Ваня Кирпичиков
Некропена
Глава 3
Дома, на своей тахте Ефимкин стал рассуждать обо всем под воздействием бесед с Ванькой. Его мысли полетели прочь. Далеко в бездну. Они возвратились. После чего, он стал смотреть на свои руки. Они казались ему бесполезными, ненужными. Наблюдая за ними, он не понимал их назначение. Боря крутил ими, выставлял к лампочке светильника, трогал, щипал. Это ему казалось важным. Хотел выяснить предназначение, но, не найдя ответов, обратил свое внимание к ногам, а затем к голове. Вопросы к самому себе не прекращались. Смысл элементов своего тела был неизвестен для него. Боря стал пить воду – и тут возникли вопросы – зачем, куда она льется, почему отверстие в голове? Не найдя ничего разумного, стал смотреть на стены и потолок – они ему казались лишними, беспричинными. Крутя головой и обозревая обступающее его пространство, Борька пришел к выводу, что все бессмысленно. И тахта, и тарелки, и стулья в комнате являлись для него абсурдными. Отсутствовала смысловая нагрузка. “Что есть необходимым? Для чего все? ” – терзал себя вопросами Борис.
В шахте Ефимкин успокоился – ему спокойно было под землей. Не мешали даже шахтерские движения, гул, рокот. Он залег в далеком забое в свою любимую канавку, ранее вырытую, и не думал ни о чем. Ему удавалось это. На поверхности было тяжко – одолевали и мучили собственные вопросы ко всему.
Борька с неохотой поднимался на поверхность. Ему противно было лицезреть людишек. Пену. Биомассу. Он стремился быстрее домой, чтобы налить себе стакан водки или портвейна и впасть до утра в алкокому, а наутро сбежать от мерзкого света в черную дыру шахты, где забыться опять на время.
Такой режим кое-как спасал Борьку от неразрешенных вопросов бытия. Он жил ровно – шахта, дом, портвейн…Вопросы о назначении всего сущего стали исчезать и теперь на руки он смотрел осмысленно, а на рот обращал внимание каждое утро с любовью и нежностью. Любовался перед зеркалом им. Вечерами, в полупьяном бреду, он даже сочинял оды своему любимому отверстию в голове. Теперь он знал четко, что рот нужен для того, чтобы туда лить и лить красный некропортвейн, уже осмысленными руками беря стаканище и опрокидывая в глотку виноградный алкосок. Стены и потолок комнаты-погреба тоже пришли в соответствие с Борькой – они закрывали его от противного мира пены. Все потихоньку обретало смысл. Колея была накатанная – шахта, портвейн, шахта, портвейн. Потусторонних мыслей не возникало, да и Ванька куда-то пропал с паперти – не теребил сознание Ефимкина.
Боря становился пузырьком. Пены. Некропены. Это было странно. Он всей душой ненавидел пену, но постепенно стал понимать, что его сближение с пузырями стало очевидно.
Ефимкин вспомнил слова бомжа о существе, которое появилось на миг и исчезло, оставив после себя кусок. Пены. Продолжая размышлять о данном, Борька сообразил, что если оно-сие пропало-умерло, то пена – это некротическое вещество, то бишь некропена. “Но почему пена еще жива? Почему не разложилась это трупная ткань, остаток некой непознанной никем материи? Почему она еще и расширяется, плодя пузырьки?” – задавал себе вопросы Борька.
И опять на память пришли слова Ваньки о случайности, великой и основополагающей. Развитие пены и увеличение народонаселения-пузырьков – это флуктуация, случайный процесс. Сегодня пена прогрессирует, а завтра деградирует. Зыбко все. Одно спасало от жуткой никчемности бытия – утверждение бомжа о том, что рассудок – не способ познания бытия. Любые умозаключения эфемерны – так говорил Ванька-Заратустра.
С мыслями-немыслями о некропене Ефимкин решил обратиться к своему гуру-бомжу. Он должен как-то прояснить ситуацию и куда-то отправить поток размышлений Борьки. Купив пару бутылок красного алкогольного огня, Ефимкин прибыл к знатоку мироустройства к церкви. Слету влил в Ваньку портвейн, а за ним развитую теорию пены-некропены:
– Вань, я понимаю, что нельзя ни о чем судить – истины нет, она недосягаема и неподвластна. Моя теория и твои мысли – также просто слова. Что ж тогда делать? Уж очень мрачно все выходит. Пена живет, хоть и бездушно. Смысл жизни неясен. Все тупо. Куда идти? Неужто мы куски мертвой ткани? Мы хуже дерьма, Вань? Где-то в Глобале мы даже не клетка, а просто несгнившая падаль?
– Борис, ты опять за свое? Я тебе уже говорил, что нет Истины для нас. Нет. И мы никто. Хотя…опять-таки ж…это пустой разговор, так как наши мысли никчемны…мертвы. Нам не за что зацепиться.
– Вань, скажи, а может быть такое, что великая Истина как-то проявит себя здесь, в некропене? ..подаст какие-то сигналы?.. может быть появится что-то непонятное нашему разуму? Или для нас, дерьма, это недостойно?
– Борь, неведома она для нас, неведома.
– Вань…а…может поискать среди мертвой плоти ответы? Трупы людей – это некропена, оставшаяся от нас, а мы, пузыркьи – это некропена, оставшаяся от Того, ушедшего в небытие, мимолетно появившегося у нас. Вань, а может у трупов людей-пены есть своя некропена, а Тот – тоже в свою очередь некропена Кого-то?
– Борь…ты хочешь сказать, что у каждого есть своя некропена? И у трупов тоже? Как от трупов может что-то остаться – они ведь трупы, конечный, так сказать, продукт?
– Как?..Ну мы же остались от Того, вот и следуя логике, от нас остались трупы, а от трупов что-то тоже должно остаться. Мы это не видим просто. Недоступно. Я, Вань, думаю, что существует бесконечная цепочка из некропены. Ну, например, такая – Тот (некропена Кого-то), Мы (некропена Того), Наши трупы (некропена нас), Что-то оставшееся от трупов (некропена трупов) и так далее…до бесконечности и в разные стороны – в сторону некропены трупов и в противоположную – некропены Кого-то. Найдя связующее звено между ними, мы приблизимся к Истине, Вань. Я уверен в этом. Узнать бы кто был прародителем всех некропен. Кто Этот, который запустил череду из некропен?
– Бог, – почти утвердительно ответил Ванька и, подумавши, продолжил, – ой, я ерунду сказал. Для этого товарища слишком кишка тонка – такое закрутить. Тут попахивает Глобалом. Борь, по твоему размышлению получается, что кругом одна мертвая материя, включая нас. Однако, мы же, вроде как, живем…Ой…извини, это же случайный процесс, временное явление…скоро все свернется, помрет, потухнет. Кстати, про Того – мне более-менее понятно, про Кого-то – возможно тоже. Они как бы жили некоторое время, хотя неизвестно, кто таковы. Про нас понятно. Но вот не совсем я сообразил про трупов – от них, где некропена? Как она может быть от трупов?
– Я думаю, что некропена трупов – это трава, мох, кусты, деревья и другая растительность, окружающая нас. Их некропена – горы, земля. Но вот не знаю, где некропена земли. Мне недоступно. Также непонятно, кто таковые Тот и его Предшественник. Я предполагаю, что узнав это, можно приблизиться к Истине, узнать миропорядок.
– Вань, все это хорошо, но это все при условии, что наш рассудок – инструмент для познания, правильно?
– Да…иначе никак. Будем надеяться, что все-таки в голове, что-то дано для осмысливания сущего.
– Послушай, Ванек, надо провести мозговую атаку. Ты подумай, кто таков Тот и его Предшественник, а я уж буду бороться с вопросами о некропене земли.
Друзья разобрались с вином и расстались – Борис убыл в свое корытную дыру, а Ванька почтенно разложил свои ноги и руки на паперти.
