Валерия Дмитриевна Лагутина
Дорога в сказку
–Ну-ка, потанцуй-ка!– ласково приказал он Найде и та, встав на задние лапы и задирая голову, закрутилась вокруг себя, радостно повизгивая.
Клавдия Матвеевна недовольно махнула рукой:
– Да, да, насобирал уже. Почти год на государство батрачил, – и несколько раз хлопнула в ладоши. – Ай, да Найда! Артистка!
Обрадованная таким вниманием, а ещё больше полученной в награду вкусняшкой, собака игриво замотала головой, завертелась вокруг себя и, высоко подпрыгнув, умчалась в укромное место, что бы хозяева, не дай бог, не отобрали её законную добычу.
–Ну, побатрачил! С кем не бывает! – неожиданно огрызнулся дед Василий и со злостью кинул шмят мяса в таз.
Сколько уж времени прошло, а Клавдия всё никак не могла простить ему, как лет двадцать пять назад его взяли за сбыт самодельного оружия. Работая слесарем на заводе, он имел неограниченный доступ к разного рода деталькам. И из них-то и наловчился мастерить мужские игрушки. Бизнес был не долгий, кто-то из его же заказчиков и сдал: то ли в цене не сошлись, то ли ещё что. Только дали тогда Василию пять лет общего. Правда, вспомнили его фронтовые заслуги, смягчили до двух лет. Ну а там за примерное поведение, да за участие в, так сказать, общественной жизни, отпустили раньше, через год. Только вот хлебнула за этот год Клавдия с двумя маленькими детьми немало…
–Мы ведь, Вась, и так не плохо живём, – ворчала Клавдия Матвеевна, – а с этим аппаратом ни днём, ни ночью покою не будет: сиди и дрожи от любого звонка: то ли по твою душу органы нагрянут, то ли кто за бутылкой пришёл. Вон Валюху два огромных кобеля день и ночь сторожат. Поболтать по-бабьи захочешь – и не зайдёшь!
–А тебе бы всё болтать. Ладно, в дом идите, ливер крутить на пироги. А я тушу разделывать начну. Завтра к трём Савельич заскочит. Да и Соколовы зайти обещали.
Василий Петрович был очень гостеприимным. Каждый раз, когда он по осени резал свинью, в доме собиралась толпа родных, друзей и просто тех, кто хотел выпить и гулянка продолжалась до поздней ночи не только из-за хорошей закуски и нескончаемой выпивки. Деда Вася был умелым рассказчиком и весёлым гармонистом. И нередко тосты за гостеприимных хозяев сменялись фронтовыми байками и песнями.
Дом у Василия Петровича был добротный. С большой верандой, сенями и огромным, на всю площадь, подполом, где хранились запасы на зиму. Два гаража, баня, свинарник, сарай с козой, загон для кур и уток.
В молодости супругам пришлось поголодать и, выйдя на пенсию, они завелись хозяйством и начали дела торговые.
Зимой, в сезон охоты, дед Василий частенько привозил жёсткую питательную зайчатину, а иногда удавалось завалить и кабанчика. Как опытный и меткий охотник, подстреливал белку в глаз, шкурки пускал на шапки, а свекровь Наталья Фёдоровна продавала их на рынке. Летом – рыбалка, недельные поездки в широкую бурятскую степь за ковылём и за ягодами – грибами в Забайкальскую тайгу. Осенью большой огород давал овощи и ягоды для всевозможных солений – варений.
Оттого, что работа в семье была в почёте, был и достаток.
И нередко соседи, кто из зависти, а кто и просто так, шутили: «Раскулачивать тебя пора, Петрович, раскулачивать!"
Улыбался в ответ дед Василий и продолжал гнуть свою «кулацкую» позицию: вставал рано, ложился поздно, а между – работал не покладая рук: и огород прополет, и машину отремонтирует, и свинарник почистит, и воды в бочке привезёт, да и внучку сказку расскажет.
И сам работал и семью к труду приучил: после полуденного отдыха собирались все в сарае и принимались за дело: кто кисти вязал из ковыля, кто шапки-ушанки из беличьих шкурок шил, а кто-носочки и варежки плёл из тёплой собачьей шерсти, хозяйственно вычесанной с бегающей рядом Найды.
…Вечерело, столы ломились от обилия мяса и самопальной браги, дым от дешёвой махорки клубился по всей избе. Закончились весёлые песни, гости стали расходиться, рассыпаясь в благодарностях гостеприимным хозяевам. В соседней комнате на кровати спал утомившийся Ванюшка, которого мать ласково гладила по голове.
За столом остались только хозяева да их сын, Николай. Клавдия Матвеевна выпила уже слишком много и, в обнимку с любимым сыном тянула заунывную песнь, вытирая слёзы.
–По диким степям Забайкалья,
Где золото роют в горах,
Бродяга, судьбу проклиная,
Тащился с сумой на плечах…
Невпопад перебирал кнопками гармошки, зажмурив от нахлынувших воспоминаний глаза, им аккомпанировал Василий Петрович. Он был самым трезвым из троих, потому что точно знал меру выпитому и между делом успел ещё и подремать в своей мастерской.
–Вась, а Вась, – пьяно попросила Клавдия Матвеевна, – давай ещё, а?
–Клав, ну, добре будет, иди, приляг, – хотел отправить тот жену, но женщина резко отмахнулась:
–Не указывай, старый, я ещё… – и, в доказательство своих слов, не запивая, опрокинула в себя очередную рюмку.
–Коль, хоть ты скажи матери, – не унимался дед.
–Да ладно, батя, пусть повеселится. А мне с тобой поговорить надо.
Клавдия Матвеевна отодвинула в сторону грязную тарелку и удобно положила голову на стол.
