Вера Вильнер
Млечный путь
Я обрадовалась совершенно по-детски, когда обнаружила, что мне и на этот раз досталось кресло возле иллюминатора. Я снова предавалась любимому занятию и оторвалась от окошечка только тогда, когда мы прочно поплыли над облаками. Смотреть на белую вату, пусть даже подсвеченную солнцем, мне быстро надоело. Я заснула. Мне приснилось, что я вхожу в большую, круглую серую комнату. Ставлю на пол дорожную сумку и говорю: «Вот я и дома». И вдруг комната начинает вертеться всё быстрее и быстрее. Я кричу от страха и просыпаюсь. Рядом стоит стюардесса и предлагает мне обед. Как ни странно, я голодна. Съедаю куриный окорочок с картошкой фри, пью кофе и Акваминерале. Я успокаиваюсь и вновь погружаюсь в идиотский детектив. Когда до конца остаётся пять или шесть страниц, объявляют посадку.
Я спускаюсь с трапа, иду по дорожке и напряжённо вглядываюсь в лица людей, которые там впереди, стараясь угадать, кто же меня встречает. Я приближаюсь. Я уже дошла. Разные люди – мужчины, женщины, с радостными улыбками обнимают и целуют кого-то из тех, кто летел со мной в этом самолёте. И все они уходят, уходят… А я остаюсь одна и испуганно озираюсь в поисках того, кто же встречает меня. Тщетно. Меня никто не встречает. Я хожу по аэровокзалу и так же вглядываюсь в лица. Лиц немного. «Наверно опаздывают.», – думаю я, продолжая бродить взад и вперёд в надежде, что сейчас по радио объявят: «Такая-то, Вас ожидают там-то.! Но проходит 15, двадцать, тридцать минут, и никто ничего похожего не объявляет. Мне становится тревожно, очень тревожно. Но я собираю волю в кулак, достаю из сумочки листок, который мне дал Андрей и решительно выхожу на улицу. Машин тоже нет. Все разъехались…, а следующий самолёт не скоро. Нет, вот слева притулилась одна грязная таксишка. Я подхожу. За рулём ссутулился мужичок в кожаной кепке и тулупе. Я стучу. Он приоткрывает дверцу.
– Простите, Вы отвезёте меня вот по этому адресу?
И я протягиваю ему Андреев листок. – Сколько дашь? – не глядя на меня, цедит он сквозь зубы.
– Не знаю… Ну, сто пятьдесят… Я ведь действительно не знаю ни здешних расценок, ни как далеко мне ехать. Впрочем, приезжающих на этом ловят таксисты во всех городах нашей необъятной родины.
– Двести пятьдесят, процедил он. – Хорошо, – говорю я и сажусь в машину. А какой у меня, собственно, выход? Да никакого.
Он трогается. Едем, молчим. Едем по шоссе. Скоро справа начинают появляться дома, в основном, пятиэтажки, изредка девятиэтажки.
«Ну вот и хорошо, – думаю я, – значит, скоро приедем.» Это я себя так ласково успокаиваю.
Не успела я подумать, как он резко разворачивает налево, и дорога, по которой мы едем, начинает врезаться в лес.
– А почему мы едем не в город? – спрашиваю я, тревожно повышая голос.
– Ехать далеко, – спокойно сказал он, – комбинат на другом конце города. В центре большое движение, в объезд будет быстрее.
Меня это объяснение как-то не успокоило. Сердце стало биться учащённо. А что мне делать? Какой выход? Никакого. Едем, молчим. Справа лес, слева лес. И никакого просвета. «Господи, пронеси, господи, помоги», – начинаю я мысленно судорожно молиться. Это уже паника. А какой у меня выход? Выброситься на ходу из машины?
Так он даст задний ход и через минуту заберёт меня обратно в машину, если я ему зачем-то нужна. А если не нужна, и он уедет (кстати, с моей сумкой), то не обгладают ли меня потом волки. А вдруг, ничего страшного, и он действительно привезёт меня на комбинат? Такое ведь тоже возможно. Сижу, молчу. Он тоже молчит. Это странно. Обычно таксисты любознательны. А может быть, у него какие-то личные неприятности, и поэтому он так угрюм. Успокаиваю себя, как могу. Едем уже полчаса, а лес всё такой же. Ни конца, ни края. Я только открываю рот, чтобы спросить, скоро ли мы приедем, как машина начинает урчать, чихать, кашлять и двигаться резкими толчками. А потом тупо встаёт.
– Ну вот, отъездился, – спокойно цедит он и закуривает. Я достаю из сумочки свои сигареты и тоже закуриваю, стараясь казаться очень спокойной.
– Что же теперь будет? – спрашиваю я.
– Ну я простою здесь час или два, а потом какой-нибудь грузовик подберёт меня и потянет на тросе.
– А мне что делать?
– Так мы уже почти приехали. Тут если пешком, напрямик, за полчаса добежишь.
– Куда же мне бежать?
Я говорила вроде бы спокойно, но меня уже била дрожь – и от страха, и от холода. Поскольку мотор заглох, в машине стало холодно.
– А вон там впереди, видишь, налево дорожка через лес? Вот по ней прямо и беги. Да тут метров пятьсот. Всё прямо и прямо. Там и комбинат увидишь. Там, наверно, даже протоптано, так что не увязнешь в снегу.
– Ладно. Спасибо, – сказала я. Достала из кошелька стольник (ну не двести же пятьдесят за такой сомнительный сервис) и протянула ему.
– Да ладно, не надо… – сказал он неуверенно, – а вообще-то давай.
Он выхватил у меня из пальцев стольник и резким движением открыл дверцу. Я выскочила наружу, одела свою сумку через плечо и вдохнула полной грудью. Воздух был вкусный – свежий, лесной, морозный. Это придало мне сил и даже чуточку оптимизма.
– Счастливо, – сказала я.
– Тебе счастливо, – процедил он тоже как-то дружелюбно и нахохлился в своём тулупе. Я пошла решительной походкой к той дорожке, которую он мне показал. Не сказала бы, что она была сильно утоптана, я всё-таки увязала в снегу, правда, не очень глубоко, не по колено, а где-то по щиколотку. Значит, была протоптана, но её недавно замело. Хорошо, что я надела высокие сапоги на толстой подошве, а не замшевые на шпильке. Как сердце чувствовало, что нужны будут именно говнодавы. Смотрела, в основном, под ноги, а не вперёд. Если появится комбинат, я его и так увижу, а мне нужно дойти без приключений и травм. Я старалась идти быстро, чтобы поскорее добраться до цели своего приезда, а, главное, до каких-либо признаков цивилизации. Но от этой скорости я стала уставать и запыхалась. «Надо чуть-чуть передохнуть», – подумала я и остановилась, рукой откинула с лица выбившуюся прядь волос, посмотрела вперёд и… остолбенела. Примерно в ста метрах от себя я увидела огромное круглое сооружение серебристого цвета. Оно стояло на трёх подставках – «ногах» треугольной формы. Над самой широкой частью этого круглого здания располагались круглые окошечки-иллюминаторы, такие, как на теплоходах и самолётах. Это не было похоже на комбинат, но что-то знакомое напоминало. Что-то такое, что я никогда не видела, но об этом знала. «Боже, да ведь это «Летающая тарелка», НЛО!» От этой догадки меня бросило в жар и зашатало. И вдруг я увидела, что от «тарелки» в мою сторону движется какая-то тёмная фигура. Я вскрикнула от страха и стала озираться, куда бы мне сбежать. Но почти в то же мгновение меня буквально ослепил яркий, мощный луч света. Я инстинктивно зажмурилась и почувствовала лёгкий укол в область правого виска. Стало темно, и я отключилась.
Глава третья. Звездолёт
Я не знаю, через сколько времени я очнулась, видимо, не скоро. Во всяком случае, придя в себя, я долго лежала с закрытыми глазами, с трудом пытаясь припомнить, что со мной произошло и понять, где же я нахожусь. У меня было ощущение, что я пробуждаюсь от очень глубокого сна. Пробуждение было постепенным. Сначала я вообще ничего не чувствовала и очень слабо соображала. Потом я почувствовала свою спину, затылок, руки и ноги. Я поняла, что лежу на чём-то мягком. Я попыталась пошевелиться, но это оказалось бесполезным. Мои руки и ноги были зафиксированы, иными словами, прикованы, но тоже чем-то мягким, потому что при попытке движений не было больно. Я открыла глаза, но ничего не произошло. Вокруг было абсолютно темно. Я полежала немного с открытыми глазами, надеясь, что глаза привыкнут к темноте, и я увижу какие-то сумеречные очертания. Но этого не произошло, темень была непробиваемая. Одно из двух: или я ослепла, или я нахожусь в совершенно замкнутом пространстве, герметично закрытом – как в гробу. И то, и другое предположения были крайне неутешительны. Если я нахожусь в гробу, но мыслю, значит, я не умерла. Может быть, меня похоронили заживо? Замуровали? Что со мной было? Не помню ничего.
Как ни странно, несмотря на такое жалкое и странное состояние моего тела, я была совершенно спокойна. Мною не владели ни страх, ни истерика, ни паника. Я не пыталась закричать. Просто лежала и спокойно анализировала своё состояние. Здесь мягко, здесь тепло и не жарко, температура очень комфортная, воздух свежий, приятный запах. Нет, это никакой не гроб. Ещё немного полежу, и всё прояснится. И действительно, через несколько минут после того, как я пришла к этим выводам, прямо передо мной, но несколько выше (ну, примерно, как экран в кинотеатре,), отодвинулась какая-то створка, и сквозь открывшееся овальное окошко просочился свет.
Свет был тусклым, слабеньким, но, по сравнению с непроглядной мглой, в которой я только что находилась, он мне показался яркой вспышкой. Я зажмурилась, но потом стала очень постепенно приоткрывать глаза, привыкая к свету. Я освоилась и поняла, что действительно лежу в замкнутом пространстве, в какой-то капсуле, похожей на барокамеру. Ещё через несколько минут в окошке показалось лицо, а в моей барокамере сбоку зажглись маленькие лампочки, так что это лицо оказалось хорошо освещённым, и я с большим любопытством стала его рассматривать. Это был немолодой мужчина. На голове седой ёжик, резкие морщины на лбу, под глазами и возле рта. Серые, очень светлые, почти белые глаза с чёрными точками зрачков. Нормальный, благожелательный взгляд. В этом лице были только две странности – зато какие! Кожа его была зелёной. Ну не зелёной, а, скорее, оливковой. Лиц такой расцветки я не видела до этого никогда. Но, может быть, покрашен, загримирован? Это ещё могло быть. Но вот форма носа не выдерживала никаких разумных объяснений. Нос был очень длинным, имел трубчатую форму (слегка смахивал на пенис или на малюсенький слоновий хобот), а заканчивался круглой плоскостью с двумя дырочками, точь-в-точь, такой же, как у наших розовых братьев меньших, из которых мы любим приготавливать сало, шашлык, отбивные, шницеля и прочие вкусности. Всё, что я подумала про этот нос, меня так позабавило, что я не удержалась и неприлично громко расхохоталась.
– Я вижу, что Вы уже пришли в себя и даже находитесь в весёлом расположении духа, что меня радует, – услышала я приятный мужской голос, говорящий на чистейшем русском языке. Меня это удивило. К тому же показалось странным, что его губы как будто не размыкались. Откуда же лилась речь?
– Извините за мой смех, – сказала я, но я никогда не видела таких лиц, как у Вас. Это была непроизвольная реакция. На самом деле моё расположение духа никак нельзя назвать весёлым. Я не понимаю, где нахожусь. Понятия не имею, каковы Ваши намерения по отношению ко мне, не знаю, кто Вы, и, к тому же, вообще не помню, что со мной произошло.
– Постарайтесь не волноваться, – снова услышала я голос, – Вам ничего не угрожает. Я постепенно буду Вам рассказывать.
– Почему постепенно?
– Нельзя всё сразу, – уклончиво ответил он. – А теперь отдохните. Когда Вы проснётесь, я начну отвечать на Ваши вопросы. Выпейте вот это.
Сбоку открылось маленькое отверстие, и металлический рычаг просунул внутрь маленький пластиковый стаканчик с жидкостью. Что-то щёлкнуло, и моя правая рука освободилась от привязи. «А вдруг меня сейчас отравят?» – мелькнула мысль. Но я её быстро отогнала. Хотели бы убить, давно бы это сделали – я ведь полностью в их власти. Подумала «в их», будучи отчего-то уверенной, что этот носатик здесь не один. Я взяла стаканчик и выпила что-то кислосладкое, отдалённо напоминающее разбавленный гранатовый сок. Свернула стаканчик обратно в круглое отверстие рычага и тут же провалилась в глубокий сон без сновидений.
Когда я снова очнулась, почувствовала себя достаточно бодрой, хорошо помнила разговор с зелёным «носатиком» и с любопытством ждала продолжения. Ждать мне почти не пришлось – минуты через три открылось овальное окошечко, и в освещённом проёме появилось уже знакомое мне теперь лицо. А в моей капсуле в это же самое мгновение с обоих боков зажглись маленькие светильники. Я увидела, что стенки моей капсулы обтянуты бархатной тканью бордового цвета.
– Ну что ж, я готов отвечать на Ваши вопросы, – услышала я всё тот же мягкий баритон.
– Скажите, – спросила я, – каким образом Вы говорите, если Ваши губы не размыкаются?
– Это очень просто, – сказал он, – сейчас Вы поймёте.
Раздался щелчок, и я поняла, что теперь обе мои руки свободны.
– Поднимите руки к ушам.
Я послушалась и сразу нащупала на себе мягкие наушники.
– Мой голос доносится из этих наушников. Я не размыкаю рта, так как говорю с Вами мысленно на своём языке, а Вы слышите синхронный перевод. Вы точно так же можете говорить со мной мысленно, не двигая губами, а я в это время буду слышать синхронный перевод Ваших слов на мой язык.
Я оторопела от такого чуда и действительно попробовала заговорить с ним, не открывая рта.
– Как же это осуществляется? – мысленно спросила я.
– Это просто. Обратите внимание на Вашу левую руку.
Я посмотрела. На запястье был надет какой-то круглый прибор, похожий на часы.
– Что это?
– Это устройство у нас называется «бартац». С помощью него мы можем мысленно разговаривать с человеком, находящимся даже на большом расстоянии.
– Это как наши мобильные телефоны?
– Функционально похоже. Но этот прибор улавливает биоритмы. Наиболее совершенные из них запрограммированы на синхронный перевод с разных языков Земли. Если быть наиболее точным по отношению к Вашим понятиям, то «бартац» осуществляет телепатическую связь с человеком, на руке у которого такой же прибор.
И тут я всё вспомнила и всё поняла. Я вспомнила огромную серебристую «тарелку» на заснеженной равнине возле хвойного леса, я вспомнила себя, вязнущую в рыхлом снегу, и яркий луч, направленный мне прямо в лицо.
– Вы инопланетянин? – спросила я вслух дрожащим голосом. – Я нахожусь на инопланетном корабле?
– Пожалуйста, не волнуйтесь, – сказал он, не отвечая пока на мой вопрос.
Открылось справа отверстие, и мне опять просунули пластиковый стаканчик.
– Я не хочу пить и не хочу спать, я хочу, чтобы мне сказали правду! – раздражённо выкрикнула я.
– Вы не будете спать, я Вам обещаю. Выпейте, Вы только немного успокоитесь, и мы сразу будем продолжать разговор.
Я взяла стаканчик. На этот раз жидкость была похожа на малиновый кисель. Я действительно довольно быстро успокоилась. Прекратилось учащённое сердцебиение, и истерика сошла на «нет».
– Теперь я отвечу на Ваш вопрос. Мы с Вами действительно находимся на борту космического «домика». Мы – жители планеты Вырца.
После этих слов отодвинулась створка ещё одного овального окошечка, и перед моими глазами предстала освещённая карта звёздного неба. Это был Млечный путь. Точно такой же, как в моей спальне. Оказывается, Ира вместе с картиной подарила мне новую судьбу. Я вздрогнула. Он это заметил.
– Уверяю Вас, ничего фатального. Итак, это Млечный путь, наша с Вами галактика.
На экране появилась маленькая красная стрелочка, она подвигалась по небу и остановилась возле одной из звёзд.
– Это Солнце. Естественно, планеты Земля, как и других планет солнечной системы, здесь не видно. А вот это (стрелочка передвинулась к другой звезде) – Толиман, одна из звёзд Альфа Центавра. Это наше Солнце, оно у нас называется Сэрц. Наша планета Вырца немного меньше, чем Земля. Вырца находилась от Сэрц почти на таком же расстоянии, как Земля от Солнца. У нас была сходная с вашей температура воздуха и химический состав атмосферы. Поэтому на нашей планете, как и на вашей, зародилась биологическая жизнь. Орбита Вырцы вокруг Сэрц несколько меньше, чем орбита Земли. А вращение чуть быстрее. Сутки на Вырце длились не двадцать четыре часа, как у вас, а восемнадцать. Год состоял из 320 суток. В космосе мы с вами соседи. Расстояние между нашими орбитами 4,3 световых года. Согласитесь, что по космическим меркам, это очень близко. На третьей космической скорости мы летели сюда 75 земных лет, а по вырцанскому календарю – 114 лет. Средняя продолжительность жизни вырцанина была 132 года (вырцанских, разумеется), что равно 84 годам земным. Нетрудно догадаться, что молодой вырцанин, севший на космический корабль в возрасте, скажем, тридцати лет, почти не имел шансов долететь до Земли. Люди этого возраста состарились и умерли во время полёта. Долетели те, кто, садясь на корабль, были детьми, как я, например, или те, кто родились во время полёта.
Я слушала всё это и не верила своим ушам. Мне казалось, что я или читаю фантастический роман, или нахожусь в виртуальном пространстве, или вижу сон. Я зажмурила глаза, открыла их, и ничего не изменилось.
– Всё это правда, не сомневайтесь, – заверил меня зелёный космонавт, – продолжить, или Вы устали?
– Нет, я не устала. Мне просто как-то не по себе от всего услышанного.
Моё любопытство смешивалось со страхом неизвестности, но я пока боялась задать вопрос о том, что же ждёт меня в этой космической реальности.
– Спрашивайте, что Вас интересует, – любезно предложил он.
– Как к Вам обращаться? Я не знаю Вашего имени.
– Меня зовут Винц, я командир экипажа нашего космического дома. Извините, что не представился сразу. А то, что Вас зовут Жанна, я и так знаю.
– Знаете?! – и я очень удивилась.
– Конечно, Жанна Борисовна, мы многое о Вас знаем.
Я похолодела от страха и возмущения. Это что же – у них на меня досье? Они за мной следили, и я здесь не случайно?
– Жанна Борисовна, само собой, Вы здесь не случайно. Не будем же мы кого попало приглашать в гости, – прочёл Винц мои мысли.
– В гости?! – возмутилась я, – Приглашённый в гости человек идёт туда добровольно, а Вы взяли меня в плен, и не надо прикрываться сладкой демагогией.
– Да, я думаю, добровольно Вы могли и не пойти к нам. Мы не хотели так рисковать, поэтому пришлось Вас похитить.
– Тогда, может быть, Вы объясните, зачем я здесь, зачем я Вам понадобилась.
– Обязательно объясню, но несколько позже, мы к этому ещё не подошли. Если Вы будете достаточно уравновешенны, чтобы вести беседу, я готов продолжить свой рассказ.
Хорошо, продолжайте, – милостиво разрешила я, – немного смирив своё негодование. Во-первых, мне было интересно, а, во-вторых, я и так понимаю, что нахожусь в плену, так какая польза от того, что я начну скандалить.
– Я уже говорил, что планета Вырца почти в половину меньше, чем Земля. К тому же, заселена она не очень густо. Разумные существа поселились только на самых удобных почвах при наилучших климатических условиях. Планета заселена была вырцанами примерно на четверти её поверхности. Морозные полюса, пустыни, болота, горы, каменистые местности – все эти места оставались безлюдными. Разумные существа заселили лишь те пространства, где температура воздуха почти весь год +23 – +28, и только небольшая зима с температурой +10 – +15, где достаточно много воды и полезной растительности с плодами.
Население планеты по данным последней переписи, незадолго до Катастрофы, равнялось примерно двустам восьмидесяти тысячам вырцан. По вашим меркам, ничтожно мало. Вырцане, в отличие от вас – землян, все одинаковые. У нас нет различных рас, наций и языков. Мы – единый народ планеты Вырца. Цивилизация наша насчитывала четыре тысячи лет своего существования. Мы, как и вы, прошли от первобытнообщинного строя до технократической демократии. У нас были и монархия, и диктатура, но всё это в далёком прошлом. У нас было единое вырцанское государство с общими законами. Были у нас, правда, племена Кэськота, они жили обособленно, за горами Мэц, и не желали подчиняться государству, а также, насаждать у себя цивилизацию. Позднее они все погибли во время Катастрофы.
У нас достаточно богатый растительный и животный мир, хотя он в несколько сот раз менее разнообразен, чем земной.
Он на несколько секунд умолк, а во втором окошке исчезло звёздное небо, и появились иллюстрации (и рисунки, и фотографии), наглядно демонстрирующие флору и фауну планеты Вырца.
Растительность у них была довольно низкорослая, в основном, кусты, а не деревья, а листва была и зелёная, и синяя, а также каких-то промежуточных оттенков между зелёным и синим. Винц говорил мне названия растений, но их было много, и я не запоминала. Только одно растение привлекло моё особое внимание. Это был кустарник с огромными ярко розовыми цветами, между лепестками которых струились тоненькие разноцветные прожилки. Это было необыкновенно красиво. Цветок как будто переливался всеми цветами радуги. Я представила себе, как это здорово выглядело, когда ветер полыхал лепестки. Впрочем, я ведь не знаю, был ли у них ветер.
– Этот кустарник называется Ленценза. Мы взяли отростки этого растения с собой, и, к счастью, он прижился, не погиб и продолжает цвести здесь, на корабле. Раз он Вам так понравился, я Вам этот цветок подарю.
Винц отвернулся от моего окошка и что-то сказал на своём языке. Примерно через две минуты он открыл окошко и протянул мне цветок. Я увидела его руку. Это была совершенно человеческая рука, только зелёного цвета. Рука немолодого мужчины, одетого в тёмно-синий комбинезон. Ткань напоминала синтетический трикотаж. На среднем пальце его правой руки было интересное кольцо – тёмного золота с красноватым оттенком и причудливым чёрным орнаментом. Я приняла цветок из его руки, не дотронувшись до неё, хотя мне было бы интересно пощупать, какова его кожа. Я взяла этот удивительный цветок в руку и долго не могла им налюбоваться. Цветок был на тонком, но очень крепком стебле, а сам по величине напоминал небольшой арбуз. Удивительная гамма красок сочно переливалась даже при скромном освещении моей капсулы. Каждый лепесток, а их на цветке было очень много, имел тоненький ободок контрастного цвета. По-моему, они вообще не повторялись, все были разные. Бежевый, тёмно-коричневый, лимонный, фиолетовый, белый, изумрудный, серый, алый, чёрный, тёмно-синий, нежно голубой, лазурный, салатный, оранжевый и… Список можно было бы продолжить бесконечно, если бы только удалось к каждому из оттенков подобрать слово. К тому же, цветок издавал нежный, но достаточно сильный аромат, отдалённо напоминавший запах жасмина.
– Надо поставить его в воду, – сказала я, – будет жаль, если он завянет.
– Он не завянет, – ответил Винц, – он особым образом привит, и в течение месяца после отделения от куста может сохранять свежесть. А после этого срока его можно будет снова подсадить на куст.
– Грандиозно! – вырвалось у меня восхищение. – Спасибо.
– Пожалуйста, – ответил Винц и продолжил моё ознакомление с природой Вырцы.
С животными у них было весьма своеобразно. Все хищники были ярко красного цвета. Я была очень удивлена и спросила, почему они имеют такой заметный окрас. Винц объяснил, что когда преследуемое животное видит красного хищника, оно оказывается буквально парализованным от страха, животное в шоке и некоторое время не может двигаться. Это даёт хищнику возможность его настигнуть.
– Вы знаете, – сказал Винц, – мы боялись, что Вы можете испытывать похожий шок, увидев меня или кого-нибудь из моих коллег. И я счастлив, что этого не произошло – у Вас очень крепкая нервная система. Правда, мы дали Вам сильное успокоительное. Итак, продолжим.
Он показывал мне красного волка – Хынцавра, красного Дракона – Вранцавра. У Дракона, как и положено, три головы. Причём с разноцветными языками. Красный Лев с ярко жёлтой гривой. Красный Непонятно – Кто с огромной пастью, в которой торчали по три ряда зубов в каждой челюсти. Красные Звинцеры – маленькие кругломордые хищники с острыми клыками. Были и какие-то другие – всех не помню.
А травоядные были синенькими, причём разных оттенков. Первым делом мне показали милое семейство свиней. Большой тёмно-синий боров, малюсенький светло-голубой поросёнок и довольно внушительных размеров свиноматка с короткой мягкой шерстью цвета морской волны. Они стояли на фото рядом, как будто позировали, причём поросёночек в середине, между родителями, у них под ногами. Они гордо смотрели вперёд, прямо в объектив, и были настолько вызывающе забавны, что я расхохоталась, и смеялась довольно долго.
– Что мне в Вас нравится, – сказал Винц, когда я прохохоталась, – это то, что Вы в стрессовой ситуации не теряете непосредственность восприятия.
«Ого, – подумала я, – какая изысканная фраза! Интересно, как это звучит по-вырцански.»
– Я ждал чего угодно: истерик, слёз, попыток разломать капсулу, требований позвонить домой, вызвать сюда адвоката, и тому подобной чуши. Вместо всего этого Вы спокойно и с интересом рассматриваете наших зверюшек. Я просто восхищён и Вашим интеллектом, и Вашим самообладанием.
Не скрою, мне было приятно это услышать. Не только потому, что это комплимент, а ещё потому, что между нами завязываются контакты. Я для него не просто подопытный кролик с планеты Земля, а личность, которую он способен уважать. Это вселяло надежду на какой-либо благополучный исход моего приключения.
Далее на экране последовательно появлялись голубые коровы с синими пятнами, лошади различных оттенков синего цвета, зебра в сине-голубую полоску, длинношёрстые синие козы, голубенькие бараны и овечки. По деревьям скакали василького цвета белки, под деревьями бегали светло-синие зайцы, а также ежи с синими иголками и голубым брюшком. Птицы были зелёными, как и люди, а вот рыбы, как и у нас, вполне разноцветными. Насекомые были жёлтыми или розовыми. За ними охотились бордовые лягушки. Словом, цветовая гамма их фауны была очень оригинальна.
– А собаки и кошки у вас есть? – поинтересовалась я.
– Конечно, есть, – ответил Винц.
На экране появилось великое множество собачьих пород. Крупные, сторожевые, имели цвет, близкий к коричневому, а декоративные породы изощрялись в различных оттенках красного и розового цвета. Пудели и болонки были, конечно, розовыми. Эрдельтерьер – малиновый, и так далее. Я называю наши породы по аналогии. На самом деле, они похожи, но не совсем. Некоторые породы никаким образом не походили ни на одну из наших пород, тем не менее, было понятно, что это собаки. Пёсик, похожий на наших кокер – спаниелей был ярко оранжевого цвета. Весёленькая у них планета. Потом появились кошки. Разные. В основном, малиновые, бордовые, вишнёвые, розовые, кремовые. Я, как давняя поклонница этих животных, была просто очарована их окрасом и нежной шерстью.
– Раз они Вам так нравятся, – вдохновился Винц, – то могу прямо сейчас познакомить с живым экземпляром.
– Конечно, конечно! – обрадовалась я. «Раз на борту есть кошка, то, опять же, не всё потеряно. Как это мило, по-домашнему».
Прошло минут десять, прежде чем появилась кошка, за это время я успела Винцу рассказать немного о повадках моего Семён Семёныча. И вот, наконец, Винцу подали это создание, которое только что удалось отловить. Он просунул её в моё окошко, но продолжал держать в руках. Я думаю, чтобы она меня не цапнула, потому что кошка громко возмущалась и выпускала красные коготки. Это было очаровательное малиновое создание, похожее на наших персов, с длинной шерстью и слегка приплюснутой мордочкой. Я чуть-чуть погладила по голове – шерсть была нежнейшая.
– Её зовут Мрэцутка, – сказал Винц, убирая кошку и отдавая её кому-то, оставшемуся «за кадром».
– Ну что, продолжим? – спросил Винц.
– Вы знаете, зверюшки мне немного поднадоели, расскажите что-нибудь о жизни людей.
Лицо Винца как будто затуманилось грустью. Он немного задумался, потом вздохнул. Казалось, он не знает, с чего начать этот разговор. Я насторожилась – что тут не так?
– Жизнь вырцан была очень похожа на жизнь землян. Рождались, учились. Работали, влюблялись, женились, растили детей. Всё то же, что и у вас на Земле. У вас, кстати, всё гораздо более разнообразно и экзотично. У вас разные страны, культуры, языки, традиции. А у нас всё почти одинаково. Небольшая разница между крупными и мелкими городами. Деревень у нас не было вообще. Поля, огороды, оранжереи и фермы расположены вокруг мелких городов, и люди там просто работают. В смысле, работали, – поправился он.
– Почему в прошедшем времени? – спросила я, уже смутно догадываясь о причинах грусти капитана Винца.
– Потому что это всё в прошлом, – ответил он, глядя мне прямо в глаза, – планеты Вырца больше не существует. Пятьдесят восемь лет назад по земному летоисчислению произошла Огромная Космическая Катастрофа. Гигантская комета на третьей космической скорости врезалась в Вырцу, произошёл ужасный взрыв, и планета разлетелась на куски. Винц явно страдал, говоря это. Его голубые глаза почти побелели от горя.
– Простите, я понимаю, какая это трагедия. Вы остались без дома, без родины. А как удалось спастись вырцанам?
– Спаслись далеко не все. Вырцане узнали о приближении кометы за двадцать лет до Катастрофы. Учёные быстро поняли, что столкновения не избежать. Собрался экстренный Всевырцанский Учёный Конгресс. Это произошло в главном Дворце Конгрессов в нашей столице Йецы. Посмотрите.
Во втором окошке показалась фотография. Городской пейзаж. Круглые белые дома с овальными окнами. Похоже, ничего с углами они не любили. Красивый город – круглые дома разной высоты с украшениями, балкончиками и лесенками. Мощёные розовым камнем (похожим на туф) улицы, по обочинам которых росли синие и зелёные кустарники и цветы. Рядом с домами шли пешеходы в костюмах спортивного типа, в основном, светлых тонов. По проезжей части ехали автомобили совершенно не похожие на наши. Маленькие, в форме жучков, божьих коровок с разноцветным раскрасом. А средние и крупные напоминали гигантских черепах. Интересно, какое расположение кресел в салоне. Впрочем, этого всего уже нет – не существует. Как жаль! Потом картинка сменилась. Я увидела крупный план величественного круглого небоскрёба с зеркальными окнами разной формы. Красивая широкая лестница с резными перилами вела к главному входу в здание. Огромная дверь была инкрустирована цветными блестящими пластинами типа мозаики, а над дверью во всю высоту этого огромного здания тянулись витражи. В центре крыши этого здания располагалась терраса с искусственным садом, в котором росли ровно подстриженные кустарники с цветами. Между кустами стояли скамеечки. По бокам крыши были установлены антенны, каждая из которых имела причудливую форму. Во всяком случае, среди наших антенн, я таких аналогов не встречала.
– Это здание Правительства и Конгрессов в центре Йецы, – сообщил мне Винц.
Потом фотография сменилась, и я увидела круглый, очень большой конференц-зал, где маленькие креслица были расположены полукруглым амфитеатром, и в центре этого полукруга высилась трибуна. Всё это очень похоже на наше. По-видимому, мышление вырцан практически не отличалось от мышления жителей Земли. Разницу я увидела лишь в форме автомобилей, а любовь к круглому и овальному затмевала все другие геометрические формы.