Валери Крис
Природа во плоти
Глава 9
Сильвия ненавидела поездки. Эти сборы, скучные часы сидения в транспорте, затекшие мышцы и потраченное впустую время.
Тем не менее желание поскорее убраться из Дегхельма обнуляло все неудобства, поэтому Сильвия была готова запрыгнуть в машину и исчезнуть из города на следующее же утро после ритуала.
Прямо сейчас она занималась теми самыми ненавистными сборами. Благо, Сильвия пробыла дома совсем недолго, не успев толком ничего разложить, поэтому, чтобы собрать сумки, ей не понадобится больше получаса.
Девушка на миг застыла, буквально кожей почувствовав, как в комнате стало холоднее. Ирида Амаринс с важным видом вплыла в гостиную, на ходу застегивая сверкающие серьги, и подошла к зеркалу.
– Не успела и приехать, как уже пакуешь чемоданы? – сказала она, не удостоив дочь и взглядом.
Сильвия хотела было полюбопытствовать, где именно мать увидела «чемоданы», в то время как все пожитки Сильвии уместились всего лишь в две сумки, но промолчала.
Внешнее сходство между матерью и дочерью было ярким: стройная фигура, светлые чуть вьющиеся волосы, фарфоровая кожа, голубые, глубоко посаженные глаза, создающие впечатление серьезного, задумчивого взгляда. В отличие же от дочери, Ирида обладала изящными тонкими пальцами пианистки, более высоким ростом и такой аристократической манерностью, что утомлять Сильвию своим обществом ей удавалось в считанные минуты.
Сильвия нахмурилась, видя, как тщательно прихорашивается мать перед зеркалом. Она уже принарядилась в строгое бежевое платье и сейчас поправляла прическу, разглаживая светлые пряди и без того идеальной укладки. Сильвия не разделяла такой же любви к заботе о своем внешнем виде. Конечно, это не значит, что ей на него плевать, но у всего есть своя мера. Самолюбование Ириды, однако, этой меры не имело.
– Ты хоть планировала попрощаться? – осведомилась мать.
– Ты ведь и так не отпустила бы меня без своего материнского напутствия, – кисло улыбнулась Сильвия. – Где отец?
Уж его бы она не оставила без прощания.
– У него как всегда нашлись дела поважнее семьи.
Сильвия едва поборола желание закатить глаза, услышав хорошо знакомую надменность в голосе матери.
– Ну, он мэр города. – Девушка закинула в сумки, лежащие на диване, последние мелочи из необходимых. – Не пойдет же он в утро субботы устраивать с нами пикник.
Что вполне сделала бы нормальная семья. Как семья Аники, например. Хотя не скажешь, что сейчас в их доме царит благополучие. Сильвия не считала, что Риа поступила справедливо вчера на Северных Холмах, вывалив всю правду на Анику, в то время как та и без того страдала. Это было жестоко. Но если вспомнить, как Киан Фредерри в этом случае поступил с Рией, и как поступили с ней, Сильвией, то это уже не кажется таким уж несправедливым. Всем им пришлось несладко.
О скрытых доселе подробностях ритуала Сильвия узнала, естественно, от матери, которая являлась единственным старшим носителем силы среди Амаринсов, и, конечно, подачи информации в мягкой форме ждать не приходилось. Ирида просто выложила перед шестнадцатилетней дочерью голые факты, как бесстрастный адвокат, только получающий деньги за предоставление сведений. Сильвии понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя, и она благодарна Рие за то, что она была рядом.
– Во сколько вы собираетесь в дорогу? – поинтересовалась Ирида.
– Не раньше обеда. А куда собираешься ты? Не припомню, чтобы отец приглашал тебя на свидание.
За последние лет десять.
Сильвия встретилась взглядом с матерью, явно не оценившей сие замечание. Ее тонкие губы на мгновение сжались в сдержанном недовольстве, а затем растянулись в одной из тех самых неестественных улыбок, которые Сильвии так не нравились. Лучше уж и вовсе не улыбаться, чем это.
– Райосы чем-то обеспокоены, – ответила Ирида. – Киан собирает Совет Хранителей. Но это позже, а пока мне нужно заняться некоторыми делами.
В этот момент Риа в своей неподражаемой манере упрекнула бы подругу в бесчувственности, – и, возможно, была бы права – потому что Сильвию совершенно не заинтересовало, какие там проблемы могли возникнуть у Райосов. Она мечтала покинуть Дегхельм ещё до окончания Совета, так и не узнав этого, но Ирида будто прочитала эту шальную мысль о побеге, уже закравшуюся в голову дочери, и обратила все свое хищное внимание на нее. Она приблизилась к девушке за два коротких шага, отдавшихся стуком каблуков по плиточному полу, и спина Сильвии как будто покрылась инеем от взгляда таких же голубых, как у нее, глаз. Только вот толщина льда в них, крепнущая с годами, девушке не передалась по наследству. Сильвия от всей души ненавидела вот такие моменты, когда мать разговаривала с ней этими полутонами, смотря на неё сверху вниз, отчего она вновь чувствовала себя шестилетней девочкой, с замиранием сердца ожидавшей наказания за свою провинность.
Она говорила себе, что перестала бояться, как только поступила в университет и начала самостоятельно жить вдали от нелюбимого дома, но раз за разом Ирида доказывала обратное. Вот и сейчас она, подцепив пальцем подбородок дочери, произнесла так, что Сильвия, несомненно, даже не подумает ослушаться:
– И не вздумай покинуть Дегхельм раньше, чем я вернусь, моя милая.
Больница была первым местом в Дегхельме, где побывала Лина. Она помнит белые стены и потолок, жесткий матрас с неудобной подушкой, утренний свет, льющийся из окна, и почти абсолютную тишину. И ужасную, раскалывающую напополам боль в голове, которую она почувствовала, еще даже не открыв глаз. Ей сообщили, что она была найдена прошедшей ночью у порога дома Перкенсонов, что невдалеке от леса, без сознания и с многочисленными ушибами. В черепно-мозговой травме нет ничего приятного, теперь девушка знала это на себе.
И тут же, к своему внезапному ужасу, она поняла, что это все, что она знала. Вообще. О месте, где она находится, об окружавших ее людях и о том, кто она сама такая, она не имела ни малейшего понятия. Она не помнила ни единого события, предшествовавшего ее пробуждению – даже воспоминание о собственном имени кануло в лету. Доктор и медсестра были безуспешны в своих попытках унять начавшуюся у пациентки панику. Она кричала и плакала, хватаясь за голову и без остановки спрашивая себя: «Кто я?», «Кто я?», «Кто я?»
Девушка, как помешанная, не переставала метаться по комнате, несмотря на головокружение, тошноту и боль во всём теле. А затем в палату вошла другая женщина. Она подошла к Лине и мягко поймала ее за руки, уговорив посмотреть на нее и послушать. Это была Лесма Перкенсон. Ее успокаивающий завораживающий голос утихомирил бурю, разразившуюся внутри девушки, и она в немом бессилии вернулась в кровать. Миссис Перкенсон убедила ее поесть и отдохнуть, пообещав, что со всем остальным они разберутся позже.
Следующие несколько недель ушли на восстановление. Каждый вечер перед сном Лина усиленно пыталась вспомнить хоть буковку своего имени, хотя бы один неясный образ близкого человека – пустота. А потом она начала фантазировать. Что она супер-герой, спасавшийся от погони и угодивший в западню злодея, или же беглая преступница, на которую объявила охота вся страна. Но если бы было и так, ее бы уже нашли. В своем отчаянии она уже была готова обрадоваться, даже если бы за ней пришли органы правопорядка, чтобы задержать или даже отправить за решетку – в этом случае хотя бы они рассказали ей, кто она и что сделала.
Но время шло, а девушку, появившуюся в дегхельмском лесу при таких странных обстоятельствах, так никто и не смог – или не захотел – найти.
Единственным лучом света в этом черном омуте беспамятства для девушки стала тётя Лесма. Женщина навещала ее почти каждый день, приносила вкусности и делилась новостями, историями из своей жизни и о чудны́х пациентах, которых ей довелось встретить за годы работы в больнице. А однажды тётя Лесма призналась, что Лина очень походит на ее дочь. Сейчас ей было бы уже двадцать два, но до этого возраста ей было не дано дожить.
– Ее звали Эйлин, – поделилась в тот вечер тётя Лесма. – Она была такой же доброй и участливой, также искренне смеялась, а ее улыбка была способна растопить даже самое холодное сердце.
– Эйлин… Тогда… что если меня будут звать… Лина? Раз уж мы так похожи, – она неуверенно посмотрела на тётю, ожидая ее одобрения.
– Лина, – задумчиво повторила женщина. – Это очень красивое и необычное имя. Совсем как ты, дорогая.
Когда подходило время ее выписки, теперь уже Лина вновь начала впадать в отчаяние: ведь ей было совершенно некуда идти.
– Даже не думай, что я теперь куда-то отпущу тебя одну, – с улыбкой сказала тогда тётя Лесма, взяв девушку за руку. – У меня большой дом, в котором мне одиноко. Животные в округе и те разбежались. Что делать, им не по вкусу мое утреннее пение, – пожурила женщина.
Придя в дом тети Лесмы в первый раз, Лина чувствовала себя ужасно неловко и совершенно не к месту.
– Это была комната Эйлин, – сказала тётя в тот день, отведя Лину на второй этаж. – Здесь остались и ее вещи, у вас с ней почти одинаковый размер. Надеюсь, ты не возражаешь.
А как Лина могла возражать, когда кроме этой комнаты и благосклонности тети Лесмы у нее в этом чужом городе больше ничего не было.
А насчет своего пения тётя Лесма слукавила: на самом деле она прекрасно пела. Лина часто просыпалась под приятные звуки ее веселых напевов, слыша, как уже скворчит сковорода с оладьями или блинчиками и чувствуя дивный аромат свежезаваренного чая. Как-то раз Лине захотелось встать раньше тети и самой порадовать ее завтраком, но оказалось, что ее кулинарные способности также временно вылетели из памяти: девушка едва не спалила кухню, попытавшись, к тому же, потушить разгоревшийся огонь подсолнечным маслом. Тётя Лесма на это только расхохоталась, признавшись, что сгоревшая сковорода ей все равно никогда не нравилась, а учиненный воспитанницей беспорядок – только лишний повод прибраться.
Теперь они поменялись местами. Только вот Лину не пускали в палату к тете, чтобы она могла успокоить ее, если ей это было нужно. Всего лишь подержать за руку и уверить, что все будет хорошо, услышит это Лесма или нет – это все, чего хотела девушка.
На улице резко похолодало, а отопление еще не включили. Лина переживала, как бы не замёрзла там тетя Лесма, плохо переносящая холод. Сама Лина промерзла до мурашек в одном черном пуловере и тонких джинсах. По правде говоря, собираясь утром в больницу, она совсем не думала о погоде и тем более о том, что следует надевать – все ее мысли занимало беспокойство за опекуншу, которая до сих пор так и не очнулась. Ее состояние удалось стабилизировать, но на этом все.
Поначалу Лина не обращала внимания на суету среди сотрудников больницы, но постепенно она начала присматриваться к ним, пытаясь понять, в чем дело. Она окликнула медсестру, шедшую по коридору, и спросила, что такого случилось. Это была, если можно так сказать, одна из её старых знакомых, помогавшая Лине с реабилитацией.
– Много поступивших, – пояснила медсестра. Кажется, ее звали Рита. – Кто с жалобами на слабость, кто с рецидивом. Ночью и утром еще привезли двух сердечников, одного не удалось спасти. Ещё двое с другими диагнозами в тяжёлом состоянии. В конце осени у нас тут всегда такой переполох, боже сохрани, – вздохнула девушка.
– А что с мужчиной, которому стало плохо на фестивале?
– У него был инсульт. Даже не успели довезти до больницы.
Лина растерянно поблагодарила ее, и медсестра скрылась за дверью одной из палат.
Ожидание изводило. Но это все, что оставалось делать Лине – ждать. Конечно, глупо надеяться, что своим присутствием она поможет тёте Лесме скорее очнуться, но ждать новостей дома было бы невыносимо.
– Лина, – позвал чей-то голос, вырывая ее из мрачных раздумий. Девушка вскинула голову.
– Джейк… – промолвила она в неясном смятении, а потом в мозгу как будто что-то щелкнуло, и она повторила уже жёстче: – Джейк.
А затем резко встала, подошла к нему и поволокла за угол. В иной ситуации Джейку, наверное, польстила бы идея быть припертым к стенке девушкой, сейчас такой обольстительной в своей грозности, но эта была не та ситуация. Вряд ли этим утром Лина представляла собой нечто привлекательное: усталость от ночи без сна и беспокойства, разбитость, осевшая в поникшем взгляде. Не стоило смотреться в зеркало.
– Джейк, что произошло вчера ночью?
Его удивила ее интонация. Это было требование, почти приказ сказать правду. Она еще никогда так с ним себя не вела.
– А что произошло вчера ночью? – безупречность его игры в «я ничего не знаю» заслуживала похвалы.
Это мигом заставило Лину начать выходить из себя
– Это ты мне скажи! – повысила она голос. – Случилось что-то странное, пострадали многие люди, и среди них тётя Лесма…
– И ты обвиняешь в этом меня? – осведомился Джейк со спокойствием, выбившим Лину из колеи.
– Я знаю, что ты и твои друзья как-то с этим связаны!
– Вчера ночью никого из них мы до инфарктов не доводили, как и до всего прочего, из-за чего они здесь. Но если у тебя есть какие-то идеи, как мы могли это сделать, сами того не ведая, то, пожалуйста, поделись.
Он прекрасно знал, что ей нечего ответить. У Лины лишь бесформенные подозрения, но не факты, даже при наличии которых Джейк бы не стал ни в чем сознаваться. Нашел бы способ выкрутиться и повернуть все в свою пользу – Лина достаточно хорошо успела его узнать, чтобы предвидеть это.
Это было необдуманным порывом, глупой надеждой, что он во всём сознается, если она надавит. Но давить у нее не было сил, как и продолжать эту схватку, к которой она оказалась не готова. Поэтому Лина быстро сдалась.
Пока ей нечего сказать. Но когда-нибудь она узнает все до последней крупицы, и тогда у Джейка уже не выйдет так просто отвертеться.
Отвернувшись, Лина с тяжёлым вздохом прошлась рукой по волосам.
– Что случилось с Лесмой? – справился Джейк.
– У нее был сердечный приступ, я еле успела. Когда на фестивале один мужчина потерял сознание, я вспомнила ее слова и сразу подумала, что и с ней могла случиться беда. Если бы я пришла совсем немного позже… – Она схватилась за голову, скорчившись от приступа мигрени.
– Какие такие слова?
– Не важно, – отмахнулась Лина. – Она в коме, Джейк, – беспомощно произнесла девушка, чувствуя подступающие слезы. – И я не знаю, придет ли она в себя…
– Эй, эй, – начал успокаивать ее Джейк и, подойдя, молча заключил ее в объятия.
Лина уткнулась ему в шею, шмыгая носом.
– Прости, что я так набросилась. У меня кроме нее никого нет…
– Эй, у тебя же есть я, – Лина услышала в его голосе шутливую уязвленность.
– Прости, но ты не умеешь печь блины и наверняка ужасно поешь, – сквозь слезы усмехнулась девушка.
– У меня чарующий голос!
– Не стану верить на слово, тебе придется мне спеть.
– Видимо, придется, – весело хмыкнул Джейк. – Лина… – произнес он неожиданно серьезно, как будто весь его веселый настрой вмиг улетучился. – А что произошло с тобой прошлой ночью?
Девушка отпрянула, чтобы посмотреть на него, и увидела охватившую его озадаченность. Джейк коснулся пальцем ее кожи рядом с ключицей, смотря куда-то за нее, и тут Лина осознала, что он заметил свежий порез, красующийся на ее левой лопатке.
– Ерунда. – Девушка поспешила поправить пуловер, чтобы спрятать рану от глаз. – Вчерашняя ночь была кошмаром.
Состоящим из энергетической бури, спасения тети Лесмы, волчьей погони в ночном лесу и встречи в тумане с таинственным незнакомцем. Но, кончено, Лина не станет пояснять это Джейку.
– Я провожу тебя домой, если хочешь.
– Не нужно. Я пока останусь здесь.
– Дело твое, – не стал возражать он.
В «Лесной сказке» оказалось полно народу. Сильвия уже не раз пожалела, что пришла сюда. Правда, когда она заходила сюда час назад, кафе практически пустовало, а вот уже к обеду наполнилось приезжими. Сегодня многие из них разъедутся, так как фестиваль закончился и больше им здесь ловить нечего, а перед дорогой неплохо бы наесться сполна. Сильвия только негодовала, чего это им всем, не успело пробить и двенадцати, вздумалось ринуться именно в «Лесную сказку». Как будто в Дегхельме не имелось других заведений общественного питания.
Хотя их выбор можно было понять: это кафе считалось самым престижным и популярным в городе. Из его широких больших окон открывался вид на центр, где располагались мэрия, офис мебельной компании Вудлейвов и другие здания важного назначения, расположенные вокруг круглого фонтана, который также можно было лицезреть из «Лесной сказки». В обычное время Сильвия находила это место приятным. Помещение, выполненное в цвете хвойного леса, мягкие диванчики, лакированные столы из темного дерева и, самое главное, не раздражающий своей назойливостью персонал.
Сильвия как раз тихо и мирно допивала свой чай, – зеленый, никакой другой она не пила – как перед ней сходу плюхнулась на диван Риа, так что Сильвия чуть не подавилась. В этом шуме и гаме она совсем не услышала приближения подруги, с которой они договорились здесь встретиться.
– Ты тоже возмущена? – Риа смотрела на Сильвию в гневном возбуждении. – Что это еще за «Я запрещаю вам покидать город до окончания Совета» ?! Что это все значит?
– Понятия не имею, – равнодушно пожала плечами Сильвия и вернула чашку на блюдце.
Риа сощурила глаза, ни на секунду не веря, что новые обстоятельства ничуть не тронули Сильвию. Они обе жаждут убраться из Дегхельма как можно скорее: Риа – от заносчивого кузена и не дающего продыху дяди, а Сильвия – от не выносящей неподчинения ледышки-матери. Они уже должны были пересечь границу города и вернуться в Винсбрук, к свободе и своим жизням там!
– Остальным тоже запретили уезжать, – запальчиво продолжила Риа. – Происходит что-то странное. Разве тебе не интересно узнать?
– А ты не спрашивала у Джейка? Этот проныра знает обо всем, что происходит в Дегхельме.
– Молчит как рыба! И с утра вообще умчался в больницу к этой своей Лине, – презрительно пробурчала Риа.
– Она снова попала в больницу? – вскинула тонкие брови Сильвия.
– Не она, ее опекунша. Старуха Перкенсон.
Выражение лица Сильвии едва заметно изменилось.
– И до нее очередь дошла.
– То есть? – не поняла Риа.
– По очереди умерли ее муж и дочь, разве ты не помнишь? И после того она начала рассказывать всем, что над городом нависло проклятье, а мы тому виной.
– Ну, она недалеко ушла от правды, – хмыкнула собеседница.
– Риа, – предостерегающие глянула на неё Сильвия. – Нас же могут услышать.
– Здесь? – Риа бесцеремонно подвинула к себе кружку с чаем Сильвии, чтобы допить его. – Учитывая твою нелюбовь к шуму, я удивлена, что ты всё ещё не лопнула тут от раздражения.
– Я к этому близка, – выговорила Сильвия, вперив недовольный взгляд в подругу.
Риа, с грохотом поставив на стол пустую чашку, выпалила:
– Если я проведу еще хоть час под одной крышей с этим поганцем, клянусь, я спалю этот особняк дотла!
– В таком случае дядя Киан похоронит тебя под его пеплом, – бесстрастно заявила Сильвия. – За порчу его коллекции часов.
– Да он придушит меня шнурком от моего же кроссовка, если я испорчу хоть одни, – фыркнула Риа.
Сильвия прыснула.
– Как думаешь, Джейк станет сильно убиваться? – спросила она. – По твоей безвременной кончине?
– Будь это его кончина, я бы станцевала на его костях.
– Какая жестокость, – в притворном ужасе вздохнула Сильвия. – Ты даёшь частные уроки?
– Мои курсы назывались бы «Токсичные родственники и как с ними бороться».
– «Бороться» или «избавиться»? – уточнила Сильвия.
Риа глянула на собеседницу с прищуром:
– Не делай из меня изверга.
Сильвия откинулась на спинку дивана.
– Природа уже всё сделала за меня.
Риа сделала лицо, мол: «Ну, спасибо», и перевела взгляд на окно. Погода безнадежно портилась. Если они не уедут сегодня, то могут остаться здесь на все выходные, ведь прогноз не обещал ничего хорошего.
Как обычно после Дня Основания.
– Вполне может быть, что мы здесь застряли, – предположила Сильвия, сложив руки на груди. – Ситуация кажется серьезной.
– У наших стариков все всегда серьезно, – сказала Риа и закинула в рот конфету, до которой так и не успела добраться Сильвия. Та грозно покосилась на нее, чего Риа предпочла не заметить.
– Выглядишь излишне бодрой, – заметила Сильвия. – Как и всегда.
Как и всегда после ритуала. Это им обеим не нужно было уточнять.
– Ничего не могу с собой поделать, – ответила Риа, активно жуя. – Энергия так и прёт.
– Так найди ей применение. Иначе скоро под тобой загорится диван.
Риа встретилась с ней взглядом, изогнув губы в улыбке.
– Для этого мне нужна будет твоя помощь.
Мяч под руками Линдона скакал туда-сюда так быстро, что Иса не успевала за ним уследить, не то что забрать. Брат легко пресекал ее попытки перехватить инициативу, уворачиваясь в разные стороны. Иса с хмурой миной проследила, как Линдон отправляет очередной мяч в кольцо.
– Мне никогда не выиграть! – топнула ногой сестра. – Ты намного выше и сильнее меня!
– Совсем не обязательно быть лучше и сильнее своего противника, чтобы его одолеть, – поучительно наставлял брат. – Ты можешь использовать ловкость и даже хитрость как свое преимущество.
Иса многозначительно хмыкнула, как будто поняв это по-своему.
Она подняла мяч и с уверенным видом начала отбивать его о землю. Они играли на одно кольцо, ей достаточно обойти все блокировки брата и не дать ему перехватить контроль, пока двигается от центра площадки к кольцу, а уж с броском она справится. И она пошла в атаку. Линдон тут же подключился, надвинувшись справа – Иса перекрыла нападение, резко развернувшись к нему спиной, и продолжила двигаться в сторону кольца. И «хитрость», которую совсем не имел в виду Линдон, тоже вошла в игру. Несколько раз мяч сбивался с ритма под ее рукой и вот-вот должен был уйти к противнику, но почему-то возвращался обратно. Все происходило так быстро, – приседания, повороты, нападения и уходы от атаки – что со стороны никто бы и не заметил, почему не забившая еще ни одного мяча Иса вдруг начала перенимать превосходство. И вот состоялся ее первый удачный бросок в кольцо. И от Линдона, конечно, не укрылись почти незаметные завихрения воздуха вокруг мяча в момент полета, направлявшие его, как и все время до этого.
– Не об этой хитрости я говорил, – посмотрел он на нее с шутливым упреком.
– Но это мое главное преимущество, – с улыбкой возразила сестра. – Если ты не можешь его использовать, это не значит, что и я не могу.
Линдон с интересом изогнул бровь.
– Использовать силу во время игры тоже нужно уметь, – пояснила Иса. – Все происходит слишком быстро, ты просто не успеваешь сориентироваться.
Ясно было, что Иса беззастенчиво пытается подстегнуть брата изменить правила игры, сделав ее намного интереснее. И Линдон, несомненно, разгадал ее намерения.
– Это я не успеваю?
– Да, ты. – Иса вскинула подбородок. – Тут уже тебе далеко до меня. Я отлично управляюсь с силой и, к тому же, умею делать это абсолютно незаметно.
Только не для брата, конечно.
– Ну что ж, давай проверим.
Следующая «партия» и вправду вышла в разы занимательнее: брат и сестра шли почти одинаково. Мяч повиновался то одному, то другому, и оттого борьба за то, по чьему велению произойдет следующий его маневр, кажется, стала даже важнее забрасывания его в кольцо. Они носились по всей площадке, войдя во вкус по-настоящему интересной игры, ведь теперь Линдон перестал быть безоговорочным победителем – они с Исой играли на равных. Здесь главную роль занимал уже не столько навык играть, сколько умение ловко манипулировать способностями, в чем, к изумлению Линдона, сестра его и вправду превзошла.
Хохот и «грозные» выкрикивания по типу: «А ну, стой!», «Я тебе сейчас покажу!» и «Давай, нападай» слышались далеко за пределами площадки. На самом деле «площадка» на заднем дворе дома Райосов состояла из одного баскетбольного кольца и расчищенной поляны вокруг, но семейству хватало этого, чтобы весело провести досуг.
Глава этого семейства сейчас как раз вышла на улицу, услышав шум веселья и захотев полюбоваться внуками. И как удачно ее встретил летящий по направлению к ней мяч, вышедший из-под контроля игроков. Он тотчас завис перед ней, повинуясь взмаху ее руки, а затем отлетел в сторону. Линдон и Иса поприветствовали бабушку Томиллу, приостановив игру.
Фигуре и красоте Томиллы Райос позавидовали бы многие ровесники. Для своих шестидесяти с небольшим бабушка выглядела прекрасно: не отягощенная годами лёгкая походка, ясность взгляда карих глаз, блестящие черные волосы, всегда собранные в высокую прическу. За последнее, правда, стоит благодарить краску для волос, но бабушка Томилла ни за что не признается, что имеет с ней что-то общее, а станет с шутливой серьезностью утверждать, что цвет ее волос самый натуральный.
– Бабушка, – с толикой удивления обратился к ней Линдон, – разве ты не ушла на Совет?
– Еще рано, – ответила она, как всегда довольная при виде старшего внука. – Он пройдет ближе к вечеру.
– Это как-то связано с нашей кузиной? – догадался он.
В этом году Амелис не прибыла на ритуал, что являлось просто неприемлемым. Провести ритуал – не просто прихоть, внушаемая старшими, а жизненная необходимость, никто не имеет права его пропускать, если не готов мириться с последствиями. Кроткая и послушная Амелис, родная племянница отца Линдона и Исы, никогда бы не решилась поступиться с традицией. Из года в год она исправно возвращалась в Дегхельм не только на сам ритуал, но и чтобы проведать семью и побыть в кругу близких, с которыми она в очень теплых отношениях. Однако вот уже месяц от нее не было ни слуху, ни духу. А отсутствие Амелис на ритуале стало поводом для серьезного беспокойства.
Бабушка Томилла с сомнением покосилась на внучку, не уверенная, стоит ли обсуждать это при ней.
– Да, – все же ответила она. – Амелис уже давно не выходит на связь.
– Почему? Что могло случиться? – спросил Линдон.
– Этого мы не знаем. Потому и собирается Совет. Возможно, нам придется послать кого-то из вас на ее поиски.
По тону и лицу бабушки Линдон видел, как ей не нравится эта идея. Сегодня утром родители сообщили им с Исой, что им всем воспрещается покидать Дегхельм в целях безопасности, – пока что до окончания Совета, на котором, верно, будет принято какое-то важное решение – однако необходимо узнать, что случилось с Амелис, а здесь уже старшее поколение само не справится. Наверняка они уже перепробовали все способы, чтобы разузнать о происшествии с Амелис на расстоянии, но ничего не помогло.
– Если бы мы сами могли поехать в ее университет и все узнать… – вздохнула бабушка.
– Но мы все еще можем поехать! Мы с Линдоном поедем! – тут же вызвалась Иса, загоревшись идеей новых приключений.
Ни бабушка, ни брат не одобрили восторга Исы, в отличие от нее осознавая всю серьезность ситуации.
– Ты уже засиделась в Дегхельме, понимаю, – с привычной ей теплотой произнесла бабушка. – Но это все не игры, дорогая. Покидать Дегхельм сейчас может быть небезопасно. Если мы и отправим кого-то на поиски, то только в крайнем случае.
Ни Линдон, ни Иса не стали больше расспрашивать, зная, что это бесполезно. Бабушка Томилла всегда говорит все, что хочет сказать, не больше и не меньше.
– Она могла и нарочно не приехать на ритуал, – пробурчала Иса, когда бабушка ушла.
– О чем это ты говоришь?
– Она никогда не одобряла этого, – констатировала Иса. – И могла просто решить больше не участвовать…
Линдон прислонился к дереву, сунув руки в карманы.
– И мне это не нравится, – невесело признался он. – И тебе, и нам всем, но на Амелис это не похоже. Она всегда следовала правилам.
Линдон понял бы, если бы взбунтовалась Аника и всё-таки отказалась участвовать в ритуале. Но правда о нем ей только открылась, ей нужно время, чтобы все осознать и принять. Амелис же давно прошла этот этап, она была зрелой и рассудительной, и не могла вот так просто все бросить.
В свое время Линдона удивило то, как отреагировала на правду о ритуале сестра. Как рассказывал отец, весь разговор Иса просидела с хмурым серьезным лицом, ни разу не перебив его, что ей совсем не свойственно, а в конце, когда отец замолчал, просто спросила:
– Так ведь нужно, да?
Тогда отец кивнул, и никто из них больше ничего не сказал. Иса не закатывала истерики и не запиралась в комнате, крича о несправедливости того, что они делают. Линдон тоже так себя не вел, когда такой же разговор состоялся с ним несколько лет назад, однако он глубоко переживал. Ушло время, чтобы принять правду, и Линдон принял ее стойко, молча, не задавая лишних вопросов. Он не ждал того же от тогда еще пятнадцатилетней сестры, однако Иса поразила его. На следующий же день она вела себя как обычно, а в ночь ритуала ничем не выдала своих эмоций, как будто бы и вовсе их не испытывала.
– Лин, – вдруг протянула Иса с очень довольным выражением лица, – а этот запрет на выезд ведь для нас всех, да?
Линдон без сомнений понял, к чему она клонит и, усмехнувшись, ответил:
– Да, да, и Джейк тоже остается. Только не улыбайся так широко, а то морда треснет.
Стоило выйти на улицу, как в лицо ударил порыв ледяного ветра. Несколько часов кряду Лина просидела в больнице, пока не пробило двенадцать, и она, устав от своей беспомощности, решила выйти на свежий воздух. В голове царил полнейший бардак. Она думала над словами Джейка и о его лице, когда она бросилась на него с допросами. Может, она зря во всем его обвинила? И он со своими друзьями ни при чем? Недомолвки и тайны между ней и Джейком, предупреждения тети Лесмы, то, что Джейк и Линдон сделали во время драки и внезапная необходимость всей их компании куда-то уйти – а куда, Джейк также предпочел смолчать – достаточно ли этих фактов, чтобы обвинять их в таком? В смерти нескольких людей?
Наверное, Лина сходила с ума. От переживаний. Перестала понимать, что разумно, а что нет, из-за страха за жизнь тети. Джейк был ее единственным другом здесь. И хоть она на подсознательном уровне знала, что не может до конца ему доверять, это не делало его виновником всех бед вчерашней ночи.
В глубокой задумчивости Лина шла, куда глядели глаза, как вдруг услышала знакомый голос. Она вскинула голову и увидела в квартале от себя двух девушек, увлеченно о чем-то беседующих. Приятельницы Джейка, одна из них его кузина, кажется, Риа, а вот имя второй Лина не припомнила.
Она не знала, чем руководствовалась в тот момент, – предчувствием или очередной глупостью, – но что-то подсказало ей начать идти вдоль домов, чтобы, в случае чего, спрятаться в их тени, и проследить за девушками.
