Вадим Зеланд
Жрица Итфат. Тафти жрица. Трансерфинг реальности: Ступени I, II, III, IV, V
Косица намерения
В торговом центре, где мы в последний раз оставили жрицу Итфат и диву Матильду, царило абсолютное безмолвие и в буквальном смысле оцепенелость, поскольку даже само пространство застыло в неподвижно висящих в воздухе блестящих хлопьях, не говоря уж о манекенах, застигнутых врасплох мгновенным стоп-кадром в различных неестественных позах.
Подобная картина могла бы действительно служить иллюстрацией абсолютного безмолвия и безвременья, если бы не две живые фигурки, одна из которых кружилась и хохотала, как делала всякий раз, когда была крайне взволнована, а другая ходила взад-вперед, всплескивая руками и восклицая:
– Фати! Ну успокойся наконец! Скажи, что ты вспомнила?
Итфат внезапно остановилась и замерла, уставившись на Матильду с архисерьезным лицом.
– Фати, ты опять меня пугаешь!
Но жрица через мгновенье отмерла и улыбнулась:
– Тили, теперь я знаю, что мы называли движочками-рычажочками у нас за спиной и какое у них назначение!
– Ну давай уже рассказывай! – воскликнула Матильда в нетерпении.
– Это архаичный рудимент, энергетическое сплетение, похожее на косицу. В обычном состоянии косица незаметна, а когда кино остановлено, она становится видимой. Видишь? – Итфат повернулась к Матильде в пол-оборота. – И у тебя то же самое!
– То-то я чувствовала, что у меня за спиной присутствует нечто такое… будто томительное ощущение, что ли… – Матильда поводила руками за головой, но безрезультатно. – А на ощупь там будто ничего и нет? – удивилась она.
– Косица неосязаема, – ответила Итфат. – Ее можно только чувствовать, как фантомную часть тела, которая вроде есть, а вроде и нет. Так люди, у которых ампутировали руку, чувствуют, будто она там все еще есть. У тебя вот хоть какое-то ощущение за спиной было, а я вообще ничего не чувствовала – забыла напрочь это ощущение. А теперь вспомнила, представляешь! И чувствую свою косицу!
– Но я ничего такого особого не ощущаю, – сказала Матильда. – Какое-то ощущение, точнее, ощущение присутствия чего-то, появляется, только когда обращаешь туда внимание.
– Вот именно что так и есть! – воскликнула Итфат. – И именно так должно быть! Косица активируется, когда обращаешь туда свое внимание. Она даже слегка приподнимается под наклоном к спине. Видишь? – жрица опять показала диве свою косицу. – Сейчас я на ней сосредоточилась, и она поднялась. А теперь я сбросила с нее внимание, и она опустилась.
– Верно, – сказала Матильда. – А посмотри, у меня то же самое получается?
– И у тебя тоже! Здорово получается! Теперь понимаешь, почему твой бантик ни при чем?
– Зато мой бантик научил меня чувствовать косицу! – объявила Матильда. – И я с ним ни за что не расстанусь!
– Правильно, не расставайся, – согласилась Итфат. – Я без него тебя даже не представляю. Тиличка, ляля! Тиличка-Тиличка, ля-я-я-ля!
– Ну хватит, Фати! Скажи лучше, зачем она активируется, и зачем вообще нужна?
– Зачем? И ты еще спрашиваешь? Чтобы повелевать реальностью, вот зачем! Мы ведь уже пользовались своими косицами, хоть и неосознанно.
– Да, и киноленты останавливали, и перемещались, и корм себе добывали. И это все наши косицы? А меня косица даже от смерти спасла, когда я впервые встретилась с гламроками!
– Вот! А что ты сделала, когда тебя вели на встречу с их главным, гламорком? Вспомни!
– Я решила, что со мной все будет хорошо, и точка.
– На самом деле, ты поймала ощущение косицы и объявила свое намерение. Ты задала реальность! Свою другую реальность, чтобы не остаться в той, в которой ты должна была умереть.
– А разве можно задавать реальность? – удивилась Матильда.
– Тили, сколько раз мы с тобой об этом беседовали! – воскликнула Итфат. – Помнишь, мы говорили о том, что можно менять ход событий?
– Да, ты еще тогда упоминала, что на персонажей непосредственно влиять нельзя, а возможно лишь менять сценарий, по которому они действуют.
– Если быть точнее, непосредственно на сам сценарий тоже влиять нельзя.
– А что же тогда меняется?
– Кинолента, на которой сценарий уже другой!
– Фати, объясни подробней, с самого начала, что нужно делать, чтобы задать другую реальность?
– Все очень просто. Ты сосредотачиваешься на косице и, не отпуская с нее внимания, представляешь в мыслях, словах или образах ту картину, которую хочешь получить в реальности. Другими словами, задаешь свое намерение, и тем самым задаешь реальность. А затем можешь сбросить ощущение с косицы, то есть, деактивировать ее. Мы все это проделывали не раз, с той лишь разницей, что не знали о существовании косицы.
– И что при этом происходит? Переход на другую киноленту?
– Умничка, девочка Матильдочка! Ты не можешь изменить сценарий на текущей киноленте, но это и не требуется. Как ты знаешь, реальность состоит из множества вариативных кинолент, на каждой из которых свой сценарий развития событий. Подсвечивая косицей нужный тебе кадр, которого нет на текущей киноленте, но который обязательно существует на какой-нибудь другой, ты перескакиваешь на ту самую киноленту. И тогда возможная, но пока не твоя вариация, превращается в твою настоящую. Или как это обычно говорится, воображаемое воплощается в действительность.
– Значит, для того чтобы изменить реальность, требуется воображение плюс косица? – спросила Матильда.
– Не совсем так, – ответила Итфат. – Не просто воображение, а твердое намерение – установка, что так оно будет. Ты активируешь косицу и, не отпуская с нее внимания, одновременно декларируешь свое намерение, что получишь то-то и то-то. Хочешь в мыслях, хочешь в словах, хочешь в образах, но твердо, уверенно, и вместе с косицей. Вот в чем секрет. Поэтому я и говорю, что ты не столько меняешь реальность, сколько задаешь ее, какой она будет.
– А точно ли будет? – продолжала допытываться Матильда.
– Когда ты просто витаешь в своих мечтах, как в облаках, едва ли твои мечты сбудутся. А с косицей и намерением – почти наверняка. Конечно, получается не всегда так прямо с ходу. А иногда и вообще не получается. Все зависит от сложности задачи, а так же от натренированности твоей косицы. Если задача трудновыполнима, это означает, что кинолента, где цель достигнута, находится довольно далеко от текущей – до нее еще долететь надо. Поэтому труднодостижимая цель, как правило, реализуется поэтапно, по мере того как ты перемещаешься с одной киноленты на другую, все ближе и ближе к целевой.
– А косицу что, еще и натренировать можно?
– А как же! Ты думаешь, почему я назвала ее рудиментом? Потому что люди ею не пользуются, и она атрофировалась. У всех по-разному, конечно. Например, у нас с тобой косицы более-менее еще действуют. А многим придется немало потрудиться, чтоб хотя бы ее почувствовать. Поэтому, надо почаще задавать реальность. Не надеяться, мол, сбудется иль не сбудется, не ждать чего-то от реальности, а задавать ее, намеренно и систематически.
– Фати! Да ведь это принципиально иной способ мышления и существования вообще! Ты хоть понимаешь, насколько все это иное? Это буквально инопланетное мировоззрение! Совсем не наше! Ведь люди привыкли жить, ожидая и надеясь! Им и в голову не приходит, что можно не ждать, не тревожиться, не надеяться на какую-то манну небесную, а задавать реальность! Самим определять, какой ей быть! Ты представляешь, насколько это грандиозно! И это еще круче, чем управление вниманием! Ты помнишь, как я была ошарашена, когда ты мне рассказывала о том, как управлять вниманием?
– Ну-ну, Тили! А ты сама-то все хорошо запомнила? – спросила Итфат.
– Еще бы! Это же возвращает тебя тебе! Если вкратце, надо задать себе установку: я буду просыпаться всякий раз, когда что-то происходит, или когда меня что-то гнетет, или когда что-то не так со мной и окружающей реальностью.
– И что дальше?
– А дальше, входишь в состояние осознания, включаешь своего Очевидца и начинаешь действовать осознанно. Не как персонаж, и даже не как зритель, а как осознанный наблюдатель. И тогда не ситуация владеет тобой, а ты владеешь ситуацией.
– А зачем нужен Очевидец, помнишь?
– Для того чтобы следить за тем, где находится твое внимание, кому оно принадлежит: тебе, или кинокартине, в которую ты погрузилась. Когда владеешь своим вниманием, владеешь собой.
– Правильно, – сказала Итфат. – Нужно наработать обратную привычку: не засыпать, не впадать в транс, а наоборот, чуть что, просыпаться. И еще, не забывай, когда ты что-то делаешь, задавайся вопросом: ты это делаешь сама, или кто-то или что-то ведет тебя.
– Да, и об этом помню. А еще, Фати! Правильно ли я догадываюсь, что теперь требуется нарабатывать еще одну обратную привычку?
– И какую же, Тили-Тили?
– Не ждать чего-то от реальности, а задавать реальность!
– Ты действительно умничка, Тили-Тили!
– Нет, ну я опять обалдела от всего, что ты мне рассказала! – не переставала восторгаться Матильда. – Это поистине инопланетное знание!
– Да нет, Тили, мы с тобой, скорей всего, с одной планеты, – сказала Итфат. – В моем мире есть солнце и луна, и в твоем. Просто, наши миры сильно разнесены по времени.
– И все-таки, это грандиозно! Для тебя это обыденно, поскольку ты родилась и жила с этим знанием, хоть и позабыла многое, надеюсь временно, вспоминаешь ведь. А для меня, ну просто потрясающе! Может, ты еще что-нибудь обалденное вспомнишь? Фати!
– Может-может!
– Кстати, а почему ты назвала рудимент архаичным? – спросила Матильда.
– Потому что в глубокой древности, когда Создатель только что создал людей по своему образу и подобию, эти люди умели повелевать реальностью. Они в совершенстве владели косицей. Но со временем постепенно эту способность утратили. И как ты думаешь, почему?
– Почему же?
– Они погрязли в своем кино. Стали просто жить в своей реальности, как рыбки в аквариуме. Люди перестали управлять вниманием – вот что главное. А если не управляешь вниманием, то и про косицу забываешь. Потому что владеть косицей можно лишь при условии, что вниманием своим владеешь.
– Вообще само понятие «владеть» означает не «обладать» вовсе, а уметь управлять, – продолжила Итфат. – Когда люди перестали управлять реальностью, они сменили намерение на мечты и вожделения. А косица, как ты теперь знаешь, работает не на мечтах и желаниях, а на намерении.
– Напомни мне, что такое намерение? – попросила Матильда.
– Намерение, это твердая установка на то, что это у тебя будет, и точка, как ты сама выражаешься. Не возжелание чего-либо, что сбудется иль нет, а твердая и спокойная установка – решимость. Понимаешь разницу?
– Да, поняла, твердая и спокойная решимость. Непоколебимая, можно сказать, решимость.
– Верно. Поэтому наш движочек-рычажочек – это не косица желания, а косица намерения. И только при этом условии она работает.
– А вот еще, Фати, – продолжила Матильда, – ты говоришь, люди когда-то владели, а потом утратили… Но ведь ты же этим знанием владеешь, в вашем мире ведь оно есть? Каких людей ты имеешь в виду?
– До нашей цивилизации существовали другие, более развитые. Мне неизвестно, сколько их было, но все они, дойдя до определенной точки, деградировали. После деградации начиналось развитие, а следом опять упадок. Не знаю, отчего и зачем такая цикличность, но так оно есть. Вероятно, реальность не позволяет повелевать собой безраздельно. И как только наступает какой-то предел, она погружает людей в сон.
– Ой, что касается нашей цивилизации, так мне кажется, она никогда не просыпалась, и похоже, не собирается.
– Мы тоже еще далеко не развиты. Только начинаем осваивать это знание.
– А откуда оно вообще взялось?
– Все приходит от Верховного Создателя. Но кому и когда оно приходит, зависит от степени готовности того, кому оно предназначено.
– Ох, Фати, все это безумно интересно, но давай вернемся к нашим манекенам. Почему у них тоже косицы? Они ведь неживые. И что это за синие лучи у них? И у нас-то самих эти лучи были, пока мы не опомнились.
– Зачем и почему у них косицы я точно не знаю, но присутствие косицы вовсе не означает, что ее обладатель сможет ею воспользоваться. Вероятно, у косиц еще другие функции имеются. Например, функция управления.
– Это типа как стержень, за который можно держать тряпичную куклу и водить ею?
– Вероятно, да.
– Выходит, если косица в твоих, так сказать, руках, то ты принадлежишь себе и владеешь собой. А если она оказывается в чужих руках, тогда ты уже себе не принадлежишь, и тобою можно управлять?
– Абсолютно верно, Матильдочка! Потому и вся речь о том, чтобы владеть и управлять своим вниманием. Владеешь вниманием – владеешь косицей, а соответственно и собой тоже. А вот синие лучи – это еще интересней!
– И что же это такое, Фати?
– А догадайся! О чем мы только что говорили?
– Об управлении вниманием. И что?
– А помнишь еще, в чем суть разницы между наблюдателем и персонажем?
– Когда я сплю и не понимаю, что сплю, я персонаж, и меня ведет сновидение.
– Да, или другими словами, кино ведет тебя. Кино владеет тобой! А точнее, что тебя ведет?
– Сценарий?
– Вот эти синие лучи и есть привязка персонажа к сценарию на киноленте.
– Хела! Я поняла! Они как нити марионеток!
– А понимаешь теперь, почему они у нас тоже присутствовали, а потом исчезли, когда мы опомнились? – спросила Итфат.
– Они исчезли, когда мы вернули себе свое внимание! – обрадовалась Матильда.
– Вот! Ты становишься собой лишь в тот момент, когда возвращаешь себе свое внимание. Когда вытаскиваешь его из внешнего кино, или из внутренних размышлений. Только тогда ты можешь сказать, что «ты это ты». Все остальное время ты бессознательный персонаж, и кино владеет тобой. Оно тебя держит за косицу, через этот самый синий луч.
– Значит, когда я освобождаюсь от луча, я открепляюсь от сценария и могу свободно разгуливать в кино?
– И не только! В этот момент ты можешь задавать себе другое кино и перескакивать на другую киноленту.
– Ух, Фати! Классно!
– Главное, что и в сновидении, и наяву, все одинаково. Вот так вот так!
– Знаешь, меня просто жуть берет, когда я вспоминаю, что мы еще недавно были готовы чуть не убить друг дружку! Моя Фатичка, Фати! Я без тебя и так сразу умру!
– Тили-Тили, я тоже уже не могу без тебя!
Они обнялись.
– То, что с нами случилось, – сказала Итфат, – свидетельствует о том, что внимание – очень серьезная штука. Нельзя его беспечно отпускать на самотек. Постоянно и долго удерживать его в центре не удастся, но нужно о нем вспоминать почаще и возвращать себе всякий раз, при малейшем дуновении пространства.
– Да, теперь я понимаю. А что нам делать с зависшим пространством? – спросила Матильда. – Видишь, аж хлопья застыли в воздухе.
– Я думаю, нам тут делать нечего, – ответила Итфат. – Надо на другую киноленту перебираться.
– И чего это манекены так обозлились на людей? Интересно, что бы они с нами сделали, если б поймали?
– Да кто их знает.
– А чем отличаются пластиковые манекены от манекенов сновидений?
– И те, и другие, просто тела, формы воплощения. Без души и сознания.
– Но они ведь чего-то хотели от нас? Значит, у них все-таки есть какое-то сознание?
– Это не сознание, это сценарий их вел по какому-то сюжету. Как и нас, впрочем.
– И откуда только берутся такие кошмарные сюжеты?
– Частично, из наших подсознательных страхов.
– А помнишь, у гламроков не было видно ни косиц, ни синих лучей, когда они замерли, – сказала Матильда. – А потом нам удалось даже пробудить в них сознание, когда мы заставили их вспомнить свои имена.
– Тогда кино было не остановлено, а замедлено, потому наверно и не было видно. А сознание – слишком сложный вопрос, чтобы его сейчас обсуждать. Нам пора отсюда убираться, пока кинолента не запустилась.
– Фати, давай теперь попытаемся в твой мир переместиться. Сможешь нас туда отправить?
– Ладно, давай попробуем.
Город храмов и статуй
Жрица Итфат привычным движением слегка наклонилась, опустив голову, а затем вскинула руки до уровня плеч, согнув их в локтях, и распрямилась с возгласом:
– У-У-У-У-ЛЯ!
Пространство торговой галереи в тот же момент помутнело и закружилось с нарастающей скоростью в вихре вокруг фигурок дивы и жрицы. Затем скорость вращения замедлилась, вихрь развернулся в обратном направлении и раскрылся в статичное пространство, в котором буквально из воздуха постепенно начали материализовываться объекты из черного и белого камня.
Так же постепенно, но неотвратимо нарисовалась полная картина местности. То был мертвый город, погруженный в полумрак и состоящий в основном из храмов и статуй. Земная поверхность представляла собой огромную шахматную доску, где на черных квадратах располагались белые статуи, а на белых черные. Величина статуй достигала два-три человеческих роста. Поодаль и по сторонам были разбросаны триумфальные арки и небольшие храмы в серых тонах, а посреди широкой площади возвышался главный храм с колоннами из белого камня.
Во всей этой черно-белой картине цветом выделялись только дива и жрица. Их фигурки смотрелись как миниатюрные статуэтки в окружении гигантских монументов. Подруги принялись ходить туда и сюда, разглядывая изваяния.
– Фати, разве это твой город? – спросила Матильда. – Что-то похожее в нем есть, но куда подевались красивые аллеи, дома, деревья, цветы?
– Тили, это не материальная действительность, – ответила Итфат. – Мы все еще находимся в метареальности. Видишь, людей нигде нет. Попасть в настоящую реальность почему-то не удалось.
– И что же мы теперь будем делать?
– Не знаю. Пока осмотримся.
– Фати, я сейчас расплачусь! Неужели мы никогда не вернемся в реальность?!
– Ну-ну, Тили-Тили! – жрица взяла диву за плечи и слегка встряхнула. – Ты хоть и ляля, но должна держать себя в руках. Вспомни о своем внимании. Представь, что мы всего лишь гуляем в кино, ладно?
– Ладно, – пролепетала Матильда, едва сдерживая слезы. – Я просто уже устала от всех этих кошмаров.
– Давай для начала найдем мою статую, – предложила Итфат. – Интересно ведь.
– Давай.
Они взялись за руки и отправились на поиски Тафти.
– Скажи, а чьи все эти скульптуры? – спросила Матильда.
– Ну, это всякие видные деятели прошлого, а также забытые боги, – ответила Итфат.
– Почему забытые?
– Потому что люди склонны выдумывать себе всяких богов, чтобы найти в них точку опоры. И так выдумывают все новых и новых, а старые при этом уходят в забвение.
– Действительно, глупость какая.
– Люди не глупые, они просто не знают, как устроена реальность, и что они сами в этой реальности могут быть подобны богам. А вот, смотри, там что-то похожее на меня.
Они подошли к постаменту, на котором и в самом деле возвышалась точная копия Итфат из черного гранита, только в два раза выше ее самой, а внизу была высечена надпись: «ТАФТИ. ВЕРХОВНАЯ ЖРИЦА». Подруги обошли статую кругом, любуясь и одновременно пребывая в трепетном благоговении. Хотя Итфат, пожалуй, отнеслась к увиденному спокойней, чем следовало бы ожидать.
– Неплохая работа, – сказала она.
– Фати! Неужели тебе не жутко смотреть на свое изваяние? – удивилась Матильда.
– Ах-ха-ха! – развеселилась в своей манере жрица. – Ну это же не надгробие! А хоть бы и надгробие, что с того. Я ведь жива!
– Хорошо, что у вас еще не принято указывать даты рождения и смерти.
– Да, это приятно. Будто смерти и нет, а есть вечная память. Но ты знаешь, смерти действительно как таковой не существует…
Не успела Итфат закончить фразу, как откуда-то раздался гулкий звук гонга, и в тот же момент статуи зашевелились и сошли с постаментов. Их движения были замедленны и тяжеловесны, как у великанов, каковыми они и являлись, тем более что каменными. Одна лишь фигура Тафти осталась стоять на своем пьедестале, за который и спрятались дива со жрицей, решив понаблюдать.
Великаны тем временем, все черные и белые, принялись синхронно перемещаться меж собой, шагая прямо, и под прямыми углами налево и направо, пока не выстроились в колонну шахматным порядком. Самый крупный из них вышел перед строем и низким басом провозгласил:
– Внемлю и поклоняюсь!
– Внемлем и поклоняемся! – громовым хором повторили все остальные.
После этого они дружно повернулись, собираясь следовать в сторону главного храма. Но не тут-то было.
– Хей! – окликнула их Итфат, к удивлению и ужасу Матильды.
– Фати! Ты с ума сошла! – прошептала та, все еще сидя за пьедесталом. Но жрица уже вышла вперед и стала, скрестив руки на груди. Матильда не могла оставить подругу одну, и ей тоже пришлось выйти.
– Тили, – шепнула ей Итфат, – что бы ни происходило, не пугайся, они ничего не могут нам сделать.
– Откуда ты знаешь?! – отчаянным шепотом воззвала к ней Матильда.
– Я так решила, и точка.
Каменные статуи сначала замерли, а затем все резко повернулись к незваным гостьям. Главный великан вытянул перст и страшным голосом загремел:
– Падите ниц, смертные!
– Не престало живым перед мертвыми падать ниц, – как ни в чем не бывало ответила Итфат.
Великан, рассвирепев, протянул свою огромную ручищу и попытался схватить жрицу. Однако его рука прошла сквозь нее как сквозь пустоту. Не понимая в чем дело, каменный исполин не прекращал попыток схватить ту или другую жертву, и все гремел:
– Падите ниц!
– Да щас! – ответила ему Итфат, вслед за чем взобралась на постамент и стала, подбоченясь, подле своей статуи. Матильда между тем не двигалась с места, оцепенев от страха.
Теперь и великан, в свою очередь, оцепенел от удивления и ужаса.
– Верховная жрица Тафти! – пронеслось по рядам остальных статуй. – Живая среди бессмертных!
– Внемлю и поклоняюсь! – пробасил великан и опустился на колено, склонив голову.
– Внемлем и поклоняемся! – повторили остальные, преклонив колени.
Итфат спустилась с постамента и непринужденно оперлась о него локтем. Матильда, наконец, тоже пришла в себя и встала рядом с подругой.
– Вы не бессмертные, не мните из себя богов, – сказала им Итфат.
– Почему? – удивленно спросил великан, подняв голову.
– Вы увековеченные в камне, не более того. И склоняться предо мной вам тоже необязательно. Встаньте.
Статуи послушно поднялись.
– Тогда веди нас, о великая жрица, – провозгласил великан, – в храм Всевысший!
– Зачем? – игриво вопросила жрица.
– Чтобы поклоняться Создателю!
– Ладно, – ответствовала Итфат в той же манере, – пошли.
– Внемлем и поклоняемся! – торжественно произнесли статуи, и все как один последовали за обеими жрицами, которые зашагали в сторону главной площади, о чем-то меж собой перешептываясь.
Когда вся процессия подошла к храму, Итфат и Матильда поднялись по ступеням и стали возле колонн, а великаны выстроились полукругом внизу подле храма. Главный вышел в центр полукруга и с пафосом провозгласил:
– О верховная жрица Тафти, взываем к тебе, возочни великое священнодейство!
– Внемлем и поклоняемся! – запели хором статуи.
– Какое-такое священнодейство? – ироничным тоном спросила Итфат.
– Ритуал поклонения Создателю, торжественный и священный! – ответил великан.
– Сейчас избранница храма Илит вам очень торжественно весть сообщит, – загадочно объявила Итфат.
Статуи замерли в трепетном ожидании. А Матильда вышла вперед и, помявшись с ноги на ногу, выпалила:
– Вам нахрен не нужно никому поклоняться! Все.
И отошла в сторону.
Каменные истуканы аж вытянули губы от изумления. А Итфат подняла руки в локтях и развела их в стороны жестом, дескать, такие вот дела.
– Нам? – пронеслись удивленные возгласы среди статуй. – Нахрен не нужно? Не нужно нахрен? Что такое нахрен?
– Нахрен не нужно, это значит, на кой ляд вам это нужно? – сказала Матильда, повторив жест Итфат.
– На кой ляд? – вопросительно повторили статуи. – На кой ляд нам нахрен? Или нахрен на кой ляд? Что такое ляд?
– На кой ляд означает, что никому не нужен ваш обряд, – объяснила им Матильда.
– Мы поняли! – объявил великан. – Нам нахрен не нужно! Внемлем и поклоняемся! На кой ляд!
– На кой ляд нам и нахрен не нужно! – повторили с энтузиазмом статуи. – Внемлем и поклоняемся!
– Нет, вы не поняли! – вступилась Итфат. – С чего вы взяли, что Создателю следует поклоняться?
– Потому что Он велик и всемогущ! – ответил великан.
– А вы что, рабы? – спросила Итфат.
– Нет! – зароптали статуи. – Мы не рабы! Рабы не мы!
– Или может вы рыбы? – задала им серьезный вопрос Матильда.
– Нет, мы не рыбы! – со всей серьезностью ответили они.
– Создатель говорил вам, что вы должны ему поклоняться? – спросила их Итфат.
– Нет, не говорил, – ответили статуи.
– А вы Его хоть раз видели?
– Нет, не видели.
– Правильно. Он не хочет, ни видеть вас, ни говорить с вами.
– Почему? Почему? – искренне удивились статуи.
– Потому что вы исполнение Его заповедей лукаво подменили поклонением Ему, – ответила Итфат. – А сами самонадеянно возвели себя в ранг святых и бессмертных.
Статуи озадачились и на некоторое время замолкли.
– Но мы ставим себя ниже Его! – возразил великан. – Мы же поклоняемся Ему!
– А почему вы считаете, что Ему это нужно?
– Потому что Он велик!
– Лицедействуете! И перед собой лицедействуете, и перед Ним не стесняетесь!
– Но почему? Почему мы лицедействуем? – опять искренне удивились статуи.
– Потому что вы так же самонадеянно и лукаво за Него решили, что Ему нужно, а что нет. А потом настолько свыклись со своим обманом, что обман вам стал казаться правдой.
Среди статуй воцарилась гробовая тишина. Им нечего было возразить.
– Но что же нам делать, верховная жрица Тафти? – спросил великан.
– Внимать, но не поклоняться.
Славить, но не поклоняться.
Не поклоняться, а созидать вместе с Создателем, – ответила жрица.
– Но как мы можем созидать вместе с Ним? – с глубоким удивлением спросил великан. – Ведь мы ниже Его!
– Вы ниже? И это лукавство, – ответила Итфат. – Вы не равны Ему, но и не ниже Его. Создатель создал вас по образу и подобию Своему. Зачем Он это сделал?
– Чтобы мы поклонялись Ему?
– Еще раз повторяю: «по образу и подобию Своему». Почему именно так сказано? Разве дети поклоняются своим родителям? Они внемлют им и чтят их. Или может Создатель сам себе решил поклоняться? Нет, Он не тратит время попусту – Он создает. В отличие от вас, Он не бездельник.
– А вы не только не созидаете, – продолжила Итфат, – а еще убиваете, устраиваете войны и разрушения. Вы думаете, что, поклоняясь Ему, вы тем самым зарабатываете себе индульгенцию, чтобы затем с чистой совестью идти убивать и разрушать. Но это лицемерие и ложь. Поэтому Он и не является к вам.
– Что же нам делать, о великая жрица? И как же нам делать? – спросили статуи.
– Великая ли я, и что и как вам делать, сейчас покажу вам. Смотрите на меня и на мое изваяние.
Итфат, на глазах у изумленных истуканов, выполнила свое магическое действие со своим возгласом «у-у-у-у-ЛЯ!», и в тот же момент ее статуя вместе с пьедесталом исчезла с площади.
– Теперь, великая ли я, спрашиваю вас?
– Нет, госпожа, – ответили те. – Но как ты это сделала, великая жрица?
– Так великая или нет?
– Мы не знаем, – замялись статуи.
– Велик не сам человек, а дела его. Понятно вам?
– Как это? Как это? – в недоумении загалдели статуи.
– Когда научитесь созидать, поймете.
– Научи нас, великая жрица!
– Опять заладили. К вашему счастью, в вашем мире нет необходимости прикладывать усилия и трудиться. Вам достаточно сформировать намерение и повелеть ему свершиться. Смотрите, как это делается.
Итфат привычным жестом наклонилась, а затем распрямилась, и вскинув руки, воскликнула:
– Повелеваю, свершись!
И в ту же секунду на том самом месте, где прежде стояло изваяние Тафти, забил великолепный фонтан с лазурной водой в круглом бассейне, украшенном изящной мозаикой из малахита. Каменные истуканы разразились восторженными возгласами.
– Как тебе это удалось, о великая жрица?!
– И вы на такое способны, – ответила им Итфат.
– Смотрите еще раз, – теперь уже к волшебному творению подключилась дива. Матильда поправила свой бантик, тоже вскинула руки и воскликнула:
– Повелеваю, свершись!
И в следующий момент, пребывавший до того во мраке город озарился солнечным светом, а на голубом небе всеми цветами засияла радуга.
– О великая жрица Тафти! – закричали в восторге статуи. – О великая избранница храма Илит! Свершите нам еще чудо!
– Здесь нет никаких чудес, – сказала Итфат. – И теперь вы сами. Идите и займитесь делом. Вспомните, кто из вас что-то когда-то умел.
– Прикажи нам, что мы должны сделать, о великая жрица! – спросил великан.
– Для начала уберите эти свои «великие» постаменты, а вместо них постройте себе красивые и удобные жилища. А затем украсьте и весь город.
– Внемлю и поклоняюсь! – ответил великан.
– Что?! Опять за свое?! – набросилась на него жрица. – Не гневайся, госпожа, – попросил тот. – Сейчас все исправим, и сами исправимся.
Великан повернулся в сторону постаментов, вскинул руки и прогремел:
– Повелеваю, свершись!
Однако. Ко всеобщему удивлению остальных статуй и к удовольствию дивы и жрицы, у него получилось. Постаменты исчезли, а на их месте выросли симпатичные дома, точь в точь как в настоящем мире Тафти, только размером под стать великанам.
– Честь и хвала! – закричала Итфат.
– Браво! – закричала Матильда.
– О-О-О! У-У-У! – пронеслось в толпе статуй.
– Кто следующий? – спросила Итфат. – Смелей!
Из толпы вышел смельчак, вскинул руки и воскликнул:
– Повелеваю, свершись!
Шахматная доска исчезла, а вместо нее повсюду побежали уютные дорожки и бульвары.
Потом вышел очередной доброволец.
– Повелеваю, свершись!
Дорожки, аллеи, скверы – все обросло кустарниками и деревьями.
Затем вышла статуя женского рода.
– Повелеваю, свершись!
В добавок к зелени все пространство в округе было со вкусом украшено цветами.
Так по очереди все выходили, провозглашали «Повелеваю, свершись!» и добавляли в общее убранство какие-то новые детали. В конечном итоге город превратился в то самое благодатное место, которым так восхищалась Матильда, когда они на экране следили за происходящим в мире Тафти.
– Ну а теперь, – спросила Итфат, – каков будет ваш лозунг?
– Внемлю, славлю, созидаю! – ответил главный великан.
– Внемлем, славим, созидаем! – подхватили все остальные.
После этих возгласов храм внезапно озарился ярким сиянием, исходящим из его внутреннего пространства. Сияние, переливаясь, держалось где-то с минуту, в то время как все молча, но с небывалым восторгом любовались божественным явлением.
– Вот и Создатель явился к вам с благословением! – воскликнула Итфат.
Великаны подхватили на руки обеих своих благодетельниц и с ликованием понесли по улицам города. Это был настоящий триумф Тафти-жрицы, а также и новоизбранницы храма Илит, в честь которой и был впоследствии именован этот храм. Хотя, все их самые выдающиеся деяния были еще только впереди…
А пока, первейшей для них задачей оставалась одна – выбраться из метареальности в реальность явленную. Но когда тому суждено осуществиться, было ведомо наверно только Преддверию.
