такой ему и представлялась жизнь здесь. Грубые люди, совершенно не следующие правилам приличия или этики, ржавые вывески, разбитые дороги. Он старался избегать здешних мест всеми силами и ни за что бы ни поехал сюда по собственной воле, но судьба распорядилась по-другому, а точнее, Алекандр Валерьевич. Головная боль понемногу проходила. Петя начинал думать над проблемой, что ему предстояло решить. Зазвонил телефон. Стационарный, находившийся прямо на приборной панели. А. В. не доверял мобильным, аппараты в авто проверялись на предмет прослушивающих устройств два раза в день, поэтому эта линия считалась наиболее безопасной для всех.
– Здравствуй, Пётр, – начал А.В. – как дела? Ты должен уже подъезжать.
– Да, Александр Валерьевич, почти на месте.
– Ну, значит смотри какой у нас расклад: под сидением переднего пассажирского ты найдёшь кейс, в этом кейсе всё, что нужно для решения вопроса. Как приедешь, сразу отправляйся к нашим в местное управление, там про тебя знают, помогут всем, чем надо. Всё понятно? – голос А. В. был резким и не терпящим возражений.
– Да, – быстро ответил Петя, – Александр Валерьевич, всё понятно.
– Хорошо-о-о… – протянул А. В. будто вспоминая что-то, – и ещё, Петь, давай сделай всё красиво, как ты умеешь, а то головы полетят. – Понял, Александр Валерьевич, всё сделаем.
После этого трубка оборвалась. Петя так и не понял, удовлетворён ли А. В. ходом дел или нет. А понимать это для него было важно, от этого зависело многое. В голове начинали судорожно бегать, сталкиваясь лбами, неуклюжие вопросы. Сможет ли он разобраться с вопросом? Сколько ресурсов он может задействовать? Чего от него ждёт А. В: быстрого и жёсткого решения или аккуратного и тихого? Если сделать всё быстро, то можно упустить важную деталь. А не важнее ли в этом случае скорость? Какие фокусы могут выкинуть начальники на местах? Колено тряслось, как поршень двигателя внутреннего сгорания. Можно было бы, конечно, развеять эти тревоги, задав несколько вопросов, но Пете казалось, что беспокоить А. В. подобным не стоит, неудобно. Ведь Пётр был человек крайне удобный для руководства: в споры не вступал, соглашался практически на всё и редко высказывал своё мнение, а если и высказывал, то почти никогда вразрез с текущими течениями Организации. Происходящее с ним постоянно подтверждало правильность выбранного направления. Вокруг, то и дело незаметные, серые люди занимали такие посты, что можно было больше не думать о деньгах никогда в жизни. Эти люди буквально ничем никогда не выделялись, кроме удобства для А.В или других начальников.
– Человек удобный у нас, цениться чуть ли не больше всего – говорила ему мать, – при любом режиме и с любым руководителем. Сильно умные никому по правде не нужны. Умничать дома будешь, на кухне, а здесь будь добр, сделай, что сказали. Приказы и задачи падают сверху, нам их остаётся только выполнять. Чем больше ты там себе надумал или нафантазировал, тем менее точно будет выполнена задача. Ты представь, через сколько рук обычно спускаются указания? – она начала загибать пальцы: – Главный, совет руководителей, начальник департамента, заместитель начальника департамента, управляющий отделом, заместитель управляющего отделом, старший смены, и потом только ты. Если все они ещё и думать будут и что-то изменять, то с места сдвинуться просто невозможно.
– Но мам, – отвечал ей тогда ещё Петя-бунтарь, с длинными до плеч волосами и в футболке с изображением рок-музыканта, – а если, эта задача неправильная? Если её нельзя выполнять?
– Что неправильно, правильно, решать не тебе, – резко отдёрнула мать, – разглагольствования эти ничем тебе не помогут, – сверкнув на Петю глазами, она добавила, – весь в отца!
Петина мама работала в том же отделе, что и он сейчас, но была она секретарём, передававшим нужные бумаги нужным людям на подпись. Про поручения, которые выполняет её сын, она могла только догадываться. Должностью своей она очень гордилась и считала, что люди, которым она приносит кофе, очень важные и незаменимые. Несмотря на кажущуюся простоту работы, маленький Петя часто видел маму уставшей, когда она возвращалась домой поздно вечером. Он отчётливо помнил, как мать молча гладила его по голове, сидя в прихожей на стуле, рассеянно глядя куда-то сквозь. Петя брал сумки из её рук, относил на кухню, аккуратно раскладывал продукты в нужные полки холодильника. Он старался делать всё хорошо, но мама всё равно часто злилась на него, раздражённо перекладывая овощи с места на место, приговаривая: «Ну что же ты, сынок, вот придёт папа, как ему найти свою любимую морковь? Он будет злиться! Мы же не хотим, чтобы он злился?». Петя яростно махал головой, хотя ни разу не помнил, чтобы отец ругался с ним из-за морковки. А потом папа умер. Мама много плакала, когда они с сыном ходили к его родственникам или бывшим коллегам. Дома мама плакала меньше и много разговаривала с кем-то по телефону в дальней комнате. Ещё мама могла ответить Пете чуть ли не на любые вопросы, возникающие у него в начале карьеры. Петя с облегчением следил за её ходом мысли, потому что чувствовал, как проходят сомнения и появляется уверенность, ведь даже самые нелицеприятные факты, в устах матери становились необходимым злом или ответом на ещё большее. Как только она, немного подумав, начинала свою речь с «ну а что, сынок…» Петя сразу понимал, что мама сейчас протянет линию защиты позиции Организации. Эти линии часто переплетались в узлы, превращаясь в толстый и сложный клубок хитросплетений фактов, причин, закономерностей. Порой эти факты противоречили друг другу, а связано это было всегда с изменением направления мысли «этих больших людей». В детстве Петя совсем не придавал значения странным метаморфозом в речи взрослых. Принимал, как само собой разумеющееся. Не замечал, как отрицательными персонажами в сказках становились лисы вместо зайцев, злодеи вместо героев, как менялось то, что казалось, меняться не должно́ и становилось справедливым то, что совсем недавно было самой очевидной ложью. С годами Петя будто бы тоже научился этим не замысловатым адаптациям, но вот беда: такой стройной линии, как у мамы, у него никогда не выходило. Стоило окружающим немного усомниться в его правоте, как Петя начинал теряться и путаться в словах. На работе приходилось перекрывать этот недостаток услужливостью и полным повиновением. В жизни всё было сложнее. И всё, наверно, могло быть по-другому, верь Петя в честность своих слов также сильно, как его мать, и не сравнивай она Петю так часто с отцом, в минуты его сомнений, потому что получалось, только-только тогда он был на него хоть чуточку похож.
В размышлениях Петя чуть не пропусти указатель с направлением к нужному съезду. Город, в который он должен был въехать с минуты на минуту, был совсем не большим. Население едва ли насчитывало пятьдесят тысяч человек. Однако за неимением других крупных поселений, место считалось центром района. Абсолютно все подобные «центры», в которых бывал Пётр в командировках, были именно такими, иногда с незначительными отклонениями. Здесь был когда-то градообразующий завод, который, естественно, больше не действовал, огромный процветающий и разрастающийся храм, центральная площадь, служившая местом под запуск салютов и одновременно районным мемориалом. Там же находился центральный универмаг, ценность которого была крайне сомнительна, особенно на фоне расширяющихся сетевых магазинов, однако люди туда по привычке ходили. Но главное, что было на центральной площади – местная администрация и суд, туда Пете и нужно было отправиться.
Встречали эти города тоже примерно одинаково: железнодорожные пути, разрубавшие без того разбитую дорогу; захудалый ларёк, скорее всего пивной; бледные крыши, половина из которых с печными трубами; впалые окна, заклеенные длинными, белыми полосами бумаги перед приходом холодов. Чуть глубже появятся узкие улицы, утыканные синими колышками водозаборных колонок, от которых мелкие струйки бегут под покосившиеся ворота. А потом многоэтажные дома, в которые хотят переехать при первой же возможности, даже если спать придётся стоя на балконе.
Через некоторое время с обеих сторон пошли стройные ряды хвойных деревьев вдоль тротуара, Петя увидел высокий памятник вождю мирового пролетариата в самом центре широкой площади, помимо него на ней красовался стенд с фотографиями, из которого сквозь защитные стёкла взирали народные избранники на проходящих мимо слуг. Над ними аркой сияла надпись – «гордость района». Всё это были явные признаки приближения к зданиям администрации.
«Где-то здесь обязательно должен быть Вечный огонь» – подумал Петя. И, проехав ещё триста метров, увидел флаги стран содружества независимых государств, а под ними голубоватые всполохи из металлического отверстия в асфальте. Всё сложилось. Пётр быстро свернул в сторону высокого, красивого здания, украшенного колоннами, в основании которых виднелись искусно вырезанные мачты, паруса, раздуваемые на ветру в окружении многочисленных чаек. Несложно предположить, что градообразующее предприятие было кораблестроительным, и что у города когда-то был бюджет на эти убранства. Петя заглушил мотор. «За что люблю эти городки, так это за свободные парковки» – подумал он, затем достал из-под сиденья решающий вопросы дипломат, выдохнул и открыл дверь автомобиля. На пороге здания из ниоткуда появился высокий, смуглый человек. Встречающий Петю мужчина выглядел так, как в его собственном представлении должен выглядеть занятой, занимающийся важными вопросами не то бизнесмен, не то политик, мнение которого имеет самый большой вес в городе. На нём были широкие, немного спадающие на пол классические прямые брюки, рубашка, молочно-серого цвета, чуть выпущенная на поясе и закатанная на рукавах. Ремень оттягивал тяжёлый телефон в чёрном чехле. Когда аппарат зазвонил, мужчина ловким движением вынул его, вытянул антенну для приёма сигнала и разложил крышку, перекрывающую кнопки клавиатуры. Всё это произошло одновременно и со скоростью опытного военного, перезаряжающего пистолет. Глядя на такую процедуру, Петя подумал, что всё это похоже на какой-то дикий запад, и от скорости вынимания из кобуры этого оружия зависит жизнь дуэлянта или чья-то ещё. Пете представилось, как А. В. в одиночку убивает целый гарнизон противников, одним точным звонком. Мужчины поздоровались. Петя сразу же попросил отвести его к местному главе района. Он прекрасно знал, что без него здесь ничего не решается, и человек, встретивший его на лестнице, ни больше, чем секретарь. Офисом Главы был весь верхний этаж старинного здания администрации, что было совершенно непонятно, на фоне полного отсутствия какого-либо движения на нём. Когда Петя и его провожатый шли по длинному коридору, гробовую тишину нарушал лишь резкий звон от ударов каблуков мужских туфель о деревянный пол да звонкие голоса детей, доносившиеся от площади через распахнутые окна. Шли быстро и молча. Сопровождающий Петю человек пока не знал, как отреагирует на визит его начальник, и вёл себя сдержанно, хотя лицо выдавало желание разузнать как можно больше информации. То, что увидел Пётр, открыв массивные металлические двери, не сильно отличалось от любого другого кабинета его руководителей. Хоть и отличалось. Может дерево, из которого изготовлен широченных размеров стол был подешевле, а может, портретов на стенах чуть больше, Петя углубляться не стал, но что-то явно было не так.
– Добрый день, – начал Пётр, – Меня зовут Терпелин Пётр, я работаю на Александра Валерьевича Когтева. Мне поручено в кратчайшие сроки решить вопрос, связанный с обвалом здания на улице Ленина д.8 и гибелью Дворникова Владимира Сергеевича. Обо мне должны были сообщить. И ещё, – Петя положил кейс на стол, – Александр Валерьевич просил меня передать вам инструмент, для решения проблем с судопроизводством и средствами массовой информации.
На секунду в помещении повисла тишина. Затем мужчина до этого внимательно слушающий Петю, перевалившись в огромном кожаном кресле с правого на левый бок и, положив руку на кейс, ответил, растянувшись в улыбке:
– Сразу по делу, во видно, человек Александра Валерьевича. Меня зовут Олег Игоревич, думаю, кто я такой вы в курсе, – Петя кивнул, – всегда рад помочь столичным коллегам, так сказать, – усмехнувшись. Глава перевёл взгляд на мужчину, стоявшего чуть позади Пети, – Витя, принеси нам, что ли, выпить, за встречу, ну, – манера речи и мимика выдавали в нынешнем главе района человека, с трудом окончившего среднюю школу. Он сильно тянул гласные, сглатывал окончания и постоянно приподнимал правую часть верхней губы. Петю слегка покоробило.
– Нет, Олег Игоревич, не стоит, – отрезал Пётр. У нас много дел, и к тому же я с дороги и за рулём.
– Ой, да руль не руль, ничего страшного, кто остановит – сразу спрашивай фамилию и звони мне. Витя, дашь мой номер, – повелительно вскинул руку мужчина.
– Всё же не стоит, – ответил Петя тоном, близким к А. В. – Ну-у-у, на нет и суда нет. Про деньги не беспокойтесь, – Олег Игоревич аккуратно стянул чемодан со стола, – Мы их куда надо направим, кому надо передадим. Что касается нашей «ситуации», она, конечно, того, довольно щепетильна. Дедок этот, не то чтобы был популярен сильно, но всё-таки был последний в области, кто не просто войну застал, а фашистов бил на фронте. Слово «фашисты» Глава произнёс с особым смаком, – рекламировали мы, значит, переселение по программе этой по телевизору, в аккурат через этого деда, которого этим же домом и похоронило. Интересно получилось, а? – глава чуть подпрыгнул на стуле от смешка, – чрез это и пошла молва, мол «ветерана прибили и хотят замять». Прислали из областного города журналистку какую-то даже, она вроде особо пока никуда не лезла, мы её не трогаем.
– Вот и не надо, – перебил Главу Петя, – только в крайней ситуации.
– Да поняли мы, – махнул мужчина, – не переживай Петр… как по батюшке?
– Александрович.
– Сынок что ль? – подняв бровь удивился Глава.
– Нет, совпадение, – привыкший к такой реакции ответил Петя.
– Собственно, всё дошло до разбирательств, но до суда дойти не сможет, не будет состава или как там они пишут? Тебе Витя всё расскажет подробней. С жильём и кушаньем все решили, милости, как говорится, просим.
Слушание на конец недели назначили, но с таким аргументом, – Олег Игоревич кинул взгляд под стол, где стоял кейс, – всё сильно ускориться.
– Я очень на это надеюсь, – ответил Пётр, – Мы все заинтересованы в скорейшем решении вопроса.
– Да это и ежу понятно, – согласился Глава, – есть ли ещё пожелания от Александра Валерьевича?
– Нет, хочу только заметить, что он полностью доверяет моему решению и мои слова – это его слова, – Петя заметил, как выражение лица мужчины изменилось.
– Ну-с, тогда более не задерживаю, – уже без весёлой ухмылки ответил Глава, – Вить, задержись-ка. Нам бы минутку, перетереть, так сказать, – обратился О. И. к Пете. Петя кивнул и направился к выходу. Мужчины в кабинете молча провожали его взглядом.
– Чтоб глаз с него не спускал, – резко бросил Глава в сторону Вити, как только шаги удалились.
– Понял, Олег Игоревич, мы его чуть обработаем, всё будет как надо. Как говорится – рождённый летать у нас поползёт, – с услужливой насмешкой продекларировал Витя. Глава одобряюще качнул головой и махнул в сторону двери. Виталий пулей вылетел из кабинета.
– Вы простите за накладочку, – суетливо извинялся Витя, – я этого управдома на кол посажу.
– Никого сажать не надо, – отвечал Петя, смотря в окно машины с водительского сиденья, – и доехать я и сам мог бы.
Виталий, настоял, чтобы машину Петра Александровича привёз его человек, а он, Пётр, пусть едет с Виталием и тот покажет ему город и место, где можно отдохнуть с дороги, переночевать, выпить, если будет такая охота. Но, когда они приехали к единственному местному, сколько-то звёздочному отелю, оказалось, что этаж, где должен был проживать Пётр Александрович, затопило прорвавшейся канализацией, и что теперь запах там стоит такой, что не то, что отдохнуть или переночевать, приближаться на пятьсот метров не захочешь. Поэтому Виталий в срочном порядке искал новое место проживания для столичного гостя и извинялся чуть ли не каждую секунду за такой негостеприимный приём. Пётр же приехал не за отдыхом, и точно не собирался проводить время в гостиничном баре, поэтому ему было решительно всё равно, хотя из вежливости любые извинения Вити он принимал и жаждал лишь уже где-нибудь остановиться. Нужно отдать должное, Виталий с точки зрения встреч важных гостей был мастак и делал это, видимо, регулярно и со сноровкой. В одно мгновение был найден дом, у которого хозяйка была «свой человек», домик у неё уютный и чистый, а самогон гонит такой, что никакого бара не надо.
Место, в которое привезли Петю, было действительно уютное. Вдалеке от центральных площадей, но не настолько, чтобы отсутствовали газ и регулярная подача электричества, настоящий подарок после длительной дороги. В этой части города улицы шли под уклон и упирались в неширокую, но вполне полноводную речку, со звучным названием «Заря». Ближе к берегу угол был вполне приличный, навскидку градусов пятнадцать. Дом был деревянным и стоял на возвышенности, с которой можно было видеть уходящие вниз ровные полосы ухоженных участков земли с теплицами, торчащими там и тут вилами, собранными в кучу листьями и перевёрнутыми вверх колёсами тележками. Здание было длинное, на вид скорее старое, чем старинное, но всё ещё ладное, без покосившихся столбов и обвалившейся штукатурки. Для размещения постояльцев, а помещалось их здесь от трёх, если люди солидные и привыкли к тишине, до того неприличного количества, которое позволяет площадь пола, дом был разделён на равные части, прегражденные между собой забором из металлической проволоки. Перед участками, позади дома, для гостей были размещены кресла и разные принадлежности для отдыха широкой русской души. Виталий заверил Петю, что гулянок без разрешения не будет и его никто не побеспокоит, так как постояльцев почти нет, а у хозяйки гостит только какой-то дальний родственник, которому сто лет в обед.
Когда шумный провожатый, наконец, удалился, Петя стал посреди большой, чуть отдающей сыростью и мазью для спины комнате, выдохнул и закрыл глаза. Он хотел так стоять целую вечность. В этом доме царило удивительное спокойствие и умиротворённость. Никаких шумов канализации, воя сирен или криков на улице, только застывшая, среди толстых стен тишина, обволакивающая с ног до головы.