Василина Александровна Лебедева
Контракт с Аншиассом
«Так вот о какой позе он говорит!», догадалась, когда мужская ладонь ещё чуть сильнее надавила на её спину, заставляя прогнуться попой кверху, чтобы она приняла коленно-локтевую позу.
– Раздвиньте ноги, аншиасса, – с хрипом выдавил Махарадж и, не дожидаясь, когда Лиза сама выполнит требуемое, подхватил женские бёдра, коленом раздвинув её ноги, при этом тут же пристраиваясь сзади.
– Если будет больно, скажите, – процедил, прежде чем, ухватив женское бедро, мягко, но одним толчком проникнуть в её лоно.
Движение вперёд, проникновение глубже, обе мужские ладони до боли сжимают женские бёдра, и слышится хриплое тяжёлое дыхание. Толчок, глубже, и рычание, сменившееся коротким стоном, после которого мужчина, замерев на несколько мгновений, начал быстро двигаться.
А Лиза… она, опустив голову и уткнувшись в матрас, чувствовала себя обманутой! Ей хотелось кричать, плакать, ударить кого-нибудь! Она совершенно ничего не чувствовала! Её будто заморозило изнутри и всё происходящее напоминало визит к стоматологу, когда после анестезии понимаешь – что-то происходит, но вот чувствительности нет.
«Мазь! – мелькнула у неё догадка: – Эта гадкая мазь действует как анестетик! У-у-у, гад!», злилась Лиза, чувствуя себя при этом преотвратно. Ждала наслаждения, ну или хотя бы немного удовольствия, а получила то, что её телом в буквальном смысле пользовались!
Всё закончилось быстро. По подсчётам Лизы не прошло и трёх минут, как Махарадж, зарычав зверем, чем в буквальном смысле испугал её, одним мощным движением впечатался в её тело и затих, только руки сжимались на её бёдрах, и ягодицами она могла ощущать, что его тело конвульсивно подёргивается.
Некоторое время мужчина отходил от перенесённого оргазма, но вот он, отстранившись, перевернул Лизу на спину устроил поудобнее и, сунув ей под ягодицы подушку.
– Отдохните, аншиасса, – выдохнув хрипло, отстранился.
«Ну да, я же так устала!», то ли рассерженно, то ли расстроено думала Лиза, слушая плеск воды, когда мужчина обмывался после произошедшего. Повязку с глаз она снимать не спешила, всё-таки тот рёв, что издал предводящий при кульминации, внушил Елизавете опасения.
Прислушиваясь, Лиза догадалась, что Махарадж, обмывшись, вытерся и успел одеться, после донёсся всплеск воды, и к её животу прикоснулась влажная ткань.
– Что… что вы делаете? – Лиза хотела отползти назад, но её удержала мужская рука.
– Элиссавет, лежите спокойно, я вас оботру.
– Что? Но… – Лиза уже хотела задать наиглупейший вопрос: зачем? но вовремя прикусила язык и замерла, позволяя мужчине завершить начатое, при этом чувствуя себя немного странно. Махарадж, обтерев влажной, мягкой тканью её живот, бёдра, ополоснул материю, протёр внутреннюю поверхность её бёдер и после этого накрыл Лизу покрывалом.
В цело́ме воцарилась тишина. Некоторое время Елизавета, настороженно прислушиваясь к происходящему, пыталась уловить хоть какой-нибудь звук, но потом, сдёрнув повязку села, осмотрелась и, вздохнув, швырнула ленту на пол:
– Мавр сделал своё дело – мавр свалил. Вот же, гад! Чтоб тебе с рашциза свалиться! – раздражённо пожелала предводящему.
* * *
Махарадж.
За дыхание до встречи с Елизаветой.
Время посещения Элиссавет неумолимо приближалось, но так медленно, что у предводящего терпение было на исходе. Чтобы отвлечься, Махарадж собрал воинов и устроил жёсткую разминку, те хоть и были удивлены приказу предводящего, но ни один из них не посмел даже намёка выказать по этому поводу.
Целое дыхание ушло сначала на разминку, а затем на жёсткие спарринги, в которых Махарадж выплескивал скопившуюся в нём энергию. Он прекрасно понимал, что в таком напряжении он не может посетить Элиссавет, иначе просто накинется на женщину, причинив боль и естественно напугав её своим напором. Поэтому в жёстких схватках с воинами не проявлял снисхождения, но вовремя останавливался, чтобы не нанести увечий:
– Шинрацын! Ты как неуклюжий шканех путаешься в ногах, вертишь башкой и не следишь за блоком! – распекал своего тимара. – В течение пути отработаешь все виды защиты, а я после проверю. Свободен! Следующий!
После тренировки, приняв водные процедуры, Махарадж в более уравновешенном состоянии прошёл в цело́м Элиссавет и, откинув полог, встретился с её взглядом, в котором плескался страх.
Страх женщины перед предстоявшим был ожидаем, но всё-таки неприятно кольнул Махараджа.
– Приветствую вас, предводящий, – произнесла женщина тихим голосом.
– Приветствую, Элиссавет, только когда мужчина приходит к женщине для слияния, условности опускаются и обращаются друг к другу по именам.
Махарадж отвёл глаза, чтобы скрыть своё недовольство её видом. Здрада видимо не объяснила женщине, что она должна встречать его обнажённой и готовой к слиянию. Он прошёлся по цело́му, осмотрелся и опять столкнувшись с настороженным женским взглядом нахмурился:
– Вы боитесь?
– Я? – Элиссавет тряхнула головой, отчего её влажные волосы, взметнувшись огненными пружинками, легли на плечи, упали за спину. – Нет. Не боюсь.
Не став противиться собственному желанию Махарадж, скинув кафтан, подошёл и, подхватив закрученную прядь, пропустил сквозь пальцы. Ещё раз, с удовольствием отмечая, что делать это вот так – открыто, не таясь, ему нравится.
– Вы сказали неправду, Элиссавет. В ваших глазах читается страх и настороженность, – Махарадж наблюдал за её реакцией и впитывал эмоции, которые она и не пыталась скрыть.
– Скорее опасение и немного раздражение, – призналась Элиссавет.
«Всё правильно, ожидаемо, но почему же так неприятно это слышать?»
– Что вызвало у вас эти чувства? – поинтересовался приглушенно.
Элиссавет, прикусив губу, посмотрела в сторону, а ему захотелось провести по ней пальцем, но он тут же отогнал это желание.
– Вы считаете меня недостойной смотреть на вас?
– Что? С чего вы это взяли? – такого он точно не ожидал.
– Тогда для чего лента? Здрада объяснила, что я должна встретить вас с завязанными глазами, чтобы не смотреть на вас, – в голосе женщины сквозила такая обида, что Махарадж опешил. У него и в мыслях не было, что его распоряжение о ленте, она может воспринять так искажённо.
– Эта повязка для того, чтобы не испугать вас, – пояснил растерянно.
Махарадж действительно не хотел, чтобы Элиссавет, случайно увидев его изменённую внешность, начала биться в панике. Даже некоторые циссанки сторонились и боялись воинов в их изменённых ипостасях, что уж говорить о той, которая пришла из другого мира.
– Испугать? – в недоумении переспросила Элисса и, посмотрев в его глаза, начала сливаться взглядами. Моргнув, Махарадж резко разорвал связь, отводя свой взгляд, сдерживая желание опять захватить в плен её глаза.
– Дело в том, что при слиянии внешность цисанов немного меняется, и я бы не хотел, чтобы вы, увидев меня, испугались, а соответственно были напряжены телом.
Чтобы не уступить соблазну и ещё раз не заглянуть в глаза Элиссавет, он, подхватив ленту, решил сам повязать её. Развернув женщину к себе спиной, поинтересовался:
– Вам здрада не объяснила – как следовало подготовиться?
– Объяснила, – ответила вздрогнув. – Я должна была быть обнажена…
– Всё верно, – Махарадж быстро повязал ленту, желая поскорее избавиться от ткани, в которую она завернулась.
Решив с этим не тянуть и обнажить женщину самостоятельно, поинтересовался:
– Ты нанесла гашан? – развернул Элиссавет к себе лицом, чтобы освободить её тело, но она в панике вцепилась в ткань, не желая разжимать пальцы.
Махарадж едва не выругался. Если бы он не видел её сына, подумал бы, что у женщины до этого не было слияний – уж слишком нервной и испуганной она была, а поэтому выходило, что женщина противится слиянию именно с ним. В то время как его тело изнывало от желания, Элиссавет даже не думала, не желала его.
Мысли Махараджа были злые, ему было неприятно это осознавать, но он вопреки желанию просто сдёрнуть ткань – сдержался. Дал время успокоиться Элиссе и был вознаграждён тем, что через пару мгновений её пальцы разжались и руки опустились вниз.
Снять последнюю преграду к столь вожделенному телу уже не составило труда и ткань соскользнув, открыла его взору то, о чём он лишь догадывался по очертаниям под одеждой. Его фантазии были далеки от действительности: грудь женщины была большой, по его восприятию очень большой – у цисанок груди вообще нет, вскармливают младенцев низшие слои цисаноик, но их фигуры и грудь отвратительны. У Элиссавет грудь была такая, что руки сами тянулись к ней, чтобы огладить, приподнять и прочувствовать тяжесть в ладони. А ещё соски – гладкие, розовые с чуть выступающей вершинкой. Бёдра округлые, приятны взгляду, а вот ниже Махарадж не смотрел, он наслаждался пока только верхней частью тела Элиссавет, растягивал удовольствие от созерцания.
Положив ладони на гладкую, приятную на ощупь кожу женских плеч, Махарадж, прикрыв глаза, поглаживая, спустился ниже, приседая перед женщиной на корточки. И только потом распахнул глаза, чтобы увидеть то, что его когда-то очень удивило. Ещё в походе он обратил внимание на эти завитки огненных колечек, которые впечатались в его память и как бы он не откидывал эту мысль, как бы не противился – он знал, что более никогда не забудет того, что не давало ему покоя.
Женские руки взметнулись, чтобы прикрыть ладонями пах то ли в смущении, то ли в страхе. Элиссавет стремилась закрыться от его взгляда, но Махарадж, перехватив её запястья, не позволил этого сделать:
– Не прикрывайся, – сорвалось с его губ более хрипло, чем он мог себе позволить. Но сейчас ему было не до того, чтобы следить за тембром голоса, выдающего желание. Сейчас его заботило, что Элиссавет не нанесла мазь и теперь придётся ждать, пока снадобье подействует, а в его случае ждать – это тяжело.
Подхватив её на руки и уложив на матрас, Махарадж взял глиняный сосуд с мазью:
– В этот раз я нанесу гашан сам, но в следующий раз делайте это заранее, чтобы снадобье успело подействовать. Раздвиньте ноги, – велел и, в ожидании чуть не раздавил банку в ладони. Когда женщина всё же развела ноги в стороны, Махарадж едва удержался от того, чтобы тут же не кинуться к её телу.
Лёжа на спине, с завязанными глазами, в окружении огненного облака волос, её тело с такой светлой, нежной кожей, казалось Махараджу совершенным: большая грудь, мягкий живот раскинутые в стороны ноги – и вся она раскрыта, беззащитна. По её сбивчивому дыханию, по сжатым в кулаки ладоням, прикушенной губе, он сделал вывод, что она напугана. Но в тоже время это волновало так, что Махарадж, будь даже при смертельной опасности, не смог бы отвести взгляд от её тела.
Присев на корточки между согнутых в коленях и раздвинутых в стороны женских ног, положил ладонь на подрагивающий живот, спустился вниз к манящим, влекущим завиткам волос, к тому, что они прикрывали. Отвлёкшись на мгновение, Махарадж набрал совсем немного снадобья на палец и, раздвинув мягкие, нежные складки кожи, тяжело сглотнув, ввёл его в женское лоно.
Замер. Казалось, у него вырвется из груди бешено стучащее сердце. Стоило ему представить, что через некоторое время его орган дающий жизнь окажется там, где находился его палец: в этой гладкой, горячей и такой узкой глубине, обещающей наслаждение, что у Махараджа всё скручивало в паху.
Женщина дрогнула и от её движения, а может от испуга стенки лона сжались и обхватили мужской палец. Махарадж едва сумел подавить стон, а орган дающий жизнь дёрнулся от желания, которое было столь велико, что переходило в боль.
– Элиссавет, – Махарадж, вытолкнув её имя, на время замолчал, пытаясь совладать с голосом и одновременно то поступательно, то по кругу распределяя снадобье по стенкам лона: – постарайтесь успокоиться, не сжимайтесь. Я нанесу гашан.
Махарадж с трудом сдерживал безумное желание. Оно пульсировало не только в мужском органе, скручивало до боли, распирало, оно отдавалось в висках, вызывало подергивание рук и смешение мыслей. Но он не хотел быстро завершить слияние, он хотел растянуть время, чтобы насладиться каждым вздохом женщины, каждым мгновением.
Махарадж встал и, присев рядом с Элиссавет, провёл ладонью по женской груди, мягко огладил, сжал, наслаждаясь чувством наполненности и с удивлением заметил, как соски затвердели, сжались в розовые горошины, которые ему захотелось прихватить кончиками пальцев. Но женщина, вздрогнула от его прикосновений, и он вспомнил страх в её глазах, потому, подхватив её на руки, поставил на матрас, чтобы не приходилось нагибаться.
– Что вы делаете? – выдохнула Элисса, чуть качнувшись на мягкой поверхности, но Махарадж бы не позволил ей упасть: одной рукой поддерживал женщину за талию, второй же вновь обхватил её грудь, что так и просилась в его ладонь.
Осторожно, стараясь не причинить боли сжал, огладил, уделил внимание второй, наслаждаясь её весом, тяжестью и такой мягкостью, что не хотелось отстраняться. Успокаивало лишь то, что теперь тело Элиссавет будет в полной доступности для его взора, прикосновений.
Ладонью скользнул ниже по животу, ближе к лону и тут он понял, что больше не может сдерживаться, что желание перешло в боль, которая разрывала его орган.
Подхватив Элиссавет, поставил её на ноги рядом с матрасом:
– Примите позу, аншиасса, – хрипло сорвалось с его губ, но Элиссавет упрямо противилась слиянию, солгала, что не понимает. Это вызвало злое раздражение мужчины.
– Встаньте на колени, – произнёс резко, эмоции сдерживать уже не получалось. Когда Элисса выполнила требуемое, властно надавил ей на спину, вынуждая принять позу для слияния, ещё раз надавил, чтобы она прогнулась в пояснице и когда её ягодицы призывно приподнялись, он, чуть не сорвавшись, потребовал:
– Раздвиньте ноги, аншиасса, – только и хватило сил произнести, но ждать – нет.
Подхватив её бёдра, он сам коленом раздвинул её ноги и, обхватив дрожащей ладонью орган, дающий жизнь, направил в лоно, проникая внутрь одним толчком.
Не войдя и до половины, он стиснул двумя руками бёдра женщины, чтобы не упасть. Колени дрожали, как и руки, её лоно было горячим, узким и таким шелковистым, что Махарадж, не сдержавшись, застонал.
Он знал, что позже будет корить себя за несдержанность, за проявление слабости, но сейчас не мог контролировать дыхание и проявление наслаждения. Единственное желание, затмевающее всё в этом мире, было – движение. Глубже с каждым толчком, раздвигая стенки лона. Перед глазами всё сливалось и его хвалёная выдержка слетела, словно её никогда и не было. Он двигался как одержимый, рычал, дышал, как загнанный рашциз, до конца, до кульминации, с котрой из его горла вырвался рёв не испытанного никогда наслаждения!
Из цело́ма Элиссавет Махарадж практически сбежал. Второпях омылся, натянув шаровары, обтёр женщину и, не одеваясь до конца, выскочил за полог, на ходу натягивая кафтан и спеша на поверхность, где Зааншара наполовину показалась из-за горизонта.
На поверхности было пусто. Воины отдыхают, либо трапезничают, но его это только порадовало.
Вызвав здрада и присев на доставленную походную оттоманку, Махарадж замер с закрытыми глазами, старательно пытаясь отрешиться от всех мыслей. Но у него не получалось: в голове яркими всполохами крутились воспоминания тела Элиссавет, воспоминания испытанного наслаждения, гладкости её лона, тяжесть её груди.
Зарычав, предводящий вскочил и пнул ни в чём не повинную оттоманку, которая от удара мужской ноги взмыла вверх, улетев на приличное расстояние. Мужчина, словно зверь, метался по поверхности, пытаясь задавить в себе желание спуститься в цело́м Элиссавет и вновь склонить её к слиянию.
Как же был он наивен, когда думал, что стоит ему взять тело Элиссы единожды – он тут же успокоится, все его мысли и эмоции придут в норму.
Нет. Теперь он понимал, что всё испытанное станет его проклятьем. Его будет тянуть к телу Элиссы постоянно.
Зарычав, Махарадж с трудом заставил себя спуститься в свой цело́м, чтобы принять ледяное омовение.
* * *
Проснулась Елизавета в ужасном состоянии.
Накануне она первым деломвызвала здраду, узнала о Егоре и, услышав, что сын спит, искупалась, легла… и потянулось время, когда мысли не дают покоя. Затем пришла злость, а после – слёзы разочарования. В итоге, Лиза с трудом погрузилась в тревожный сон, а проснулась с головной болью.
– Самлеша, – позвала здраду.
Когда та принесла чаши для умывания, Лиза от неё узнала, что сын уже проснулся, успел поесть с наставником и занимается на поверхности.
– Подготовь мне пожалуйста одежду. Хочу посмотреть, как сын занимается, – Лиза вскочила, но здрада её остановила:
– Аншиасса, прошу простить меня, но вам нельзя на поверхность.
– Почему? – хмуро поинтересовалась Лиза, строя догадки одна хуже другой.
– Там, где воины занимаются физическими упражнениями, отрабатывают технику боя, женщинам нельзя находиться. Вы можете навлечь на себя гнев предводящего.
Елизавета нервно заходила по целому.
– А ты можешь посмотреть – как там Егор? Всё ли у него в порядке?
– Конечно, – здрада поклонившись, прошла в переход и явилась через минуту:
– Всё хорошо, аншиасса. Ваш сын смотрит на занятия воинов, а наставник ему объясняет, что и как делают воины.
– Спасибо, Самлеша, – Елизавета, облегчённо выдохнув, присела на матрас. – Ну что ж, тогда завтрак.
Есть в одиночестве было бы невыносимо, если бы Лиза не стала расспрашивать здраду:
– Самлеша, скажи, а эту мазь, которую ты мне вчера оставила – гашек…
– Гашан, – поправила её здрада.
– Да, гашан, ею пользуются цисанки?
– Конечно, – кивнула та. – Снадобье используют все цисанки, но только при слиянии с высшими, средними и низшими цисанами. У цисанов сословие – саанцишиссы, с ними женщины не используют гашан, но там и слияния полноценного не бывает, только удовлетворяются потребности организма, – сбивчиво поясняла Самлеша, а Лиза, вновь услышав об этом сословии, решила узнать подробности:
– То есть, в этом сословии, как я поняла, есть и мужчины и женщины? И они… как бы правильно выразиться-то, – замялась Елизавета, но здарада поняла, что она имеет в виду:
– Цисаны в этом сословии тоже заключают контракты. Им платят, чтобы их тела были в постоянной доступности для удовлетворения нужд. Если честно говорить, то некоторые цисаны из среднего и низшего сословия редко, но переходят в сословие – саанцишиссов. Всё ради оплаты реберниками и жиненными периодами. Но в договоре с саанцишиссами, нет запрета на принесение физического вреда. Есть запрет на неизлечимые увечья, но поверьте, много боли и унижений они переносят. Всё зависит от того с кем заключают контракт. Наш хозяин ни одной цисанке не причинил боли.
– И много таких контрактов у предводящего? – вырвался вопрос у Лизы, хотя здраду он похоже не удивил:
– Три с саанцишиссами и ещё дожидается аншиасса в его цело́мнище для заключения контракта.
Елизавета не поверила своим ушам! Три бабы у него в полной доступности! Ещё она и плюс ещё дожидается в его доме! В итоге – пять женщин! Лиза от злости чуть не погнула маленькую вилочку, которой накалывала тонкие ломтики мяса.
– Это вполне нормально для нашего мира, – невозмутимо продолжала здрада, не замечая какую эмоциональную бурю вызвала своим рассказом. – Очень редко, но бывает, что заан-аншиассы заключают по семь, и десять контрактов, но и платить приходится большие суммы.
– А женщины? – Лиза с трудом заставила себя спросить спокойно: – Женщины заключают контракты или это разрешено только мужчинам?
– Почему же? – Самлеша, сидя на ковре, удивлённо вскинула на неё глаза: – Женщины заключают контракты с саанцишиссами. Бывает, сразу с несколькими. И также платят мужчинам за право пользования их телом.
«Боже, куда я попала!», Лиза сдержалась, чтобы не схватиться за голову.
– То есть – женщины заключают контракты на зачатие и отдельно – контракты для удовлетворения физических нужд?
– Конечно, – подтвердила здрада. – Цисанки хоть и не общаются со своим потомством, впрочем, как и цисаны, но бывает так, что женщине хочется зачать от сильного воина. Всё обговаривается, оплачивается и после, уже когда потомок вырастет, он обязан три раза оказать любую помощь каждому из родителей.
«Всё! Аут!!! – Лиза застонав, опрокинулась на спину и уставилась в скалистый свод пещеры. – Господи, да я же с ума сойду в этом мире!»
– Аншиасса, – подскочила здрада и склонилась над ней: – вам плохо? Позвать помощь?
– Нет, нет! Самлеша всё хорошо! Я просто в шоке от традиций и обычаев этого мира… Нет – я в ужасе! – простонала Елизавета, прикрыв лицо ладонями. – Слушай, – резко села: – мне Ведающая пояснила, что женщина заключившая контракт должна молчать, если есть претензии или просьбы – высказывать их лично мужчине тихим, спокойным голосом, соблюдать правила дома мужчины, ну и так далее. А если цисанка сама заключает контракт с цисаном, то подобные правила есть или это распространяется только на женщин? – Лиза замерла в ожидании ответа.
– И на мужчин распространяются те же правила, – закивала здрада. – Мужчина также не имеет права повышать голос на женщину, обязан выполнять все установленный правила, все возникшие вопросы оговаривать только при личной беседе – за всё же оплачено! Ещё строгое есть правило – после завершения контракта никто не имеет права распространяться о том, что происходило за это время, о характере тех, с кем был заключен контракт, да ещё о многом. Вообще по истечению времени договора, цисаны дают нерушимые клятвы о нераспространении информации, касающейся друг друга. В эти клятвы многое входит и если хотите я вам перечислю.
– Нет-нет, спасибо. Какой-то театр абсурда.
– А что такое… – здрада замолчала, на миг прикрыла глаза и Лиза поняла, что та таким образом она мысленно общается с другими здрадами.
– Через дыхание ваш путь продолжится. Аншиасс Егор под присмотром наставника будет принимать водные процедуры, а после, они отправятся на приём пищи, но в цело́м к другим воинам. Так что вы можете спокойно доесть и собираться, – закончила Самлеша передавать информацию.
* * *
Поднявшись на поверхность, Лиза увидела Егора и сын с радостной улыбкой помчался в её сторону.
– Мама, – Егор чуть не сбил Лизу с ног: – сегодня будет охота и знаешь что? Ну, угадай, угадай! – сын запрыгал от нетерпения, а Лиза, присев на корточки, наигранно насупилась:
– Во-первых, молодой человек – доброе ут… – начала было, а сын рассмеялся: – Добрый вечер, – исправилась Елизавета и притянула сына к себе, чтобы поцеловать. – А во-вторых: ты почему сбежал и не поцеловал меня после того как проснулся?
– Ма, – Егор выпутался из материнских объятий, – ты вообще-то спала, когда меня цишисс Уаншихан разбудил и повёл на разминку. О, ма-а, они так дерутся – ужас! А я спросил и Уаншихан сказал, что если буду каждый вечер заниматься и перед сном тоже, то и я так смогу!
– Это хорошо, что будешь заниматься, но и о других делах забывать не стоит! И давай договоримся – каждое утро и каждый вечер мы должны с тобою видеться. К сожалению, мы будем жить в разных помещениях, но или ты ко мне приходишь, или я, хорошо?
– Договорились! – Егор кивнул, и тут же серьёзное выражение слетело с его лица: – Ма-а-а, а меня на охоту тимары пригласили, можно, а? Пожа-а-алуйста, – протянул, умоляюще заглядывая матери в глаза. Но Елизавета не спешила с разрешением:
– И кто тебя пригласил?
– Тимар Суфуцин и аншиасс Сиж… ой, а как его зовут я не помню, но можно-о-о?
– Подожди, Егор. Я сначала переговорю с твоим наставником, но сильно не обольщайся. Ты только выздоровел и сам помнишь, что говорила Ведающая: тебя может тошнить, голова кружиться…
– Но я же чувствую себя хорошо, ничего не болит! – настаивал Егор.
– Нет! – отрезала Лиза, но сразу добавила, увидев, как потухли глазки сына: – Я обещаю подумать.
Переговариваясь, Егор и Лиза подошли к наставнику сына:
– Приветствую вас, аншиасса, – поклонился Уаншихан Лие.
– И я вас приветствую. Цишисс Уаншихан, я бы хотела с вами переговорить.
Только после того, как они отошли в сторону на пару метров, Лиза спросила:
– Цишисс Уаншихан, что это за охота, на которую пригласили Егора и не опасно ли его участие в ней?
– Не беспокойтесь аншиасса, – улыбнулся наставник: – Опасности в охоте нет, да и тем более – я буду рядом. На рашцизе мы будем следовать за тимарами, ваш сын будет только наблюдать. Если позволите совет… – Уаншихан замолчал, и Лиза кивнула в знак согласия: – вашему сыну жить в этом мире. Сейчас появилась отличная возможность, чтобы он увидел своими глазами: как действуют воины, как они охотятся, уловить принцип координации отряда, увидеть насколько все жёстко подчиняются правилам – ему это пригодится в дальнейшем.
– Спасибо, цишисс Уаншихан, за разъяснения. Я подумаю, – Лиза кивнула и так отряд начал выдвигаться в путь, направилась к своей рашцизане.
Время ночного перехода пролетело быстро. И вот Лиза стояла и смотрела вслед всадникам, отправившимся на охоту, среди которых был и её сын. Решение отпустить Егора на охоту далось ей непросто: слишком свежи были воспоминания о его болезни. Она ещё не привыкла к мысли, что сын здоров. Сложно было доверить своего ребёнка малознакомому мужчине, который с недавних пор стал его наставником. Всё слишком быстро менялось не только в её собственной жизни, но и в жизни ребёнка.
«Удерживайте детей распахнутыми руками», Елизавете вспомнилось когда-то прочитанное изречение Франсуазы Саган, но как же трудно это сделать в жизни!
– Сициц, – позвала, присев и приложив ладонь к земле.
– Аншиасса, – тут же вынырнул из перехода здрад.
– Скажи – ты можешь проследить за аншиассом Егором, но так, чтобы тебя никто не заметил?
Здрад посмотрел в сторону удаляющихся всадников, прищурившись, задумался, и кивнул:
– Могу. Мне проследить?
– Да, только аккуратно. Если что-нибудь пойдёт не так или Егор почувствует себя плохо, сразу мне сообщи, хорошо?
– Конечно, аншиасса, – широко улыбнувшись, малыш тут же пропал в своём переходе.
Елизавета, бросила ещё один взгляд в сторону удаляющихся воинов, среди которых был и предводящий. Вздохнув, направилась к входу в тоннель, что уходил под землю и от которого как отростки корня расходились в разные стороны коридоры, уводящие в полости, искусственно вырубленные в толще породы.
Во время ожидания Лиза расспрашивала здраду о жизни на Эцишизе. Но и Самлеша, не упуская случая, расспрашивала Лизу об её мире.
– В пути я услышала, как воины говорили о кристаллах – саанхе. Что это за кристаллы? – Лиза, исподволь решила узнать: какую ценность имеют эти кристаллы, ведь именно их запросила Ведающая у Махараджа в качестве уплаты за контракт с ней.
– Саанхе? Это о-о-очень редкие кристаллы и выращивать их тяжело, очень долго, да и к тому же на планете есть всего несколько мест, где это возможно. Вот у хозяина во владении земля, в недрах которой ведётся выращивание, – с гордостью поведала Самлеша.
– А какую ценность имеют эти кристаллы и для чего они используются?
– Кристаллы могут накапливать энергию Эцишиза и не рассеивать её, а приумножать. Стоят они очень-очень дорого, но всё зависит от размера кристалла: самые маленькие в цене от ста реберников, а вот большие могут стоить и пять тысяч реберников!
– А это много? – поинтересовалась Елизавета, а здрада, услышав её вопрос, закашлялась:
– Это очень много аншиасса, так много, что… очень много.
Лиза задумалась: «Получается, контракт со мною предводящему вылился в нехилую такую сумму. Кристаллы, которые стоят баснословных денег, он отдал Ведающей, плюс обеспечение одеждой, плюс он выплатит мне определённую сумму по окончанию контракта… Спрашивается – почему он на это пошёл? Зачем заключил такой невыгодный со всех сторон для него контракт? Из-за ребёнка, которого я должна родить?»
Из размышлений её выдернул вопрос Самлеши:
– А вам сколько лет?
– Двадцать восемь, а тебе? – спросила она, но здрада услышав ответ, удивлённо округлила глаза:
– Всего? Так вы даже младше чем я!
Лиза рассмеявшись, пояснила:
– В моём мире время отличается от времени Эцишиза. Здесь проходит два с половиной года, то есть шахаза, а на планете, откуда я пришла – один. Так что если считать по исчислению Эцишиза, мне – семьдесят шахазов. Так что я вполне взрослая особь, несмотря на свой возраст в вашем мире. Ну а тебе сколько?
– Мне тридцать четыре шахаза, – ответила Самлеша.
– И по вашим меркам ты относишься к уже взрослым или юным девушкам? – уточнила Лиза.
– К средним. У нас женщины создают пары с мужчинами примерно в возрасте пятидесяти шахазов.
– Так ты ещё девственница? – Елизавета нахмурилась: «А я-то хотела выяснить у неё про интимные стороны отношений цисанов!».
– Я не понимаю: о чём вы?
– Девушка, которая ни разу не была в интимной связи с мужчиной, не тронутая.
– О, нет, – махнула ручкой здрада. – У нас отношения между полами приветствуются, потому что после создания пары и уже до смерти они неразлучны.
– Самлеша, а пойдём-ка с тобой на поверхность и там посидим, чаю попьём. Надоело сидеть в каменном мешке, – Лиза поднялась с пуфа.
– На поверхности? – Удивилась здрада.
– Ну а почему нет?
Устроившись под звёздным небом на маленьком ковре, что расстелила здрада, Лиза первым делом вызвала Сицица и, узнав, что у сына всё хорошо и что воины скоро отправятся в обратный путь, взяла из рук здрады чашку с травяным чаем:
– Самлеша, а предводящему сколько лет? – поинтересовалась, сделав глоток ароматного напитка.
– Сто двенадцать шахазов.
Лиза закашлялась ошарашенная услышанным. Пару раз вдохнув, как можно спокойнее спросила:
– А это по меркам цисанов он в среднем возрасте?
– Нет, – мотнула головой здрада. – Хозяин ещё молод. Он рано стал предводящим, но это звание заслужил! – с гордостью произнесла здрада. – Да и хозяином цело́мнища стал рано, – добавила задумчиво.
– А дети у него есть?
– Есть. Двое: сын и дочь.
– А сколько им лет, то есть шахазов?
– Сыну сорок два шахаза и он обучается в синхане – это заведение для взрослых цисанов, дочери всего шестнадцать и она ещё обучается в подхансионе. Девочку родила та самая аншиасса, которая сейчас ожидает хозяина в цело́мнище для заключения нового контракта, – просветила довольная здрада, а Лиза с трудом сохранила на лице спокойное выражение.
– И как зовут эту цисанку?
Здрада, отвернувшись, поморщилась, что не укрылось от внимания Лизы, и ответила:
– Иецишина.
– Понятно, – Лиза задумчиво допила чай. Теперь она точно не могла понять предводящего. У него уже есть двое детей, но он заключает невыгодный контракт с ней – для чего, зачем?
«Если бы у него не было детей, и контракт со мной давал бы ему шанс на рождение ребёнка, то всё было бы очевидно, а так…».
За разговорами пролетело время ожидания и здрада предупредила, что вот-вот вернутся воины с охоты:
