Виктор Михайлович Брусницин
Неизвестная гастроль Владимира Высоцкого
– Твою же в гробину мать тебя идти! – произошел его отклик.
Яковлевич рванул на лицу. Его нервозность была понята в первую очередь москвичами, Павел трусцой направился следом, Володя его обогнал. Далее председатель и остальной коллектив.
На улице очевидцам предстала следующая картина. Игорь Яковлевич стоял подле своей машины, держался за голову, лицо выражало смесь всех отрицательных чувств. В заднем стекле авто, которое по-прежнему исправно урчало, зияла дыра в полстекла. Когда Володя остановился рядом с ним, шахматист опустил руки, поклонился театрально и от всего сердца сообщил:
– Спасибо, уважаемый! Полюбуйтесь на результат ваших инсинуаций!
Председатель, обескураженный и возмущенный предельно, запричитал:
– Товарищи, этого просто… Нет, я не могу поверить. Наши… такое… нет, это что-то невероятное.
Володя первый взял себя в руки, повернулся к Аркадию Ивановичу.
– Понимаете, мы тут… собственно, я… небольшой демарш устроили.
Далее он повествовал приключение в МТС. Председатель сперва обмяк, болея за земляков, однако тут же вновь напрягся. Молвил:
– Хм, Петрович, конечно, тот еще деятель. Однако на такую пакость пойти? Сомневаюсь.
Не успел он закончить мысль, как нечто бабахнуло – практически все распознали выстрел из ружья. Все сжались, повернулись в сторону звука. Каково же довелось, когда увидели метрах в ста юркающую в проулок за забор фигуру с ружьем, рядом с ним подобную операцию совершил еще один член общества. Первым был никто иной как Кокарда, бывший капитан войск. Самое же удивительное, что особенно переменилась в лице Мария. Вместе с тем Ильинишна испуганно в нее уставилась. После небольшого окоченения Маша опрометью бросилась в противоположную от капитана сторону. Москвичи получили окончательное недоумение. Однако поправила Ильинишна, нервно констатировала:
– Герка до срока заявился.
Председатель тотчас принялся вертеться. Пояснила ситуацию Оленька, пискнула:
– Герасим, муж Маши, приехал. Ему, поди, про вас всяку холеру наговорили – ой, война теперь буде-ет!
Игорь Яковлевич вытянулся в струну. С надеждой спросил:
– А как же капитан?
Павел на эти слова громко хлопнул ресницами, а Оленька окончательно обнадежила:
– Он родной брат Герасима, они порой такое вытворяют!
Председатель озабоченно подошел к Володе и протянул руку:
– Ну что, рад бесконечно знакомству. Пожалуй верно, пора вам восвояси, не до живца. Мы уж тут сами…
Павел, пожав руку Аркадию Ивановичу, коротко распорядился:
– Падаем.
Троица гостей – не без показного достоинства – уселась в автомобиль. Ильинишна и Оленька со смесью умиления и настороженности махали ручками. Машина тронулась.
Выехали на главную улицу, пожалуй дома три проехала копейка, когда из поперечной улицы вывернул газик начальника МТС. Автомобиль нагло шел навстречу, жигулям Яковлевича пришлось тормозить. Остановились машины почти впритык, из газика выбрались три мужика, за рулем оставался Петрович МТС. Игорь Яковлевич огорченно и где-то восхищенно крякнул, уже окончательно зачеркнув интеллигентность:
– Ни шиша себе – бамбулы.
Впрямь, дяди представляли собой кряжистые сооружения во всех отношениях хорошенько выступающие за параметры москвичей, при этом в позах и выражениях лиц решительно не просматривалось тяготение к диспутам теоретического образца. Самый, очевидно, старший подошел к Высоцкому, тот сидел справа от Игоря Яковлевича. Наклонился ехидно:
– Не изволите на пару душевных слов?
Игорь Яковлевич процедил сквозь зубы:
– Не выходи, я дам задний ход.
Володю это, похоже, озлило особенно:
– Задний ход – у дам.
Полез из машины, так же Павел, он встал рядом с певцом – Яковлевич предусмотрительно остался. Теперь же их обступили соратники Старшего. Тот поделился с Володей:
– Ну, друзья хорошие, будем ответ держать, семь х… вам под копыта. На Петровича буровить – не прохонже.
Шепелявость интонации безоговорочно выдавали посетителя не особенно отдаленных мест. Павел чуть выдвинулся вперед.
– Вы что, нас бить удумали? Это, мужики, не совсем верно.
Старший сладко пропел:
– Бить-то само собой. Однако прежде ты, пала, извинишься. У нас так, справедливость требует жертв.
При этом он отступил и обеими руками сделал картинный, направляющий к начальнику жест. Впрочем на спектакль происходящее смахивало не особо: сподвижники стояли, гнусно улыбаясь уголовными рожами, один из них пошлепывал по ладошке разводным ключом. Володя нервически порозовел и процедил:
– Не на тех напали, видели мы… цветы на нейтральной полосе.
Незамедлительно один из поборников справедливости схватил левой рукой у горла куртку певца, правая сжалась в кулак. Был произнесен горячий оборот слов преимущественно нецензурного значения, в котором можно было различить тот смысл, что натуральные цветы оппонент еще не видел, но увидит очень симпатичные и отнюдь не на нейтральной полосе. В руке другого стража справедливости разводной ключ был приведен в воинственное положение.
Однако сейчас же раздался далекий, но отчаянный крик. Вместе с ним различился звук – так дребезжит телега в упряжке резвого рысака. Все повернули головы. На стремительно мчащейся к месту действия телеге лихо стоял, крутя над головой вожжи, Вениамин. Рядом, уцепившись за него, подогнув колени, тем самым будучи по плечо возничему, колебался Терентий. Володя воспользовался и отодрал претендующую руку, стоял красный, злой.
Вениамин быстро подъехал, осадил лошадь, соскочил, прянул к группе, которая молча ожидала что же любезного сообщит прибывший. Он жарко, но с достоинством обратился к старшему:
– Кузьма, ошибка вышла, в рот те дышло. Я Петровичу отработаю… Мой брат (указал на Павла). А это… вы что, Высоцкий!
Кузьма недоверчиво воззрился:
– Какой еще Высоцкий?
– С глузду съехал? Мурлычешь же все дорогу: и если Нинка не капризная, распоряжусь своею жизнью я.
У Кузьмы вытянулась рожа.
– Не гони.
Тут снова раздалась непечать того, кто хватал Володю за горло. Смысл был следующий: точно, как же сразу не признали – Высоцкий, куш за сто, в кине засветился, впрочем, виноваты, в фильме товарищ был с бородой, а нынче гладок. Мат продолжился, но уже со стороны Кузьмы и третьего. Все сбились в кучу, выражая возникшие внезапно чувства. Один из поборников рысцой потрусил к газику, докладывал в окно ситуацию Петровичу. Тот открыл дверцу, полез. Между прочим из машины выбрался и Игорь Яковлевич, хлопал испуганно глазами, держась на почтительном расстоянии. Кстати сказать, мотор он выключил. Начальник держал речь, глаза вращались озадаченно:
– Нет, действительно Высоцкий? Не, дуру гоните!
Павел отходчиво доказывал:
– Да вам же сразу говорено было.
– Мало ли кто чего наговорит! Все по ушам пройтись только и норовят. У нас – какие Высоцкие!
Разглядев явно положительный оборот вещей, Володя предпринял извинения в отношении своего чуть агрессивного поведения касательно МТС, Петрович совершенно принял подобные, яростные рукопожатия олицетворяли всю картину. Собственно, все завершалось самым благополучным образом.
Однако позвольте, мы забыли, что в драме присутствуют остальные участники. Разворот событий не замедлил случиться. Грянул очередной выстрел. Сейчас же лошадь, на которой прибыли Вениамин и Терентий, изрядно заржала, взбрыкнула и пустилась вскачь, грохоча телегой, от мизансцены прочь. Характерно, что Петрович и Терентий отреагировали наиболее резво, присели. При этом начальник МТС вприсядку бросился к газику, юрко нырнул в него. Вскоре выскочил с двустволкой и не долго думая ахнул в сторону первого выстрела. А раздался он со стороны кустистого огорода, что расположился за пряслом, тянущимся вдоль улицы до очередных построек. При этом автора заряда не наблюдалось. Все словно по команде присели.
По другую сторону улицы расположился точно такой же огород. Именно оттуда раздался очередной залп. Теперь охотник не скрывался, из густой поросли торчал торс Герасима – с другой стороны, стало, палил капитан. Вообще говоря, если первый заряд был то ли холостым, то ли специально бесцельным, то теперь газик начальника МТС зашипел и стал оседать, заднее колесо его случилось пробито. Петрович злобно выкрикнул нецензуру, развернулся и выпустил в сторону Герасима заряд, далее нырнул в неглубокую рытвину на дороге. Вениамин плюхнулся плашмя и крикнул москвичам: «Ложись, эти черти всех перестреляют к ядреней фене!» Игорь Яковлевич уже лежал, то же самое архаровцы Петровича.
Павел и Володя неохотно улеглись, Павел всполошенно крякнул:
– Да что происходит?
Вениамин разве не весело пояснил, удобно устроившись на земле:
– Герасим с капитаном. Они на Петровича злые, и на вас до кучи. А с ними шутки плохи… Попали в окружение, в рот компот.
Потом выяснится. Братья Спиридоновы состоят в давней конфронтации с Петровичем и вообще с родом Ильиных, где расположился начальник МТС. Кузьма – родственник начальника, живет в соседней деревне, что расположилась неподалеку, еще двое других работают вместе с ним на подстанции. Между прочим, они не все бывшие уголовники, а вот Герасим полторашку отсидел точно, и как раз не без руки Петровича. Впрочем, там история длинная. Собственно, капитан демобилизован по инвалидности, отсюда периодически, пусть не часто, закладывает и в такую пору военный арсенал обретает превратные формы. Между тем двустволка всегда лежит в газике начальника МТС, как товарищ является завзятым охотником и посему имеет натуру отстреливаться.
Итак, произошла спекшаяся тишина, впрочем, где-то далеко дежурно проверещал кузнечик, наиболее пристрастным участникам возможно было различить кудахтанье кур. Сие не по душе пришлось начальнику МТС, что в московском костюме устроился в вязкой колее, отсюда случилось громкое пожелание:
– Герасим, не буди лихо, пока тихо! На этот раз добром не кончится, тут люди уважаемые – москвичи! По цугундеру соскучал?
Герасим охотно отозвался:
– А умоются! Мало им разных клюшек-фифочек, подайте натурального? Знаем, осведомлены скрупулезно. Умоются!.. И ты, сволочь, с ними трешься – погреешься!
Петрович повернулся к москвичам, мутно поглядел, впечатленный, видно, новостью относительно фифочек – отвернулся. Сообщил в огород:
– А ху-ху не хо-хо? Я белку, друг мой очевидный, со ста метров только так скидываю!
Павел, осознав, что дело приобретает оборот, сел, громко повествовал в сторону Герасима, которого после отпора Петровича даже и сидячему стало не видно.
– Послушайте, вышла полная ерунда! Никаких посягательств не было, простое общение в рамках гостеприимства и знакомства! Концерт, наконец, это требует согласованных действий!
В прения вступил с другой стороны капитан:
– Оставьте ваши московские штучки! За кретинов нас держите, понаехали тут.
Высоцкий встал в рост.
– Послушайте, это же нелепость…
Сейчас же грянул выстрел, явственно над головой артиста прошелестела дробь. Он присел на корточки, затем неохотно вернулся в сидячее положение. Здесь осведомился Вениамин:
– И чего ты хотишь?
Произошла некоторая пауза, далее Герасим открыл секрет:
– Подавайте мне вашего очкарика, я его зажарю.
Игорь Яковлевич истерически шипя внес ясность:
– Никакой я ему не очкарик. Прекрасно обхожусь в быту без очков. Это, если хотите знать, украшение. – В доказательство шахматист криво содрал очки и моргнул несколько раз глазами.
– Повтори нараспев, что-то твой паскудный голосок плохо доходит! – рекомендовал из засады Герасим.
– Товарищи, – заныл перепуганный шахматист, – мы что – в Зимбабве? Что за дикость, в конце концов.
Вениамин затеял дипломатию, громко и тактично допытывал:
– Добро, Гера, отдали мы тебе потерпевшего. И что дальше?
– Зажарю, – подчеркнул намерение тот.
– Это понятно, только делать-то что будешь, бить что ли? Ты вспомни, дорогой человек, застукал агронома, будто к Марии похаживает. И чем кончилось? Набузгались как последние цуцики. Так можа с энтого и начнем?
– Ты мне голос не заговаривай – сравнил! Антоныч – библиотечная душа. Не то что некоторые… А к этому деятелю я найду подход, не сомневайся!
Игорь Яковлевич яростно запричитал:
– Черт возьми, да что происходит в самом деле.
В дискуссию вступил Терентий скрытно для ушей противника:
– Яковлевич, ты не бобай, у меня созрел план. Я у них отпрошусь, они меня поважают. Надо Скипидарыча притащить, он умеет воздействовать.
Павел зашевелился:
– Ну хватит!
Кузьма:
– Мужики, сидите, лучше не рисковать – имело место быть. Тереха верно говорит.
Терентий привстал.
– Гера, отпусти по слабому желудку, вы тут такого шороху навели! Не в штаны же идти!
– Валяй! – было произнесено после некоторого раздумья.
Терентий резво удалился.
Мыслью разжился Кузьма, негромко предложил:
– Слышь, Высоцкий, а может споешь? Ущипни противника за душу великой силой искусства.
– Идите вы со своим цирком, – отпружинил Володя.
Однако задумался, чему способствовал степенно подошедший, явно бесхозный песик, затеявший обнюхивать артиста. Вероятно, Владимир осмысливал, отчего собачку, например, стрельба не поколебала и наконец отчего животное выбрало именно его. Вместе с тем почесал шею песика. В результате процедуры сделал громкое заявление:
– Послушайте, капитан, вы в каких войсках служили?
Вопрос явно показался с подвохом, отчего ответ донесся не сразу.
– В артиллерии!
– Прекрасно, бог войны! Поговорим тем самым кумулятивно и с отдачей. Вы, скажем, прекрасно разобрались с географией, что следует из ваших достижений насчет меридиана. А как у вас с историей?
– Нормально, в рамках политпросвещения.
– Вот что меня интересует насущно, вы как к Наполеону относитесь? Я к тому что Москву-то сдали! И в прошедшую войну вплотную враг к престольной подошел! Послушайте, не замахнуться ли нам на столицу? – что там Гринвич. Сообразите, Урал – географический центр страны, опорный край державы притом. Свердловск очень даже подходит, недруги отнюдь не перевелись. А?
В противоположном стане явно случилось осмысление заявки. Громоздкая тишина подчеркивала подобное красноречиво.
Владимира явно пошло устраивать положение вещей: устроился удобно, лег боком на траву, опершись на локоть, одну лежачую ногу закинул на другую. Надо признать, диспут увлек всех участников боя, участники уважительно молчали. Между тем Игорь Яковлевич, по понятным соображениям посвященный в приключение наиболее доходчиво, отсюда включивший весь потенциал, воспользовался сложившимся ходом вещей плодотворно – в ходе отвлеченной беседы он решил выйти из сектора обстрела, для чего попросту пополз по-пластунски. Поощрил его Павел, махнув рукой, дескать, давай, дорогой, берем огонь на себя. Надо признать, шахматист управлялся довольно ловко, его зад размашисто удалялся.
Нарушил интервал обратно москвич:
– Капитан, вас как величают?
С заминкой военный ответил:
– Александр Василич.
– А меня можете попросту, Володя. Ну так ваши соображения?
Сдаваться капитан не намеревался:
– Ты мне голову не морочь.
– Нет-нет, совершенно не праздная тематика. Развитый промышленный и научный центр, железнодорожный узел. За сельское хозяйство я просто молчу. Люди! Замечательные люди!.. Вы, Александр Василич, что курите?
– Прибой потягиваю.
– А как вы отнесетесь к Мальборо? Американские сигареты, имею возможность угостить. Уверяю, под Мальборо стратегические задачи щелкаются только так.
После коварного предложения капитан замешкался, но сдаваться не намеревался отнюдь:
– Джебел пробовал, а эту вашу… Шмальбюро – не доводилось. Да мы люди простые, все эти ваши столичные финтифлюшки – не. Нам и самосад крепачок сгодится.
– Напрасно, чрезвычайный табак, Василич, я отведал, – догадливо внес лепту Вениамин.
Герасим происки шахматиста не углядел, однако шатание общих рядов учуял:
– Вы там прекратите! Нас на вас не возьмешь, видели! Гони чернявого!
Игорь Яковлевич тем временем выполнял задачу столь резво, что оказался вообще вне видимости противника, перекрывали избы. Отсюда приподнялся, оглянулся. Павел махнул, смывайся-де подальше. Шахматист юркнул в переулок, стало быть вообще исчез.
– Вы очень метко вчера подметили, – продолжил Володя, – граница между Европой и Азией, два фундаментальных континента. Столица, организованная на стыке, стала бы символом не только географического, но исторического и что уж там идеологического феномена. Вы не находите?
Осмысление предложения, вот что непременно происходило в молчании со стороны оппонентов. Артиста воодушевило последнее явно, он сел.
– Александр Василич, вы песню про «капитан, никогда ты не станешь майором» слышали?
Тон капитана случился чуть понижен.
– Ну, слышал, есть у Герки запись.
– Так вот, уважаемый, эта версия к вам ни малейшего отношения не имеет. Я теперь очень понимаю, что вы имеете будущее. Беру на заметку. Ей богу, столь смелые изыскания не могут остаться втуне… – Володя строго посмотрел вокруг. – Товарищи, вы меня поддерживаете или вы поддерживаете не меня?
Вспух Вениамин:
– Да хули тут рассуждать! Идем в сельсовет, составляем резолюцию и прямо в Цека.
Примкнул Павел:
– А я предлагаю выдвинуть Александра Васильевича на патент. Грандиозная мысль! Впрочем, именно в глубинах рождаются великие идеи.
Герасим не сдюжил:
– Вы там комедию из себя не ломайте! Нашли дураков!
Володя возмущенно вскочил, тряс ладонью с вытянутым пальцем в сторону Герасима:
– Никого мы не нашли и не ищем, сами не лыком шиты! Ты, Герасим, видно, не сильно разбираешься в политике!
На эти слова, а скорей на столь смелую позу Высоцкого Герасим в свою очередь выступил из буйного куста плевела, надо притом отметить, ружье хоть лежало в его локтях, но кисло смотрело вниз. Володя воспользовался:
– Герасим, ступай сюда, я тебе всю сложившуюся международную обстановку разложу.
Герасим угрюмо стоял. Однако уже стало понятно, что поза вынуждена продолжиться чем-либо капитальным. Именно борьбу содержаний следующего шага описывало лицо оскорбленного мужа.
По другую сторону между тем выбрался из засады и капитан, впрочем, его ружье было направлено в сторону обидчиков более воинственно, чем у брата. Вся композиция очень устроила Володю, он встал к братьям боком и, подняв руки и кивая кистями, призывал обоих приблизиться.
– Мужчины, давайте прекратим шуточки, выходим на государственное дело. Хватит воздух гонять, пора переходить к решительным действиям.
Все участники события, почуяв потепление отношений, начали подниматься с насиженных мест, имели место реплики. Вениамин:
– Мы под это дело на комбайн новый шланг вышибем.
Кузьма:
– А я сеть замахлячу, моя, курва, в ремки залатана.
Самым широким проявился Петрович.
– Насос на элеваторе на ладан дышит… – Впрочем и себя не обидел: – Да и жениться давно пора.
Вдруг раздался голос. Поставленный, где-то с металлинкой:
– В года расцвета Рима, в дни побед, пред тем как властный Юлий пал, могилы стояли без жильцов, а мертвецы на улицах невнятицу мололи. В огне комет кровавилась роса, на солнце пятна появлялись; месяц, на чьем влиянье зиждет власть Нептун, был болен тьмой, как в светопреставленье, такую же толпу дурных примет, как бы бегущих впереди событья, подобно наспех высланным гонцам, земля и небо вместе посылают в широты наши нашим землякам.
Состоялось явление Скипидарыча. Он был одет в подобие туники, сооруженной явно из элементарной простыни. Впрочем она была накинута на давно не стиранную косоворотку, внизу торчали замурзанные штаны и чуни. В руках содержалась пьяная палка, на голове косо торчал венок. Шел неторопливо, величаво – картина Иванова. За спиной опасливо держался Терентий. У Высоцкого дивертисмент вызвал полный восторг:
