Вадим Витальевич Тарасенко
Боевой Космос
Отец и дочь еще несколько минут стояли, прижавшись друг к другу.
– Па, наконец, ты меня снова назвал Дирой, как в детстве. Ты так долго этого не делал…
– Действительно долго, – ДарВул еще крепче прижал Эльдиру к себе, – прости. Ну ничего, теперь исправлюсь. Вернусь с рейда, возьму отпуск и мы втроем: ты, мама и я куда-нибудь махнем, подальше от всего этого, – Главный Командор кивнул на окно за своей спиной.
– Па, а если ты… – дочь не договорила фразу.
– Вернусь, Дира, теперь я обязательно вернусь. Я тебя еще замуж выдам, как и полагается порядочному отцу. Не отвертишься!
– Папка, ты только вернись! Тогда я выйду за любого, на кого покажешь.
– Ловлю на слове!
Радостное возбуждение, охватившее отца и дочь, быстро спало. Слишком велик был риск для ДарВула погибнуть, не вернуться с рейда. И это холодной рукой сжимало их сердца.
– Когда рейд?
– Через пять дней. У меня, в принципе, все готово. Я давно задумал этот рейд, собирал сведения о Гамеде. Да и чем раньше, тем лучше. А то еще отменят, – мужчина иронично усмехнулся. – А теперь иди. Мне надо еще все же многое сделать. И вот еще что, – ДарВул на мгновение замялся, – ты матери пока ничего не говори. Я ей сам скажу, когда нужно будет.
– Хорошо, папа, – склонив голову, девушка вышла из кабинета отца.
«Что ни говори, а пребывание на руднике кроки постарались сделать максимально комфортным, – Андрей Кедров лежа в кровати, обводил глазами комнату. – Как гостиничный номер на двоих в нашей гостинице. В хорошей гостинице. Две удобные широкие кровати, белье меняется каждый день. На стене панель телевизора и не какой-то там кухонно-миниатюрный вариант, а с диагональю в метр. К нему даже есть игровая приставка с кучей игр. В одну он уже сыграл – гонялки на машинах. Ничего, увлекательно. И машины почти как земные. Разве что не хватает на них логотипов известных марок. Да, сюда вездесущий «Мерседес» еще не добрался. Но это, дело времени, – Андрей грустно усмехнулся. – Очень далекого времени, сливающегося с бесконечностью. Боюсь, что тогда и «Мерседеса» не будет. Ничто не вечно под луной, а уж тем более какой-то там навороченный автомобильный брэнд, – землянин еще раз вздохнул и продолжил осматривать уже привычный интерьер. – Санузел вообще мечта поэта, одно загляденье. По крайней мере, на Земле я в таком не бывал. Унитаз: сел, сделал дело, кнопку нажал, встал. Все. Даже, пардон, подтираться не надо. И через полминуты это кроковское чудо и морально, и технически готов к приему следующего посетителя, точнее его задницы, – российский офицер весело хмыкнул. – Ванна большая, с гидромассажем. А если хочешь, то нажимаешь специальную кнопочку, и воздух становится как в хвойном лесу – сосной пахнет, травками всякими. Не портит впечатление даже какой-то чуть сладковатый запах, не свойственный земному лесу. Надоел лес, нажимаешь другую кнопочку и пахнет почти что ночными фиалками. И кнопочек таких пятнадцать штук. И это не считая десяти вариантов работы гидромассажа. Нет, совсем неплохо здесь все кроки устроили».
– Умиляешься кроками? – его напарник по работе и сосед по комнате Люртар Пардараштан, сидел на своей кровати, свесив ноги на пол.
– Лю, я уже не раз замечал, что ты умеешь читать мысли. Или все челы обладают такой возможностью, кроме таких недоразвитых как я?
– Не прибедняйся. Освоил комбайн лучше всех. Больше всех руды добываешь. Как там у Вас говорят – рубишь уголек во славу кроков.
– Ни во чью славу я не рублю, – раздраженно отмахнулся Кедров, – просто… просто так получается. Да и ты вроде тоже в том же комбайне сидишь. Вот и говори мне: «Хватит, Бахруд. Норма есть».
Лю ничего на это не ответил, только улыбнулся мельком и неопределенно пожал плечами.
И вновь у землянина создалось впечатление, что напарник читает его мысли и отлично понимает, что скрывается за его почти детским: «Просто так получается». Впрочем, ничего определенного Лю в голове Андрея прочесть не мог. Потому что тот и сам ничего определенного пока не задумал. Было лишь огромное желание вернуться домой, на Землю. Но для этого, для начала нужно было как-то вырваться с тщательно охраняемого рудника, а дальше с еще более тщательно охраняемого Гамеда. Как? Вот этого российский десантник не знал.
«Пока не знаю, – успокаивал себя Андрей и зло щурил глаза и покусывал губы.
Но на всякий случай Кедров решил хорошо зарекомендовать себя в глазах кроков. Мало ли что. Каши маслом не испортишь. Землянин точно знал, что чем хуже к тебе кроки относятся, тем меньше шансов на побег.
«А наоборот? Посмотрим».
– А то, что ты сейчас умилялся кроками, не трудно было догадаться, – продолжал разговор напарник Андрея. – Обводишь комнату глазами, сжимаешь губы, то грустно, то весело улыбаешься, будто что-то вспоминаешь и сравниваешь.
– А откуда ты знаешь, что если я сжимаю губы, то я что-то вспоминаю и сравниваю?
– А все люди так делают. И на какой планете, в каком созвездии живет человек особого значения не имеет. Анатомия и физиология то у всех сходная.
– Ага, особенно у кроков, с их правозакрученной спиралью ДНК.
Лицо Лю из добродушного сразу стало нахмуренным.
– И, тем не менее, если не считать этих спиралей, кроки и челы практически неотличимы друг от друга. Даже фролы, с их левой спиралью ДНК сильнее отличаются от нас, чем кроки, – наконец проговорил он.
– А эти, как их, ну еще одна цивилизация есть, – Андрей нахмурил лоб, вспоминая свой разговор с Бахрудом Бранулом в кроковском “СИЗО”.
– Мнемы, – подсказал Лю.
– А у них спираль куда закручена?
– Мнемов никто в глаза не видел. Поэтому, куда закручена у них спираль, никто не знает.
– А может это легенда?
– Может, – задумчиво ответил Лю.
«А насчет чтения мыслей он так прямого ответа не дал. По губам он догадался. Я, когда немного злюсь, между прочим, тоже губы сжимаю. А когда сильно – разжимаю в улыбке».
– И обстановка тут самая заурядная. Просто для тебя она кажется роскошной, потому что ты… – Лю запнулся, подбирая слова.
«Ошейник» Андрея умолк, терпеливо дожидаясь новой порции информации, которую нужно так «переварить», чтобы у хозяина не случилось несварения – чтобы он все понял.
– Жил в недоразвитой цивилизации, – землянин решил прийти на помощь своему более развитому соплеменнику.
– Если человек пользуется навороченным унитазом, с квадросистемой и подогревом, это еще не означает, что он умнее и вообще лучше того, который…
– Ходит в деревянный сортир в углу огорода с выгребной ямой и доской, с дыркой посередине, – с веселой иронией закончил землянин.
Напарники взглянули друг другу в глаза и рассмеялись.
– Я таким чудом ассенизаторского искусства пользовался до семнадцати лет, пока жил у матери в деревне, – пояснил Андрей и тут же осекся – вряд ли даже на какой-нибудь отсталой человской планете существуют подобные туалеты.
– Бахруд, уже давно замечено, что с техническим развитием цивилизации, нравственные качества человека не улучшаются. Я бы даже сказал, что наоборот, ухудшаются, – Лю не обратил никакого внимания на последние слова своего напарника.
– Это точно, – Кедрову вспомнились последние «достижения» земного человечества – концлагеря с газовыми камерами и крематориями, атомные бомбардировки и напалм.
«Да, кроманьонец, разбивавший черепушку своего собрата каменным топором был куда гуманней своего далекого потомка, который придумал столько способов умерщвления себе подобных, будто этим только и занимался на протяжении веков. А в принципе, так оно и было».
– А кроки преследует вполне прагматичные цели. Чем дольше мы здесь находимся, тем больше этого тардиса мы добудем.
– Лю, да все я отлично понимаю. Просто непривычно и все.
– Даже покидать такое уютное местечко не хочется, – Лю рассмеялся, не сводя глаз с Андрея. – Ну да ладно, не дожидаясь ответа, продолжил он, давай спать. Через восемнадцать гамедских часов мы дожны сидеть в комбайне.
– Давай, – Андрей нажал кнопку на прикроватной тумбочке.
«И все же этот чел мысли умеет читать, как бы он мне зубы не заговаривал. Интересно, а мысли кроков он тоже умеет читать? Было бы неплохо. Было бы неплохо, если бы мы вместе совершили побег. Вдвоем всегда легче бежать, чем одному. Мировая практика побегов свидетельствует. Напарник спину прикроет, поможет через препятствие перелезть. Да и охранников вдвоем легче нейтрализовать, чем одному. Эх, побег…Земля… Господи, как бы я хотел променять этот роскошный унитаз на сортир в мамином дворе…Мама… – ком подкатил к горлу. – Как ты пережила известие о моем исчезновении. Единственный сын, единственная опора и бесследно исчез. Или что там наговорило мое начальство. Надеюсь, не прислали запаянный цинковый гроб с землей внутри. С наших генералов станется, – при мысли о «родных отцах-командирах» ассоциативно вспомнился родной российский бардак.
«Такая страна, такие возможности, а у солдата сортир не намного лучше, чем у мамы в деревне. Зимой, пока оправишься, закоченеешь. А летом, семь ручьев выплачешь. Что-что, а хлорки для этого дела не жалеют. И так во всем, куда не кинь взглядом. А у кроков пятнадцать разных ароматов и десять программ для гидромассажа. Для зеков, каторжан. Какая страна, такие и сортиры! – Андрей иронично улыбнулся. – Ничего, зато люди закаленными получаются. Случись атомной войне, русские погибнут предпоследними, перед тараканами. А может и последними. Тараканов цивилизация разбаловала. А если так, то я просто обязан вернуться на Землю и обнять маму. Обязан, – землянин резко, махом перевернулся на другой бок.
Жалобно скрипнула кровать.
«Черт, Кедров, держи себя в руках. С такими нервами, ты разве что до ближайшего крематория доберешься, а не до Земли, – землянин, как его учили в десантном институте, замедлил дыхание, чтобы успокоиться. – Интересно, а мой напарник знает о моих треволнениях? Должен знать. Как он меня только что подковырнул, насчет нежелания покидать этого уютного местечка. Точно мои мысли прочел о побеге. А сам он не желает покинуть это теплое место? Надо бы его прощупать на эту тему, – Кедров взглянул темноту, в ту сторону, где стояла кровать с Лю. – Только как? Все мыслимые и немыслимее места тут, на Гамеде просматриваются видеокамерами. «Ошейники», как пить дать, «стучат» своим хозяевам, так что не поговоришь. Стоп. Если он читает мысли, а это так, то он в этот миг должен знать, что я хочу его «пробить» насчет побега. И что? – из темноты раздавалось спокойное дыхание ровное дыхание Лю. – Черт его поймешь. Не хватало еще храп услышать, как звуковое «подтверждение» моей догадки. Может, когда спит, он мысли не читает. Я когда сплю, не слышу же, что рядом говорят. Если конечно не орать. А если мне «поорать»? – Кедров вновь пристально начал всматриваться в спокойно дышащую темноту и что есть силы «орал» про себя – я хочу бежать отсюда. Ты пойдешь со мной?
Из темноты все также доносилось ровное спокойное дыхание.
«Ладно, утро вечера мудренее. Посмотрим».
Звонок подъема, как всегда, прозвенел ровно в десять по местному времени.
Андрей и Лю встали с кроватей одновременно.
– Привет! Как спалось? – глаза чела смотрели на землянина весело, чуть прищурившись.
«Нет, точно читает мысли. Читает и все тут».
– Привет. Да так, можно считать, что нормально.
– Сегодня ты идешь первым в душ, – все тот же веселый с прищуром взгляд голубых, как земное небо глаз, которые никогда его не видели.
– Я не против.
Как только люди приняли душ, снова звякнул звонок – завтрак. Из специальной ниши в стене выдвинулся поднос, уставленный тарелками с едой и двумя стаканами с красным напитком.
Андрей Кедров уже привык к здешней пище. Кроки, работающих в руднике людей, разнообразием блюд особенно не баловали. Сытно, полезно, есть можно? Ну и хватит. Не вип-персона, в плену, чай.
Первое блюдо обычно представляло собой, что-то похожее на густой земной бульон, только с более острым вкусом и запахом, отдаленно напоминающим клубнику. Второе блюдо было похоже на пудинг, чуть более плотный, чем земной. Вкус варьировался от, можно сказать, никакого, до весьма острого, сильно похожего на баранину. На третье подвали неизменную кисловато-сладкую жидкость. Температура – чуть теплая. Зато ее цвет варьировался от фиолетового до красного, не пропуская ни одной природной масти. Впрочем, после каждой смены кроки присылали две банки барлока – слабоалкогольного, градусов пять, напитка, типа пива. Хочешь, пей сразу, хочешь, поставь в небольшой холодильник и растягивай удовольствие до следующей смены. Правда, перед самой сменой побаловать себя не удастся. Банка, куда был налит барлок, была с секретом. За некоторое время до начала смены она закрывалась и ни капли напитка с нее вытрусить не удавалась. Причем время закрытия определялось объемом оставшейся в банке жидкости, чем меньше оставалось барлока, тем раньше закрывался «магазинчик».
Завтрак прошел молча. Через час людей ждала тяжелая, смертельно опасная работа – чуть зазеваешься, даже не зазеваешься, просто вовремя не почувствуешь серую волну и все, через секунду получишь в себя узконаправленный луч в десять тысяч рентген. Поэтому люди старались понапрасну не расплескать ни капли той энергии, которую накопили за время отдыха. Старались настроиться на необходимый ритм – предельная собранность, разгребание всех мысленных завалов, стоящих на пути между сознанием и подсознанием. Голова должна быть пуста, чтобы уловить тот незначительный электрический импульс, слабый голосок, шепот подсознания, предупреждающий о смертельной опасности. Иначе – смерть.
– Ну что, по коням? – Андрей вытер салфеткой губы и вопросительно посмотрел на своего напарника.
Предстояло еще надеть защитные костюмы, проверить их на герметичность, проверить зарядку их аккумуляторов, наличие аварийного запаса воздуха и так далее и такое прочее. Гамед был слишком опасной и коварной планетой, чтобы предоставлять ему хоть малейший шанс расправиться с тобой.
– По коням, – Лю встал из-за стола. – Как там у вас говорят на Земле, что наша жизнь? Игра.
– Да, и не всегда ты в ней выигрываешь.
– Я тут у этих кроков интересную игру нашел. Почти что тренажер для нашей работы. Нужно добыть побольше руды. Сыграем? Хоть эту то игру мы, надеюсь, выиграем.
– Прямо сейчас? – Андрей недоуменно смотрел на своего напарника. Что за блажь перед самой работой.
– Ну, как хочешь, можно и отложить. А жаль, уж очень интересная игра, – Лю взял в руки игровую приставку и нажал кнопку.
Тот час же на стене над дверьми вспыхнул экран телевизора.
«А он случайно того, не тронулся?», – землянин все с большей тревогой смотрел на странно ведущего себя чела.
– Лю, а ты… как себя чувствуешь?
«Господи, более глупого вопроса и придумать было нельзя», – Кедров смущенно посмотрел на напарника.
Тот лишь улыбнулся и направился в двери.
«Ну вот, обиделся».
– Лю, ты меня извини, я… – договорить, объясниться российский офицер не успел. В поле его зрения оказался экран телевизора, на котором стройными рядами выстроились комбайны. Оставалось нажать лишь кнопку, чтобы запустить игру, бросить виртуальные механизмы в бой с виртуальной рудой. Но Андрей сейчас ни за что бы в жизни не нажал эту кнопку. Он даже не сразу осознал увиденное. И лишь через секунду мозг справился с, общем-то, простой задачей. В телевизоре, во весь экран крохотные комбайны образовали надпись: «Пойду», на русском…
Серую волну они почувствовали одновременно. Почувствовали – это означает, что неожиданно возникает ощущение, что на тебя кто-то пристально смотрит, появляется какая-то неприятная пустота в желудке и общее ощущение дискомфорта. В обыденной обстановке, человек просто оглянется вокруг, может поморщиться или инстинктивно ускорит шаг, а то и просто отмахнется. Но не на Гамеде. Резкий удар по большой зеленой кнопке – и из нескольких сопел, расположенных по периметру транспортера бьют мощные сверхзвуковые струи аммиака, способные уничтожить зарождающуюся серую волну в радиусе шестидесяти метров – эмпирически, стоившее жизни десяткам людей, определенное расстояние, за которым серая волна не атакует.
Еще больше жизней забрала разработка способа борьбы с этим беспощадным, таинственным убийцей. В конце концов, родилась пневмопушка, бьющая мощной сверхзвуковой струей. Стремительно сгущающуюся в плотный комок пыль просто так не разгонишь. Это вам не лесной предрассветный туман, а своеобразная конструкция рентгеновского лазера с ядерной накачкой! Между стремящимися друг к другу частичками пыли возникает какое-то мощное поле, которое можно преодолеть, лишь хлестнув мощной сверхзвуковой струей газа.
Емкости баллонов пневмопушек хватало на пять залпов подряд. Дальше требовалась перезарядка – включался мощный компрессор, жадно всасывающий и вминающий аммиак – воздух Гамеда в опустевшие баллоны. Пять минут. Или минуту на залп – арифметика проста. И в это время люди и техника была беззащитны. Работающие в рудниках люди эту минуту называли время для молитвы. И действительно, оставалось молиться своему богу и уповать на него же.
Извне послышался легкий хлопок. Аммиачный ураган, выплюнутый соплами, преодолел звуковой барьер. А звукоизоляция кабин отсекала большую часть децибел.
– Где была?
– По-моему сзади, – напарник Андрея Кедрова в своей кабине не отрывал взгляд от экрана монитора заднего обзора.
– Плохо. Мне тоже показалась, что она появилась сзади, – землянин двинул рычаг скорости от себя, ускоряя движение транспортера.
– Плохо, – согласился с ним Лю.
Плохо было вдвойне. Обычно серая волна почему-то атаковала спереди по ходу движения. Если это происходило, когда люди сидели в рудоуборочном комбайне, то это хоть как-то можно было объяснить. Спереди для этой машины – это то пространство, которое было между кабинами людей и фрезой, которая собственно и производила добычу руды. Здесь, естественно, концентрация пыли была максимальной, а, следовательно, и легче было появиться серому убийце. Но и когда люди ехали в транспортере, проклятие Гамеда тоже обычно появлялось перед ним. Если же таинственный убийца появлялся сзади, то это всегда означало одно – сегодня рудник особенно агрессивен к людям. Ну, а если атака происходила на транспортер, который только перевозил людей, а руду не добывал, то значит, сейчас рудник просто неистовствует, и не успокоиться, пока люди не отдадут ему очередную жертву. Здесь, на Гамеде никто не сомневался, что серая волна – это плоть от плоти рудника, а значит и всей планеты.
Все рудники на Гамеде, а их было пятеро, были устроены сходным образом. Там, где располагался рудник, на поверхности был лишь аэродром, с которого руда доставлялась на обогатительную фабрику, где из нее добывался бесценный эрцерий. От аэродрома была проложена короткая дорога, оканчивающаяся куполообразным сооружением, представляющим собой вход в тоннель. Непосредственно вход закрывался огромным стальным многотонным щитом. При необходимости щит сдвигался в сторону, и из-под земли вывозилась добытая руда. Через этот щит вниз, в рудник доставлялись необходимые машины, запасные части к ним, еда и воздух для людей. Люди в свой ад также попадали через этот вход. По периметру стальная плита ощетинилась десятками сопел, гарантирующими, что страшный серый убийца на поверхность Гамеда не попадет. За щитом в глубь планеты на пять-восемь километров шла штольня. На этой глубине, там, где добывался тардис, Гамед имел пористую структуру, напоминающую обычную мочалку, только несравненно больших размеров. Одна пора имела размеры порядка трех-пяти километров длиной, полкилометра шириной и пятьдесят-семьдесят метров высотой. Перегородки между такими порами имели толщину двести-пятьсот метров. В этих перегородках, в виде включений и находился тардис – руда, которую добывали, и в которой находился эрцерий. Включения представляли собой пласты, обычно метровой высоты и трехметровой ширины, причудливо петляющие, словно пытаясь уйти от людей, в теле планеты.
Тардис добывали специальными комбайнами – мощное гусеничное шасси, на котором были установлены две одноместные кабины и многозвенный двухсот метровый манипулятор, оканчивающийся фрезой, примерно метрового диаметра. Ну и конечно пневмосистема – несколько расположенных по периметру корпуса комбайна сопел – пневмопушек, баллонов и компрессора, закачивающего в них аммиак. Энергией комбайн обеспечивал ядерный реактор. Манипулятор был выполнен в форме трубы, с установленным внутри транспортером. По этой трубе руда подавалась от фрезы в специальный контейнер, располагающийся в виде прицепа позади комбайна. Емкости контейнера хватало на смену – десять гамедских часов. После чего контейнер отстыковывался от комбайна и транспортером доставлялся на базу. Там из таких контейнеров формировался состав, который раз в гамедские сутки вывозился на поверхность, где его ожидал огромный транспортный самолет. Контейнера перегружались в него и доставлялись на обогатительную фабрику. Раз в десять суток с Гамеда обязательно стартовал звездолет в направлении Вальты, небольшой планете, крутящейся под одним солнцем с Арикдной – планетой-столицей кроковской цивилизации. На Вальте изготовлялись нуль-континиум генераторы – сердца гиперпространственного двигателя. На той же планете производилась сборка подавляющего большинства кроковских звездолетов. В частности, все боевые корабли собирались именно на Вальте.
На подземной базе, куда доставлялись бункера с рудой, располагалась и жилая зона для заключенных и охраны.
Работы на Гамеде велись круглосуточно. На транспортерах сменный экипаж рудоуборочного комбайна подвозил к нему пустой контейнер. Прибывший и сменяемый экипаж менялись местами, потом производилась перестыковка контейнеров. Далее сменившийся экипаж доставлял загруженный контейнер на базу.
Экипажи комплектовались исключительно челами и фролами. Кроки, осужденные на работы на рудниках Гамеда, были задействованы на базе. Они осуществляли техническое обслуживание комбайнов, тягачей и другого оборудования и за пределы обычно не покидали, также как и охрана рудника.
Тардис – руда в которой содержался драгоценный эрцерий, имела насыщенный голубой цвет. С видеокамер, установленных рядом с фрезой экипаж комбайна мог четко видеть, что он добывает в данный момент – тардис или пустую породу. Если тардис, открывалась заслонка и руда по транспортеру попадала в контейнер. Благодаря многозвенному механизму манипулятора, люди, управляя с комбайна, могли отслеживать пласт тардиса, следуя его причудливым изгибам на двести метров, то есть до выхода пласта в другую пору. Если длины манипулятора все же не хватало, то пласт «добивали», вгрызаясь в него с другой стороны, с соседней подземной пустоты.
Бывало, что сменный экипаж находил на месте проведения работ мертвых своих напарников и выведенный со строя комбайн – атака серой волны удалась. Радиосвязь с комбайнами в руднике часто нарушалась. Для ее осуществления в каждой поре устанавливалась ретрансляционная станция. И сигнал от комбайна эти станции передавали как эстафетную палочку, пока он не достигал базы. Но эти станции также подвергались атакам серой волны. Поэтому часто было непонятно, то ли экипаж подвергся атаке серой волны, то ли какая-нибудь промежуточная ретрансляционная станция. Если сигнал от того или иного комбайна пропадал, помощь его экипажу практически никогда не высылалась – людей не хватало и в девяноста случаях выяснялось, что повреждена какая-нибудь ретрансляционная станция.
В транспортере, в котором Лю и Андрей ехали к своему комбайну, воцарилась напряженная тишина. Рука Лю неподвижно лежала на большой зеленой кнопке, готовая в любой момент безжалостно вдавить ее, чтобы забушевал вокруг тягача сверхзвуковой аммиачный ураган.
После того, как Андрей Кедров прочел на экране телевизора, за сотни тысяч световых лет от Земли, от России слова на родном языке, он с изумлением посмотрел на своего напарника. Тот лишь улыбнулся и почти по гагарински сказал: «Поехали. Времени нет».
«Откуда он знает русский язык, буквы? Откуда? – человеческий мозг метался во все стороны, но стальное острие логики всюду натыкалось на такую же сталь стены, закрывающей истину. – Выучил? У кого? Кроки случайно обнаружили Землю во время своего рейда. Челы? Так те вообще о своих недоразвитых собратьях ничего не знают. Откуда?»
Размышления Андрея были прерваны.
– Бахруд, Лю, вы живы? – ожила рация голосом Рахада Дарбула – командира экипажа, который сейчас работал на комбайне.
– Вроде отстрелялись. Сзади напала.
– А у нас все пока спокойно. За смену ни одной атаки, – сдержанно призналась рация.
– Поплюй.
– Что-что, не понял?
– На моей планете так говорят, чтобы не накликать беду, – пояснил землянин.
– А-а-а, понятно. Так и сделаю. Только тебе придется вытирать мои плевки со стекла.
– Рах, а ты сначала отпусти щиток своего шлема, – тут же нашелся Андрей.
В эфире раздался смех.
Кедров увидел на своем мониторе внутренней связи, как недовольно поморщился Лю в своей кабине.
– Рах, конец связи. Через пятнадцать минут будем у Вас.
– Понял, ждем.
Всю оставшуюся дорогу Андрей и Лю не перемолвились ни словом.
«Черт, Лю прав. Во время такого трепа как раз наиболее удобно атаковать, человек отвлекается. И знаю об этом и все равно отвлекаюсь. Эх, русская душа», – Андрей сделал последний поворот, за которым открылось огромное пространство – подземная пора, освещенная яркими прожекторами, установленными по ее периметру через каждые сто метров. И все равно в огромном помещении царили сумерки – как никак почти пятьсот миллионов кубических метров без единого кванта своего света.
Примерно в километре от входа в пору ярким красным светом мигал проблесковый маяк комбайна.
– Рахад, Кармар, мы вас видим.
– Мы тоже, – немедленно отозвались в комбайне двумя голосами. В них чувствовалась неприкрытая радость и облегчение – смена подходила к концу. Через час они будут на базе, где можно сбросить с себя опостылевшие скафандры, принять ванну и вытащить из холодильника бутылочку барлока.
Андрей подвел транспортер к комбайну строго по инструкции – с левой стороны, на расстоянии полуметра. Кабины, как в транспортере, так и в комбайне представляли собой полусферы, выполненные из прозрачного специального стекла, стойкого к излучению. Поэтому люди между собой обменялись приветственными жестами.
Первым кабину по инструкции должен был покинуть Кедров. Он закрыл щиток своего шлема, еще раз проверил герметичность своего костюма – на внутренней стороны щитка ровным синим цветом светился небольшой синий кружочек, и открыл люк кабины. Сколько раз землянин проделывал эту операцию, но все равно, в момент открытия люка он инстинктивно задерживал дыхание. Легко выбравшись из кабины и перепрыгнув на комбайн, он подошел к кабине, в которой сидел Рахад. Теперь те же действия предстояло выполнить командиру сменяемого экипажа. В это время оставшиеся сидеть в своих кабинах Лю и Кармар застыли в напряженных позах, пытаясь уловить момент зарождения серой волны.
Откинулся люк на кабине Рахара. Не теряя ни мгновения, он выбрался из него. Быстро хлопнув того по плечу, Андрей скользнул на освободившееся место.
– Чмок, – люк плотно сел на место. Тут же включилась установка, заменяя аммиак в кабине на воздух.
– Чмок, – Рахар уже занял свое место в транспортере.
Теперь попасть в комбайн предстояло Лю. Андрей мельком бросил взгляд на мониторы внешнего обзора. Ровным светом горят прожектора, освещая зеленоватые стенки поры. Сноп от света прожектора комбайна направлен на отверстие, на высоте метров двадцать. В отверстие входило одно из звеньев манипулятора. Все спокойно. Хотя разве можно визуально увидеть зарождающуюся серую волну? Практически нереально. Бактерии, имеющие микронные размеры после получения таинственной команды слепляются в тридцатисантиметровый шар за полсекунды. И не спасает даже то, что, как правило, этот шар образуется в ста-ста пятидесяти метрах от своих потенциальных жертв – людей и техники. Эти сто-сто пятьдесят метров шар проскакивает за десятые доли секунды. Скорость пассажирского самолета! Ведь движется не сам шар, а волна уплотнения. Образовавшийся шар тут же и рассосался, чтобы тут же возник следующий, но уже ближе к жертвам. Это как ударная волна ядерного взрыва – передвигается только уплотнение. Попробуй, увидь это и успей отреагировать. Выручает интуиция. Каким-то образом люди способны предугадать появления серой волны. Впрочем, удивительного ничего нет. Ведь живое способно чувствовать живое. И особенно если оба разумны…
Серую волну первым почувствовал Лю уже стоя на комбайне. Он предостерегающе ткнул рукой куда-то вверх. Его жест мгновенно поняли все. Только одно в данный момент могло привлечь человека, вышедшего из маленького, но комфортного для него мирка кабины – серая волна, серый убийца. Три руки почти одновременно вдавили три зеленых кнопки. Спаренный залп пневмопушек транспортера и комбайна разорвал тишину рудника. Лю не ошибся, таинственная, агрессивная для человека и его творений жизнь подкралась сверху. Ударная аммиачная волна ее застала в восьмидесяти метрах от людей – через сотую секунду должен был последовать небольшой ядерный взрыв и узкий невидимый рентгеновский луч пронзил бы первую жертву. Молекулы аммиака плотной струей вошли в комок бактерий. На одну живую частичку приходились сотни тысяч еще более мелких неживых частичек, сотни тысяч ударов, разогнанных до сотен метров в секунду молекул аммиака. И таинственное поле, сгоняющее бактерии в сверхсложный атомный рентгеновский лазер, как пастух сгоняет овец в одно стадо, было побеждено. Его цепкие объятия разжались, и мириады бактерий стали тем, чем и должны были быть – мириадами бактерий, мирно кушающих радиоактивную породу.
Неприятный озноб пробежал по спине. В желудке у российского офицера образовалась какая-то холодная пустота – серая волна! И снова рявкнули пневмопушки. Краем взгляда Андрей увидел, что его напарник успел вновь запрыгнуть в кабину транспортера. Уже легче. Хоть какая-то, но защита. От луча мощностью в десятки тысяч рентген не спасет, но и без него в рудниках Гамеда хватает «прелестей». Тот же радиоактивный фон с десяток рентген в час, который создают все породы, которыми Бог наградил эту планету. Всевышний в тот момент, наверное пребывал в дурном настроении. Поэтому долго находиться просто в одном защитном костюме, все равно, что прогуливаться по Оймякону зимой в легком свитерке. Поможет, но не надолго.
Третью серую волну люди почувствовали, когда еще не успели затихнуть ударные волны, посланные по душу ее сестрички. И вновь вздрогнули шланги высокого давления, подводящие аммиак к соплам.
