Вероника Аверина
Щенок
Глава 36. О робости и смелости.
Я проследила взглядом за щенком, вздохнула, приводя себя в порядок, и с виноватой улыбкой повернулась к остальным:
– Мрак, ради Бога, прости. Я не хотела испортить тебе вечер.
– Да ладно, – буркнул брат, потирая кулак. – Жаль, ты мне не дала с ним побеседовать.
– Не стоит, – я покачала головой и развела руками. – Ты же понимаешь, вероятность того, что он сорвется, существовала все время. Воспринимай это, как производственную травму.
– Ты не испугалась? – удивленно спросил Тень.
– Нет. Я давно ожидала чего-то подобного. Ребята, извините, я отвезу его домой и вернусь. Мне кажется, ему сейчас лучше побыть одному. Подумать.
– Тебя проводить? – поинтересовался Свят.
– Нет, – холодно ответила я. От Святоши я помощи бы точно не приняла.
Спустившись к машине, я обнаружила щенка, буквально сжавшегося на сидении. Дождавшись, пока я выеду с парковки и направлю автомобиль к дому, Вин спросил, глядя в окно:
– Ты меня убьешь?
– Нет, хотя, может, потрепать и стоило бы – ответила я, не скрывая расстройства. Щенок вздохнул, мне показалось, с облегчением. Но упрямо старался не смотреть в мою сторону. Он мог сорваться в любую минуту. В любую. Так почему это должно было случиться при всех, да еще тогда, когда большинство присутствующих пьяны? Беззвучно выругавшись, я свернула на пригородное шоссе. Мелькание фонарей поредело, машина погрузилась в полумрак, рассеиваемый только тусклым светом приборной панели. Я включила радио, и салон наполнился ритмичными ударами музыки.
– Леди, извини, – начал Ирвин, едва перекрывая голосом идиотскую попсовую песенку.
– За что именно? – отозвалась я, не особо вслушиваясь в его слова.
– За то, что чуть не укусил тебя…
Я вздохнула и щелкнула языком, расстраиваясь еще больше. Неужели он действительно не осознает, что я все прекрасно понимаю? Что я почувствовала захватившую его во время танца страсть? Что я правильно интерпретировала стремление обнять меня, прижать ближе?
– Давай отложим этот разговор. Я думаю, что в этот вечер ты допустил многое, за что следовало бы извиниться.
Вин поднял голову, тревожно всматриваясь в мое лицо, но вряд ли смог считать что-либо, кроме огорчения. Злости во мне не было. Мы молча подъехали к дому. Ирвин вышел из машины и зажмурился, словно ожидая взрыва.
– Леди…
– Иди в комнату, щенок. Я вернусь к ребятам и побуду еще с ними. А у тебя будет время подумать.
Вампир покорно выполнил мое указание. Я бросила ему на стол пару упаковок с кровью и заперла дверь, поставив магический барьер.
Вернувшись в компанию, я поняла, что расслабиться мне не удастся. На меня смотрели с жалостью – девки, с тревогой – ребята, и с легким раздражением – Мрак. Я отыграла свою роль до конца, смеясь и шутя, танцуя, флиртуя и развлекаясь, ничем не выдавая своего настроения. В конце концов, остальные тоже расслабились. С чувством выполненного долга я сослалась на необходимость проверить ученика и уехала. Но, преодолев едва ли треть пути, осознала, что взвинчена куда больше, чем хотелось бы. Взрыв адреналина требовалось погасить до беседы со щенком. Я круто развернулась на ближайшем перекрестке и направилась в первый пришедший в голову ночной клуб приличного уровня. Легкая, пьянящая атмосфера, общение, отличное от привычного мне должны были послужить прекрасным отвлекающим фактором. Дома я в ту ночь не ночевала.
К логову я подъехала около девяти утра. Открыла дверь и замерла, прислушиваясь. Внутри царила тишина. Привычные звуки, едва слышные уху: урчание холодильника на кухне, тиканье часов в гостиной, навевали обманчивое ощущение покоя. Постояв несколько секунд, я разулась и прошла наверх, сменить платье на джинсы и переплести, как следует, растрепавшиеся за ночь волосы. Но время, которое можно затратить на одевание, не бесконечно. Я со вздохом подумала, что дальше тянуть уже не следует, и отправилась в комнату вампира.
Воспользовавшись скрытой в стене панелью, я подняла барьер и тихонько нажала на ручку, открывая дверь в комнату. Все помещение было залито солнцем. Через открытое окно врывался ветерок, ласково теребя шторы и насыщая воздух запахами лета: цветущих деревьев, зеленых листьев. Ирвин сидел на полу у окна, прислонившись спиной к шкафу и обвив колени руками. Когда он взглянул на меня, я поразилась, насколько он бледен. У меня сложилось ощущение, что он всю ночь просидел на этом месте, размышляя о случившемся. Оба пакета с кровью, нетронутые, лежали на столе. Я вошла и остановилась напротив него, скрестив руки на груди. Жест не был понятен даже мне: то ли желание закрыться, то ли отчаянная попытка взять себя в руки и не слишком сердиться, то ли инстинктивный порыв тела отгородится от утренней прохлады, сквозящей из окна. Проводив меня взглядом, ученик опустил голову. Тишина угнетала, резко контрастируя с щебетом птиц за окном и шорохом колышущихся занавесок.
– Вин, нам надо поговорить, – негромко сказала я.
Он кивнул, предлагая мне продолжать.
– Ты пытаешься укусить меня второй раз. Наблюдается неприятная система. Может, все-таки объяснишь мне, в чем дело?
– Не стоит, Леди. Поверь мне, – глухо обронил ученик, не поднимая головы.
Я вздохнула. Разговор будет непростым, это понятно. Но я устала бегать от обстоятельств. Необходимо было прояснить ситуацию.
– Я догадываюсь, что причина мне не понравится. Но, тем не менее, хочу ее знать. Почему ты так стремишься укусить меня? Я понимаю, что нападать ты не собирался. Глупо было бы поступать так в полном наемников зале. В чем дело? – я старалась говорить мягко, настраивая его на откровенность, но нотки раздражения все-таки проскальзывали в моем голосе.
– Леди, – Ирвин покачал головой и замешкался. – Вчера ты мне сказала… Я думал, ты догадалась.
– О чем?
Щенок, наконец, поднял голову и горько улыбнулся, взглянув на меня.
– Вампиры, как ты знаешь, имеют неприятное свойство увлекаться. Вот и я, кажется, увлекся.
– Поясни? – Верить в очевидное не хотелось.
– Зачем ты заставляешь меня произносить это? – с отчаянием в голосе отозвался Ирвин. Глаза смотрели на меня с мольбой. Я не поддалась.
– Потому что я хочу знать, правильно ли я тебя понимаю. Мы все время говорим недомолвками. Я устала играть.
– Правильно, – Вин вновь спрятал лицо. – Я… мне кажется… по-моему, я тебя… люблю.
***
Леди замолчала. Даже не шелохнулась, услышав признание. Ожидая взрыва и неминуемой расплаты, Вин заставил себя взглянуть мастеру в лицо. Леди выглядела растерянной. Ничего, это только первый шок. Ученик отвернулся, не желая видеть ярость и презрение на лице наставницы.
– Ирвин, – тихо окликнула его Леди и, наклонившись, прикоснулась пальцами к подбородку, вынуждая поднять лицо.
– Ты серьезно?
Вин смотрел ей в глаза, стараясь сдержать охватывающую его дрожь. Он пытался запомнить каждую черточку, сохранить в душе это мягкое тепло, вызванное, без сомнения, удивлением. Видимо, разглядев что-то в его глазах, Леди выдохнула и отпустила его. Ученик зажмурился. Сейчас начнется.
Тихое движение, легкое колебание воздуха, и мастер села рядом, принимая ту же позу, что и он, невольно коснувшись его локтя своим.
– О, Господи, – простонала она, обхватывая голову руками. – Только этого нам не хватало.
Несколько минут они молчали, не глядя друг на друга. Взаимности Ирвин не ждал. За прошедшую ночь он все обдумал еще раз, присвоил себе звание почетного дурака и пришел к выводу, что Санька прав – ничего у них с Леди не выйдет. Она не может полюбить его. Но от ее реакции, от того, что глупого щенка не наказали за непрошеное чувство, становилось теплее. Сейчас ученик понимал, что больше всего боялся увидеть на ее лице холод, отчужденность и презрение. Леди зашевелилась и подала голос:
– Можно, я закурю? – просьба прозвучала неуверенно, словно мастер не надеялась на положительный ответ. Кто он такой, чтобы ей что-то запрещать? Кто он такой, чтобы вообще спрашивать у него? Но наставница спросила разрешения. И от этого тоже становилось тепло.
– Кури, конечно.
Леди достала из кармана пачку, привычно выщелкнула сигарету. Неожиданно для себя Ирвин попросил:
– Угости меня. Пожалуйста.
Наставница удивленно взглянула на него, но, не говоря ни слова, достала вторую сигарету. Прикурив обе разом, протянула ему одну. Вин, удивленный ее поведением, нервно прикусил фильтр, стремясь ощутить ее вкус. Неожиданно пальцы мастера накрыли его ладонь, отводя сигарету от губ.
– Не торопись. Не затягивайся глубоко сразу. Снова будет плохо.
Плохо? Мир вокруг Ирвина так лучился, что сейчас омрачить его счастье было просто невозможно. Плохо? Нет, это чудесно! Леди не сердится. Не кричит. Она волнуется за него. Что может испортить этот миг?
– Давно ты?.. – мастер не окончила предложение, только махнула ладонью с зажатой в пальцах сигаретой. Ирвин осторожно затянулся, ощущая, как никотин разливается по легким, даря призрачное спокойствие.
– Понял недавно, – признался он. – После того, как увидел тебя в ванной и осознал, что… ну, в общем, чувства совсем другие. Укусить не хочется. А вообще… Думаю, с самого начала. Как впервые увидел.
– Значит тогда… все-таки пытался поцеловать? – Леди задумчиво затянулась, глядя перед собой.
Ирвин смог только кивнуть в ответ.
– Какая же я дура, – наставница раздраженно хлопнула себя по лбу. – Меня едва не носом тыкали в твое изменившееся поведение. А я все не хотела верить.
– Я сам не хотел, – примиряюще ответил Вин.
И снова молчание. Только теперь оно не казалось Ирвину тягостным. За окном пели птицы, солнце гладило их своими лучами. На душе было спокойно и легко.
– Что же мне с тобой делать?.. – задумчиво протянула Леди и резко повернулась к нему. – Вин, хороший мой, только пойми меня… Я не смогу ответить на твои чувства. Не потому, что ты плох. Но ты – мой ученик. Я никогда не смогу взглянуть на тебя по-другому. Не пытайся за мной ухаживать, ни к чему хорошему это не приведет.
– Я знаю, – спокойно ответил щенок, нежась в ласковых интонациях ее голоса. – Я уже понял. Я и не надеюсь…
Леди улыбнулась ему. Мягко и светло. Как никогда еще не улыбалась.
– Слушай, – смущаясь, начал Ирвин, – ты прости меня за вчерашнее. Мне совсем крышу сорвало. Я тебя едва не укусил потому, что… в общем, это все чувства. Ты была рядом, так близко, и… я не хотел напасть. Меня эмоциями накрыло, и голод сказался. Я контроль потерял. Я осознаю последствия. И осознаю, где и в чьем присутствии я… Постарайся понять, пожалуйста. Я не со зла. Я не причинил бы тебе вреда.
– Я понимаю, – Леди положила руку ему на плечо. – Но мне бы не хотелось, чтобы эта сцена повторилась.
– Больше не повторится, мастер. Обещаю. Теперь – точно.
– Умница. Скажи, ты хоть немного поспал сегодня?
Ирвин отрицательно покачал головой, отчаянно желая, чтобы этот момент продлился вечно. Леди, сидящая рядом, касающаяся его. Ее ладонь на его плече. Он сознавал, что мастер его не любит, но иллюзия оказалась настолько яркой, что погружала его в состояние бесконечного счастья. К сожалению, Вин понимал, что их беседа закончилась.
– Пойдем хотя бы кофе попьем, – предложила наставница, поднимаясь.
Ученик согласно кивнул, не желая разрушать очарование словами, и направился за мастером.
***
На общую тренировку, состоявшуюся через пару дней, я его все-таки повезла. Пусть учится справляться с последствиями своих поступков. Мрак смотрел на Ирвина волком, и я чувствовала, что щенку очень некомфортно от этого взгляда. Но Вин вел себя идеально: был послушен, молчал, не позволяя себе ни единого слова, способного спровоцировать моего побратима, и первая часть занятия прошла относительно спокойно. Когда мы объявили перерыв, и Мрак, хмурый и раздраженный, вышел из зала, Ирвин неожиданно последовал за ним. Я, встретившись с вампиром глазами, поняла его порыв, и едва заметно кивнула. Мне было интересно, что сделает ученик, чтобы наладить отношения с Мраком. Велика была вероятность, что брат сорвется, но я рискнула предоставить щенку свободу. Санька с тревогой проводил приятеля взглядом, но тоже промолчал. Решения мастера он бы не оспорил, а я молчаливо позволила Вину разбираться самому.
***
Мрак стоял на крыльце и курил. Ирвин осторожно приблизился к нему и замер рядом, не решаясь заговорить. Наемник неодобрительно взглянул на него, но тут же отвернулся, демонстрируя полное безразличие.
– Мрак, я хотел извиниться перед тобой, – несмело начал Вин. Мастер молчал, не глядя в его сторону. Вздохнув, щенок продолжил:
– Я понимаю, что ты сердишься. Я тебе праздник испортил…
– Ты идиот или притворяешься? – Мрак развернулся и в упор посмотрел на Ирвина. Его взгляд стал таким колючим, что Вин внезапно понял реакцию Сани на гнев мастера. Наемник же, не получив ответа, зло усмехнулся.
– Праздник меня интересует меньше всего. Тем более что после твоего ухода мы прекрасно провели время. Ты чуть не укусил мою сестру. То, что я тебя не тронул тогда и не трогаю сейчас, исключительно заслуга Леди. Будь моя воля…
Мрак замолчал, но в его глазах отразилась такая злоба, что Ирвин едва не отшатнулся.
– Я понимаю, что виноват, – проговорил он, осторожно подбирая слова. – Я очень давно не пил кровь. Я сорвался. Это непростительно, и я отдаю себе в этом полный отчет. Я объяснился с Леди, и она меня простила. Но перед тобой я тоже виноват и прошу прощения за свой поступок. Я знаю, что ты очень переживаешь за Леди. Такого больше не повторится, Мрак, я обещаю.
Наемник внимательно посмотрел на Ирвина, на его виноватое лицо и полные раскаяния глаза.
– Это не мое дело, щенок. Твои отношения с мастером меня не касаются. Но будь уверен, если с ней что-то случится по твоей вине, я буду первым, кто спросит с тебя.
– Я знаю, Мрак. И все же, я надеюсь, что ты не зол на меня, – смиренно проговорил Вин.
– Не уверен. Иди в зал. Я не желаю больше с тобой разговаривать.
Расстроившись, Ирвин опустил голову и медленно побрел обратно. В зале он встретился глазами с Леди. Мастер смотрела на него с беспокойством. В ответ на немой вопрос Вин покачал головой и поджал губы. Наемница вздохнула и вышла на улицу.
– Ты ей что? – Санька опешил от сказанного.
– Да тише ты, – цыкнул на него Вин, – не ори. Они у входа курят. Услышат – неудобно будет. Признался я ей.
– Больно было? – посочувствовал Санька.
– Нет. Наоборот. Она такая… незнакомая. Теплая. Ласковая.
Ирвин закрыл глаза, восстанавливая в памяти лицо мастера. Саня встряхнул его, взяв за плечо.
– Ты уверен, что мы сейчас именно о Леди говорим? Подожди, что значит «ласковая»? У вас, что, взаимно? Она тебе тоже призналась?
– Ха, – Вин улыбнулся до ушей. – Напротив. Отшила. Но как она это сделала… Представляешь, беспокоилась обо мне. Не давала глубоко затягиваться.
Санька явно почти убедился, что Ирвин бредит.
– Расскажи по порядку. А то я сейчас решу, что у вас любовь, а потом Леди убьет меня за такие мысли. И ты будешь виноват в моей смерти.
Вин вновь улыбнулся и задумался, решая, с чего начать. Саня не дал ему сосредоточиться:
– И сотри с лица эту идиотскую улыбку! Я завидую…
***
– Он тебе что? – изумленно переспросил Мрак.
– Признался, – подтвердила я.
– Что, прямо так и сказал? Что любит?
– Ага. Нет, ну, посмущался, конечно, для приличия, – я затянулась и откинула голову назад, подставляя шею летнему ветру. На улице царила адская жара. Асфальт разве что не плавился. Несмотря на работающие кондиционеры, в зале было душно. Мы спеклись уже через полтора часа после начала тренировки. К тому же, мне не терпелось рассказать Мраку последние новости.
– Обалдеть. Надо признать, смелости ему не занимать. Кстати, он передо мной извинился. Изрядно удивив меня этим поступком. Не думал, что у него хватит решимости.
– Видишь, не все так плохо, – улыбнулась я. Попытка извиниться удивила и меня.
– Прости, сестренка, я не разделяю твоей радости, – Мрак облокотился на перила и запрокинул голову назад, выдыхая струйку дыма в раскаленное небо. – Есть у меня какое-то очень неприятное предчувствие в отношении твоего щенка.
– Ты просто ревнуешь, братик, смирись с этим, – рассмеялась я и взъерошила его волосы. Настроение у меня действительно было прекрасным. По крайней мере, в моей жизни хоть что-то начало проясняться.
Глава 37. О подонках и практике.
Несколько дней прошли, как в омуте. Вина словно качало на качелях, бросая из крайности в крайность, из объятий обжигающего солнцем счастья он отправлялся прямиком в трясину бескрайнего отчаяния. К концу недели настроение уверенно скатилось вниз и замерло, словно устав от постоянных перепадов, но текущий день стал квинтэссенцией боли, мучительно медленно доводя до сознания мысль о тщетности любых надежд. К вечеру пошел дождь. Прохладные струи воды, немилосердно колотившие по блестящим от влаги листьям, по склонившим свои изящные головки цветам, по крышам и стеклам, приносили облегчение истомившейся от жары природе. Температура понизилась, осадки насытили воздух кислородом и озоном.
Ирвин шел по мокрой дороге, позабыв про зонтик. Кроссовки давно уже промокли насквозь, но это его заботило так же мало, как и брызги грязи на джинсах. Он стянул влажные волосы в хвост, чтобы они не лезли в глаза, и теперь холодные струйки сбегали по его спине, оставляя за собой легкую дрожь.
Вампиру было нестерпимо грустно. Он изо всех сил старался прогнать это настроение, развеять его, заменить какими-нибудь эмоциями, но ничего не выходило. Ни поход с Санькой на какую-то дискотеку, ни книга, оставленная им в конечном итоге на кровати и раскрытая лишь на первой странице, не смогли сгладить это жгучее ощущение отчаяния. Ирвин бы многое отдал, чтобы не испытывать его никогда. Вин стремился если не вновь стать человеком, то хотя бы приблизиться к этому. Можно было смело поздравить себя с достижением цели: он влюбился. В его душе распустилось человеческое чувство, чуждое большинству его собратьев. Следовало ликовать, но Ирвин все глубже погружался в пучину печали. Если бы знать заранее, что это так больно! Если бы знать… что бы это изменило? Вин с самого начала понимал, что у него нет никаких шансов с Леди. Надеясь, фантазируя, мечтая, он, тем не менее, знал, что взаимного чувства у них быть не может.
В первый момент он был счастлив. Ирвину хотелось летать, улыбаться, дарить тепло всем вокруг. Поделиться хотя бы кусочком той радости, что поселилась в его сердце. Наверно, в этот момент он походил на Саньку. И лишь теперь, по прошествии почти недели с момента признания, Вина догнала и накрыла волна боли. Неужели люди чувствуют такое часто? Как они живут с этим? Как справляются? Неужели и он когда-то?..
Вин попытался припомнить свою человеческую жизнь. Несколько бурных романов он пережил, но все они, начиная с первой влюбленности и заканчивая Лизой, были взаимными. Выходило, что Ирвин впервые влюбился безответно. Именно тогда, когда меньше всего ждал от себя проявления таких чувств.
Боль жгла изнутри, острой иглой пробивая сердце. В груди горело, и это ощущение, настолько ему непривычное и новое, сбивало с толку и ошеломляло. Что ему делать? Как вести себя? Как сохранить этот странный огонек, трепещущий в груди, не причинив боли Леди? Вот уж чего Вин хотел меньше всего!
Сегодня была предпринята еще одна попытка вернуть себе радость. Саня, видя состояние друга, предложил съездить в кино, посмотреть недавно вышедшую комедию. Судя по всему, промашки своей он так и не понял: комедия была о любви. С трудом высидев до счастливого завершения сюжета, Вин пулей выскочил из кинотеатра. Саня неверно оценил эмоции друга, решив, что тот устал от толпы. Ирвин отказался от предложения Саньки подвезти его обратно, сославшись на дела. Добравшись на попутке до поворота на дорогу к их поселку, он вышел в дождь и шел теперь пешком по размытой обочине, полностью погрузившись в свои мысли.
Глаза горели. Прикоснувшись мокрыми от дождя пальцами к щеке, Вин ощутил горячую влажную дорожку. От неожиданности у вампира перехватило дыхание, и он замер, остановившись. Ему не хотелось верить в происходящее. Вин с радостью списал бы все на дождь, но слезы упрямо бежали по щекам, не желая сдерживаться. Дыхание сбилось, подавляя судорожный вздох. Боль, горячим потоком пронзавшая грудь, успокаивалась, словно выходя со слезами. Сознавая, что в таком состоянии домой возвращаться нельзя, Ирвин свернул с дороги, не дойдя до логова ста метров, и почти бегом достиг рощицы. Прислонившись спиной к сырому стволу, он перестал сдерживаться.
Вся эта история представлялась ему великолепной игрой. С самого начала, едва увидев Леди в баре, Вин почувствовал, как в нем вспыхнул жаркий, щекочущий нервы огонек азарта. Ее репутация подогревала интерес. Сильная, дерзкая, умная, неприступная… Ирвин был уверен, что добьется ее внимания – как мастера. Впрочем, не исключал он и личного интереса, учитывая присущее ему, как и всем зубастым, очарование. Личного интереса не последовало, но Вин был доволен и тем, что есть. Он все больше включался в игру, тщательнейшим образом продумывая каждый шаг. Где раскрыться, а где замолчать, превратившись в неприступную скалу. Где прогнуться, а где настоять на своем. Это было увлекательно. Первое время. А потом что-то произошло. Что-то изменилось в нем самом. Наемница пробила брешь в тщательно выстроенной стене, защищающей душу от мира. И, справившись с первой болью от вынужденной откровенности, Ирвин оценил, как здорово – быть искренним и понятым. А теперь, когда ситуация изменилась окончательно, вампир вообще не мог сообразить, ради чего он затеял весь этот цирк. Доверие ценилось им куда дороже всех этих дурацких состязаний. И привязанность, возникшая на его основе, тоже.
Но ведь и сейчас он делает то же самое. Продолжает с Леди играть. Продолжает действовать за ее спиной. Зачем? Зачем это все теперь?..
«Что же я делаю? – мысленно простонал Ирвин, закрыв глаза ладонью. – Какой же я подонок…»
***
Я сидела в гостиной на диване и перебирала свой жилет. Шнурок порядком истерся, и я решила заменить его от греха подальше. За своей экипировкой я следила очень тщательно, понимая, что ее сохранность – залог моего выживания. В прихожей тихо отворилась дверь, и я узнала шаги Ирвина. Он завозился, разуваясь, и прошел в дом. Его джинсы до колен были забрызганы грязью.
– Привет! – я удивленно оглядела его. С насквозь мокрой одежды на пол стекали грязные капли. – Ты что, пешком шел, что ли?
– Привет. Ага, – вяло откликнулся Вин, задержавшись у двери.
– С Санькой поругался? – я прижала пальцем петлю и затянула шнурок.
– Нет. Просто пройтись хотелось. Извини, я пойду, переоденусь.
Я проводила вампира взглядом, отмечая, что он, кажется, расстроен. Мне не хотелось этого признавать, но, похоже, я была тому виной. В последние дни Ирвин являл собой классический пример влюбленного юноши. Я и раньше замечала не вполне понятные взгляды в мою сторону, теперь же он, видимо, решил, что скрываться больше нет смысла. Сначала Вин пребывал в эйфории, буквально порхая. Меня это более чем устраивало, потому как его энтузиазм я направила в русло тренировок. Но счастье длилось недолго. Несколько дней назад настроение Вина переменилось. Теперь это больше всего походило на депрессию. Ученик избегал разговоров со мной, ограничиваясь парой слов тогда, когда от него требовался ответ. Вин старался не встречаться со мной взглядом и много времени проводил в одиночестве. Мне было жаль его, но помочь я ничем не могла. Я не любила его и не могла бы полюбить в дальнейшем. Для меня Ирвин оставался, прежде всего, учеником и вампиром.
Я провозилась с жилетом около часа, прежде чем отложила его в сторону, удовлетворенная результатом. Потом я проверила свое оружие, наточила ножи, казавшиеся мне недостаточно острыми, почистила клинки, разложила все по местам. Я старалась занять себя работой, но все валилось из рук. Как же мне помочь ученику? Как вытащить его из этой паутины? С него вполне станется придумать себе еще чего-нибудь и усложнить наши и без того непростые отношения.
Тревожило меня и другое. Я не раз слышала от своей приятельницы-охотницы, и из других источников, что у вампиров, в целом и общем, не склонных к сильным чувствам и привязанностям, иногда случается «вечная любовь». Выбрав себе партнера, они остаются с ним до конца. Существовало немало легенд о вампирских парах. Одним из самых известных преданий была история о зубастом, который более семисот лет наводил ужас почти на всю южную часть страны. Охотники с ног сбились, пытаясь его изловить. В конце концов, им попалась его возлюбленная. И вампир, узнав о пленении своей избранницы, пришел сам. Осознавая, что идет в ловушку, из которой не выберется. Я не верила во всю эту лирическую чушь. Для меня вампиры всегда были кровопийцами, не способными на столь глубокие чувства, и менять свое мнение я оснований не видела. Поэтому увлечение Ирвина я воспринимала не иначе, как временное неудобство. С другой стороны, теперь у меня была возможность проверить правдивость легенд. И малейшая вероятность их подтверждения нервировала меня больше, чем вообще наличие чувств у моего щенка.
Я взглянула на часы. Одиннадцать. Я провозилась с делами почти три часа. Ирвин так и не вышел. Вздохнув, я прошла в кухню, согрела чайник, заварила ароматный чай и поднялась с двумя чашками к ученику. Постучавшись, я услышала приглушенное «да» и толкнула дверь. В комнате царила темнота. Плотно задернутые шторы надежно отсекали последние лучи заходящего солнца, не давая им пробиться сквозь заслон. На письменном столе одиноко горела настольная лампа, освещая раскрытую книгу и вампира, примостившего подбородок на сложенные руки.
– Что делаешь? – как можно более благожелательно спросила я.
– Читаю, – отозвался Вин. – Тебе нужна помощь?
– Да нет, я уже закончила.
Я подошла к столу и поставила перед щенком чашку с источающим пленительный аромат чаем.
– Спасибо, – Ирвин все также смотрел в книгу, даже не повернувшись в мою сторону.
– Я решила, что тебе не помешает согреться после улицы. Ты высушил одежду?
– Да. Я не замерз, но чай с удовольствием выпью.
Я глянула через его плечо и усмехнулась:
– Может, в режим наших тренировок добавить еще и уроки чтения?
– Зачем? – удивленно поднял глаза ученик.
– Твоя книга открыта на первой странице. Так же, как и вчера. Насколько я понимаю, ты не слишком продвинулся.
– Я задумался, – быстро возразил Ирвин, смутившись. Я вновь усмехнулась, отметив, что смущенные вампиры – весьма забавное зрелище.
– Слушай, мне тут в голову пришла идея. У меня заказ намечается, в котором мне нужна помощь. Ты не хотел бы поработать со мной?
Настроение Вина сменилось в одно мгновение. Он развернулся ко мне, едва не задев локтем чашку с чаем.
– Ты не шутишь? Ты берешь меня на заказ?
– Ты еще в начале общения должен был понять, что у меня весьма специфический черный юмор, – снова усмехнулась я. – Конечно, не шучу. Ну, так что? Хочешь?
– Еще бы! А что от меня потребуется?
– Давай обсудим все завтра на тренировке. Как раз и спланируем наши действия.
Глаза щенка осветились неподдельной радостью, и я мысленно поздравила себя с правильной догадкой. Любовь любовью, а учиться дальше надо.
– Черт! – Ирвин в пятый раз перешнуровал доспех, попрыгал, убедился, что все еще гремит, и расстроился окончательно. Я подошла ближе и с обреченным вздохом потянула пряжку его пояса.
– Как маленький, честное слово! – проворчала я, утягивая его и шнуруя ровнее. – Как будто в первый раз идешь работать.
– С тобой – в первый, – тут же откликнулся Вин, поднимая руки, чтобы не мешать мне.
– Так, отставить флирт и кокетство, – недовольно бросила я, подавая ему перевязь с мечом. Ирвин устроил оружие, попрыгал. Теперь все было в порядке. Оружие лежало ровно, не стесняя движений, карманы не звенели, доспех хорошо сидел.
– Никакого кокетства, мастер, – возразил ученик, проверяя, легко ли меч выскальзывает из ножен. – Чистая констатация фактов.
– Готов?
– Вроде да. Как-то не по себе.
– Хватит психовать, поехали быстрее, – я подхватила с полки в прихожей ключи от машины и направилась к двери:
– С Богом.
– Хм.
– Извини.