Тэнго Кавана
Дипломат
Судья зачитала для формальности, непонятно для кого, нудный вступительный акт по происшествию, прокурор подтвердил все факты с места события и отказался что-либо ещё приобщать к делу, затем Виталий, коротко поглядывая на Петю, дабы не махнуть чего лишнего доложил о предлагаемом со стороны управы района, решении. Все закивали головой, глядя каждый в свои листки.
Протоколист звучно щёлкала по клавиатуре старого компьютера, который притащил Витя, сторона обвинения наклонившись к уху судьи что-то быстро объясняла, параллельно жестикулируя для убедительности левой рукой. Дело было давно обговорено, поэтому никто не удивился, что перерыва на вынесение решения не будет, и суд прямо сейчас готов огласить решение.
Началось объявление: «После рассмотрения всех обстоятельств крушения несущих конструкций крыши дома, расположенного по адресу…» – очередная нудятина, которую Петя слушал безучастно и с некоторым отвращением.
– «В связи с отсутствием в составе… да что там такое?» – речь судьи прервалась на крайнем этапе, отчего всех передёрнуло, хотелось уже кончать.
– Что за шум там? – судья жестом показала прокурору в сторону входа, тот привстал было проверить, но здесь дверь распахнулась сама.
Петя, как и все сидящие в зале люди слегка прищурились от пролившегося в сырое, тёмное помещение, яркого дневного света. Когда через секунду глаза привыкли к новому освещению, все разом увидели в проходе несколько человек, кто-то из них явно был с камерой, часть лиц Петя точно видел у подъезда разрушенного здания. Впереди всех стоял Сан Саныч, опираясь на старую, похожую на человеческую кость, тросточку. Сзади виднелось лицо журналистки. Через секунду, пытаясь растолкать всех, появилась женщина в рубашке: – я им говорила, Нина Васильевна, говорила, а они прут, прут, ужас какой-то, – тараторила она.
Сан Саныч заковылял к стойке судьи, под мышкой у него виднелась знакомая папка. Петя в этот момент проклял себя миллион раз: за то, что был так уверен в испуге внука, что не изъял документы, за то, что не стал до конца разбираться, кто приходит к рухнувшей квартире, за то, что не принял мер по устранению угрозы со стороны журналистки, и за, что теперь по его вине без крови точно не обойдётся.
– Что, сынки, никак похоронить меня сегодня решили? – даже с немного добродушной ухмылкой сказал старик, – так рановато, я ещё тут, живой.
– Кто вы такой? – резко спросила судья.
– Я-то, – продолжая подбираться к центру комнаты, ответил Сан Саныч, – меня зовут Дворников Владимир Сергеевич, – Петя опустил голову, протоколист удивлённо подняла глаза на судью с немым вопросом, та в ответ отрицательно повела подбородком. Виталий, со скоростью мангуста, достал телефон, а старик продолжал, – Герой Советского Союза, награждённый медалью за отвагу, медалью за мужество, переживший плен солдат, а ныне, скорбящий друг – переминаясь с ноги на ногу, говорил ветеран, с холодом в голосе, без тени смятения на лице, – а кто вы такие?
– Что здесь вообще происходит, Виталий? – ошарашенно крутя головой произнес прокурор и начал собирать документы со стола в портфель.
– Сейчас всё порешаем, Антон Степанович, не беспокойтесь. Эй, там! А ну, быстро убрали свои камеры.
Тем временем старик дошёл до пьедестала, на котором сидела судья, и бросил на стол перед ней сначала выцветший, похожий на осенний листок, паспорт, а затем папку.
– Прошу Вас, уважаемый суд, пересмотреть дело с учётом этих бумаг и того факта, что моя новая, с позволения сказать, квартира, была сдана мне в проживание с нарушением всех возможных постановлений и законов по переселению граждан, а я буду главным свидетелем каждой написанной там строчки, – с этими словами старик ткнул пальцем в лежащие перед судьёй документы и слегка покачнулся.
Судья перевела взгляд на Петю, который всё это время смотрел на ветерана, как заворожённый. На улице вдалеке свистнули колёса машины, Виталий пулей устремился в сторону дверей. Петя очнулся и быстро пошагал к ветерану. Схватив одной рукой паспорт с документами, а другой локоть Владимира Сергеевича, Петя с силой потащил старика к выходу.
– Сынок, ты чего? – запротестовал дед.
Пётр, бурча себе под нос самые грязные ругательства, и не обращая на протесты старика, шёл дальше. В коридоре были слышны выкрики. Судя по возне, началась потасовка. Когда Петя, с сопротивлявшимся ветераном, появились в проходе, дорогу им перегородила журналистка.
– Уйди, – быстро сказал Петя, – не видишь, я ему жизнь спасаю?!
Несколько человек в чёрном, до этого стоявших в углу, ринулись к Пете. На их пути встали мужчины с камерой. Послышался треск пластмассы и глухой удар по чьему-то лицу. Журналистку оттолкнуло падающее навзничь тело, Петя продолжил путь.
Выскочив на улицу, он обрадовался увидеть так близко стоя́щий служебный авто. Здорово, конечно, когда нет проблем с парковками. Запихав деда в машину, Петя ударил по педали газа. В зеркало заднего вида он увидел выбежавшего из зданий запыхавшегося Витю.
– Ну зачем, ну зачем? – повторял Петя, пролетая на красные сигналы светофора, – остался чудом жив, доживай себе, если повезло, – он ударил по рулю и, повернув голову, поймав строгий взгляд старика.
– Зря ты, сынок, рискуешь, – спокойно ответил ветеран.
– Да у меня теперь, видать, привычка такая, – с нервным смешком ответил Петя, – себя не жалко, а девчонку молодую, что? Тоже?
– Она внучка Ваньки, до конца готова была идти, отговорить невозможно, – опустив глаза ответил старик, потирая рукоятку трости.
– Какого ещё Ваньки? – с наивным недоумением, ещё неспособный трезво мыслить, спросил Петя.
– Иван Васильевич Архипов, отличник, сын водителя из белгородской области. Мы с ним почти всю войну прошли, – ветеран устремил взгляд вдаль, замолк на секунду, затем продолжил.
– Ванька ко мне пришёл совсем юнцом, чёрт знает как на фронт попал, документы подделал, наверно. Я тогда уже отрядом командовал, точнее тем, что от него осталось. Он мне очень брата напоминал, поэтому я его постоянно хотел куда-нибудь спрятать, подальше от боя, а он ни в какую, в гущу бросается и всё здесь. Ранение получил, я его к медсёстрам, мол попридержите орла, а то недолго пробегает, а он через пару дней уже в строю торчит, с красным бинтом на голове. Ну что ты будешь делать? – рот старика расплылся в улыбке, а уголки глаз засверкали. – А один раз, ты представляешь, шли мы, уже победным маршем считай по городу, где-то в Польше, так из окна какого-то подвала граната прям под ноги мне упала. Я даже моргнуть не успел, как Ванька ко мне метнулся, «прячсь Вовка» крикнул и как плюхнется пузом прям на ямку, в которую граната закатилась. Понятное дело, по привычке за укрытие кувыркнулся, мои бойцы всё тоже кто куда. С секунду мы буквально так посидели, а потом я слышу – смех. Сначала ушам своим не поверил, я же взрыва ждал. Смотрю, лежит этот чертёнок уже на спине и что-то в руке подбрасывает да хохочет, как ненормальный, пригляделся я, а это картошка, чёрная, только из костра. Вот такой наш Ванька был. Только вместо товарища, не задумываясь, жизнь решил отдать, а через секунду, уже лыбясь, картошку грызёт, – на последних словах голос ветерана сорвался и провалился внутрь, вернувшись обратно ужасным кашлем. —Так, значит, он там под обломками был? – подхватил Петя.
– Да. Я писал ему в письме, мол так-то так-то, переезжаю, в моей старой халупе совсем уж неуютно, думаю, как приедет посмотреть, где командир живёт, стыдно будет. А тут вона что, «Новая жизнь». Ну написал, приезжай мол, обмоем, поворчим. Не надеялся ни на что, куда ехать-то, годы не те, больше в шутку. А он раз, и приедет, Ванька такой был, возраст этот ему хоть бы что, – старик согнулся и тяжело задышал, однако говорил дальше.
– Рассказывал мне, что внучка должна приехать, заберёт как раз к родным, а пока мол можем и поворчать, былое вспомнить. Писать-то я писал, чтоб он приезжал, но не думал, что жильё моё новое ни черта не новое будет, а чуть ли не хуже прежнего. Нам то, кто в окопах побывал, много не надо, но чересчур уж странно это всё было, – старик вздохнул.
– Уже и не помню, чего меня Надька попросила приехать, мелочь какая-то. Она баба настойчивая, я и поехал, Ванька дома остался, не здоровилось ему. Ну пока я Наде помогал, по телевизору передали, что обвал дома случился, что мол из-за землетрясения и каких-то ещё сказок квартирка моя, в которой я без году неделю прожил, обвалилась, да прям мне на голову. Землетрясение, – ветеран подавился смешком, – ещё б инопланетян приплели, – потом внучка Ваньки приехала, разузнала всё, мне сказала отсидеться у Нади, а она придумает, как эту мутную историю на свет вывести.
– Хм, – поперхнулся ветеран, – интересно всё же таки получается, а? У нас что ни долг перед родиной, то священный, а как ей надобно платить, так вона оно, как выходит, – ударил кашель.
– Никого этим не удивишь, Сан… – Петя запнулся, – Владимир Сергеевич. Я так думаю, что отговаривать вас эти вот доказательства убрать куда подальше, смысла нет?
– Ох, сынок, ты лучше отвези меня обратно, – разочарованно махнул головой старик.
Пете стало стыдно, как никогда. Щёки его покраснели, на лбу выступил холодный пот. К тому же он ждал, как через секунду сзади загорятся нервным блеском мигания дальнего света фар. Что вскоре и произошло.
Чёрный монстр на колёсах упрямо и безжалостно нагонял автомобиль. Петя старался выжимать всё возможное из ревущего двигателя и пока ещё держался на почтительном расстоянии от преследователей. Однако было очевидно, что долго так продолжаться не может.
На очередном крутом повороте Петя замедлился, чуть не слетев на обочину, после чего расстояние между ним и неминуемой гибелью критически сократилось. В момент, когда бампера машин должны были вот-вот соприкоснуться, и Петя вполне резонно ожидал резкого толчка сзади, а затем, полную потерю управления, раздался звонок с рабочего аппарата под приборной панелью. Снова захотелось зажмуриться, пропустить этот ужасающий момент и перейти к той части, где эта погоня вспоминается, как страшный сон. На этот раз он решил так и поступить. Он сильно сжал веки и представил себя сидящим в тишине на кресле у спуска к реке, курящим самокрутку деда. Однако материальный Мир существует не только в разуме человека и никуда не девается, когда мы спим или закрываем глаза, доказательством того был несмолкающий звук телефона в ушах и крик старика, – машина! Петя ловко увернулся от встречки, выдохнул и поднял трубку. Как по волшебству, преследователи перестали прижимать вплотную и слегка отдалились.
– Алло, – нервно прозвучало в трубке, – Алло, Пётр. – раздался голос А. В. – ты что творишь?
– Ничего, Александр Валерьевич, просто следую вашему совету, – справившийся с тряской колена отвечал Петя.
– Так, понятно, ты там загулял совсем, надо вам поменьше командировочных выписывать, – с наигранной весёлостью ответил А. В. – девица опять с тобой? Впечатление производишь?
– Нет, девицы нет.
– Тогда какого чёрта ты ещё не остановился и не разобрался с проблемой на месте? – вспыхнул А. В.
– Александр Валерьевич, ну разве так улаживают конфликты на рабочем месте? Где структура диалога? Где личное отношение к проблеме?
– Ты что мне здесь, шутить вздумал? – резко сменившимся тоном проговорил А. В. – ты представляешь вообще себе последствия твоего поступка?
– Прекрасно представляю, Александр Валерьевич, – спокойно ответил Петя, – но по-другому было нельзя.
– Чёрт бы тебя побрал, Пётр, ты же в шаге был от успеха в своём деле. Что матери скажешь? А? Она же меня… – А. В. запнулся на полуслове, чего до этого никогда не случалось.
– Мама. Да, о ней первым делом подумал, эта мысль меня заставила стоять на заседании, как вкопанному, пока Виталик бойцов по связи вызывал. Только уже всё, нет пути назад, и мне придётся придумать очередную отговорку, интересно даже, как она справится с таким заданием, – грустно улыбнулся Пётр.
– Петя, – вдруг как-то даже ласково произнесли в ответ, – Петя, останови машину, мы во всём разберёмся. Ты устал, так много работал ради повышения. Перегорел, ничего, бывает, знаешь сколько я раз за год так себя чувствую…
– Уже лучше, – прервал его Пётр, – но, вы ни разу не чувствовали себя так. Вы убеждены, что эти люди и не люди вовсе, что они инструмент, единицы в отчётах.
– Послушай, Петя, – смирившимся голосом произнёс А. В. – я вижу, тебя на философию потянуло, что же и такое тоже бывает. Вот тебе моя философия – ты в детстве играл с воздушным змеем?
– К чему вы ведете? Можно по короче? – с сарказмом в голосе ответил Петя.
– К тому, что и дети, и взрослые, любят наблюдать, как он плавно и красиво летит над головами, деревьями, любыми преградами, как мирно покачиваются его крылья и кажется, что ничего с ним никогда ничего не произойдёт. Вся эта картина ассоциируется с комфортом – ребёнок, родители, воздушный змей на прогулке, безопасность.
– Возможно.
– Так ты подумай вот о чём, воздушный змей, так красив и безмятежен, только покуда его ведёт на ниточке чья-то крепкая рука. Стоит его отпустить, как он тут же либо упадёт на землю, обломав свои крылья, либо резкий порыв ветра унесёт его на высоковольтные провода, где разорвёт в конечном счёте в клочья. Вот так и с людьми, Петя, им нужна эта рука.
– Отличная метафора, Александр Валерьевич, вы поэт, – произнёс Петя, – только я не понимаю, почему эта рука постоянно должна затягивать петлю на шее змея и тянуть его за собой против ветра. Я в детстве часто его отпускал, наблюдая, как высоко он может взлететь.
Наступила секундная пауза.
– А вообще знаете, – бодро начал Петя, – у меня к Вам остался один вопрос. – Какой? – сухо спросил А.В. безучастным голосом.
– Хотел узнать вашу версию. Почему мы все такие? Что же всё-таки нами движет? Дима говорил, что зависть, я раньше думал – уверенность, Виктор Валентинович вот думает, что страх. А вы что думаете?
– Трёп это всё, Петя, пустое, – проскрипело в трубке.
– Сегодня я подумал, что всё дело в людях. В самих людях. Что толку от вас или любого «авторитета», выходящего под дождём к своей машине в одиночку? – Петя, будто в горячке, жадно кидался словами, – всё же мимо пройдут, даже не обратив внимания, глаза не подняв, может и плечом зацепят. И никакой вы, когда один, не важный авторитет, и столько гадостей натворить не можете, и вообще, ведёте себя довольно прилично и скромно. Извиняетесь, просите с «пожалуйста», паркуетесь аккуратно. А вот когда возле вашей машины стоит охранник, здоровый такой кабан, держа для вас зонт, а сам смиренно получает дождём по макушке, всё меняется. Тогда-то вы и становитесь важной наглой шишкой. Каждый понаблюдает за этой картиной из окна, какая-нибудь бабушка перекрестится, кто-то даже на другую сторону дороги перейдёт, лишь бы не мешать. И никому в голову не приходит, ни охраннику этому, ни человеку, переходящему улицу, который наверняка тоже какому-то «авторитету» дверь держит, что без них, без этих самых людей, этот «авторитет» обычный человек, и зонт он может держать себе сам. И вы, Александр Валерьевич, обычный, и я вас больше не боюсь.
– Петя, последний шанс, остановись, отдай старика, он же тебе никто.
Петя повесил трубку. Посмотрев на Сан Саныча, он увидел уважение в его глазах и бесконечную скорбь.
– Останови, сынок, – сказал ветеран, – нечего из-за меня жизнью рисковать.
– Это моя жизнь, Владимир Сергеевич, и я вправе ей рисковать. Хоть это право у меня должно остаться.
Старик молчал, он смотрел вдаль и вдруг сказал: – эх, жалко покурить не успею спокойно, последний раз.
В следующий момент машину что-то сильно толкнуло вперёд. Капот завилял, перед Петей резко вздыбилась земля, потом мелькнуло дерево и всё погасло.
– Так, а с этим что? – через треск в ушах и жуткую головную боль услышал Пётр, – сказано, только деда кончить, с хлыщом сами разберутся, – послышался второй голос.
– Не ну это, конечно, не нам решать, но суеты он навёл тоже дай бог. Чего оттягивать? – запротестовал первый.
– Не твоё дело. Тащи давай! – обрубил второй.
– Нам его далеко везти?
– Куда уж дальше? Мы и так чуть в чужую область не уехали, ещё бы немного и не наши земли пошли.
– Ну тогда где-нибудь здесь и закопаем. Он живой что ль ещё?
– Ага, дрыгается. Во даёт дедуля! После такого удара, в его то возрасте.
– Ладно, чего делать?
– Шуметь не стоит. Придушим.
Пете понадобилось некоторое время, чтобы понять, что произошло. Нос машины торчал, как неудавшаяся ракета, чуть под углом вверх, коробка передач въехала в бок почти всей рукоятью, во рту был чёткий металлический привкус, нос не дышал. Потом мозг будто перезагрузили. На секунду Петя замешкался, не находя ответы на вопросы. Сколько времени прошло с момента столкновения? Жив ли ветеран? И если нет, то стоит ли что-то предпринимать? Затем он услышал знакомый кашель. Петя начал перебирать варианты. К сожалению, вариант, где бы ему ни пришлось всю жизнь мучиться от груза нестерпимой вины, в голову не приходил. Стараясь как можно меньше двигаться и не скрипеть ремнём, на котором он повис, Петя протиснулся между сдувшейся подушкой безопасности и пассажирским сидением. Трясущимися пальцами он нащупал холодный металл старинной, вероятно подаренной самому Гитлеру, раритетной шкатулки. Замок беззвучно щёлкнул, и Петя в последнюю секунду успел схватить ускользающую вниз под сидение рукоятку пистолета.
– Не, ну это полный беспредел, – решил выплеснуть наболевшее один из преследователей, – почему Валентиныч слушается этого «столичного»? У нас, бойцов что ль меньше? Или денег?
– Тём, ты достал, хорош разглагольствовать. Заканчивай!
– Да всё, почти докопал, – ответил, вытерев пот со лба здоровый детина, стоя́щий почти по грудь в яме, затем, наклонился копнуть ещё пару раз, – а ты заканчивай со старым. Слышь, Вован, ты чё молчишь-то?
Артём Васильевич Воронов по кличке «Цапля», кинул совковую лопату в сторону от выкопанной им могилы, любезно приготовленной для ветерана. Отряхнул руки и, взвалившись всем телом на край подтянул колено, чтобы вылезти, но остановился, замерев в висячем положении. Его напарник Вовка-жёлудь шёл, подняв руки к краю ямы со стороны машины. Перед ним стоял, с совершенно очумелыми глазами, разбитым вдрызг носом и нижней губой, московский хлыщ. Одна его трясущаяся рука держала подаренный А. В. от Виктора Валентиновича ствол, другая прижимала указательный палец к окровавленной губе. Цапля опустился обратно в яму. Он услышал лишь: – мужик, ну ты чего? Мы же свои! В. В. тебя не тронет, а деда надо кончать, ты же понимаешь? Ситуация сейчас сложная, нужно было предпринять… – затем хлопок.
Артём Васильевич, на дне собственноручно выкопанной могилы засуетился, пытался понять, куда он мог деть свой пистолет, потом вспомнил, что оставил его в бардачке после того, как проиграл в камень-ножницы-бумагу Вовану, когда они решали, кто будет копать. Потом он услышал треск сухих листьев под ногами приближающейся смерти. Почему-то Цапля подумал, что так красноречиво говорить, как Вован, он никогда не умел, а значит, не стоит и начинать. В последнюю секунду он поднял голову к небу. Раздался второй хлопок. Петя стоял над ямой с двумя трупами, безучастно наблюдая за намокающей от крови землёй. Руки больше не дрожали, минуту назад он даже начал чувствовать пульсирующую, тупую боль где-то в районе переносицы. Шок проходил. Почему-то наступило полное безразличие ко всему происходящему. Он представлял себе ужас от убийства по-другому. – Я когда первый раз убил, – раздался голос старика, – совсем молодым был, моложе тебя даже. Помню первая мысль была «ну вот я жив, а он нет, и чего дальше-то делать?». А сейчас делать ничего и не надо, настоящие последствия они потом, со временем придут. Всегда приходят.
Новенький Джип плавно шёл по волнистой федеральной трассе. Петя вёл машину вцепившись в руль продумывая, через сколько они с ветераном должны будут выехать из границ владений В. В. Владимир Сергеевич смотрел в окно машины, будто бы что-то шепча про себя.
– Сан…Владимир Сергеевич, – вдруг произнёс Петя, – вы же покурить хотели, так, пожалуйста, самое время. Да, дайте и мне что ли одну, – старик протянул ему портсигар.
Закурив чистейший табак, Петя закашлялся так, что чуть не съехал с дороги. Владимир Сергеевич засмеялся.
– Та-а-ак, – протянул Петя, – музыку что ли послушать? – он не понимал, что с ним происходит. Какая к дьяволу музыка? Что он несёт? Ураган чувств, который должен был его разорвать на куски, прятался где-то за горой психологического барьера, в любой момент готовый обрушиться истерикой или потерей сознания. Он включил первую попавшуюся местную радиостанцию. Оттуда женский голос произнёс: «мы прерываем вещание, для передачи экстренных новостей. Сегодня, примерно в одиннадцать тридцать, в Благовещенском лесу, на тридцать пятом километре южного съезда, были обнаружены тела двух сотрудников местного отделения милиции. По предварительным данным, убийство совершил тридцатилетний, Терпелин Пётр Александрович. Просьба всех, кто облада…»– Петя выключил невесело улыбаясь.
Опустив окно, он жадно затянулся самокруткой. Редеющий лес начал сменяться грязно-жёлтыми пятнами неубранных полей. Они выезжали за границу области. На лобовое стекло упало несколько снежинок, где-то вдали крякнули две пары красно-синих маячков. Петя, выкинув бычок, нажал на газ. Взревевшая машина наклонилась, и как стрела, выпущенная из лука, устремилась прочь под хриплые завывания осеннего ветра.
Конец