Вадим Витальевич Тарасенко
Боевой Космос
«Массовая атака. Карусель!», – Андрей слышал о таком явлении, когда одна серая волна сменяет другую, но сам в такую переделку он еще не попадал.
Теперь все зависело от того, сколько времени продлиться такая атака, сколько оборотов сделает такая «карусель». Естественно, компрессора включились сразу, после первого же залпа. Но все равно, больше двух залпов подряд они не сделают. Двух?
И вновь атака.
– Рах, это карусель! – закричал российский десантник по рации. – Следующий раз не стреляй. Я прикрою. Потом ты!
«Эх, поздно догадался!» – и снова залп.
Пушки транспортера промолчали – Рах и Лю поняли его мысль.
«Остался один выстрел. В транспортере и все. Дальше придется умирать. Эх, даже с Лю не успел переговорить. И все-таки, откуда он знает русские буквы и слова? Умирать? Дудки! Спецназ ГРУ так просто не возьмешь! – в голову Андрея пришла спасительная идея. Или не спасительная. – Там увидим!» – правая рука оторвалась от бесполезной сейчас зеленой кнопки и стала лихорадочно колдовать на пульте управления.
Шестая волна не заставила себя ждать, явилась, едва много миллионно раз получив по «шее», «разбежались» бактерии предыдущей волны. И вновь она пыталась напасть на людей сверху, как и все предыдущие.
К концу шестого залпа, включив максимальную скорость, Андрей вывел фрезу из тоннеля, который она прогрызла в породе. И тут же включил режим подъема – звенья манипулятора, одно за другим, начали раскладываться, вытягиваясь в прямую линию. Фреза быстро стала подниматься вверх. Тридцать, сорок метров.
Легкий озноб, неприятное чувство сверлящего взгляда – седьмая волна. Короткий взгляд на индикатор готовности пневмопушек – желтый запрещающий цвет.
Вот она. По пологой прямой серый сгусток живой материи в мгновение ока спикировал на них. В пятидесяти метрах он еще потемнел, став темно-серым, и вдруг полумрак рассеялся – плазменный шар небольшого ядерного взрыва высветил на дне подземной пустоты круг диаметром в сто метров. Звук взрыва, преодолев звукоизоляцию кабин, был чуть слышнее ударов в момент преодоления аммиачных струй, выброшенных из сопел звукового барьера. Уникальность этого живого и, скорее всего, разумного рентгеновского лазера была и в том, что у него был беспрецедентно высоким коэффициент полезного действия. Практически вся энергия ядерного взрыва каким-то непостижимым образом переходила в энергию жесткого гамма-излучения. Ни тебе каких-то заметных других видов излучений: нейтронного, альфа-излучения. Практически не было и ударной волны, не больше чем от среднего калибра фугаса. Тяжелые гусеничные машины – тягач и комбайн даже не качнуло, разве что чуть манипулятор на последнем. Световое излучение – вспышка еле одолела круг в сто метров.
Землянин быстро огляделся. Кто? Кого серая волна выбрала первой жертвой. Рахад, Рах… Сквозь стекло кабины было отчетливо видно, что командир отработавшего смену экипажа упал грудью на пульт управления тягачом. Упал уже мертвым. Человек мгновенно погибает уже при двух тысячах рентген. Говорят: «Смерть под лучом». А тут, как минимум, десять тысяч. Раненых при атаке серой волны не бывает.
Волна злости накатила на Андрея. Оскалившись волком, он продолжал управлять манипулятором. Только бы успеть. Живой лазер «перезаряжается» быстро – десять секунд и новая вспышка.
Фреза быстро глотала метры высоты. Сорок пять, пятьдесят метров. Одновременно с вертикальным движением, нажимая несколько кнопок на пульте управления, землянин заставил двигаться фрезу и в горизонтальной плоскости. Мгновение и метровый диск фрезы легко протаранил серый шар.
– Получай, сволочь! – едва фреза коснулась серой волны, Кедров тут же включил ее вращение.
В лучах прожекторов режущие кромки рабочего инструмента комбайна образовали сплошной блестящий светлый круг.
Естественно, далеко разбросать мириады бактерий фреза не могла, но нарушить целостность шара – легко! Десять секунд после первой вспышки истекли, но нового выстрела рентгеновского лазера не последовало.
– Знай наших! – азартно заорал российский десантник, заставляя фрезу совершать небольшие колебательные движения: вперед-назад, влево-вправо, подальше разбрасывая «ошметки» серого убийцы.
Но «мозг» серой волны разрушен не был – не было достигнуто то критическое расстояние, после которого высокоорганизованная армия бактерий, превращается в неорганизованную толпу. И этот «мозг» доказал, что он способен действовать не только по одному сценарию. Несколько секунд и бактерии сгустились в шар в трех метрах от фрезы.
И вновь первым почувствовал серую волну Лю – у этого парня была просто таки феноменальная интуиция. Время молитвы – минута уже прошла, и комбайн был снова способен на залп. Седьмая серая волна вмиг распалась и растворилась в аммиачном урагане.
«Не отмахаемся», – тоскливо мелькнуло в голове у Андрея.
Восьмой сгусток бактерий не заставил себя долго ждать, примчался точно по расписанию. Вернее не примчался, а возник почти в том же месте, где разнесли в клочья его коллегу по нелехкому киллерскому ремеслу. Но на пульте управления транспортером уже горела синим разрешающим светом индикаторная лампа готовности пневмопушек. Упругая струя аммиака в сотни атмосфер легко, в пух и прах разнесла мрачное порождение Гамеда.
«Все, опять надо ждать и молиться. На девятый залп силенок пока не накопили», – россиянину неожиданно вспомнилась виденная им в бытность учебы в Рязанском институте воздушно-десантных войск картина Айвазовского «Девятый вал».
Он тогда со своим товарищем Колей Дементьевым в увольнении на выходные выбрались в Санкт-Петербург. Погуляв по Невскому, полюбовавшись Иссакием и Зимним, они свернули с проспекта, прошли мимо памятнику Пушкину и неожиданно оказались перед тяжелыми чугунными воротами и двумя бронзовыми львами, будто охраняющих фасад здания. Это оказался Русский музей. Время еще было, и друзья решили зайти. Гуляя по музею, они переходили из зала в зал, осматривая выставленные там картины. Собрание икон, занявшее сразу несколько залов, особого впечатления на Андрея не произвело. Обычные мужские и женские лица, на которых написана кротость и покорность и в то же время в их взглядах сквозила какая-то снисходительность. Но пройдя несколько залов, друзья буквально остолбенели. На все стену раскинулось огромное полотно – «Последний день Помпеи». Гений художника смог передать всю разрушающую мощь природы, легко расправляющуюся с древнеримским городом. На фоне рушащихся храмов, объятого огнем неба погибают люди. Одни уже покорились своей судьбе, другие все еще мечутся, пытаясь спастись. Но уже упали с пьедесталов их боги…
Ошеломленные увиденным, друзья перешли в следующий зал. И вновь у них захватило дыхание – «Девятый вал» Айвазовского. Бушующее море, носящее как щепку, сломанную мачту с уцепившимися за нее людьми. Сил у них, боровшихся со стихией всю ночь, практически не осталось. А на них идет огромная волна, девятый вал – по поверью, во время шторма каждая девятая волна превосходит по силе все предшествующие. И никуда от нее не уйти. Как сейчас, в недрах Гамеда. Только вместо тысяч тонн разбушевавшейся воды, на них сейчас обрушится тысячи рентген разбушевавшейся чуждой жизни.
И все же там, в Русском музее, Андрею показалось, что для этих людей это не последний их день, не последний день Помпеи – лучи солнца уже разорвали мрачные низкие тучи и вскоре стихия сойдет на нет.
– А ведь, кажется, карусель закончилась, – голос Люка вернул Андоея к реальности. – Гамед больше свои шары в нашу сторону не гоняет.
Усилием воли Кедров заставил себя убрать руки с пульта управления и с наслаждением откинулся на спинку кресла.
Несколько минут оставшиеся в живых люди в оцепенении, приходя в себя, сидели в своих кабинах. Напряжение схватки медленно спадало.
– Надо базу вызвать, – наконец заговорил землянин, – сообщить о случившемся. Попросить помощи. Не ехать же тебе одному, – Андрей на мониторе внутренней связи посмотрел на все еще растерянное лицо напарника Рахада.
– Связи нет, – будничным тоном сообщил Лю.
Андрей нажал кнопку вызова, но вместо знакомого позывного базы, в наушниках раздался бессмысленный шорох помех.
– Я так и думал, – между тем продолжал его напарник. – Что-то их не было слышно, пока мы тут героически фрезой отмахивались. А то вечно орут: «Что там у вас? Сообщите базе». Будто чем-то помочь могут. Только мешают.
– Так что будем делать? – россиянин незаметно для себя взял инициативу в свои руки.
И тут же сам и предложил:
– Пусть Кармар пересядет в транспортер. Во вторую кабину перенесем тело Рахада. Мы будем работать, а ты, Кармар, будешь в тягаче, рядом с нами. Если что, подстрахуешь нас, а мы тебя. Три человека всегда лучше, чем два. Если придет помощь, отправишься на базу вместе с ней.
– Правильно, – поддержал напарника Лю.
– По инструкции я должен возвращаться. Необходимо доставить руду на базу, – какой-то бесцветный голос уцелевшего напарника Рахада прозвучал в наушниках Андрея и Лю.
Кармар был прав. Инструкция обязывала, что если из экипажа остается один человек, то он должен продолжать выполнять ту работу, которая предусматривалась в данный момент. Если он работал до атаки серой волны на комбайне, то он и дальше должен был добывать руду. Если он находился в транспортере, то он и дальше должен был везти руду на базу или пустой контейнер к комбайну. Свести к минимуму потери рабочего времени. Эрцерий превыше всего!
«В чем всегда сильны высокоразвитые цивилизации, так это в порядке, дисциплине. Все случаи жизни расписаны и обставлены частоколом параграфов и инструкций. Каждый несет свое бревно куда необходимо, а не куда ему хочется. Но в этом и их слабость. Вернее слабость представителя этой цивилизации, выпавшего из обоймы. Та же, впитанная с молоком матери привычка к порядку и дисциплине в плену диктует ему – сиди и не трепыхайся. Вот тебе норма, а вот тебе паек и сотня литров воздуха за выполнение этой нормы. Эх, то ли дело русская душа. Сюда бы хотя бы еще пяток ребят с учебки ГРУ, надобывали бы мы тогда крокам «уголька»…
– И что будет, если ты не подчинишься? – землянин постарался придать своему голосу максимальную ироничность и насмешливость, на какую только был способен. Может «ошейники» хоть толику этого донесут до собеседника. – Сошлют? Куда? Что еще может быть хуже Гамеда! Казнят? А кто им руду будет добывать? Что там еще? Изобьют, высекут за плохое поведение? Чтобы ты в лазарете дармовой паек жрал и воздух переводил? Или может ты боишься, что тебя в угол поставят? – Андрей уже орал на изумленного, не привыкшего к такому обращению чела.
– Так ты остаешься? – спокойный голос Лю резко контрастировал с гневным тоном землянина.
– Да… – в голосе Кармара особой уверенности не было. – А что я есть буду?
– Тогда быстро проваливай, – уже заорал Лю. – Давай, вылазь из комбайна, нам работать надо. А то приедем на базу и скажем, что ты нам работать мешал!
Кедров не выдержал и рассмеялся. Прыснул и Лю.
– И по попке получишь, – поддержал своего напарника Андрей.
Испуганный Кармар выскочил из кабины комбайна и подбежал к кабине, в которой сидел Лю. Тот, насколько это было возможно в этих условиях, неторопливо вылез из нее. Через секунду там уже сидел напуганный чел.
– Чмок, – и за Лю закрылась люк кабины комбайна.
В огромной подземной поре все было спокойно, серый убийца не атаковал. Еще десять минут люди производили перестыковку контейнеров. Наконец транспортер с контейнером, наполненным рудой и телом Рахара, взял курс на базу.
«Говорил же Рахаду, поплюй», – землянин смотрел на проблесковый маячок удаляющегося транспортера.
– Ну что, пора работать, – Андрей вновь положил руки на пульт управления.
– А когда мы будем обсуждать план побега, – неожиданно прозвучало в его наушниках.
Андрей почему-то в этот момент подумал, что маячок транспортера еще не скрылся за поворотом.
«Все, путь ко второму варианту расчищен. Можно хоть сегодня брать Харка. Ну, что, Локки, начинать? – но все естество профессионального разведчика и потомственного аристократа противилось этому. Это было не то, это была грязная работа. Сарб просто помогал одному политику в борьбе против другого. – Политика – дерьмо. А я в ней как-то умудрился стать сантехником. Эх, если бы тот чел остался жив, какую операцию можно было бы провести! – и вновь, как и два дня назад, у Сарба мелькнула мысль, что он что-то недоработал, недо…проверил. – Недопроверил! – Вот что он не смог додумать тогда, стоя у окна и наблюдая красочный фильм об освобождении Эльдурея. – Не все, что видишь собственными глазами можно верить. Как этим, будь он неладен, Варком были идентифицированы заключенные на боте? Да по их коммутаторам! Каждый «ошейник» имеет свой характерный сигнал, в котором закодирована фамилия заключенного. И если каким-либо образом этот чел сумел поменять свой коммутатор на коммутатор кого-то из погибших, – мозг бригадного генерала выдавал мысли четко и ясно, словно читал их с экрана компьютера. Сарб знал это свое состояние. Именно в эти моменты он принимал самые, как оказалось, важные для себя решения. И никогда, НИКОГДА при этом не ошибался. – То для Варка этот Кедров и стал погибшим. В лицо то этого чела он не знает. А он побоялся посылать туда экспертов, боясь огласки. Так… Но это же можно легко проверить. В любом случае Варк был обязан составить отчет, а отчет обязательно должен включать видео и фотоматериалы».
Директор Службы Государственной безопасности, стараясь быть спокойным, ввел в компьютер свой код доступа и через пару мгновений уже был в центральном архиве данных. Еще пару нажатий клавишами и на экране возникла таблица всех рейсов на Гамед за последний год. Вот он, этот рейс – восьмого числа шестнадцатого месяца. Сарб дал команду компьютеру показать ему всю информацию об этом рейсе.
Транспортный бот, заваленный трупами, распахнутая настежь рубка управления… Бригадный генерал уже не раз наблюдал подобные картины, поэтому, скользнув равнодушным взглядом по изображению, он закрыл этот файл – не то. Нужный файл был следующий. Сначала шли фотографии погибших – на экране замелькали посиневшие лица с широко раскрытыми ртами и с глубокими царапинами на шее – люди раздирали ногтями себе горло в тщетной попытке сделать еще хотя бы один глоток. Потом пошли фотографии трупов со следами ранений, сделанных лазерным лучом. У некоторых из них было, как на фотографиях предыдущих трупов посиневшее лицо и широко раскрытый рот – эти были только ранены лазерным лучом, а погибли они от удушья.
«Охраны там уже не было. Среди заключенных бластер был только у моего агента. Значит, стрелял он», – и Сарб тут же увидел лицо своего человека. Луч, выпущенный из бластера, попал ему в висок. – А кто же убил его? На следующей фотографии была сделана пометка, что в руках этого человека был обнаружен бластер. Бригадный генерал узнал на ней бывшего сокамерника Кедрова. Начальник Службы Государственной безопасности умышленно подсадил его к землянину. Он должен был просто ввести Кедрова в курс дела, рассказать об основах устройства мира, в который тот попал. Тогда с землянином было бы легче работать. И даже не надо было того просить об этом или заставлять. Скука, обычная человеческая потребность в общении и такое же человеческое желание просветить более отсталого товарища, одновременно почувствовав свое превосходство – и всю необходимую информацию Кедров получил как на блюдечке.
Но не поэтому директор Управления Государственной безопасности долго и с облегчением рассматривал эту фотографию.
«Я так и знал», – Сарб еще раз прочел подпись под фотографией: «Андрей Кедров. Регистрационный номер 68435. Чел. Сектор 39878. Звездная система 6754. Звезда 53. Планета 3».
Уже спокойно, как игрок, доигрывающий выигрышную партию, бригадный генерал начал просматривать фотографии оставшихся в живых заключенных. На седьмой фотографии он увидел знакомое лицо землянина.
«Бахруд Бранул, – прочел он подпись под фотографией. – Регистрационный номер 66321. Чел. Сектор 12352. Звездная система 342. Звезда 123. Планета 2».
«И зачем ты захотел исчезнуть для меня? Так и не смог решить для себя – передаю я через тебя челам правдивую информацию или нет? – директор Службы Государственной безопасности увеличил фотографию, пытаясь разглядеть выражение лица Кедрова. – Нет, причина не в этом. Для тебя челы с других звездных систем, что дальние родственники, о которых ты раньше и не слышал. А какие родственные чувства можно проявлять к такой родне? Только сугубый интерес – какая доля наследства тебе причитается после их смерти. Для тебя мое предложение отличный шанс вновь оказаться на своей планете, и ты не должен был его упускать. Не должен. И тем не менее, ты решил затеряться от меня. И где затеряться. На Гамеде! Считай на предпоследней остановке. Последняя, конечная – смерть. Нет, тут что-то не так. А может он не от меня пытался скрыться? А от кого еще? Кроме меня он никого у нас и не знает, – Сарб начал догадываться о мотивах поведения землянина. – Вот именно, никого! Он практически ничего не знает о других влиятельных людях нашего государства, об интригах между ними. Все правильно. Когда операция пошла не по моему плану, этот чел решил, что в игру вмешался кто-то еще, не желающий, чтобы он попал к своим. И скрывался он от этого мифического врага. Изобретательно скрывался. Молодец! Я с самого начала в нем не ошибся. Жаль, что он не крок, жаль. Впрочем, это я уже говорил. Так, теперь действовать. Время еще есть».
Директор Службы Государственной безопасности сладко, до хруста костей потянулся и резко ткнул кнопку связи с адъютантом:
– Немедленно гиперсообщение на Гамед. Заключенного Бахруда Бранула, регистрационный номер 66321 от работ на руднике немедленно отстранить, поместить в карантинный отсек и ждать дальнейших указаний. Подпись моя. И второе. Готовьте корабль на Гамед. Вылет сегодня. Все ясно?
– Какой корабль?
«Вот именно, какой? Кому можно поручить это дело. Эх, Ларри, Ларри, и угораздило же тебя на этого Варка нарваться», – Сарб досадливо поморщился.
– Готовьте мой «Адмирал Сарб». Нагряну ка я на Гамед с внеплановой проверкой.
– Слушаюсь, господин генерал.
«А на месте и решу, как этого чела к своим переправить. И его заодно еще раз прощупаю».
Андрей Кедров внимательно посмотрел на своего напарника, зачем-то выждал, когда проблесковый маячок тягача скроется за поворотом и, наконец, ответил спокойным тоном:
– А ты не боишься, что о нашем разговоре узнают кроки? – и он дотронулся рукой до «ошейника».
– Связь же повреждена.
– А когда приедем? Наверняка эти штуки могут хранить, а потом сбрасывать информацию.
– Могут, – с улыбкой согласился Лю. – Но я не собираюсь возвращаться. Вернее, я возвращусь на базу, но чтобы оттуда прорваться наверх.
– То есть, сейчас мы с тобой все обсудим и сразу начнем действовать?
– Да, – Лю уже не улыбался.
– А если я не соглашусь?
– То есть ты не хочешь больше посидеть в сортире у своей мамы?
– Хочу, Лю. Очень хочу! Поэтому – излагай.
– Кроки восстания тут внизу, на руднике не бояться, – напарник Андрея говорил быстро, уверенно, как о давно хорошо продуманном деле. – Чуть что, перекрыли кислород и все. Поэтому охрана внизу минимальна. Больше для того, чтобы мы между собой не подрались и не обижали кроков-заключенных.
«Точно. В концлагерях тоже охрана была минимальна. Очень редкие заключенные решались на побег. Куда бежать? Везде чужие. А если поймают, запытают до смерти».
– Хорошо, пусть мы захватили базу. Наверх то нам не прорваться. Я, когда меня сюда вниз везли, хорошо разглядел тот щит наверху. Кроки, наверное, его специально всем нам показывают, чтобы отбить всякую охоту рыпаться. Такой щит лучеметом не возьмешь, комбайном не прогрызешь и транспортером не протаранишь. Такую громадину разве что ядерным взрывом можно сорвать с места.
– Правильно, Бахруд. Его ядерным взрывом и придется подрывать.
– Меня не Бахрудом зовут, а Андреем.
Лю только улыбнулся в ответ. Похоже, истинное имя Андрея для него не было новостью.
«Точно читает мысли. Откуда он тогда узнал русские буквы?»
– А у тебя, что, атомная бомба есть? Плохо обыскали?
– Обыскали меня хорошо, – Лю не обращал внимания на сарказм своего напарника и говорил серьезно, без малейшей и тени улыбки, – Но атомная бомба у меня есть.
– Где? – удивленно вскричал землянин.
– Тут, – Лю постучал рукой по шлему, – остается только сделать.
– А-а-а, – энтузиазм землянина явно пошел на убыль, – не знаю, но атомная бомба, сделанная на коленке – что-то мне мало в это верится.
– Как это «на коленке»?
– Из подручных средств. Из этого комбайна, например.
– Без комбайна не обойдемся.
Андрей внимательно посмотрел на своего напарника. Его не покидало ощущение, что все это понарошку. Что Лю вот-вот рассмеется, хлопнет его по плечу и скажет: «Как я тебя, старик, разыграл!». Но сидящий в своей кабине чел был абсолютно серьезен и внимательно, без улыбки смотрел на Кедрова с экрана монитора.
– Давай, говори, – землянин больше не иронизировал.
Лю говорил минут двадцать, если надо, подробно отвечая на вопросы Андрея. И с каждой минутой у землянина росло чувство, что побег возможен. Какие шансы на успех? А он не бухгалтер, чтобы считать. Он лучше вместо подсчетов займется более необходимым делом – созданием атомной бомбы и доставкой ее к щиту. Ну и утихомириванием тех вражин, которые попытаются этому помешать. Положа руку на сердце, в своих способностях относительно третьей задачи российский офицер-десантник был более уверен, чем в двух первых. Ну, ничего, прорвемся. Вот именно, ничего. Андрею вдруг вспомнился случай, услышанный им на лекции по военной истории. Когда канцлера Германии Бисмарка упрекали за слишком мягкое отношение к России, он отвечал: "В Германии только я один говорю "ничего!", а в России – весь народ". И вспоминал случай, когда русский ямщик с таким ветерком вез его в Петербург, что чуть не покалечил. И при этом он все приговаривал: «Ничего-о!».
«Ох, и погуляем мы на руднике! Надолго кроки запомнят. Ничего, все будет хорошо!» – весело-агрессивно скалясь, россиянин положил руки на рычаги управления комбайном. Многотонная, десяти тысячесильная машина вздрогнула и начало движение. Поднимаясь на манипуляторе, фреза начала нацеливаться на стальной белый бочонок, стоявший прямо посередине подземной пустоты.
– Хррр, – пластины фрезы из твердосплавного материала начали крошить ретрансляционную станцию.
Андрей добавил усилие на фрезу и через полминуты из станции посыпались искры и повалил дым.
– Готова! – Лю с монитора улыбался Кедрову. – Теперь «ошейники» на нас точно не настучат.
– Если только кроки не заявятся сюда с ремонтом.
– Это было бы даже лучше.
– Согласен. Но чудес не бывает. Чтобы сбежать отсюда, нам придется пройти все ступеньки. Перескочить не получится, – землянин плавно развернул многотонную махину комбайна и подвел его к стене. Работа закипела.
Но Садхр, которым поклонялись челы и земной Бог на пару решили, очевидно, все же оказать небольшую услугу своим подданным – чудо произошло. Кроки оперативно приехали ремонтировать отдаленный ретранслятор.
– Смена на подходе, – проблесковый маячок транспортера первым, как всегда, заметил Лю.
– Ты смотри, смена пролетела – не заметил.
– Что ты хочешь, последняя! В любом случае – последняя.
Мужчины через экраны мониторов взглянули друг другу в глаза, как бы спрашивая друг друга: «Ну что, напарник, ты готов?». Пауза… и губы двух людей, рожденных в сотнях тысячах световых лет друг от друга, раздвинулись в дружеских улыбках – готов, напарник, готов. На меня ты можешь положиться.
– Андрей, кроки! – и вновь глазастый Лю обнаружил опасность первым.
Вслед за транспортером со сменным экипажем, из-за поворота показалась машина охранного персонала – такая же гусеничная платформа, но только с тремя кабинами – в двух сидело по кроку, третья была пуста. И рядом с кабинами, где сидели кроки, были установлены по одной мощной лазерной установке.
– Твою мать! – Андрей рванул комбайн с места, как есть, не слаживая раздвинутый метров на сто пятьдесят манипулятор, заслоняя от подъезжающих кроков изувеченную ими ретрансляционную станцию.
Если кроки увидят ее, то сразу поймут, что Андрей и Лю что-то замыслили и прикажут им выйти из комбайна и перейти в пустующую кабину. Тогда все, что называется, приехали – на машине охранников в карцер. Не подчинение – почти мгновенная смерть. Против двух ста мегаваттных лазеров не попрешь. Уделают, как слепого котенка. Все это российский офицер просчитал мгновенно, еще пару секунд и туша комбайна загородила покореженную стальную бочку.
– Молодец, – раздался в шлеме Кедрова голос Лю.
Тот лишь махнул головой – все еще было впереди. Он сделал лишь первый, и пока правильный ход. А сколько таких ходов еще впереди? Только в отличие от шахмат, кроки поставят мат после первого же неправильного хода.
Транспортер со сменным экипажем остановился, не доезжая до комбайна метров тридцать. Еще чуть дальше остановились кроки.
«Правильно, сволочи, поступают. Даже если я как-то умудрюсь к ним приблизиться, то протаранить их не смогу, транспортер помешает».
– Что случилось? – раздалось по рации.
– При смене предыдущего экипажа комбайна, были атакованы серой волной, несколькими серыми волнами, – говоря, Кедров лихорадочно думал, что делать.
«Да, застали врасплох, как салаг. Понадеялись на трусость врагов, думали, что сюда они явятся не скоро, а то и вовсе не явятся. Пришлют вместо себя нашего брата чела с новым ретранслятором и все дела. Да, лейтенант Кедров, недооценил ты противника. Ну, что двойку будем ставить, или попробуешь выпутаться? – землянин чуть ли не услышал голос подполковника Новоземельцева, преподавателя тактической подготовки. – Будем выпутываться, товарищ подполковник. Будем выпутываться».
– Это мы знаем, – коммутатор на шее Андрея переводил каркающие звуки чужой речи. – Что это за странные маневры перед нашим прибытием?
Кедров бросил быстрый красноречивый взгляд на Лю – помоги, напарник!
Тот, прикусив губу, молчал.
«Черт! А, где наша не пропадала. Попробую включить дурку».
– Я и сам не пойму. После атаки серой волны, мой напарник как-то странно стал себя вести. Пару раз ни с того, ни с сего, переводил управления на себя и совершал примерно такие, как сейчас, странные маневры.
«Поверят или нет? Если нет, то сейчас последует команда выйти из комбайна, а если да….».
– Понятно. С вашим напарником будем разбираться на базе. А сейчас произвести смену экипажа! Первыми меняются вторые члены экипажа.
«Вроде поверили. А толку? Черт, что же делать? Направили прямо в лоб две лазерных пушки, не рыпнешься», – Андрей, стиснув зубы, наблюдал, как транспортер со сменным экипажем, подъехал вплотную к комбайну. Люк в одной из его кабин открылся, и второй оператор следующего экипажа заспешил к кабине Лю.
Землянин скользнул взглядом по монитору внутренней связи – напарник, не мигая, смотрел на него. Андрея даже показалось, что даже как-то испытывающее. Мол, справишься с этой ситуацией или нет. И этот взгляд, может быть даже почудившийся, подстегнул Кедрова.
«Справлюсь!» – еще даже не план действий, а уверенность, что он выпутается из создавшейся ситуации, заставили российского офицера улыбнуться напарнику и красноречиво чуть кивнуть головой – меняйся, все будет нормально.
Лю, как и положено, быстро выскочил из своей кабины и бегом бросился к освободившейся кабине транспортера. А к Андрею уже спешил командир сменного экипажа.
Шаг, второй, третий и в голове землянина окончательно выкристаллизовалась спасительная трехходовка. Чел уже подошел к его кабине.
«Пора! Извините, комрады, но по-другому никак», – Кедров резко рванул один из рычагов управления комбайном на себя, а второй, тут же, от себя.
Почти синхронные две вспышки лазерных лучей. Дернулся в своем кресле второго оператора только что сменивший Лю чел. Рядом с кабиной Андрея рухнул его командир, невольно закрывший землянина своим телом и уже не видевший, как вращающаяся фреза обрушивается на кабину с кроком. И что для круглой бездушной железяки, привыкшей часами, сутками крошить твердую породу Гамеда, какое-то высокопрочное стекло?
Вопль крока резанул по барабанным перепонкам и тут же оборвался. Пятитонная громадина почти мгновенно смолола податливую человеческую плоть.
– Ударом лома по спине соперника ему все же удалось переломить ход схватки, – оскалившись, пробормотал россиянин.
И вновь русские руки рванули рычаги управления манипулятором.
«Не успева-а-а-ю!» – Андрей, словно в замедленном кино смотрел как разворачивается на него ствол лазера.
Транспортер, стоящий между кроковской машиной и комбайном, казалось, прыгнул – Лю, наплевав, на все инструкции с ноля перевел двигатель тягача в форсажный режим. Сто тонная машина, словно задираясь, боднула свою подружку. Вспышка лазерного луча и со свистом атмосфера Гамеда ворвалась в кабину Андрея, прессуя менее плотный кислород заодно с азотом.
Крок не растерялся и быстро переприцелился. А фрезе Андрея еще надо было целых полтора секунды до новой цели. Транспортер бессильно вращал гусеницами, упершись в бок кроковской машины.
– Не стреляй! – эфир прорезал отчаянный крик Лю.
Ничего не понимающий Кедров в каком-то оцепенении продолжал давить на рычаги управления.
«А вспышку луча не увижу, как не слышишь выстрела, которым тебя убивают».
Вращающаяся фреза легко смешало в одно целое стекло, пластик, сталь и органику – все компоненты, которые присутствовали в кабине. Только почему-то второй крок вообще не кричал.
Тугой громовой удар, легко ворвавшийся в кабину через оплавленное лазерное отверстие, больно ударил по ушам. И только через секунду земной мозг сумел, наконец, овладеть ситуацией.
– Напарник, ну ты даешь! Даже в такой ситуации почувствовал серую волну! А я то думал, к чему это: «Не стреляй»? – хриплый голос Кедрова нарушил эфирное молчание после пяти минуты напряженного ожидания атаки следующей серой волны.
– Ты тоже хорош! В твоих руках фреза лучше всякого бластера!
Еще несколько минут люди приходили в себя после такой драматической схватки.
– Ну что, поехали на базу? А то нас там, наверное, заждались. Жаль комбайн оставлять. Там бы наверняка пригодился.
– Нельзя, Андрей. Кроки сразу насторожатся.
– Это понятно. Ладно, Лю, прикрой меня. Пойду, пошарю в машине кроков. Может, какое оружие найду.
– Это было бы замечательно.
Землянин подошел к изувеченной им машине. Почти зажмурив глаза, почти на ощупь, он искал бластер в том, что когда-то называлось человеком.
