Виктор Михайлович Брусницин
Неизвестная гастроль Владимира Высоцкого
– Я – смелый Фортинбрас, а это друг Гораздый…
– Гораций, сколько раз возможно повторять, – тут же подкорректировал призрак.
Капитан досадливо сморщил щеку, немножко матерно выразился и продолжил:
– Мы вовремя пришли, чтоб спор ваш разрешить. В чем прения, друзья, хотим от вас услышать, и мнение свое добавить сей же час…
Он, несомненно, хотел продолжить повествование, но тут из-за плеча супруги выполз чиновник.
– Андрей – ты?
Он со смесью удивления и прочих негативных эмоций уставился в Петровича. Тот самодовольно согласился:
– Здравствуй, здравствуй, Вася, давно не виделись.
Теперь мат раздался уже со стороны хозяина, причем вовсе не в виде междометия, как у капитана. Даже Валентина удивленно посмотрела на супруга и чуть отстранилась. Покончив с первой эмоцией, Василий Дмитриевич разразился:
– Какого хрена, ты что, в клоуны заделался? Я же слышал, ты в эмтээсе на руководящем посту!
Петрович переместил ружье, поставил прикладом на землю и, положив на жерло дула ладонь, отвел предмет чуть в сторону, приняв тем самым горделивую позу.
– Да, до вашего величества не доросли, однако не лаптем щи хлебаем. Вспомни-ка, ситный дружок, ты прочил мне места не столь отдаленные. А?
– Нашел чем попрекнуть. Мало ли что в детстве городили. Ты тоже – мне есть что предъявить.
– Во-от как – предъявить… Ну-да, учил за себя стоять. Да ведь заступался же, не я б, неизвестно еще. Вспомни-ка Ганю.
– Ну, знаешь… А с порохом затея? Я из-за тебя зрения чуть не лишился. Между прочим аукнулось мне, постоянно глаза лечу.
– Порвалась дней связующая нить. Как нам обрывки их соединить! – возник комментарий от Скипидарыча-призрака.
Этого совершенно не выдержала Валентина:
– Так это и есть тот Андрей? Ну и ну, теперь я понимаю все твои выходки. Воистину, с кем поведешься, от того и наберешься. Чего стоит этот цирк. – Валентина измерила взглядом весь кагал. – Ага, я начинаю въезжать. Тут все соратники по забавам, так сказать, юности. Ну, товарищи, кто есть кто?
Капитан, видимо, оскорбленный тем, что у него отняли роль, перехватил слово, причем с укором Петровичу:
– Постой-ка за плечом, отважный мой сосед, и под клиентом ты вовсю не суетись. – Он перевел взгляд на Дмитриевича. – Очередной вопрос произойдет таков: с науками в ладах ли будет ваша честь? Географический пока тревожит нас момент…
– Охолони чуть-чуть, не надо про момент, – поняв куда клонит соратник, а, скорей всего, по безосновательному приобщению к «клиентам», при этом невольно соблюдая строй слога, втесался Петрович. Впрочем, тут же перешел на прозу: – В общем, идешь ты пляшешь! – Теперь он сурово перевел взгляд на друга детства. – Короче, Андрюха, слушай сюда. Стул в клуб надо… Да причем здесь стул! У нас в гараже даже инструмента порядочного нет, работаем топором. Ты сельчанин по природе своей или не пришей к ей рукав!
Огорченный капитан был не в силах остаться в стороне, вот как он выразил эту особенность:
– Похоже, ахалям, а так же, бахалям, фатэншен и мерси, пич пеникал к тому ж.
Здесь нельзя не упомянуть, что Мария и Оленька, оказалось, спустились с крыши и теперь заинтересованно – еще бы – терлись подле. Во время перепалки Оленька, например, обратно ударилась в пляс. Пионерский галстук теперь был развязан, и девица очень к месту елозила им по плечам. Надо думать, опрокинутая стопка – и одна ли? – пошла ей в театральном смысле очень на пользу.
– Я курочка рябая, ты белый петушок, судьба наша такая, что жизнь – сплошной стишок. И-и-йех!
Однако на нее мало обращали внимание, отсюда вернемся к основному действию. Итак, Валентина сделала ернический поклон:
– Наконец-то! Вот откуда ветер, ясен теперь маскарад. Воспользоваться блатом вознамерились… Не выйдет, не на тех напали! Василий Дмитриевич, да будет известно, имеет ответственную репутацию.
Скипидарыч угадал окончательно, что ситуация выходит из преднамеренного русла и попытался изменить кривизну:
– Была иль не была, тудэть ему сюдэть, вот в чем насущный состоит вопрос.
Затея, однако, не удалась, Валентина даже в сторону его не взглянула. Но тут выдвинулась всесторонне заинтересованная Мария. Ее приверженность текущим событиям разоблачилась уже в том, что женщина как подобает подбоченилась. И уж последнее, пошла охобачивать прозой.
– Ах, ответственная репутация? А кто устроил в институт Нинку Решетникову, племяшку? Троишница сплошная… А откуда Ритка Махнева постоянно дефициты разные привозит?
Валентина нахмурилась:
– Стоп! Что за Ритка Махнева? Не первый раз слышу намеки.
Областной товарищ подался ростом, голос стал густ:
– Купите на базаре петуха, там нынче за бесценок отдают. За пазуху к Христу протекцию составить? Не выйдет ни черта, зарубочку на нос… – Видимо, подозрения антагонистов проделали штуку – слог. Впрочем, приличный человек тут же смутился и выправился: – Не хочу даже обсуждать этот несусветный навет. Я чист как стеклянная посуда из-под сорокоградусной. Не знаю никаких Риток.
– Не надо ля-ля, все уши прожужжала. И такой-то Василий Дмитриевич положительный, и сякой-то, – не отступала Мария-мать.
Высоцкий-принц, мечтая поправить опасно отшатнувшееся от плана положение, рассудил:
– Бесплотность изменяет лик вещей. Молва в угоду чаяньям и вздору – вполне порой опора для чертей.
Однако натуральные рельсы были освоены прочно. Валентина:
– Нет-нет, давайте-ка по порядку. – Женщина приняла воинственную позу. – Выкладывайте, голубушка.
Мария поняла, что дала маху, стиснула рот и перепугано хлопала глазами на хозяйку. Ко времени из-за плетня произошла очередная быль Терехи: «Я свою подружку Раю вчера трахнул за сараем. Кулаком да по спине, чтобы не мешала мне».
Но доподлинно выручил Петрович, обращаясь к другу детства:
– Не, ты все-таки пришей рукав или не пришей? Не финти, как на духу отвечай – что с инструментом.
Валентина совсем некультурно выразилась:
– Да идите вы со своим инструментом! Нашелся тут зяблик.
Зачем была приспособлена благородная птица, история умалчивает, однако существует голимый факт, Петровича это задело до глубины души. Во-первых, его основательно шатнуло, дала себя знать доза. Затем эмтээсовец взял наперевес ружье, глаза его приобрели самое недвусмысленное выражение.
Надо думать, Василий Дмитриевич знал это разрез глаз. Во всяком случае, он схватил подругу жизни за руку и всем своим видом продемонстрировал настояние тикать. Валентина его замечательно поняла – собственно, давно уже следовало отмежеваться от непрошенных гостей. Теперь случился замечательный предлог (согласитесь, особенно можно понять Дмитриевича). Отсюда Валентина и сделала рывок. Впрочем, чиновник, согласуясь с должностью, решил не уступать, старт взял хоть и с задержкой, но резвый.
Компромисс являло направление передвижения. Улепетывать в избу? Это означает поместить себя в окончательную западню. На улицу, там сельчане, есть к кому обратиться.
Случилось совершенно удачно, выбежав за ограду и грамотно рванув в сторону сельсовета, потерпевшие сразу наткнулись на председателя и Ильинишну, что возымели осведомленность в отношении предприятия затеянного импровизационной труппой и, наделенные практикой, стало быть, предвидя очередную перипетию, озабоченно и торопливо шли навстречу. В общем, Аркадий Иванович затормозил разбег областных представителей. Когда те, пыхтя, начали излагать безобразие, председатель в раскаянии приложил руки к груди и вознамерился объяснить все от и до. Этого не понадобилось, следом за хозяевами из двора Сытенковского дома вывалилась вся когорта и, кажется, с осторожностью направилась к ним – должно быть, сейчас все оценили, что затея обернулась не тем эффектом, на который рассчитывали, чем все кончится, было неясно. Впрочем, Володя был бодр, он и подошел первым, с хорошим отрывом от остальных.
Здесь наш артист поступил просто, содрал очки, повязку, шляпу и предстал во всей красе. Валентина расширила глаза и без глубоких размышлений шмякнулась в обморок. Супруг вытаращился на народного любимца, забыв о речи и долге в отношении жены. Представление, как видно, приобрело апогей.
Словом, все кончилось весьма благополучным методом, именно попойкой. На другой день москвичи все-таки подверглись отправлению по месту назначения. Проводины были горячие и сердечные. Между прочим, очевидцы на один лад твердят, что Высоцкий перед отъездом во всеуслышание соорудил следующую фразу: «Нет, дорогие мои, Гамлета я, не поймите правильно, доведу до конца. Я не я буду».
Итог. Клуб был оснащен самым современным оборудованием, самодеятельность получила горячее развитие от песенно-танцевальных наклонов до самых что ни на есть театральных. Песенный коллектив под руководством Марии стал участником весьма престижных смотров и фестивалей, собственно, в селе до сих пор производятся регулярные мероприятия широкого охвата.
По персоналиям. Герасим прекратил вахты и вскоре стал заместителем Петровича. Капитан уселся за составление неких записок, дошел до стихосложения и был даже как-то опубликован в районной многотиражке. Скипидарыч того ядреней, ударился в драматургию… Оленька. Пыталась поступать в Москве на актерские отделения, однако даже при небольшом участии Высоцкого, главным образом рекомендательного толка, не сложилось. Закончила, впрочем, Екатеринбургское училище, но в театрах не прижилась. Из нее вышел все-таки деятель театрального склада – по административной части, теперь это довольно крупный областной представитель.
Если придет блажь пошукать, где же точно происходили события, даем подсказку, клуб, который и теперь имеет отменную стать, умещает в названии имя Высоцкого.
